26 февраля 1207 американских бомбардировщиков, которых на этот раз сопровождали 726 истребителей, выполнили массированный налет на три железнодорожные станции на территории Берлина. В тот день на город высыпались 2886 тонн бомб. 12 марта британские "Ланкастеры" и "Галифаксы" сбросили на Дортмунд почти 5000 тонн бомб.
Это было самое большое количество бомб, когда-либо сброшенное на немецкий город во время ночного налета.
В ночь на 14 марта 50 британских "Москито" совершили очередной беспокоящий налет на Берлин. При этом несколько бомбардировщиков нанесли удар по зданию министерства пропаганды Третьего рейха, расположенное на улице Вильгельмштрассе, почти сровняв его с землей. Прибывший на место Геббельс, а затем и появившиеся работники министерства тут же, на фоне зарева пожара, не преминули выразить свое публичное "презрение и ненависть" к Герингу.
После этого рейхсминистр тотчас же отправился к Гитлеру. Живописав ужасы союзных бомбежек, он снова попытался склонить того к оргвыводам в отношении главы люфтваффе. Геббельс потом записал в дневнике: "Я еще раз прошу фюрера решительно вмешаться, наконец, в это дело, ибо дальше так продолжаться не может. Мы не можем, в конце концов, губить народ лишь потому, что не обладаем решимостью вырвать корни нашего несчастья".
Однако Гитлер в ответ начал рассказывать расстроенному Геббельсу о постройке новых реактивных истребителей и бомбардировщиков, кои вскоре изменят ход войны в воздухе, а также о подводных лодках. А попутно добавил, что, помимо Геринга, давно разочаровался и в рейхсфюрере СС Гиммлере, а вот на гроссадмирала Дёница, напротив, возлагает большие надежды.
Разница между последним и Герингом, по мнению фюрера, заключалась в том, что командующий кригсмарине, несмотря на огромные потери и поражения, не сломился, а второй смирился и "опустился на дно".
Чтобы оценить масштаб налетов союзников, можно, например, взять сводки за 15 марта. В этот день 1353 четырехмоторных бомбардировщика из 8-й воздушной армии США под прикрытием 833 истребителей совершили налеты на Ораниенбург и Цоссен, в 34 км южнее Берлина, "высыпав" на них 3348 тонн бомб. Еще свыше 470 В-17 и В-24 из 15-й воздушной армии США, поднявшись с баз в Южной Италии, бомбили цели на территории Австрии: нефтеперегонные заводы во Флоридсдорфе, северном пригороде
Вены, в Моосбирауме и Швекате, сортировочные станции Винер-Нойштадт, Сант-Пёльтен, Грац, Клагенфурт и Брук-ан-дер-Мур.
С наступлением темноты в германском небе тоже не было тишины: британская авиация атаковала различные цели на территории Германии. 150 "Галифаксов" и 14 "Ланкастеров" из 4, 6 и 8 Gr. RAF совершили налеты на нефтеперерабатывающие заводы в Ботропе и Кастроп-Раукселе, а 134 "Ланкастера" и 122 "Галифакса" из тех авиагрупп – на город Хаген. Еще 257 "Ланкастеров" из 1 и 8 Gr. RAF подвергли бомбежке крупный нефтеперерабатывающий завод в Мисбурге, восточном районе Ганновера. 54 "Москито" снова сбросили бомбы на Берлин, еще 27 – на Эрфурт и 16 – на Мангейм.
Всего же в течение 15 марта над Германией было зафиксировано примерно 2800 самолето-пролетов союзных бомбардировщиков!
Неудивительно, что в западных районах рейха хозяйственная деятельность была практически парализована бомбежками союзников. Причем, наряду с налетами тяжелых бомбардировщиков, они теперь стремились полностью прервать движение по основным транспортным магистралям, как железнодорожным, так и автомобильным. Действия истребителей-бомбардировщиков над всеми шоссе и дорогами в Германии, расположенными на удалении до 500 км от линии фронта, заставили командование вермахта полностью прекратить перевозки войск в дневное время.
