Как мы уже писали, германской разведке удалось еще до войны завязать в России и во Франции ценные связи и поддерживать их до возникновения войны. К чести французского и русского народов следует, однако, сказать, что все старые связи были порваны в самый момент возникновения войны, и что прошло много времени, прежде чем удалось завязать новые. Во Франции это стало возможным лишь в 1915 году. К этому времени, однако, 35 немцев уже были присуждены к наказанию за шпионаж для врага. Как ни постыдно это для Германии, факт этот должен быть упомянут, так как он ярко освещает перевес и громадную работу антантовской разведки в Германии.
Война выявила свое разлагающее влияние, прежде всего, в России, а также затем во Франции и даже в Англии, так что германская разведка нашла всюду немногочисленные, но хорошие связи.
В нейтральных странах она могла двигаться лишь с величайшей осторожностью и не могла даже мечтать о завоевании занятой врагом области. Находившиеся в нейтральных странах немцы, на которых Генеральный штаб возлагал некоторые надежды, проявили хорошие намерения, но оказалось, что этого недостаточно при отсутствии руководства официальных представительств данной страны. На их помощь приходилось рассчитывать все меньше и, в конце концов, пришлось от нее совершенно отказаться. В то время как Германия отказывалась от этой возможности, Антанта строила свою разведку в нейтральных странах через своих граждан под руководством своих официальных представителей.
Создание шпионских организаций в нейтральных странах, подобно многим перечисленным мною у Антанты, для Германии являлось невозможным. Ее "военно-разведывательные бюро" были расположены на германской почве вдоль границ с нейтральными странами. В каждом из них работало лишь немного офицеров, по возможности не кадровых, а запасных, из [122] кругов, знакомых с заграницей. Только руководство этими бюро находилось в руках активных, специально подготовленных офицеров разведывательной службы. В главной ставке руководил "тайной разведкой" штаб-офицер Генерального штаба, подчиненный начальнику отдела III-b и имевший двух сотрудников.
И из этого видно, насколько ограниченную роль, по крайней мере, по размерам, играл собственно шпионаж внутри германской военной разведки.
К мировой войне Германия подготовлена не была, так же как и все военные исследования на случай возможной войны производились не в рамках позднейшей действительности. Американская армия представляла для Генерального штаба в мирное время лишь теоретический интерес. За развитием ее наблюдали постольку, поскольку это было возможно делать на основании печати и отчетов военных атташе в Вашингтоне. Однако добросовестная работа Генерального штаба дала на основании этого верную картину американской армии. Для организации там постоянной разведки не хватало не только денег, но и достаточной заинтересованности.
Ничего не изменилось в этом отношении с возникновением войны. Лишь очень медленно проникало в сознание политических и военных руководителей войны представление о возможном участии Соединенных Штатов в мировой войне. Когда вопрос этот начал приближаться к своему разрешению, в распоряжении Генерального штаба все еще имелись лишь данные мирного времени о военных предпосылках вступления Америки в войну. Не на основании разведки, а на основании одних лишь расчетов было получено представление, подтвержденное целиком фактическим течением американского участия в войне. Неверно, будто германский Генеральный штаб ошибался относительно сил, которые Америка должна бросить на европейский материк, или относительно сроков осуществления этого. Более подробно будет об этом сказано при рассмотрении результатов разведки. Тем не менее, следовало попытаться получить [123] непосредственную картину военных подготовительных шагов Америки. При этом необходимо отделить первый период войны, когда Америка поддерживала противников Германии поставками оружия и военного снаряжения, и второй период, когда она вступила в борьбу на стороне Антанты. Уже выяснение фактов первого рода наталкивалось на чрезвычайные затруднения. Путь в Америку был закрыт с запада Англией, Францией и Италией, с востока - Россией и Японией. Мировые морские пути сообщений находились под господством Англии, подвергавшей их самому тщательному контролю. Посылка в Америку немцев с разведывательными целями казалась совершенно невозможной. Оставалось лишь пытаться добыть необходимые сведения через Южную Америку, но отправить даже туда добросовестных лиц было невозможно, и удавалось лишь в единичных случаях. На те же затруднения наталкивалась передача сведений из Америки. При этих обстоятельствах на американском материке развилась самостоятельная деятельность проживавших там друзей Германии, не выдерживавшая, однако, сравнения с организованной разведкой и таившая даже в себе большую опасность, так как источники сведений Германии известны не были, и невозможно было судить об их достоверности.
