Итак, Пётр I никогда не общался со своими детьми - брачными или внебрачными - и, судя по всему, никого из них не любил. Какие–то чувства он как будто проявлял к быстро умершим сыновьям от Екатерины, Петру и Павлу - во всяком случае, их он еще младенцами брал на руки, звучно целовал в попки, приказывал придворным кричать "виват" своим наследникам. Но с чем мы тут имеем дело: со святыми отцовскими чувствами или с политическим действом? С заявкой на то, чтобы гвардия и придворные с момента появления на свет этих детей знали бы их как наследников престола? Бог весть…
Во всяком случае с младенцем Алексеем, с сыном в возрасте 5, 6 или 10 лет, Пётр никогда не общался, и, судя по всему, царевич Алексей долгие годы его совершенно не интересовал. После отправки Евдокии Лопухиной в Суздаль, в монастырь, Алексея разлучили с матерью, и он стал жить у тетки, царевны Натальи Алексеевны. Было ему тогда 8 лет.
Лишь в 15 лет царевич Алексей получил "повеление" (вот так! Повеление! - А. Б.) явиться ко двору. С этого времени Пётр его особенно не выделял, но требовал разделять свои интересы и служить не просто старательно, а с рвением. Не надо быть ни царем, ни императором, чтобы понимать - Пётр требовал психологически невозможного. До "вызова" ко двору, где давно царила другая жена отца, Алексей видел отца всего несколько раз. Они не переписывались. Отец никогда не говорил с Алексеем и не интересовался, о чем он думает, что читает и чем занимается. Требовать от этого совершенно заброшенного парня, чтобы он любил отца и был ему предан, тем более предан идее "петровских преобразований", было просто вопиющей бессмыслицей.
Судя по всему, отца Алексей и правда не любил и побаивался, да еще и сильно комплексовал по этому поводу. Психологически это ведь не так–то и просто - не любить собственного отца. Но ничто не показывает его малокультурным, физически хилым, тщедушным и трусливым человеком, каким рисовала Алексея и официальная историография петербургского периода, и впоследствии - советская.
Грамоте его учил образованный человек, хороший ритор Никифор Вяземский. В 1703-1705 годах Алексея воспитывал доктор права Генрих Гюйссен. По составленному им (и утвержденному Петром) плану, Алексей учил французский и немецкий языки, географию и картографию, арифметику, геометрию, упражнялся в конной езде, фехтовании и танцах. Он хорошо стрелял, хорошо танцевал, уверенно ездил верхом. Он был несравненно лучше подготовлен к своем положению в обществе, чем его отец.
Алексей любил учиться, причем лучше всего ему давались гуманитарные науки. Алексей любил музыку, церковное пение, книги, церковную службу. Набожный человек, он хорошо знал и часто перечитывал Библию. Хорошо знал немецкий язык и со своим воспитателем, Генрихом Гюйссеном, переписывался по–немецки. Мог говорить и по–французски, но уже не так хорошо.
Кстати, и поручения Петра царевич выполнял не мелкие, и выполнял совсем не плохо. В 1708-1709 годах собирал хлеб и войска в Смоленске, ездил в Борисов и в Минск, наблюдал за укреплением Московской фортеции, отсылал в Петербург шведских "полоняников". В 1709 году он приводит к отцу в Сумы новые полки. Трудно поверить, что все это - деяния человека "негодного" и "хилого телесно".
Влияние врагов Петра? Нет, кое–что было, несомненно. Духовник Алексея, образованнейший богослов Яков Игнатьев, несомненно, был врагом Петра I. Вот был ли он врагом преобразований - тут не столь все ясно; об этом у нас никаких однозначных сведений нет.
Сохранилась такая история: однажды Пётр избил Алексея, уже взрослого парня, лет 17, и тот на исповеди признался, что иногда желает отцу смерти.
- Бог тебя простит! Мы и все желаем ему смерти для того, что в народе тягости много!
