В дальнейшем именно эту формулу будут использовать для оправдания Петра и осуждения Алексея. Вот, мол, вот что хотел учинить! Но все сказанное - вовсе не результат работы следствия, не признание Алексея Петровича. Ничего подобного он о себе не рассказывал. Все это, от начала до конца, - выдумка особой комиссии, созданной Петром специально для суда над сыном.
Разумеется, всем - и Петру, и Алексею, и членам комиссии - предельно ясно, что Алексея попросту не в чем обвинить и что он ни в чём не виноват. И во время, и после заседания особой комиссии его продолжают страшно пытать - авось он сам подскажет, как "пришить" ему обвинение в государственной измене?! Приговор вынесен 24 июня 1718 года. Но и 25, и 26 июня Алексея опять пытают; 26 июля - в присутствии Петра. О чем шла речь на этот раз, что сказали друг другу висящий на дыбе сын и стоящий перед ним отец, нам неизвестно.
В тот же день, 26 июля,
"пополудни в 6 часу, будучи под караулом, царевич Алексей преставился".
По официальной версии, Алексей умер от
"жестокой болезни, которая вначале была подобна апоплексической".
Так объясняли причину смерти Алексея послам иностранных государств. В Петербурге сразу же заговорили о том, что царевич не выдержал мучений и скончался "от истощения сил". Говорили и о том, что царевичу "отворили жилы". И что Пётр собственноручно отрубил ему голову. Никто не верил, что смерть царевича была естественной.
Сохранилось письмо Александра Румянцева, в котором он рассказывал, как он, Бутурлин, Толстой и Ушаков задушили царевича подушками. Правда это или Румянцев захотел похвастаться доверием к нему Петра и выполнением важных поручений - сказать трудно.
Невольно возникает подозрение - а не боялся ли публичной казни Пётр? Не боялся ли он того, что может крикнуть с эшафота его "слабодушный" сын? Может быть, была и прямая угроза со стороны Алексея - мы ведь не знаем, о чем говорили Пётр и Алексей за несколько часов до удушения сына ближайшими подручными "отца".
На следующий день после смерти Алексея Пётр принимал поздравления по случаю годовщины Полтавской битвы, потом торжественно обедал и веселился. Перед погребением Алексея он праздновал свои именины и отмечал спуск на воду нового корабля веселым фейерверком. Впрочем, Пётр, наверное, и впрямь имел причины радоваться: ведь он сумел перехитрить уже вроде бы сбежавшего, уже почти спасшегося сына и убить его!
Наверное, имеет смысл сказать и о судьбе Ефросиньи. Границу Московии они пересекли врозь: Ефросинья была беременна и быстро ехать не могла. А царевича Алексея эмиссары Петра подгоняли сколько было сил: быстрее! Быстрее (вдруг одумается, не захочет возвращаться?!)! Потом Ефросинью несколько раз допрашивал лично Пётр: всегда отдельно от Алексея, очной ставки им не давали.
С тех пор Ефросинья исчезает изо всех исторических источников. Ни одного упоминания, нигде! Алексей спрашивал о ней, но что отвечали ему, неизвестно. Логично предположить, что Пётр "убрал" ненужного, опасного свидетеля, но историки как раз считают это маловероятным. В те времена на Руси не считалось нужным умерщвлять даже самых неприятных свидетельниц и казнить даже политических противниц. Традиция предписывала отправлять их в монастыри. Никто в сегодняшней России не знает, какую жизнь прожила и где, когда закрыла в последний раз глаза эта незаурядная женщина. На Белом ли море, в Пустозерске ли, в Суздале ли? Ефросинья просто исчезла, "растворилась", как будто её и не было никогда.
А ребёнок? О нем мы не знаем, даже родился ли он (если Ефросинью пытали - скорее всего, выкинула). Если же родился - неизвестно даже, какого он (ребенок) был пола: мальчик или девочка? Если младенца сразу же отняли у Ефросиньи и отдали в приют или в какую–то семью, то младенец вполне мог выжить, и очень может быть, его потомки - еще одна ветвь рода Романовых - существуют в России до сих пор. Забавно думать, что потомками царевича Алексея могут оказаться и автор этих строк, и почти каждый из его читателей. Приятно думать, что семя этих достойных людей может существовать в нашем мире - против воли подонка и сыноубийцы, возвеличенного в качестве умственного и духовного гиганта.
Не сомневаюсь, что не один и не двое из читателей моей книжки, особенно же люди, имеющие взрослых сыновей… вообще взрослых детей, испытывают сейчас некую неловкость… Нет, мне трудно выразить словами это томление духа! Я и сам испытываю мучительную неловкость. За то, что в подлунном мире вообще возможно такое. За то, что принял страшную смерть абсолютно неповинный ни в чем человек. За то, что небо не разверзлось. Перед тем, что у меня самого есть взрослые сыновья, и не дай Бог, от чтения всей этой ублюдочной мерзости сотворенного Петром "Великим" им самим может прийти в голову, что и их отец способен на подобное…
Мне доводилось рассказывать эту историю нескольким весьма разным людям, и все они начинали испытывать это неопределенное беспокойство… Так что, по–видимому, состояние это естественное и нормальное для всякого вменяемого человека.
