Заграницей поддерживали французскую разведку военные и морские атташе и консульства, особенно расположенные на менее поддающихся наблюдению постах. Так, например, могла быть доказана совместная деятельность консула Робэи в Бремене с морским атташе Фаррамонд в Берлине. В 1910 г. Жорне Фукс был назначен французским консулом в Берлине, хотя еще в 1892 году он был выслан из Эльзас-Лотарингии как один из самых усердных политических агентов Франции. Германия заявила протест, но удовлетворилась тем, что его перевели в Нюрнберг. Там он находился всегда под подозрением в шпионаже. Оно подтвердилось во время обыска в его квартире при объявлении войны. Консула, находившиеся в Швейцарии, все поголовно работали по разведке. В качестве особенно усердного должен быть отмечен консул Викстрэм в Мальме. [76]
Бельгийская разведка против Германии начала проявлять себя лишь с 1912 года. Несмотря на связь с французской разведкой, она имела все отличительные признаки молодой еще неопытной организации. Цели ее не шли дальше ближайшей пограничной полосы, и успехи ее были с виду невелики. Она являлась скорее доказательством непосредственной военной подготовки и интересна тем, что еще до возникновения мировой войны Бельгия уже была в рядах Антанты.
Внутри указанных организационных рамок шла с 1910 года разведывательная работа Антанты, с разграничением областей этой работы. На долю России приходилась почти исключительно военная разведка Германии, Австро-Венгрии и Балканских государств. На Францию была возложена, наряду с военной, политическая разведка Германии и Италии. С Англии была снята забота о военных вопросах, она ограничивалась морской разведкой. Она выясняла, прежде всего, хозяйственно-политические вопросы и подготовляла политическую пропаганду против Германии.
В военной разведке Антанты поражала ее наступательная тенденция. Она не довольствовалась разведкой мощи германской армии и флота и их наступательной силы.
Английская разведка выяснила главным образом возможности высадки на германском и датском побережьях и действовала в Бельгии и Голландии. В 1910 и 1911 г.г. были арестованы лейтенанты Брандон и Тренч, и адвокат Стюарт. Они должны были исследовать Кильскую гавань и канал Северного моря. Английские офицеры объезжали в сопровождении французских Бельгию и французскую пограничную область. В Спа было раскрыто отделение "Intelligence department".
Русская разведка вполне ознакомилась с восточными крепостями Германии и со всей железнодорожной и шоссейной сетью восточной Германии. В Австрии и на Балканах она всюду пустила крепкие корни среди славянских национальностей. В северных государствах и в Швейцарии она была тесно сплетена с разведкой Англии и Франции.
Французская разведка господствовала в Бельгии, [77] Люксембурге и в Швейцарии. Она интересовалась всей германской системой крепостей на западной границе, рейнскими мостами позади нее и, в особенности, возможными переходами через Мозель между Диденгофен и Триром. Из Голландии пускали почтовых голубей вдоль Рейна и до Швейцарии. На речных мостах была" установлены наблюдатели, которые должны были в случае войны сообщать о распределении германских военных сил между восточным и западным фронтом. Война Германии на два фронта была основой многих опросных листов для агентов. Из Голландии также приучали голубей к полетам по линии Ганновер-Шнейдэмюль-Торн. И на этом пути стояли наблюдатели для сообщения о распределении германских сил между восточным и западным театром военных действий.
Германская контрразведка могла убедиться в этих фактах уже на основании того материала, который все в большем количестве поступал к ней до войны в связи с громадным усилением вражеского шпионажа. Первые военные события уничтожили вражеские планы нападения и обесценили результаты этого шпионажа. Одно за другим победоносные для немцев сражения перенесли войну на западе с самого начала во вражескую страну; на востоке немецкие армии отбросили угрожающие массы русской армии на восток. Во вражеских крепостях и городах - в Брюсселе, Варшаве, Вильно и Бухаресте, на стоянках французских командований и специальных комиссаров были захвачены акты и документы, которые подтверждали организацию, совместную работу и цели разведки уже открыто сражавшихся против Германии противников. Военная добыча после битвы под Танненбергом доставила особенно много доказательств военных приготовлений России наступательного характера, лежавших на русской разведке.
