Карьера Геринга достигла своего пика в конце июня 1940 г. Победоносно завершилась кампания в Западной Европе, в течение трех месяцев были оккупированы Норвегия, Дания, Голландия, Бельгия и Франция. В том, что это произошло так быстро, была немалая заслуга люфтваффе, а то, что они при этом понесли и серьезные потери, тогда еще не особо волновало нацистское руководство. 19 июля фюрер присвоил "железному Герингу" персональное звание рейхсмаршала и одновременно наградил его Большим крестом Железного креста. Шеф люфтваффе так и остался единственным человеком в Третьем рейхе, удостоенным этих чина и награды.
Однако начавшаяся вскоре – в августе 1940 г. – так называемая "битва за Англию" стала поворотным моментом в отношении к Герингу уже как к главнокомандующему люфтваффе. Многие вполне справедливо полагали, что именно его вмешательство в непосредственное руководство операциями над Юго-Восточной Англией не позволило немецкой авиации добиться успеха. Именно тогда у Геринга впервые начались открытые конфликты с выдвинутыми им же самим молодыми командирами эскадр, такими как Адольф Галланд, Вернер Мёльдерс и Гюнтер Лютцов.
В ночь на 26 августа 1940 г. британские бомбардировщики совершили первый налет на Берлин. Особого ущерба они не причинили, но эффект произвели большой. Гитлер пришел в ярость и впервые напомнил шефу своей авиации, что тот еще в самом начале во всеуслышание заявил, что ни одна бомба не упадет на территорию Германии.
Тогда же все отчетливее стали проявляться последствия непоследовательной кадровой политики Геринга. С одной стороны, он не боялся выдвигать на командные должности молодых пилотов, отлично зарекомендовавших себя в боях. А с другой стороны, с самого начала создания люфтваффе стремился окружить себя своими старыми друзьями по дням Первой мировой войны, расставляя их на высшие руководящие посты. Большинство из них были хорошими летчиками, просто храбрыми и мужественными людьми, но их технические познания в современной авиации были не больше, чем у самого Геринга.
Среди последних был Эрнст Удет, сбивший во время Первой мировой войны 62 самолета и ставший вторым по результативности летчиком-истребителем кайзеровской Германии. Все шло хорошо, пока тот еще в звании оберста занимал пост инспектора штурмовой и истребительной авиации. Он многое сделал, чтобы на вооружение люфтваффе был принят самолет Ju-87 – знаменитая "Штука". Но затем Геринг назначил старого друга начальником технического управления рейхсминистерства авиации, несмотря на то что Удет прямо заявил ему, что "…это все не для меня. Я летчик и никто иной. Я ничего не знаю о проектировании и производстве".
Тут необходимо отметить, что глава люфтваффе нередко решения принимал на основе эмоций, если не сказать прихотей или капризов, которые прямо зависели от его настроения в тот или иной момент. При этом он мог назавтра отказаться от того, в чем еще накануне мог поклясться.
Так, в начале 1940 г. на одном из совещаний с авиационными инженерами высшего ранга Геринг "прозорливо" заявил, что Германия закончит воевать в следующем году. Посему он решил, что все проекты рейхсминистерства авиации, которые могут быть приняты на вооружение после этого, установленного им самим, срока окончания войны, должны быть немедленно остановлены. Естественно, что Удет не смог ослушаться своего шефа и тут же прекратил финансирование, "заморозив" работы по многим перспективным проектам, включая разработку реактивного двигателя и реактивного истребителя, а также и зенитных ракет. Позднее же эти решения были объявлены ошибкой только одного начальника технического управления и отменены.
На новом посту Удет оказался втянутым в борьбу и многочисленные интриги различных группировок, как в руководстве люфтваффе, так и авиапромышленности, что стало вполне обычным делом в бюрократической системе, созданной Герингом. Со всех сторон на Удета, не имевшего необходимой технической подготовки, давили, заставляя часто принимать решения, которые впоследствии оказывались неправильными. Он потерял контроль над ситуацией до такой степени, что представил Гитлеру некоторые модели самолетов как готовые к серийному производству, когда те были еще всего лишь прототипами.