Так, гауляйтер Южной Вестфалии Альберт Хоффманн сообщал: "Транспорт парализован, по дорогам нельзя передвигаться. Экономика рухнула. Уголь больше не добывается и не доставляется. Нигде не заметно ни малейшего признака сопротивления воздушному террору". Рейхсминистр вооружений Шпеер во время поездки на запад Германии был потрясен полным господством вражеской авиации. Движение автомобилей и других транспортных средств по дорогам, даже проселочным, стало попросту невозможным. Американские "Мустанги" и "Тандерболты", британские "Спитфайры", "Тайфуны" и "Темпесты" гонялись за любыми целями, даже за велосипедистами.
Генерал-лейтенант Адольф Галланд так вспоминал об этой кошмарной для немцев весне 1945 г.: "На протяжении марта и апреля количество американских и английских налетов все время возрастало, представляя собой почти непрерывный град бомб. Ночь за ночью, день за днем смерть и опустошение падали на постепенно уменьшавшуюся территорию рейха. Вряд ли остался целым и нетронутым хотя бы один город".
Жизнь замерла. Воздушные тревоги длились днем и ночью. Население, по сути, не вылезало из бомбоубежищ, которые, в свою очередь, становились рассадниками пораженческих настроений. Геббельс писал по этому поводу: "Многие члены партии тоже начинают колебаться. Все наши неудачи люди единодушно объясняют превосходством англо-американцев в воздухе".
В то же время на востоке Германии, несмотря на близость фронта, положение было куда более комфортным. Советская авиация так и не смогла добиться тотального превосходства в воздухе, да и просто не имела средств и навыков для подобного масштабного воздушного террора. И тот же главный пропагандист отмечал, что многие "считают, что с Советами мы бы справились, если бы, по крайней мере, очистили воздушное пространство рейха от противника".
20 марта Германию потрясла очередная волна террористических, как их именовала нацистская пропаганда, налетов. В частности, в Вюрцбурге было разрушено 85 % жилого фонда и все памятники архитектуры. Фактически город был стерт с лица земли.
В этот же день в газете "Йоахимшталер цайтунг", выходившей, как видно из ее названия, в небольшом городке Йоахимшталь, в 60 км северо-восточнее Берлина, была помещена, казалось бы, малопримечательная статья. Она повествовала о том, как рейхсмаршал Геринг, застрелив на охоте зубра, потом передал его тушу беженцам с Востока на поедание. Поместье главы люфтваффе "Каринхалле" и его охотничьи угодья располагались относительно недалеко от Йоахимшталя, и неудивительно, что местные корреспонденты регулярно освещали жизнь тамошнего обитателя.
Однако пикантность ситуации была в том, что на фоне ужасных последствий бомбежек, в частности в Вюрцбурге, эта статья выглядела крайне нелепой и неуместной. Геббельс, который по роду своей деятельности был в курсе всего, что печатают немецкие газеты, немедленно воспользовался представившимся шансом. Он отвез эту газету Гитлеру, подсунув ее под сводки об очередных разрушениях немецких городов.
Отчасти рейхсминистр достиг своей цели. Прочитав сначала статистику бесконечных разрушений и жертв, а только потом пресловутую статью про съеденного зубра, фюрер пришел в ярость и тотчас вызвал командующего люфтваффе на беседу. После ее завершения Гитлер объявил своему окружению, что в качестве замены Герингу рассматривает кандидатуру… гросс-адмирала Карла Дёница (!!!).
При этом тому же Геббельсу эта идея не показалась такой уж нелепой: "Дёниц показал – в восстановлении свободы действий подводного флота, – что он способен справиться даже и с серьезным техническим кризисом. Это солидный и честный работник, и он наверняка поставил бы люфтваффе, пусть и в его нынешнем уменьшенном составе, на ноги".