Так ответил умный духовник, помогая снять с души тяжесть и объединив юношеские ощущения Алексея с бедой всего народа. Правда, и эта история позволяет давать разные толкования - чего же хотел Яков Игнатьев? Уж во всяком случае, никакого отрицания "петровских реформ" тут тоже нет. Речь идет только о том, что "тягости много", и все.
Во мнении о "дурном влиянии" на Алексея сходятся все - от В.Н. Татищева до современных, в целом достаточно объективных изданий:
"Мальчик был предоставлен сам себе и оказался в окружении людей, недовольных царем и проводимой им реформаторской политикой".
(Мавродин В.В. Рождение новой России. Л., 1988. С. 258)
Но не очень легко назвать тех конкретных людей, которые окружали Алексея и были притом страшными врагами Петра I, проводимой им политики. И правда, кто это? Первые учителя, скажем, Никифор Вяземский? Герман Гюйссен?
Окружение матери? Разумеется, её ссылка в монастырь не стала счастливым событием в жизни Алексея. Но если Пётр хотел, чтобы пострижение матери не стало для парня психологической травмой, не стало бы причиной отдаления, кто мешал пообщаться с сыном? А лучше всего, постоянно с ним общаться, чтобы Алексей хотя бы пытался понять отца? Пётр этого не сделал, то ли по страшной занятости, то ли из равнодушия. Он только "изволил гневаться", когда царевич Алексей, не спросясь его разрешения, ездил на свидания с матерью: например, в 1707 году. Но скажите на милость, да почему он не должен был встречаться с собственной мамой?! Что за дичайшее самодурство!
Как раз после встречи Алексея с матерью Пётр избил сына до синяков и рубцов; тогда–то Алексей и признался на исповеди, что порой желает отцу смерти. Но и тут - чисто семейный аспект дела, а вот что круг матери никогда не воздействовал на Алексея, не был для него сколько–нибудь значим - это факт.
Алексей поддерживал хорошие отношения с Вяземскими, из рода которых происходил его воспитатель; со своими родственниками Нарышкиными, Абрамом Лопухиным - тоже со своим родственником по матери. Да, Алексей, судя по всему, к ним ко всем хорошо относился, охотно встречался с ними. Ну и что?! Нет никаких сведений о том, что он ценил уроки этих людей или что они оказывали на него какое–то серьезное влияние.
Враждебное Петру духовенство? Это уже "теплее", но и тут, кроме Якова Игнатьева и Леонтия Меншикова, духовных лиц в его окружении найти невозможно никого.
Тем более что Алексей не общался со странниками, юродивыми, каликами перехожими; ему охотно приписывались эти связи, но совершенно облыжно. Алексей никогда не пинал приживалок и монашек сапогами, не ругал их матом и не бил их по головам палкой, как это делал порой его отец - Великий Реформатор. Но никакого духовного влияния они на него не имели, это совершенно точно.
А эти два священника? Они были образованными людьми, с ними, знаете ли, он разговаривал. Любил он умных людей, была у царевича такая слабость.
Реакционное боярство? Враги Петра из старого московского боярства?
По крайней мере, двое таких "реакционных бояр" в его окружении были, это факт. Но предположить, что от них исходила некая "враждебность к реформам", еще нелепее, чем приписать это Никифору Вяземскому. С царевичем Алексеем и впрямь поддерживали хорошие отношение представители древних родов… Например, Яков Федорович Долгорукий, один из ближайших сподвижников Петра I. Яков Федорович полагал, что Алексей "станет монархом милостивым и разумным", выказывал ему уважение и пытался формировать ум будущего монарха.
Другой "реакционный боярин" - это один из образованнейших людей России, Дмитрий Михайлович Голицын. Дмитрий Михайлович переписывался с царевичем, привозил ему книги, вел с ним долгие беседы. Род Голицыных, давший страшного врага и конкурента Петра, Василия Голицына, был нелюбим, подозреваем во многих грехах. Содержание бесед Дмитрия Михайловича с Алексеем тут же становилось известно царю. Так вот, на "скользкие" темы не говорили вообще. Речь шла о музыке, книгах, философских теориях, изредка - о европейской политике.