Число арестованных и приговоренных германскими гражданскими судами за шпионаж быстро росло. [78]
Годы | Арестовано | Осуждено
1907 | ? | 3
1908 | 66 | 9
1909 | 47 | 6
1910 | 103 | 10
1911 | 119 | 14
1912 | 221 | 21
1913 | 346 | 21
1914 (в I пг.) | 154 | 51
Всего: | 1056 чел. | 135 чел.
Среди осужденных было 107 немцев, из них 32 эльзас-лотарингца, 11 русских, 5 французов, 4 англичанина, 3 австрийца, 2 голландца, 1 американец, 1 швейцарец, 1 люксембуржец.
Шпионаж производился в пользу Франции в 74 случаях, России - 35, Англии - 15, Италии - 1, Бельгии - 1 и в 9 случаях в пользу нескольких из них одновременно.
Цифры эти показывают громадный рост разведки до самой войны. При этом следует принять во внимание, что шпионаж ведется очень осторожно и производился тем осторожнее, чем энергичнее действовала германская контрразведка. Установленные факты могут поэтому рассматриваться лишь как весьма небольшая часть фактически имевшего место шпионажа. К этому необходимо прибавить, что самые тяжелые случаи государственной измены, в которых услуги врагу оказывались германскими военнослужащими, разбирались военными судами и не включены в вышеприведенные цифры.
Данные о национальности шпионов и государственных изменников показывают, в какой ужасающей степени шпионажу удалось обосноваться среди германского населения и как, в особенности, эльзас-лотарингцы поддерживали французский шпионаж. Если в этой сводке фигурируют лишь немногочисленные нейтральные иностранцы, то это объясняется тем, что они имели возможность легче всего ускользать от германского наблюдения. Франция идет впереди с 74 случаями. Цифра эта заслуживает особенного внимания, так как французская разведка была самой солидной, и поэтому доказать ее деятельность удалось в такой большой мере. [79]
Россия со своей неуклюжей разведкой не дала даже половины этого числа. При крупных предприятиях пускался в ход весь опыт французской разведки. Приведем некоторые случаи франко-русской разведывательной деятельности, которые были полностью раскрыты и установлены судебным порядком:
В 1912 году, когда русская разведка усилила свою деятельность против восточных крепостей Германии, первый писарь губернаторства крепости Торн был помещен в служебном здании для охраны секретных планов и документов. Немного времени спустя про это узнала русская разведка. Разведывательное отделение варшавского военного округа, под начальством особенно деятельно и успешно работавшего полковника Батюшина, добилось привлечения назначенного для охраны писаря к нему на службу. Снабженный фотографическими аппаратами он доставил все, что ему было доступно. Полковник Батюшин не останавливался перед личным приездом для инструктирования в Торн и в Бреславль, где у него на службе находился также писарь крепости. Для торнского предателя оказалась роковой поездка через Австро-Венгрию и Швейцарию в Варшаву и Париж для доставки своего материала. На обратном пути из Парижа он был в Германии арестован и приговорен к высшему наказанию в 15 лет тюремного заключения. Найденные у него русские деньги были сравнительно невелики, французские же значительны.