Полагая, что позиции Геринга серьезно пошатнулись, Геббельс решил, так сказать, развить успех. На следующий день он послал фюреру еще и главу из книги философа и историка Томаса Карлейля, в которой рассказывалось, как прусский король Фридрих II Великий судил принца Августа-Вильгельма, когда тот провалил одну из военных операций. Попутно рейхсминистр приложил еще и свой меморандум о реформе люфтваффе, в котором содержалось предложение сократить втрое административный аппарат военно-воздушных сил и направить высвободившихся людей на фронт.
По-видимому, идея уволить главнокомандующего люфтваффе стала для доктора Геббельса идеей фикс. 21 марта он обсуждал с Гитлером положение на Западном фронте. Фюрер считал причиной всех неудач "предательство и измену" среди генералов и "недобитых заговорщиков" 20 июля 1944 г. Однако рейхсминистр с ним не согласился, указав в качестве главной причины неверие солдат в победу, которое, по его мнению, объяснялось господством союзной авиации в воздухе и моральным разложением Геринга…
Однако все было напрасно. Соглашаясь со всей критикой в адрес шефа люфтваффе, Гитлер тем не менее не делал никаких оргвыводов. Геббельс в итоге сокрушался:
"Все, что фюрер рассказывает о люфтваффе, звучит как сплошное обвинение против Геринга. И тем не менее он не может отважиться на решение вопроса о самом рейхсмаршале.
Поэтому его обвинения совершенно беспредметны, поскольку они не влекут за собой никаких выводов. И я говорю ему об этом совершенно открыто…
Но фюрер твердо остается на своей точке зрения. Мне не удается поколебать его даже в самой незначительной степени".
Отрывок из книги Карлейля, зачитанный Геббельсом, также не произвел особого впечатления. Гитлер признал, что Геринг "абсолютно некомпетентен и бездарен", но… заменить его все равно некем.
Так что рейхсмаршал продолжал по-прежнему оставаться хоть формальным, но все же главой люфтваффе. К его дальнейшим действиям в апреле 1945 г. уже на политическом поприще мы еще вернемся.
Глава 6. Хаммер, который так и не ударил
Массированный удар, нанесенный 10 апреля 1945 г. "Летающими крепостями" и "Либерейторами" из 8-й воздушной армии США по немецким аэродромам, как вскоре выяснилось, убил не двух, а сразу трех зайцев. Правда, тогда это осознали лишь отдельные люди в высшем руководстве люфтваффе.
Во-первых, он практически полностью "вывел из игры" JG7 – единственную немецкую эскадру реактивных истребителей, что в общем-то и было главной целью американского командования.
Во-вторых, положил конец действиям хотя и малочисленных, но все же достаточно эффективных ночных Ме-262.
А в-третьих, этот удар одновременно положил конец давно планируемой и тщательно готовившейся операции люфтваффе против Советского Союза, чьей целью было уничтожение основы советского промышленного потенциала. Она имела стратегическое значение, и ее последствия, в случае удачного проведения, вероятно, сказывались бы еще не один год.
Так что же это была за операция?
Слабое звено
После поражения вермахта под Сталинградом стало окончательно ясно, что надеждам военно-политического руководства Третьего рейха на скорое окончание войны на Восточном фронте не суждено сбыться. Война приняла затяжной характер, и это крайне тревожило немецких промышленников. Они знали, что, несмотря на потерю в 1941–1942 гг. ряда важных промышленных районов, Советский Союз не только сохранил основной потенциал своей промышленности, но и смог постоянно увеличивать объемы выпуска военной продукции.