По вступлении Америки в войну, весной 1917 года, препятствия для германской разведки в последней, еще увеличились. С другой стороны, однако, еще большей стала необходимость иметь сведения о военных приготовлениях Соединенных Штатов. На прямых путях сообщения между Северной Америкой и Европой путешествия агентов германской разведки стали совершенно невозможными. Все сведения, получавшиеся через Южную Америку, запаздывали и теряли свою ценность. Все эти обстоятельства заставили Германию почти совершенно отказаться от дорогостоящих попыток содержать разведку в самой Америке. Оставалось возможным только наблюдение за американскими боевыми силами с момента их вступления на европейскую почву. Германская разведка распространилась поэтому, со вступлением в войну Америки, на все гавани французского побережья. Хотя трудности были здесь [124] те же, что и для всякой разведки во Франции, все же удавалось своевременно получать достаточные сведения. Из всех воюющих держав Америке меньше всего или даже почти вовсе не угрожала разведка Генерального штаба на ее собственной территории.
Это утверждение находится как будто в противоречии со сведениями, распространяющимися по всему миру, о германском саботаже и пропаганде в Америке. Если отбросить те преувеличения, которые вражеская пропаганда применяла для своих целей, то останется, быть может, несколько предприятий, которые были германскому Генеральному штабу известны еще меньше, чем самим Соединенным Штатам, так как были созданы инициативой друзей Германии, действовавших без ее руководства. Их жертвенная готовность приносила, поэтому, Германии сравнительно мало пользы и таила в себе с самого начала опасность бесплановой и бесцельной деятельности.
V. На театрах военных действий
Общие замечания. Русский театр военных действий. Настроения в русской армии. Развал разведки. Пропаганда. Переворот. Керенский создает враждебное немцам настроение. Большевики и их пропаганда. Балканы. Турция. Австро-Венгрия. Западный театр военных действий. Французская система, подготовленная в мирное время, становится непригодной. Театр военных действий заново населяется шпионами. Авиационный шпионаж. Шпионаж через почтовых голубей. Пропаганда среди французского населения, его участие в шпионаже. Французская пропаганда в германских войсках. Социалисты. Шпионаж из Голландии против Бельгии и Северной Франции. Обстоятельства, благоприятствовавшие шпионажу. Отправка населения во Францию. Relief Commission. Церковь. Бельгийское население. Германский шпионаж на фронте союзников. Дезертиры в качестве шпионов. Сообщения пленных. Впечатление от пленных. Соотношение между пленными различных национальностей. Перебежчики. Бежавшие из плена. Обращение с пленными немцами.
Война меняет коренным образом условия работы военной разведки. Военная тайна, в первую очередь - выступление в поход и предназначенное только на случай войны снаряжение, известные в мирное время лишь немногим и сохранявшиеся в строгом секрете, становятся явными. На глазах у миллионов и при сотрудничестве тысяч людей решения медленно претворяются в деле. Необходимо получить сведения об этих происшествиях у врага и помешать его осведомлению о положении у себя. Всякие посторонние соображения отпадают, единственной целью борьбы является победа.
В этой борьбе мировая война поставила перед обеими сторонами задания, подобных которым никогда не приводилось разрешать разведке. Правда, во время русско-японской войны имелись уже обширные фронты и длившиеся неделями сражения, во время которых мог развиваться шпионаж, не играющий при маневренной войне роли непосредственного вспомогательного средства для военного командования. Китайское население, на родине которого происходили военные действия, оказывало, [125] насколько известно, существенные услуги родственным ему по расе японцам и наносило значительный ущерб русскому командованию, фланги фронтов были, однако, в то время еще свободными, и кавалерия имела возможность предпринимать глубокую разведку.