Так, в октябре 1940 г. Удет принял решение начать серийное производство бомбардировщика Не-177, который еще не был доведен до конца. Этот самолет имел крайне низкую надежность спаренных двигательных установок, из-за их отказов и пожаров разбились несколько прототипов и десятки серийных машин. Это решение стоило Германии нескольких миллионов марок и жизней сотен летчиков. Еще более плачевной оказалась попытка запустить в производство двухмоторный истребитель Ме-210.
Все это не могло не сказаться на Удете. Он неделями не появлялся на службе, предаваясь пьянству и принимая наркотики и опускаясь в моральном и физическом отношении все ниже. Всем было ясно, что так долго продолжаться не может, Геринг был вынужден фактически отстранить его от должности. В конце концов 15 ноября 1941 г. генерал-оберст Удет в состоянии глубокой депрессии покончил жизнь самоубийством. Официально же было объявлено, что он погиб при испытании новой техники.
И вот тут впервые публично проявилась еще одна черта характера "железного Геринга" – стремление в любой ситуации переложить вину с себя на кого-то другого. Еще при жизни Удета он начал публично жаловаться: "Никогда меня так не надували и не обманывали, как в управлении Удета". Затем на его похоронах он плакал, но потом вдруг заявил о старом друге: "Именно он полностью развалил нашу программу развития люфтваффе. Будь он жив, я бы сказал ему, что он ответственен за большие потери, которые мы несем".
Присутствовавшие на траурной церемонии высшие офицеры люфтваффе прекрасно понимали истинное положение вещей. И в тот момент, фигурально выражаясь, из некогда незыблемого фундамента, на который еще опирался авторитет рейхсмаршала, выпал еще десяток кирпичей.
Дальнейшее поведение Геринга в течение войны характеризовалось настойчивыми попытками убедить окружающих в собственной исключительности. Он постоянно настаивал на том, что как главнокомандующий люфтваффе несет полную ответственность за их действия. Это выражалось в чрезмерном стремлении всегда быть на виду и принимать все решения единолично, не имея для этого серьезных оснований.
Офицеры Главного командования люфтваффе, говоря о некомпетентности своего шефа, выделяли три основные причины:
– он не был специалистом в вопросах авиации и, вероятно, был недостаточно уверен в себе, чтобы успешно воплощать свои идеи в жизнь;
– он отказывался верить неприятным фактам и не принимал никаких мер для исправления создавшегося положения;
– он во всем был послушен Гитлеру и ничего не делал, чтобы противостоять стремлению последнего рассматривать военно-воздушные силы всего лишь как придаток сухопутных войск.
Окружению рейхсмаршала было ясно, что Геринг во всех вопросах всегда будет руководствоваться мнением Гитлера. Понятно, что его стремление оправдать действия люфтваффе перед фюрером объяснялось его горячим желанием оправдать самого себя в глазах вождя Третьего рейха.
Конечно, существуют и другие оценки компетентности Геринга. Так, генерал Пауль Дейхман, в свое время служивший в Генеральном штабе люфтваффе, был убежден, что тот, например, прекрасно понимал, насколько много немецких самолетов имели серьезные дефекты. Дейхман полагал, что производительность авиазаводов и общее число самолетов, имевшихся на вооружении люфтваффе, сознательно завышались с ведома Геринга, поскольку эти данные радовали Гитлера, охотно верившего в "потемкинские деревни", создаваемые ближайшим соратником.
Верил ли сам рейхсмаршал сведениям, представляемым им фюреру, неизвестно. Однако американский исследователь Эрнст Мей писал о Геринге: "Учитывая его интеллект и проницательность, все же кажется маловероятным, чтобы он верил всему, что докладывал Гитлеру относительно благоприятствующего Германии баланса военно-воздушных сил".