Промышленные круги Германии стали все более активно настаивать на том, чтобы бомбардировочная авиация люфтваффе сконцентрировалась на ударах по ключевым объектам военной промышленности СССР. При этом само авиационное командование не имело никакой стройной концепции по планомерному уничтожению таких целей. Все воздушные удары, наносившиеся до этого по промышленным объектам в Москве, Ярославле, Горьком, Куйбышеве, Саратове и других городах, проводились по инициативе штабов отдельных воздушных флотов или авиакорпусов люфтваффе и не были частью какого-то общего стратегического плана. Они не носили систематического характера, что позволяло советским предприятиям в относительно небольшие сроки восстанавливать полученный в ходе них ущерб.
Многие в высшем командовании люфтваффе признавали, что подобные налеты не могли оказать большого влияния на общий ход войны. Так, бывший генерал-лейтенант Герман Плохер в своем исследовании "Германские военно-воздушные силы против России", опубликованном в июне 1966 г. в США, писал:
"Будучи заинтересованным в уничтожении источников советской военной мощи, командование люфтваффе в центральном секторе – сначала 7-й авиакорпус и позже авиационное командование "Ост" – все же начало повторные воздушные удары по стратегическим целям. Эти налеты, хотя и носили стратегический характер, вызвали лишь небольшие, временные перебои в работе советской военной промышленности и в действительности были булавочными уколами, не оказавшими никакого стратегического влияния на ход войны".
Далее он добавлял: "Специальные усилия должны были быть направлены против дальних линий электропередач, которые поставляли электроэнергию из глубины территории Советского Союза на промышленные предприятия в районе Москвы, восстанавливавшиеся после недавних ударов с воздуха. Самолеты-разведчики сфотографировали советские линии электропередач, и намерение состояло в том, чтобы послать туда значительное число самолетов и, применив так называемую "Seilbomben", полностью прервать поставку электроэнергии на возможно длительный период… Хотя главнокомандующий люфтваффе был сильно заинтересован этим вопросом и был информирован относительно работы, проделанной при подготовке к такой стратегической операции, к концу 1942 г. планирование все еще не было завершено".
Упомянутая выше "Seilbomben", дословно "трос-бомба", действительно представляла собой тонкий стальной трос с небольшим грузом на конце, намотанный на барабан. Последний крепился под фюзеляжем самолета и по сигналу с особого пульта управления в кабине пилота начинал вращаться, выпуская трос. Идея состояла в том, что самолет, пролетая на малой высоте над линиями электропередач, должен был этим самым тросом перерезать или просто рвать силовые провода.
Эти экзотические устройства хотели использовать во время планировавшейся высадки в Англии осенью 1940 г. и даже установили их на Bf-110 из Erp.Gr.210. К счастью для немецких пилотов, до десанта дело так и не дошло, и все "Seilbomben" демонтировали с "Мессершмиттов".
В июне 1943 г. по инициативе рейхсминистра вооружений и военного производства Альберта Шпеера была образована специальная комиссия из представителей промышленных кругов Германии. В нее вошли сталепромышленный магнат Альберт Фёглер, член правления "IG Farben" Карл Краух, председатель Союза угольщиков Пауль Плейгер и председатель Главного танкового комитета Вальтер Роланд. Им предстояло рекомендовать объекты советской промышленности, которые было необходимо уничтожить в первую очередь. Комиссия сделала четкий и однозначный выбор, написав в своем докладе: "…есть только один тип целей, которые мы можем разрушить нашими небольшими силами. Это советские электростанции на Урале, в районе Москвы, Рыбинска и Горького".
Надо отметить, что творческие умы в командовании люфтваффе уже давно понимали важность воздушных атак на источники энергии противника. Еще в 1936 г. оберст Ханс фон Бюлов, глава разведывательного отдела оперативного штаба люфтваффе и один из видных немецких теоретиков воздушной войны, отмечал: "Жизнь больших городов, работа неисчислимых фабрик и постоянно растущих транспортных систем должна предполагать постоянную и надежную поставку электрического тока. Важность электроэнергии для военных отраслей промышленности должна быть выдвинута на передний план. Мощные тепло– и гидростанции, требующие время и затрат для постройки, чрезвычайно уязвимы для ударов с воздуха. Одновременное разрушение наиболее важных электростанций нанесет мгновенный ущерб всем отраслям промышленности".
