И вот 15 апреля 1939 года сыскарям привалила невиданная удача. На станции Миасс Челябинской области при очередной проверке квитанций в камере хранения была обнаружена долгожданная бумаженция на имя Шмашковского Ивана Лаврентьевича, сдавшего довольно объёмистый чемодан.
Люди из группы розыска потребовали ключи от нужной ячейки, открыли её и после несложных манипуляций, связанных с проникновением в содержимое чемодана, получили возможность изучить его. Сыскари сразу же обнаружили тщательно спрятанный среди личных вещей револьвер с запасом патронов.
Оружие было уложено на прежнее место. Чемодан поставили в ячейку. Поблизости установили скрытый пост наблюдения. Предусмотрели меры, необходимые для внезапного задержания владельца чемодана.
Но он не обнаруживал себя. Потом выяснилось - почему. Успенский хотел устроиться на работу на Миасские золотые прииски. И снова не повезло - бдительные кадровики потребовали военный билет, которого у него не было. Паспорта им показалось мало. Потерпев неудачу, Успенский решил ретироваться из Миасса.
16 апреля 1939 года он сидел в привокзальном ресторане. В кармане лежал билет. За вещами в камеру хранения Успенский обычно приходил за несколько минут до отправления поезда.
Он плотно пообедал и делал вид, что читает газету. На самом деле прикрывался ею, внимательно и в то же время пугливо следя за всеми, кто входил в ресторан. Встретившись с глазами очередного посетителя, появившегося в дверях, он безошибочно понял: чекист.
Реакция наркома была мгновенной. Он вскочил из-за стола и бросился к выходу. Местный энкаведист не ожидал такой прыти. Собственно, он и не предполагал, что хозяин чемодана находится в ресторане. Успенский воспользовался оплошностью чекиста, беспрепятственно выскочил на перрон и побежал по станционным путям.
Энкаведешник бросился за ним, на ходу расстёгивая кобуру.
- Стой! Стрелять буду! - крикнул он.
Убегавший лишь прибавил ходу.
Преследователь дал предупредительный выстрел вверх, затем сгоряча дважды саданул по ногам. Не попал. Пули просвистели мимо. Это обнадёжило убегавшего.
Гонка продолжалась довольно долго, но догонявший чекист был моложе, и молодость победила. Успенский, тяжело дыша, остановился, повернулся к преследователю и, загнанно дыша, поднял руки вверх.
Позже выяснилось, что наводку дала его собственная жена. Оказавшись во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке, супруга беглого наркома вспомнила, что как-то видела у мужа паспорт на имя Шмашковского Ивана Лаврентьевича. Эта фамилия немедленно была доведена до сведения всех территориальных органов НКВД СССР.
На допросе Успенский показал, что, замыслив побег, он вызвал к себе начальника оперативно-технического отдела наркомата и поставил ему следующую задачу:
- Надо изготовить пять комплектов фиктивных документов для легализации на территории СССР. Это приказание Центра.
Оперативно-технический отдел приказание выполнил. Нарком получил требуемые пять комплектов поддельных документов. Четыре комплекта он сжёг, а один, на имя Шмашковского Ивана Лаврентьевича, оставил себе.
Через некоторое время его расстреляли.
Что побудило наркома внутренних дел Успенского к столь нетривиальному поступку? Этот случай уникален, равных ему в истории советских спецслужб не было.
Ветеран МГБ Сергей Федосеев, начинавший службу в управлении НКВД по Москве и Московской области как раз в то время, когда Успенский был объявлен в розыск, объяснял происшедшее близостью его к главе НКВД СССР Николаю Ежову. И Александр Успенский, и его заместитель Михаил Литвин были выдвинуты именно железным сталинским наркомом. А когда звезда Ежова закатилась, его ближайшие соратники поняли, что и им пришёл конец.