Как бы то ни было, но с течением времени авторитет главы люфтваффе неуклонно снижался, причем как в глазах рядовых пилотов, так и руководства. Адольф Галланд, занимавший с ноября 1941 г. пост инспектора истребительной авиации, отмечал: "Авторитет Геринга со времени битвы за Англию непрерывно падал, особенно его влияние ослабло после гамбургской катастрофы (в 1943 г.), так что было сомнительно, сможет ли он восстановить его снова".
Правда, Галланд полагал, что этот "самый преданный паладин фюрера" просто устал от руководящей роли и от общественной жизни. И это было не мудрено. От перечисления тогдашних титулов Геринга просто рябит в глазах: рейхсмаршал, уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана, рейхсминистр авиации и главнокомандующий люфтваффе, президент Академии авиаисследований, управляющий лесным и охотничьим хозяйством рейха и Пруссии, председатель Совета обороны, президент рейхстага, президент Госсовета, министр-президент, министр внутренних дел и начальник полиции Пруссии.
Необходимо отметить, что в период войны все же была одна сфера деятельности, в которой он проявил себя очень эффективным руководителем. Это была организация "изъятия" культурных и художественных ценностей на оккупированных территориях. На этом поприще рейхсмаршал проявил удивительную смекалку и энергию, действуя отнюдь не бескорыстно. Бывший рейхсминистр экономики Ялмар Шахт потом говорил о Геринге: "Его жажда наживы не знала границ…"
Нельзя тут не отметить страстную, ставшую притчей во языцех любовь рейхсмаршала к различным ювелирным украшениям и наградам. Его приятель, принц Филипп Гессенский, шутил, что, несмотря на толщину, Герингу придется вешать часть наград на спину.
Во время Первой мировой войны тот вполне заслуженно был удостоен десяти наград, включая очень почитаемый военными "Голубой Макс" – крест "Pour le Merite". Затем уже после прихода нацистов к власти Геринг получил четырнадцать всевозможных знаков отличия. В 1938–1943 гг. к ним прибавились еще семнадцать различных орденов: испанских, итальянских, датских, финских, шведских, румынских, словацких и японских.
Да и своим внешним обликом Геринг являл весьма примечательное зрелище. Вот как, например, описывал впечатления от встречи с ним осенью 1943 г. лейтенант Петер Хенн, служивший тогда в II./JG51:
"В сопровождении группы офицеров всех рангов к нам двинулась фигура в безупречном белом мундире, в красных сафьяновых сапогах и с маршальским жезлом в руке…
Я не мог поверить своим глазам и подумал, что я, должно быть, слепой или что зрение обманывало меня. Герман был накрашен, словно проститутка. Он выглядел как одна из них и пах как одна из них!..
Не довольствуясь демонстрацией огромного револьвера на своем поясе, фуражкой гостиничного швейцара с золотой тесьмой на голове и сапогами донского казака на своих ногах, Герман красил свое лицо! Это был последний штрих".
На свое любимое развлечение – охоту – Геринг тоже ездил в пестром наряде: красной куртке и зеленых сапогах. Дома же он позволял себе ходить в белом или розовом шелковом халате с золотыми пряжками и… с наманикюренными ногтями.
Вместо решения государственных вопросов на своих многочисленных должностях, занимаемых им в аппарате Третьего рейха, рейхсмаршал много времени проводил с семьей в своем поместье "Каринхалле", около городка Гросс-Шёнебекк, в 45 км севернее Берлина, или же в не менее шикарном дворце в Берхтесгадене. Осенью 1944 г. он в присутствии начальника личной охраны Гитлера группенфюрера СС Ханса Раттенхубера цинично сказал: "Мне нечего больше добиваться в жизни, моя семья обеспечена". Эта фраза достаточно полно характеризовала Геринга. Похоже, что надвигающаяся катастрофа его лично мало трогала. Тем не менее в разговоре с рейхсминистром вооружений Альбертом Шпеером он заявил, что останется с фюрером до конца войны, а что будет потом – это уже другое дело.