В июне того же 1943 г. в оперативный штаб люфтваффе был приглашен профессор Генрих Штейнманн. Поскольку ему предстояло сыграть важную роль в описываемых далее событиях, то остановимся подробнее на его фигуре.
Он родился 1 августа 1899 г. в городке Гиттер, расположенном в 12 км южнее Зальцгиттера. Сразу же после начала Первой мировой войны – в августе 1914 г. – пятнадцатилетний Генрих поступил на работу на центральную электрораспределительную станцию в городе Хельмштедт, в 30 км восточнее Брауншвайга, сначала в качестве ученика электрика, а потом электрика.
Три года спустя его призвали на военную службу и для первоначальной летной подготовки направили в 5-й учебный авиабатальон в Ганновере. 23 мая 1918 г. Штейнманн прибыл в авиашколу в Хальберштадте, а потом в августе– ноябре прошел подготовку в 14-м и 11-м запасных авиабатальонах. 17 ноября он получил лицензию пилота, после чего служил в авиабатальоне "А", вскоре переименованном в 400-й авиабатальон защиты границы.
После капитуляции кайзеровской Германии и подписания ею Версальского договора началось стремительное сокращение немецкой авиации, и 25 апреля 1919 г. Штейнманн был уволен в запас. Вернувшись к мирной жизни, он снова стал работать электриком. Параллельно он брал частные уроки, чтобы пройти полный курс гимназии. Сдав в
1921 г. все необходимые экзамены, Штейнманн получил свидетельство, позволявшее продолжить образование. Не откладывая дело в долгий ящик, он в том же году поступил в Высшую техническую школу в Брауншвайге, где изучал машиностроение и электротехнику.
Благодаря своим способностям Штейнманн быстро привлек к себе внимание. Параллельно с учебой он сначала с 15 октября 1922 г. работал помощником ассистента профессора экономики Шухардта, а потом год спустя стал научным ассистентом по логистике у профессора Поле. Пригодились и его летные навыки, и 9 ноября того же 1922 г. подающий надежды студент стал одновременно и инструктором в местном авиаклубе.
16 августа 1926 г. Штейнманн получил диплом инженера-электрика. Его карьера быстро пошла в гору. Уже через месяц его назначили техническим директором аэропорта Брауншвайг, а еще через три недели – 6 октября – он занял еще и пост заместителя директора аэропорта. Прошло чуть менее двух лет, и 1 июля 1928 г. он стал директором ассоциации аэропортов Брауншвайга.
При этом Штейнманн, помимо организационной деятельности, занимался и чисто техническими и научными вопросами. В конце концов тяга к исследованиям победила. В конце сентября 1932 г. он оставил свой пост и стал ассистентом профессора Рафена, работавшего в институте гражданского машиностроения.
Однако в Германии, в которой к власти пришли нацисты, происходили кардинальные изменения. Естественно, что они не могли не коснуться Штейнманна, ни как талантливого инженера и организатора, ни как бывшего пилота. 5 августа 1933 г. он начал службу в пока еще создаваемых втайне новых люфтваффе в качестве гражданского специалиста. Сначала он до октября курировал строительство нового аэродрома в Брауншвайге, а потом 1 ноября 1933 г. был назначен начальником отдела в технической группе "Немецкой школы воздушных сообщений".
16 марта 1935 г. Штейнманн защитил степень доктора в области электротехники. Спустя две недели – 1 апреля – он возглавил отдел строительства и инженерных работ в техническом управлении рейхсминистерства авиации, ведавшего всеми электромеханическими объектами уже официально существовавших люфтваффе. 1 сентября того же года он получил чин государственного советника по делам строительства, 1 июля 1936 г. – чин старшего государственного советника, а 1 апреля 1939 г. – чин советника министерства.