Мировая война создала условия, оставившие далеко позади все бывшее до тех пор. Кавалерия, считавшаяся в военных играх, на маневрах и в уставах оружием разведки, вышла из строя после первых же боев. Фронты останавливались и становились все более плотными. Они передвигались вперед или назад только во фронтальном направлении. Правда, воздушная разведка стала новым элементом ведения войны. Все воюющие всемерно работали над развитием этого воздушного оружия. Но и оно видело лишь расположение врага, марширующие колонны, движущиеся поезда, города, деревни и дымящие фабричные трубы, и при том лишь на пространстве, ограниченном возможной дальностью полета. Их сообщения давали возможность делать заключения о намерениях вражеского командования лишь тогда, когда они претворялись уже в дело, и зачастую не оставалось уже времени для проведения контрмероприятий. Они не сообщали нечего о настроении вражеских войск, о положении населения в городах и деревнях, о боевой подготовке в тылу и, тем более, за морем. Ничего не говорили они и о том, какое военное снаряжение вырабатывалось на фабриках, хотя именно эти сведения становились самыми важными по мере того, как война затягивалась, и росло значение техники.
Протяжение фронтов превзошло все ожидания мирного времени. Боевому фронту германских войск, длиной в 2.400 километров, противостояли фронты: английский - в 135 километров, французский - в 800 километров и русский - в 1.400 километров. Все они располагали в своей или в союзной стране широкой сетью путей сообщения, немцы же могли пользоваться во вражеской стране лишь многократно разрушенной и мало пригодной к использованию сетью. Германия воевала на различных и отдаленных один от другого театрах военных Действий, противники же ее - каждый на ограниченном и [126] постоянном пространстве. Каждая неожиданность должна была бы оказаться гибельной для менее многочисленной германской армии. Германская разведка на театрах военных действий была, поэтому, занята главным образом и в достаточной мере выяснением чисто военных фактов.
Однако, после поражений русской армии и также союзных армий на французской почве, противник увидел, что военная победа над Германией невозможна. Чем дальше продолжалась война, тем более Антанта дополняла войну оружием политическим и экономическим, и задача военного командования все больше сводилась к поддержанию давления на германский фронт и использованию и закреплению окончательной победы в экономической и политической войне. Поэтому и разведка Антанты на театрах военных действий была с самого начала проникнута политическими целями. Ей было на руку то обстоятельство, что она могла сосредоточить свои усиления на германской армии, так как поражение последней передавало в руки Антанты и союзников Германии.
Для германского же верховного командования представляли разный интерес вражеские войска на всех театрах военных действий. Только тогда, когда данные о противнике были достаточно исчерпывающими, получалась правильная общая картина, дающая возможность судить о группировках противника на фронтах, имеющих решающее значение. Германия должна была поддерживать своих союзников присылкой войск и снаряжения. От правильного представления о враге зависело в значительной мере распределение германских вспомогательных войск, во избежание ненужного ослабления решающих фронтов или неожиданностей на второстепенных фронтах, которые могли стать гибельным для общего положения. При всех армейских штабах, в пределах которых сражались германские войска, равно как при всех главных штабах союзников находились, поэтому, офицеры разведывательной службы верховного командования. По большей части они же руководили и всей разведкой в районе армии, благодаря чему могли пользоваться непосредственно всеми источниками: допросом военнопленных, захваченным [127] документами, воздушной разведкой, артиллерийским наблюдением и сообщениями войсковых частей. Общие сводки отдельных армейских разведок передавались ими верховному командованию. Посылка шпионов была, вследствие ее бесполезности, запрещена за редкими и кратковременными исключениями.
На этом общем фоне следует рассмотреть обстоятельства разведывательной работы на каждом из театров военных действий отдельно, так как они были различными в зависимости от плотности фронта, от естественных условий театра военных действий, от характера населения и от энергии ведения войны противником. При этом полезно будет сначала рассмотреть восточные театры военных действий, и лишь затем изучить обстановку на западном театре, сыгравшем решающую роль и обладавшем поэтому наиболее развитой во всех ее отраслях разведкой.