В конце концов и сам фюрер начал утрачивать доверие к рейхсмаршалу и наци № 2. Так, еще в августе того же 1944 г. он в присутствии генералов Йодля и Гудериана обрушился с бранью на главу люфтваффе: "Геринг! Военно-воздушные силы никуда не годятся. Они недостойны того, чтобы их называли самостоятельным родом войск. Вы виноваты в этом. Вы – лентяй!"
Даже если Геринг тогда и предпринял бы попытку вернуть себе доверие фюрера и своих подчиненных, из этой затеи все равно ничего бы не вышло. Было уже слишком поздно, что и подтверждал генерал Галланд: "Ошибки и оплошности положили начало цепной реакции, которую уже никак нельзя было остановить".
Вероятно, последней каплей, покончившей с остатками авторитета Геринга, стал "мятеж истребителей". Это название получил острейший кризис в люфтваффе, разразившийся в январе 1945 г. Его катализатором стало решение рейхсмаршала снять генерал-лейтенанта Галланда с поста инспектора истребительной авиации и неуклюжими попытками взвалить на него же всю вину за тяжелые потери, понесенные немецкой авиацией 1 января в ходе операции "Боденплатте".
Все это вызвало бурное недовольство большинства высших офицеров истребительной авиации. Они составили меморандум, в котором изложили свою позицию и направили его высшему руководству люфтваффе. Прочитав документ, Геринг заочно назвал авторов мятежниками, но все же был вынужден согласиться на встречу с ними.
22 января рейхсмаршал собрал специальное совещание для обсуждения меморандума. Его готовил Галланд, хотя сам на него не был допущен. От "мятежников" на нем присутствовали офицеры, пользовавшиеся большим авторитетом в истребительной авиации: бывший командир JG3 оберст Гюнтер Лютцов, бывший командир JG7 оберст-лейтенант Йоханнес Штайнхоф, бывший командир JG54 оберст Ханнес Траутлофт, два бывших командира JG27 – оберст Густав Рёдель и оберст Эдуард Нойманн, командир JG52 оберст Герман Граф, бывший командир JG26 оберст Йозеф Приллер, командир JG53 оберст-лейтенант Хельмут Беннеманн и командир JG4 оберст-лейтенант Герхард Михальски.
Воспользовавшись случаем, Геринг еще раз попытался возложить на Галланда ответственность за разрушение Германии с воздуха авиацией союзников. Хотя всем было ясно, что если бы у того были полностью развязаны руки в принятии решений, то ход боевых действий в воздухе в Европе мог быть несколько иным.
Неожиданно встал оберст Лютцов и, обращаясь к Герингу, сказал: "Господин рейхсмаршал! От имени избравших меня прошу вас уделить мне для выступления 50 минут, но с условием, что вы не будете перебивать меня. В противном случае все наши попытки объяснить вам создавшуюся ситуацию не имеют смысла". И затем, глядя прямо в лицо Герингу, начал спокойно и логично излагать все претензии истребителей.
Но рейхсмаршал ничего не хотел слушать и понимать. Он начал кричать: "Это просто неслыханно! Вы утверждаете, что я не смог создать сильную авиацию!" Лютцов ответил Герингу, что заслуги того в создании люфтваффе несомненны и что под его руководством были одержаны победы в Польше и во Франции, но в конце выступления прямо предложил рейхсмаршалу уйти в отставку. С налитым кровью лицом Геринг буквально зарычал: "Вы что себе думаете? Тут военное совещание, а не собрание заговорщиков! Я прикажу вас расстрелять!" И, трясясь от гнева, вышел из комнаты.