Петра никогда не мучила совесть?! Он никогда не вспоминал свои клятвы, данные сыну?! Не поручусь, конечно, ни за что… Но у нас, скажем так, нет никаких сведений об этих муках совести Петра. Решительно никаких. Во всяком случае, именно он и его приближенные пустили и продолжали всю свою жизнь распространять миф о царевиче Алексее, доживший и до нашего времени, проявляющийся и в таких вредных и опасных произведениях искусства, как картина Ге или фильм "Пётр I".
Да! А Пётр Петрович, сын Петра от Екатерины, в пользу которого отрекся Алексей… Он умер меньше чем через год после казни царевича Алексея. И вообще, от Екатерины у Петра не было мальчиков, оставшихся в живых.
Глава 2
ЖЕНЫ АНТИХРИСТА
Нет ничего лучше жены хорошей,
Но не может быть ничего ужаснее скверной.
Гесиод
Один из самых экстравагантных, самых "петровских" по духу поступков за все 32 года царствования - официальный брак с Екатериной. ещё бы! На трон русских царей - приблудную девку из Прибалтики; взятую "на шпагу" в захваченной крепости, валянную под телегами пьяной солдатней. Самое то, что нужно для пугания бояр, для утверждения в обществе нехитрой мысли - царь может делать все, что вздумается. Никем и ничем он не ограничен, ни перед кем ответа не несет. И не дело придворных, не дело кого бы то ни было "рассуждать" о царственных делах.
Широко распространено мнение, что царь Пётр был очень счастлив с Екатериной, сильно любил её и что она сумела дать царю тепло домашнего очага. Вообще–то сохранилось немало их писем, без малого 170, и все они теплые, домашние, без малейшего подобия деловой переписки. И тем не менее из книги в книгу цитируются одни и те же письма.
"Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я слышу, что ты скучаешь, а и мне не безскучно же, однако можем рассудить, что дела на скуку менять не надобно".
Так же часто цитируется письмо Екатерины, в котором она напоминала о своей роли прачки:
"Хоть и есть, чаю, у вас новые портомои, однакож и старая не забывает".
В.В. Мавродин повествует об отношениях этой пары в совершенно идиллических тонах:
"Необразованная, но от природы неглупая, веселая и нетребовательная, ласковая и добрая, она была полной противоположностью Евдокии Лопухиной. Она вошла в жизнь мужа и жила его интересами. Его горести были её горестями, его радости - её радостями. В задушевной беседе Пётр делился с ней всеми своими заботами, зная, что всегда найдет у неё горячий, дружеский отклик, ласку и утешение".
(Мавродин В.В. Рождение новой России. Л., 1988. С. 188)
Супруги если и расставались, то ненадолго. Несмотря на то что Екатерина родила 12 детей, невзирая на беременность и кормление, она постоянно сопровождала в поездках Петра. Обычно снаряжались два поезда, и поезд Екатерины всегда поражал роскошью, тогда как сам Пётр особой роскоши не любил.
Екатерина всегда присутствовала на торжествах и празднествах, не оттеняя супруга, но стоя позади него, среди празднующих и торжествующих. Она умела присутствовать, и Петру, похоже, это нравилось.
Пётр мог при ней и даже с её участием и учинять ассамблеи, и пакостить в Всепьянейшем соборе, и показывать свой крутой нрав, и шутить. Екатерина все принимала, и принимала так, что Петру становилось приятно.
Сохранилась история про розыгрыш, который устроил Пётр в первый год существования Петербурга одному голландскому капитану. Тот капитан привел свой корабль к Петербургу, и Пётр лично выполнил работу лоцмана, ввел корабль в устье Невы. Представился он "лоцманом Петером", и пока вел корабль, они с капитаном познакомились, выпили рому, чуть ли не подружились.
Пётр пригласил капитана к себе "обсушиться", прекрасно принял его, познакомил с женой. Расчувствовавшийся капитан подарил Екатерине полотна "на рубашки", и Пётр прокомментировал: "В рубашках из такого полотна ты, Катя, будешь прямо императрица!" Тут явился Меншиков, наряженный придворным франтом, и начал докладывать Петру. Капитан смутился, поняв, что его новый друг занимает в обществе совсем другое положение. Но Пётр сумел его убедить, что в Петербурге очень часто лоцманы и капитаны могут быть накоротке с придворными. И розыгрыш, уже с участием Меншикова, продолжался, пока не явился некий офицер и не начал по всей форме докладывать Петру.
Только тогда голландец окончательно понял, что его "надули", очень огорчился и стал просить прощения и забирать подарки. Не тут–то было! Пётр подарки не отдал, а серебряный рубль, данный ему "на водку", просверлил и повесил на шею, как талисман. А голландского капитана отдарил очень щедро. Так, чтобы он на всю жизнь запомнил не только свое приключение, но и как выгодно плавать в Петербург.