В какой–то степени эти люди, высшая знать России, поддерживали хорошие отношения с будущим царем просто по социальной обязанности. Но есть в их отношении нечто, выходящее за пределы вассальной лояльности. Они явно благоволили к Алексею… А ведь они и были в тогдашней Росси самыми образованными людьми. И самыми опытными! Судя по всему, что нам известно, они, влиятельнейшие царедворцы и крупнейшие администраторы мира того, отлично разбирались в людях, и если их "фаворитом" стал именно этот юноша - ах, это неспроста! Не случайно никогда дети Петра от Екатерины, ни Анна, ни Елизавета, не оценивались высшей знатью так высоко. И впоследствии выяснилось, что правильно не оценивалась!
Царевич находился под влиянием старой знати… Гм… А в том ли дело, что знать это старая?! Может, есть более простая причина? Например, та, что с Меншиковым невозможно было говорить ни о музыке (Меншиков её не знал), ни о книгах (он их не читал), ни о философии - философию Меншиков презирал устойчивым холуйским презрением; презрением лакея к "барским затеям". Те, кого называют "ближайшими сподвижниками" Петра, просто удивительно малокультурны, не интеллигентны, необразованны и, как правило, неумны. И зависимы! Зависимы от Петра, в первую очередь. С царевичем они будут разговаривать, вообще замечать его присутствие, если только он будет в фаворе.
А вот аристократия как раз и культурна, с её представителями есть о чем беседовать. Аристократия несравненно более независима. У нее есть время и возможность ориентироваться не на то, кому в данный момент улыбается Пётр, а на более масштабный фактор: на то, что этот юноша им приятен и симпатичен. И, конечно же, на то, что симпатичный юноша рано или поздно станет русским царем.
Что Алексей не имел друзей среди "новых царедворцев", среди ближайшего окружения царя, - это факт. Но оценивать этот факт можно очень уж по–разному, и поставить царевичу Алексею это обстоятельство в вину очень непросто. Действительно, ну почему он обязан был заискивать перед слугами престола… ЕГО, между прочим, наследственного и законного престола?! Как наследник этого престола, он выбирал себе в окружение людей образованных, достойных и уверенных в себе. Тех, кто мог помочь ему разобраться в окружающей жизни сегодня и на кого смог бы опереться, став царем в некотором будущем. Воистину, скажи мне, кто твой друг…
Это боярско–аристократическое окружение Алексея вовсе не стремилось обратно, к боярской Руси. Никто из названных и неназванных, никто из Голицыных и Долгоруких, Вяземских и Милославских, не собирался сжигать флот, забрасывать Петербург, упразднять современную армию или запрещать светское книгопечатание. Для всех этих, совершенно передовых, ни в какой степени не реакционных, людей речь шла о более плавном, более спокойном переходе к новому, без мучительной и жестокой ломки устоявшихся традиций. Без чудовищной жестокости по отношению, по сути, ко всем…
Еще одно классическое обвинение:
"Добрый и снисходительный, он отличался слабым характером".
Слабость характера?! Да?!
Царевич Алексей был мягок и уступчив во всем, что не было для него принципиальным… Что скорее признак сильного характера и вообще свойство сильного, уверенного в себе человека. "Тебе хочется обойти дерево справа, а мне слева, но мне ведь совсем нетрудно обойти его справа, если тебе так приятнее…"
Но вот там, где затрагивались важные для него моменты, царевич умел идти до конца. Например, он не участвовал в пьянках отца, а если и присутствовал, вина пил немного. Не любил вина? Нет, вкус вина он знал лет с 10. Но не испытывал удовольствия, напиваясь до помрачения ума, и считал это занятие греховным.