Сергей Федосеев поведал такую историю. Будто бы в августе 1938 года, в дни работы второй сессии Верховного Совета СССР, Ежов пригласил Успенского и Литвина к себе на дачу в Серебряный Бор. Во время застолья Ежов выглядел подавленным: с назначением Лаврентия Берии он предчувствовал финал своей карьеры, так успешно начатой чисткой чекистского корпуса по личному указанию Сталина.
Тогда были арестованы и расстреляны все, кто имел отношение к проведению московских процессов и знал тайны и механику совершённых фальсификаций.
А поскольку запахло жареным, приспешники Ежова понимали, что зашли слишком далеко, что их беспощадно выметет новая метла. Кое-кто покончил жизнь самоубийством.
За рюмкой водки Ежов якобы мрачно бросил своим ближайшим соратникам: "Мы своё дело сделали и теперь больше не нужны. И слишком много знаем. От нас будут избавляться как от ненужных свидетелей". И предупредил, чтобы в темпе сворачивали работу по находившимся в производстве политическим следственным делам, да так, чтобы в них нельзя было толком разобраться.
- Если нам не удастся выпутаться, - якобы меланхолично заметил Литвин, - то придётся… уходить из жизни. Как только почувствую, что дела плохи, немедленно застрелюсь.
Он так и поступил весной 1939 года.
Что касается Успенского, то на допросе он показал: мысль избежать ареста за содеянное возникла у него под воздействием беседы на даче Ежова. В Киеве выяснял возможность перехода советско-польской границы вместе с женой и сыном. Но это оказалось иллюзией.
И когда днём 14 ноября 1938 года раздался звонок Ежова, его слова "Тебя вызывают в Москву - плохи твои дела" он воспринял как сигнал, предупреждение о грозившем аресте. Стреляться или бежать? Ежов в беседе намекнул: "А в общем, ты сам смотри, как тебе ехать и куда именно ехать".
А вот интерпретация Н.С. Хрущёва из его знаменитых "надиктовок":
"Когда после бегства Успенского я приехал в Москву, Сталин так объяснял мне, почему сбежал нарком: "Я с вами говорил по телефону, а он подслушал. Хотя мы говорили по ВЧ и нам даже объясняют, что подслушать ВЧ нельзя, видимо, чекисты всё же могут подслушивать, и он подслушал. Поэтому он и сбежал". Это одна версия. Вторая такова. Её тоже выдвигали и Сталин, и Берия. Ежов по телефону вызвал Успенского в Москву и, видимо, намекнул ему, что тот будет арестован. Тогда уже самого Ежова подозревали, что и он враг народа. Невероятные вещи: враг народа - Ежов! "Ежовые рукавицы"! "Ежевика", как называл его Сталин. Из Ежова сделали народного героя, острый меч революции. И вдруг Ежов - тоже враг народа?"
Но ведь не кто-то другой, а именно Никита Сергеевич попросил Ежова направить Успенского на пост наркома внутренних дел Украины. В свою команду обычно берут только тех, кого хорошо знают. Наверное, отец "оттепели" тоже знал толк в кадрах.
Приложение№ 18:
Из открытых источников
Из магнитофонных надиктовок Хрущёва
"Когда я ехал на Украину, то Сталин предложил, чтобы меня, секретаря ЦК, избрали бы секретарём Киевского обкома партии и первым секретарём Киевского горкома партии. Невозможно сразу столько постов занимать, но он настаивал:
- Вы возьмите на себя это, а потом подбирайте людей.
Вторым секретарём Киевского горкома партии был Костенко. Я его мало знал, мы познакомились, когда я приехал на Украину. Но я доверял ему, считал, что он честный простой человек. Не знаю, был ли он из рабочих или из крестьян, но не вызывал у меня никаких сомнений. Вдруг на него пало подозрение, и его арестовывают. После ареста он сам дал очень большие показания о своих связях с врагами народа и прочее, прочее. Меня это смутило, я усомнился и сказал Успенскому:
- Хочу поговорить с арестованным Костенко.