Русский театр военных действий
Русская разведка была в мирное время подготовлена только к наступлению. Добыча в битве под Танненбергом доставила доказательства того, что русские армейские штабы обладали таким материалом о Германии, как о театре военных действий, лучше которого не могло быть ни в одном германском штабе. По завоевании Варшавы были захвачены печатные списки 120 строго секретных документов и планов германских и австрийских вооруженных сил, которые уже в 1907–1910 годах были доставлены русскому Генеральному штабу разведывательным отделением в Варшаве. Ознакомили нас с успехами русского довоенного шпионажа и документы, захваченные в Вильно, Ковно, Риге, Холме и других резиденциях русских военных и гражданских властей.
Дорога через "Бранденбургские ворота" была превосходно подготовлена разведывательной деятельностью в Германии и налаженными там связями Русские были, однако, застигнуты врасплох величайшей [128] скрытой силой присущей германской армии. Таковой явилась преданность единодушного народа делу защиты своего отечества. Создавшееся в процессе тихой и верной своему долгу работы руководство Генерального штаба нашло свое воплощение в двух полководцах: Гинденбурге и Людендорфе. Русская армия была отброшена гораздо менее значительными германскими силами обратно в Россию. Тем самым была обесценена вся грандиозная довоенная работа русской разведки. Предпосылки русской разведки оказались негодными. К новой задаче, требовавшей энергичной и быстрой работы, чрезмерно раздутая организация русской разведки мирного времени не была подготовлена.
Все возникшие в начале войны слухи о том, что русские пользуются пылающими домами, колокольным звоном, ветряными мельницами и тому подобными мелочами, должны быть отнесены к разряду сказок, как и вообще такой взгляд на средства шпионажа на театре военных действий.
У русских не оставалась в начале источников осведомления, кроме показания германских военнопленных.
Они представляли собою ценный источник и встречали, поэтому, на русском фронте, по большей части, хорошее обращение, которое должно было вызвать у них готовность к показаниям. Мученичество военнопленных начиналось, по большей части, лишь на этапах. Несмотря на это, удалось установить, на основании захваченных приказов, что германские военнопленные показывали, в общем, немного. У русских не существовало того хитрого обращения с военнопленными, которое мы увидим на западном театре военных действий. А так как военнопленные поступали к тому же неравномерно и в небольших количествах, то и этот источник был для русской разведки не особенно обильным. Она прибегла тогда к средству, состоявшему в незаметном оставлении шпионов в очищаемых перед немцами областях или в посылке их под видом перебежчиков в немецкие ряды. И здесь, как и в мирное время, повели дело во вредном массовом масштабе. Вследствие этого, указанному роду шпионов не хватало необходимо предварительной подготовки, а выбор их не был достаточно [129] тщательным. Многие из них были рады тому, что избегли войны и не проявляли никакого желания вернуться в ряды русской армии, уверенности в победе которой, они, побывав в тылу германского фронта, не разделяли. И, наконец, эта массовая посылка была настолько заметна, что без особенных затруднений удавалось ее почти полностью обнаружить и обезвредить.
Так как русский фронт не был сплошным еще спустя долгое время после полного закрытия западного фронта и, так как большие полосы леса и болот давали возможность проходить знающим местность людям, то после того, как фронт до некоторой степени стабилизировался, началась работа с подготовленными для шпионажа гражданскими лицами. Это делалось, однако, настолько неловко, что также было немедленно обнаружено. Шпионы эти, ставшие источником сведений для германской разведки, принесли русским больше вреда, чем пользы.
Война на востоке велась не на русской почве, а в польских или русифицированных областях. Русское командование не встречало, поэтому, в населении той страстной поддержки, которую мы увидим на западном театре военных действий. Не приходится говорить, в общем и целом, и о ненависти восточного населения к немцам - за исключением Латвии. Употреблявшиеся в качестве шпионов местные жители были, по большей части, поляками, евреями или балтийцами, питавшими к Германии такую же симпатию, как и к России. Это не значит, однако, что они, с самого начала проявляли симпатию к немцам: они вели себя, включая и балтийцев, нейтрально и думали лишь о собственной выгоде, которая влекла их туда, откуда они могли ее больше всего ожидать для своих собственных жизненных интересов. В качестве побудительных мотивов для действительно дельных шпионов оставались, таким образом, только мотивы денежные. Но именно они побуждали их охотно служить обоим сторонам и зарабатывать деньги у обоих.