Ну так вот - царевич Алексей на ассамблеях бывал редко, а если бывал - то пил исключительно умеренно. Легко ли быть трезвому несколько часов среди пьяных?! Желающие могут попробовать, но спешу вас заверить, читатель, дело это исключительно тяжелое. Будь Алексей и впрямь настолько слабоволен, жалок, слаб - не выдержать ему; непременно стал бы он пить вместе со всеми, чтобы только уйти от всего этого кошмара… да и снять напряжение. А он, ославленный слабаком, несколько часов противостоит и всем залившимся, запертым в комнате под стражей. И бешеным взорам отца. И всему духу общества, для которого ассамблея - обычнейшее дело, а не желающий принимать правила игры - опасный и глупый чужак.
Чтобы вести себя, как Алексей, необходима просто железная сила воли!
Кстати, царевич Алексей ни разу не участвовал и в собраниях любимого детища Петра: сумасброднейшего, Всешутейшего и Всепьянейшего собора.
Ну так вот - все "соратники Петра", включая потомков древних родов, тех же Долгоруких и Голицыных, хотя бы раз, но на "соборе" побывали, А царевич Алексей НИКОГДА и НИ В ОДНОМ собрании "собора" НИ РАЗУ не участвовал. Звали, тянули, приказывали, угрожали… Сказывался больным, даже укладывался в постель, но не шел.
Кстати, не здесь ли и коренится старая сказка о "недужности" и о "слабости телесной" царевича Алексея?! Эта сама "недужность" нимало не мешала ему проскакать двадцать верст верхом к своей ненаглядной Ефросинье, провести с ней ночь отнюдь не в "отдыхе телесном", а под утро опять проскакать двадцать верст и не заваливаться спать, а принимать участие в нелегких отцовских забавах.
Когда уже во время бегства за границу, где–то в Польше, на карету напали разбойники, "хилый" и "малодушный" царевич выскочил из кареты со шпагой в руках. Может быть, спас положение кучер, который закричал: мол, едет русский царь! Может быть, разбойники кинулись наутек при упоминании Петра, а не Алексея, ведь они же не знали, кто именно этот "русский царь". Зрелище матёрых уголовников, панически бегущих от одного упоминания Петра… Н–да–а… Но в любом случае выскочить из кареты среди ночи, в незнакомом месте и против нескольких разбойников… Алексей выскочил и даже пытался преследовать. Ах, слабодушный и "негожий" он наш!
Складывается ощущение, что "хилость телесная" стала для царевича Алексея отличным способом открещиваться от любых занятий, которым ему предаваться совсем не хотелось. Способом и уцелеть - и в то же время упорно гнуть свою линию. Гнул же он свою линию чрезвычайно упорно, проявляя уж никак не уступчивость, а самый железный характер!
Кстати, о Ефросинье… Черты характера Алексея - и его хороший вкус, и его железная воля проявились, в числе всего прочего, в его личной, в семейной жизни. Задолго до официальной женитьбы Алексей увлекся крепостной своего первого учителя, Никифора Вяземского. Девушка хорошо пела в церковном хоре, первоначально это и было причиной интереса Алексея. Впрочем, очень похоже - при выборе женщины Алексей Петрович проявил такой же хороший вкус, как и при выборе друзей (что служит косвенным подтверждением - кровь Романовых в нём все–таки текла). Девушка была совсем необразованна, еле знала грамоту, но, вступив в связь с наследником престола, быстро стала учиться; известно, что она читала книги, которые рекомендовал ей Алексей. Уже в Германии она овладела немецким языком настолько, что могла переписываться с Алексеем Петровичем по–немецки.
Не забудем и того, что в начале XVIII века девушка, отдаваясь "не крученой, не венчаной", совершала поступок более чем рискованный. Общество имело полное право считать её "падшей" и ставить на ней крест, независимо от мотивов поступка. "Падшая" девица полностью зависела только от воли и от порядочности того, с кем свела её судьба. Церковь очень недвусмысленно пугала таких "блудниц" геенной огненной, а ведь немного было тогда на свете атеистов… Пойти на связь могла девушка совершенно распущенная, "прости господи", поставившая крест на себе и на своей женской судьбе. Или девушка, которая сильно полюбила.