Поехал в наркомат внутренних дел. Ко мне привели Костенко, и я его по тем вопросам, по которым он дал показания, расспросил. Он всё подтвердил.
- Да, - говорит, - так это и было. Я всё это делал. Я состоял в заговоре.
- Вы всё сказали?
- Я всё сказал. Обо всех людях, кого я знал. Я ничего не утаил.
Когда я уходил, то попросил Успенского:
- Товарищ Успенский, если вы осудите его и он будет приговорён к смертной казни как враг народа, и если он в последнем слове укажет на кого-либо ещё из новых лиц, то я просил бы тогда его не уничтожать. Надо разобраться, чтобы он кого-то не оклеветал.
Прошло какое-то время, и мне Успенский присылает документ, что Костенко перед расстрелом сказал, что в заговоре с ним состоит ещё Черепин, избранный уже после ареста Костенко вторым секретарём Киевского горкома партии. Я его очень уважал, это был простой такой полтавский крестьянин, умница. Я и уважал его, и верил, что он честный человек.
Я возмутился и говорю:
- Ну как же вы, товарищ Успенский, так сделали? Я же вас просил, что если он будет на кого-то ещё показывать, дать возможность проверить его показания.
Не помню уже, как он мне объяснил…"
Из письма читателя Донского автору книги
(Донской Александр Николаевич - доктор геолого-минералогических наук, ведущий научный сотрудник одного из киевских институтов. Он предупредил: "возможно, что многие мои сведения не очень достоверны, но, может быть, они вам пригодятся".)
"В конце шестидесятых годов я в составе экспедиции проезжал через село Калиновку, родину Н.С. Хрущёва. В продовольственном магазине мы о нём беседовали со старушками, которые помнили его ещё в юные годы. Они нам честно сказали, что несколько лет назад, когда Н.С. Хрущёв был при власти, они молчали, так как за такими разговорами следили и могли посадить. По их словам, Н.С. Хрущёв и его сестра были незаконными детьми ромадановского помещика, фамилию которого я не запомнил. Мать Хрущёва была у него экономкой. Этот помещик помогал своим детям, пробовал учить Н.С., но безрезультатно. Он его откупил от службы в царской армии. Известно же, что в 1914 году Н.С. Хрущёву было 20 лет, то есть он был призывного возраста, не был больным, а в это время проводилась всеобщая мобилизация".
Из магнитофонных надиктовок Хрущёва
"Однажды я приехал на заседание Политбюро. Мы сидели и подпирали плечами стенку с Ежовым. Сталин вошёл в зал и сразу же направился к нам. Подошёл, ткнул меня пальцем в плечо и спросил:
- Ваша фамилия?
- Товарищ Сталин, я всегда Хрущёвым был.
- Нет, вы не Хрущёв, - он всегда резко так говорил, - вы не Хрущёв.
И назвал какую-то польскую фамилию.
- Что вы, товарищ Сталин, мать моя ещё жива… Завод стоит, где я провёл детство и работал… Моя родина Калиновка в Курской области… Проверить можно, кто я такой…
- Это говорит Ежов.
Ежов стал отрицать. Сталин сейчас же в свидетели позвал Маленкова. Он сослался, что Маленков ему рассказал о подозрениях Ежова, что Хрущёв не Хрущёв, а поляк. Тот тоже отрицать…"
Приложение № 19:
Из закрытых источников
Опросный лист о Якире и Уборевиче
(Якир Иона Эммануилович, Уборевич (Губаревич) Иероним Петрович - советские военачальники, командармы 1-го ранга, что соответствовало нынешнему воинскому званию генерал армии. В 1937 г. Якир был командующим войсками Киевского военного округа, Уборевич (Губаревич) - Белорусского военного округа.)