В начале 1914 года прибыло обратно в Берлин письмо, адресованное до востребования в Вену - Ницетас, которое не было получено адресатом. Письмо было вскрыто. В нем оказались русские деньги. Содержание его указывало, что деньги предназначались для изменнических целей. Австрийский генеральный штаб был об этом уведомлен. Он установил надзор за соответствующим почтовым отделением. Поступившее по этому же адресу письмо было однажды вечером получено мужчиной, личность которого, вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств, тотчас же установить не удалось. Он уехал в автомобиле, и наблюдавший уголовный чиновник смог установить лишь номер этого автомобиля. Он последовал за ним [80] в другом автомобиле, но нагнал его лишь тогда, когда седок уже вышел. Единственной точкой опоры оказался потерянный в автомобиле перочинный нож. Владельцем его оказался полковник Редль, начальник отдела Генерального штаба в Праге, покончивший самоубийством, после того как сознался в своем предательстве в пользу русской разведки. Он был привлечен из Берлина через русского военного атташе.
Почти одновременно поступили в Берлин, в Генеральный штаб, письма, в которых какой-то незнакомец из Женевы пересылал части документов, являвшихся по его словам копиями секретного германского военного материала, проданного Франции и России. Сначала это было принято за мошенническую проделку. Но дополнительные присылки показали, что это были действительно копии германских предварительных работ на случай войны. Отправитель отказывался дать более точные указания или приехать для этой цели в Германию. Обстоятельство это заставило заподозрить целый ряд учреждений и войсковых частей в том, что ими совершена государственная измена. В конце концов, доказательства сконцентрировались над одним высшим учреждением, находившемся сначала в Кенигсберге, а в то время в Познани, и в частности - над его бывшим писарем, который уже окончил свою военную службу и был уважаемым чиновником, а также над писарем одного кавалерийского полка. Для окончательного выяснения вопроса разведывательный офицер из Кенигсберга поехал к незнакомцу в Женеву. Там он встретил под вымышленным именем бывшего секретаря русского консульства, фон Экк, который был раньше известен нашему офицеру. Пользуясь своим служебным положением в консульстве в Кенигсберге, фон Экк склонил к государственной измене в 1911–1913 гг. германских военнослужащих, в том числе и выше названных. Теперь он находился в Женеве и пытался вторично превратить в деньги свои знания. Оба писаря были приговорены к высшему наказанию - к 15 годам тюремного заключения. Только один из них получил более или менее крупные суммы, другой же не получил почти ничего и после первой услуги использовался русской разведкой без вознаграждения. Фон Экка также настигла [81] его судьба. Во время войны он был арестован при переходе Тирольской границы.
В апреле 1914 года контрразведка из Петербурга сообщила о том, что Генеральный штаб ведет там переговоры о покупке планов германских восточных крепостей. По более точным данным предательство должно было исходить из одного центрального учреждения в Берлине. В течение 24 часов виновный был найден в лице одного старшего писаря. Он сознался в том, что совершил предательство по предложению русского военного атташе, полковника Базарова, и через его посредство послал планы в Петербург. Немедленное сообщение Генерального штаба министерству иностранных дел и требование немедленного отъезда русского военного атташе были, очевидно, неприятны министерству, тем более, что атташе отрицал всякое участие в этом деле и считал оскорблением для своего положения и своей личности то обстоятельство, что его утверждению противопоставляют свидетельство какого-то фельдфебеля. Потребовалось еще одно сообщение русскому посольству о том, что курьер, привезший планы в Петербург по поручению атташе, находится уже на обратном пути на германском пароходе, не имеющем остановки между Петербургом и Штетином и не имеющем беспроволочного телеграфа; что поэтому снестись с курьером невозможно, и что немецкий капитан парохода уже осведомлен о том, что представляет собой его пассажир. Если полковник Базаров желает обождать возвращения этого курьера, то это ему разрешается. После этого сообщения русский военный атташе покинул в тот же день Берлин и свою должность. Он пошел, таким образом, по тому же пути, как и его предшественник, полковник Михельсон, который был уличен в соучастии в деле государственной измены. Завлеченный полковником Базаровым фельдфебель был также присужден к высшему наказанию. Вознаграждение его заключалось в 800 марках.