Очень трудно оценивать людей через 300 лет, тем более, если не осталось ни собственноручной записки Ефросиньи, ни портрета, если не пошел от неё никакой род - ни дворянский, ни крестьянский.
Но, во–первых, за много лет связи с Алексеем Ефросинья оставалась ему верна - притом что он за эти восемь лет женился по воле отца и похоронил жену. Кем–кем, а распущенной женщиной она не была ни в коем случае. Это вам не вторая жена Петра, Марта–Екатерина, валянная не под одной телегой.
Во–вторых, к Ефросинье хорошо относились такие умные и опытные люди, как князь Дмитрий Михайлович Голицын или император Карл VI. Если даже предположить, что Алексей Петрович, находясь в любовном ослеплении, не замечал её дурных свойств, то уж об этих людях такого сказать никак нельзя. Опять же - скажи мне, кто твой друг.
Очень характерная черта - уже в советское время царевича Алексея осуждали за то, что он уронил царское достоинство, связавшись с женщиной "низкого происхождения". У историков царского времени хватило ума и такта не ставить это лыко в строку Алексею. Во всяком случае, нет ничего дальше от образа реальной Ефросиньи, чем образ страхолюдной дикой бабищи, выведенной в фильме "Пётр I".
Возможно, в поведении Ефросиньи и сказывались какие–то черты женщины, отнюдь не воспитанной во дворце, но, во всяком случае, император Карл VI после ужина и беседы в обществе Алексея и Ефросиньи нашел, что она
"вполне соответствует своему положению в обществе".
Император, как видите, оценивал личные качества, а не голубизну крови женщины, с которой бежал за границу Алексей… Воистину - нет страшнее ревнителя сословных приличий, чем вчерашний холуй, забравшийся на место барина.
Но обратите внимание - какая завидная верность! Алексей совсем молодым, лет в 20, выбрал девушку по сердцу и оставался ей верен до самого своего конца, до 28 лет.
Вообще–то наследники престола Российского вполне могли жениться на русских боярышнях. Но, во–первых, то на боярышнях, а вовсе не на крепостных крестьянках, пускай и хорошо поющих. А во–вторых, времена меняются, и Пётр желал родниться со всей Европой. Сыну он в 1711 году велел жениться на Софье–Шарлотте, кронпринцессе Брауншвейг–Вольфенбюттельской, свояченице австрийского императора Карла VI ("в её роду все были короли"…). Алексею принцесса не нравилась, он просил отца его "уволить", потом просил разрешения выбрать из нескольких невест. Пётр остался непреклонен и заставил сына жениться по своему выбору.
Брак отнюдь не был фиктивным, и в 1714 родилась дочь, Наталья, в 1715 году - сын Пётр. Но вот ведь что интересно… Опыт показывает, что для большинства людей поговорка "стерпится - слюбится" оказывается вполне реальной. Даже в безлюбом, навязанном браке они привыкают друг к другу и "успокаиваются".
А вот Алексей все эти годы не оставлял Ефросиньи! У него не было в заводе никаких "стерпится - слюбится". Это был мужчина, делающий свою жизнь и судьбу так, как он сам хотел, а не как ему навязывали отец, законы и обстоятельства. Нет, царевич Алексей Петрович был каким угодно, но только не слабовольным человеком! Он обладал просто железной волей и колоссальной психологической жизнеспособностью…
Еще одно излюбленное обвинение: царевич Алексей не был "натурой деятельной"… Тут только руками разведешь! А что, у царевича была возможность показать себя в деятельности?! Остается разве что связать человека по рукам и ногам, бросить на землю, а потом удивляться, чего это он не ходит, как все люди?!
В том–то и дело, что если царевич Алексей делал что–нибудь, то делал–то совсем неплохо. Вот только возможностей показать себя отпустила судьба царевичу очень немного…