Подлежит возврату во II часть ОС ЦК ВКП(б)
СТРОГО СЕКРЕТНО
№ П3705 30 мая 1937 г.
ЧЛЕНАМ И КАНДИДАТАМ ЦК ВКП
Тов. ХРУЩЁВУ
Ввиду поступивших в ЦК ВКП данных, изобличающих члена ЦК ВКП Якира и кандидата в члены ЦК ВКП Уборевича в участии в военно-фашистском правотроцкистском заговоре и шпионской деятельности в пользу Германии, Японии и Польши, Политбюро ЦК ВКП ставит на голосование членов ЦК и кандидатов в члены ЦК предложение об исключении их из рядов ВКП и о передаче их дела в Наркомвнудел.
СЕКРЕТАРЬ ЦК ВКП И. СТАЛИН
(На экземпляре опросного листа, адресованном Н.С. Хрущёву, размашистым почерком начертано: "Голосую за предложение Политбюро", подпись Никиты Сергеевича и дата, тоже поставленная его рукой - 31/V.37 г.)
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 615. Л. 52
"Арестовать. Н. Хрущёв"
Справка Управления государственной безопасности Наркомата внутренних дел УССР
Совершенно секретно
Усенко Степан Иванович, 1909 года рождения, украинец, гр-ва СССР, член КП(б)У, секретарь ЦК ЛКСМУ.
Является руководящим участником контрреволюционной правотроцкистской организации.
Принадлежность Усенко к право-троцкистской организации устанавливается показаниями её активных участников Кербеля С.Г. - быв. управляющего Укрлегснаба Наркомлегпрома УССР, Пипенко З.И. - быв. зав. отделом руководящих органов ЦК ЛКСМУ, Белого Б.П. - быв. ответственного секретаря Молотовского райсовета в Киеве, Кузнецова И.У. - быв. нач. группы кадров Наркомлегпрома УССР, Макаренко В.А. - быв. зам. редактора "Комсомолец Украины", Аврашко И.И. - быв. директора экспериментальных мастерских при Укрпромсовете.
"С сентября 1937 года со мной установил связь один из руководителей правотроцкистской террористической организации в комсомоле Усенко, возглавивший эту организацию после ареста Андреева, Клинкова и Сухова.
Во время установления связи я подробно информировал Усенко о деятельности правотроцкистской организации в Виннице и своих связях с Закаблукой, Кобелянским…
Тогда же Усенко мне рассказал о своей руководящей роли в право-троцкистском молодёжном подполье и сообщил, что после частичного разгрома организации и её руководства на Украине, он возглавляет организацию.
В дальнейшем Усенко предложил мне поддерживать с ним организационную связь и информировать его о работе организации в Виннице".
(Из протокола допроса Пипенко от 11/Х1 1938 года, стр. 18–20.)
"Секретарём ЦК ЛКСМУ, после ареста Сухого, начал работать Усенко… В сентябре 1937 года Перевертайленко сообщил мне, что правотроцкистское подполье, сохранившееся в комсомоле Украины, возглавит Усенко…
Через несколько дней после этого разговора Перевертайленко вызвал меня в кабинет Усенко и я имел с последним довольно обстоятельный разговор о положении в правотроцкистской организации в комсомоле.
Усенко говорил о том, что, несмотря на разгром, положение не такое, чтобы опускать руки… Имеются все условия для того, чтобы расставить уцелевших участников организации и продолжать работу…
В этом разговоре со мной у Усенко все время сквозила исключительная злоба против партии, в связи с мероприятиями по разгрому антисоветского подполья.
Он буквально с бешенством говорил о том, что хорошо налаженная работа правотроцкистской организации в комсомоле требует, в результате арестов, основательной перестройки, что гибнут лучшие силы право-троцкистской организации и что надо в связи с этим как можно скорее перестраиваться".
(Из протокола допроса Кербеля С. Г. от 11/ХI 1938 года, стр. 9–10.)