Естественно, что германский Генеральный штаб пришел в своей борьбе с вражеским шпионажем к требованию как увеличения средств для этой борьбы, так и создания собственной [82] разведки, и что он не разделял веры в миролюбие политических учреждений. Внесенное в январе 1912 года под личным влиянием полковника Людендорфа предложение говорило об увеличении денежных средств, назначенных для разведывательного управления Генерального штаба. Было предоставлено на год 450.000 марок вместо 300.000. Из этих средств следовало содержать разведку и контрразведку. Из этой незначительной суммы в 1913 году было еще сбережено 50.000 марок на случай чрезвычайных политических осложнений. Антанта скрывала суммы, отпускаемые государствами на разведку. Были захвачены данные только о русских расходах. Судя по ним, Россия затратила на свою разведку в 1912 году около 13 миллионов рублей, а в предшествовавшем войне полугодии 1914 года до 26 миллионов.
Даже не основываясь на незначительном отпуске денежных средств, из общего положения и из перевеса противников явно вытекает, что германская разведка не имела возможности достигнуть размеров, даже приблизительно равных размерам разведки объединенных государств Антанты, хотя последние и смогли, по возникновении войны представить в своей пропаганде дело таким образом, будто германская разведка превосходила по своему объему их собственную. В действительности же, германский Генеральный штаб располагал к началу войны лишь разведкой против России и Франции. Время и средства не дали создать таковой и в Англии. Организация разведки в последней должна была являться следующим шагом в организации германской разведки. Выполнению этого шага помешало возникновение войны. Само собой понятно, что о разведке против Америки или против нейтральных государств не могло быть и речи. Требовалась чрезвычайная концентрация сил уже и для того, чтобы провести, по крайней мере, достаточное освещение Франции и России.
Пути, по которым был вынужден следовать германский Генеральный штаб, существенно отличались, поэтому, от путей государств Антанты. Так как он был построен на немногих доверенных лицах, ему не удавалось догнать другие страны, опередившие его по размеру своей работы; ему пришлось [83] ограничиться лишь самым необходимым и планомерно устремлять свои ограниченные силы на строгую и целесообразную работу. Будучи свободным от второстепенных и бесцельных полезностей, он смог, пожалуй, превзойти другие генеральные штабы в выявлении самого существенного.
Обстановка работы в России была уже описана. Совершенно иной была она во Франции. Прорезываемая многочисленными железными дорогами страна и оживленная международная циркуляция путешествующих делали поверхностное наблюдение вполне возможным. Настоящие же военные тайны, выявление которых и является главной задачей шпионажа, были во Франции, хотя и с меньшей оглаской, чем в России, но вполне достаточно охраняемы. В крепостях, в канцеляриях, на военных заводах и в частях войск, всюду господствовал идеальный надзор. И здесь обнаруживалось, что и государство, и население давно уже освоились с пониманием значения военных секретов, существования шпионажа и его опасности.
В качестве, специальной полиции по всей стране была распространена густая сеть обученных полицейских сил вышколенных французским Генеральным штабом и французским правительством, опиравшимся на собственный опыт в деле разведки.
Но все же и во Франции возможно было вести разведку, выходившую за пределы поверхностного наблюдения. Не только в Париже, но и в других больших городах все возрастающая дороговизна жизни разлагающе действовала на французское общество, и так уже обнаруживающее отрицательные результаты международного общения. На французском офицерском корпусе также сказывалось отсутствие монолитности и личное их отношение к республике не отличалась той преданностью, какой отличался русский офицерский корпус по отношению к своему монарху. Во Франции часто играла роль женщина. В общем, обстоятельства работы разведки во Франции могут быть определены, как более деликатные, по сравнению с условиями работы в России. Наибольшее впечатление произвело, в виду [84] своих политических осложнений, дело Дрейфуса. Полезно напомнить это дело подробнее, так как оно характерно для выяснения того, какую роль играл шпионаж во Франции и как его использовали внутри страны для невоенных целей.