Конечно, никаких расстрелов не последовало. Никто в нацистском руководстве просто не решился так поступить с элитой немецкой авиации. Большинство "мятежников" постарались по-тихому убрать с глаз долой, переводя на различные второстепенные должности.
Одновременно так же по-тихому растаяли и последние следы незыблемого когда-то авторитета Геринга.
Гроссадмирал Дёниц – главнокомандующий люфтваффе?
К весне 1945 г. в люфтваффе сложилась парадоксальная ситуация. Формально рейхсмаршал и главнокомандующий продолжал занимать все свои высокие посты, но фактически уже ничем не руководил. Он напоминал некогда грозного и сильного, но теперь слабого и больного льва. А при таком положении всегда найдутся желающие не только куснуть, но и вообще загрызть до смерти бывшего царя зверей.
И самым ярым противником Геринга стал рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс. В этом, если вдуматься, не было ничего странного. Англо-американская авиация продолжала массированные бомбардировки городов Германии. Налеты не прекращались ни днем ни ночью. Гражданскому населению надо было что-то говорить, и в этих условиях главному пропагандисту рейха был просто необходим человек, которого можно было объявить виноватым во всем. Фигура рейхсмаршала как нельзя лучше подходила на эту роль.
За первые месяцы 1945 г. западные союзники довели интенсивность авиационных ударов до небывалых размеров. Одной из причин этого было то, что командование их военно-воздушных сил, несмотря на впечатляющие успехи массированных налетов на Германию в 1942–1944 гг., просто не представляло, насколько Третий рейх был близок к краху, и переоценивало его возможности продолжать войну и далее. Так, 14 января 1945 г. командующий ВВС США генерал Генри Арнольд писал генералу Карлу Спаатцу, возглавлявшему американскую стратегическую авиацию в Европе: "Либо мы были слишком оптимистичны в наших представлениях о возможности бомбовых ударов, либо мы крупно ошиблись в нашей оценке эффективности разрушений, которые были вызваны нами и которые, в свою очередь, повлияли бы на ход военной машины Германии". И далее он продолжал: "Мы обладаем преимуществом 5:1 против Германии, однако, несмотря на наши надежды… мечты и планы, мы так и не смогли реализовать их до сих пор в той степени, в которой надлежало бы это сделать. Нам не удалось принудить Германию к капитуляции с помощью воздушных атак…"
Массированные действия тяжелых американских и британских бомбардировщиков уже не встречали со стороны ПВО рейха достойного отпора, как раньше. В условиях непрекращающегося наступления войск антигитлеровской коалиции на Востоке и Западе немецкая зенитная артиллерия все чаще стала использоваться в наземных боях, прежде всего для борьбы с танками противника. Поэтому тыловые районы Германии оказались лишенными почти всех наземных сил и средств ПВО.
Так, 3 февраля 1437 четырехмоторных бомбардировщиков из 8-й воздушной армии США под прикрытием 948 истребителей совершили налеты на Берлин и Магдебург, сбросив 3279 тонн бомб. Центральная часть столицы Третьего рейха была превращена в развалины. Сильно досталось и зданию рейхсканцелярии, в него прекратилась подача электроэнергии, тепла и воды, была полностью нарушена связь.
В ночь на 24 февраля город бомбили 70 "Москито", и число разрушений в нем еще более умножилось. Среди прочих было полностью разрушено здание под номером 8 на Принц-Альбрехтштрассе, где находилось Главное управление имперской безопасности и штаб-квартиры входивших в него служб.
Тут надо заметить, что всего в 200–300 м от этого зловещего заведения, в комплексе зданий на Лейцигерштрассе, 81 и 85, располагалось рейхсминистерство авиации. По какой-то иронии судьбы эти здания стали единственными во всем правительственном квартале германской столицы, уцелевшими в ходе всех налетов на Берлин. Этот комплекс практически не был поврежден и сохранился до наших дней. Ныне там размещается федеральное министерство финансов Германии.