"Руководство правотроцкистской организации, после разоблачения Андреева и Клинкова возглавил участник организации Усенко, работающий ныне секретарём ЦК ЛКСМУ.
Об этом я был информирован Ковальчуком, который рассказывал мне, что после разгрома руководящего состава организации, - Усенко возглавляет руководство и сейчас им принимаются все меры к тому, чтобы сохранить от дальнейшего провала оставшихся участников организации".
(Из показаний обвиняемого Белова от 10/ХI 1938 года, стр. 12.)
"Кербель рассказал мне, что Усенко является ставленником Косиора и Андреева, что ещё в период работы Андреева он выдвигался в запасные руководители нашей организации и после разоблачения Андреева взял на себя руководство право-троцкистским подпольем".
(Из показаний обвиняемого Кузнецова от 10/ХI –1938 года, стр. 14–15).
Находясь на руководящей работе в комсомоле Украины и используя своё положение, Усенко проводил активную подрывную работу, выражавшуюся в зажиме критики, срыве роста комсомола, расстановке участников контрреволюционного подполья на руководящих участках комсомольской работы, преследовании честных комсомольцев и др.
"Усенко, работая в ЦК ЛКСМУ, проводил подрывную работу, которая выражалась в зажиме критики, преследовании честных комсомольцев, препятствии их росту и выдвижению".
(Из показаний обв. Кузнецова И. У. от 11/ХI 1938 года, стр. 14–15.)
"Касаясь подрывной деятельности Усенко, Макаренко мне сказал, что Усенко в комсомоле продолжает линию Андреева, направленную к развалу комсомольской работы на Украине…"
(Из показаний обв. АВРАШКО М.И. от 11/ХI 1938 года, стр. 5–7.)
"После утверждения меня в феврале месяце 1938 года зав. отделом руководящих комсомольских органов ЦК ЛКСМУ, я по прямым заданиям Усенко продолжал контрреволюционную подрывную работу в украинской организации комсомола. Она заключалась в срыве роста комсомола, расстановке участников контрреволюционного подполья на руководящих участках комсомольской работы и развале в колхозах первичных комсомольских организаций".
(Из показаний обв. Пипенко от 11/ХI 1938 года, стр. 11.)
Руководство правотроцкистской организации стояло на позициях необходимости применения в своей вражеской работе индивидуального террора, направленного против руководства КП(б)У. Усенко на основе террористических установок, как свидетельствуют об этом материалы следствия, с целью предотвратить дальнейший разгром организации поставил вопрос о необходимости совершения террористического акта против секретаря ЦК КП(б)У тов. Хрущёва.
Участники правотроцкистской организации, указанные выше Кербель С.Г., Аврашко М.И., Пипенко З.И. и Макаренко В.А. показали, что для выполнения террористических замыслов организации по инициативе Усенко была создана террористическая группа, которая должна была выполнить террористический акт против тов. Хрущёва.
"Усенко начал разговор с того, что с арестом Косиора начался форменный разгром подполья, один за другим разоблачаются участники организации…
С исключительной злобой он многократно подчеркивал, что партия в борьбе с правотроцкистским подпольем проявляет неслыханный террор в отношении участников организации и что нельзя быть без конца пассивными и думать только о том, как бы сохранить себя".
"Нужны самые решительные действия, такие действия, которые дали бы резонанс на всю страну", - говорил Усенко… Далее он прямо поставил передо мной вопрос… о подготовке и совершении террористического акта против секретаря ЦК КП(б)У - Хрущёва Н.С.
Усенко указывал, что такой террористический акт в условиях сегодняшней международной обстановки и роста фашизма на Западе будет иметь большее значение, чем убийство С.М. Кирова в Ленинграде" …Теракт должен был быть произведён 7 ноября во время демонстрации.
(Из показаний Кербеля С. Г. от 11/ХI 1938 года, стр. 9 –10.)