Действительно, с Евдокией Лопухиной такая игра не получилась бы. Екатерина же охотно разыгрывала жену лоцмана. Очень может быть, для неё это тоже было развлечением, подобным любимой игре Петра в "герра Питера, плотника Заандамского". Женщины ведь тоже не все так уж рвутся быть императрицами. Может, крестьянской девице Катерине Скаврощук, воспитанной в мещанском доме пастора Глюка, тоже было ближе замужество за рейтаром или мелким купцом?
По мнению брауншвейгского посланника Вебера, Пётр особенно ценил Екатерину за то, что она "всегда умела изобразить императрицу", хотя "прекрасно помнила, что не родилась ею".
Вроде бы и письма звучат убедительно, и факты настраивают в пользу чуть ли не общепринятого мнения: идиллия царила вокруг трона! Да только… Но нет, об этом чуть позже, пока не плохо бы выяснить - а кто она была, Екатерина? Грубо говоря, откуда эта женщина взялась?
История Екатерины хорошо известна с 25 августа 1702 года, со штурма шведской крепости Мариенбург.
Крепость построили ещё в рыцарские времена посреди озера Алуксне, в современной Латвии. С берегом озера крепость соединял мост на каменных столбах. При осаде настил моста разбирали, а каменные столбы, естественно, оставались.
Русским удалось из пушек проломить крепостную стену, и к острову пошла целая флотилия плотов и лодок. Шведы выбросили белый флаг, начались переговоры о сдаче, а мирное население стало перебираться по кое–как наведенному настилу моста. И в это время двое шведских офицеров, поручик Вулф и штык–юнкер Готшлих, взорвали пороховые склады. Взрыв был так страшен, что камни крепости начали падать даже в озеро и на тех, кто перебирался по остаткам моста.
Существует два варианта того, что произошло потом, но они мало расходятся. По одной версии, русские солдаты стали хватать людей и делить их - кому их брать в рабство и забирать их имущество. Екатерина досталась одному из них…
По второй версии, Екатерина упала в озеро, её столкнули с моста люди, заметавшиеся под градом камней. Она стала кричать по–русски: "Солдат, помоги!" И один русский солдат вытащил её из озера.
Дальнейшие версии расходятся такими незначительными деталями, что на них можно не обращать внимания. Например, была ли она кратковременной любовницей только одного солдата, который вытащил её из озера, или нескольких, переходя от одного к другому. Сами ли солдаты продали её фельдмаршалу Шереметеву за серебряный рубль или Шереметев её заметил и отнял у солдат сам, по собственной инициативе.
Главное, что оказалась она в доме пожилого, 50–летнего Шереметева, тем самым сразу же сделав головокружительную сексуальную карьеру - от разовой солдатской потаскушки до наложницы главнокомандующего.
Дальше опять начинают спорить между собой различные версии. То ли сам фельдмаршал от великого ума похвастался наложницей Меншикову, то ли Меншиков был у фельдмаршала Шереметева и заприметил Екатерину, выменял её у Бориса Петровича за три рубля и за "аглицкую" саблю.
Опять же - главное, что оказалась она у Меншикова, продолжая все ту же невероятную, головокружительную карьеру. И тут окончательно исчезают разные версии, потому что известно точно - Меншиков сам рассказал про Катерину Петру и сам предложил её "попробовать". Дело было уже глухой осенью 1702 года, в Москве.
Но кто она была, эта удивительная женщина, в 18 лет ухитрившаяся очаровать 30–летнего тогда, опытного… да попросту говоря, просто распущенного Петра?! Женщина, в которой наверняка что–то было - иначе как могла бы она сделать эту головокружительную, неправдоподобную карьеру?! Тем более невероятную, что Екатерина наверняка не была опытной куртизанкой, долго учившейся овладевать страстями "своих" мужчин. Такой невероятно опытной, крайне холодной и по–своему очень умной шлюхой была, например, Феодора, актриса театра под "славным" названием Порнай. В VI веке до Р.Х. она ухитрилась сделаться наложницей, потом и венчанной женой императора Юстиниана.
История Екатерины - явно совсем другая история, и потому она особенно загадочна.
В Мариенбурге Екатерина жила в прислугах у немца, пастора Глюка, была она лютеранкой, и звали её Мартой. По этой ли причине или по иной, но в старой России полагалось считать её то ли немкой, то ли латышкой - в чем сходятся все крупнейшие историки XVIII и XIX веков.
Впрочем, германское происхождение Марты поставили под сомнение очень давно… потому что известна девичья фамилия этой женщины - Скавронская, или Сковоронская. Есть и версия про то, что фамилия её была Скаврощук.
Кроме классической немецкой версии, существует по крайней мере четыре версии того, кто же такие были эти Скавронские. Первая версия состоит в том, что Марта была дочерью
"литовского крестьянина Самуила Скавронского".
(Большая советская энциклопедия. Вып. 3. Т. 9. М., 1972. Статья "Екатерина I". С. 75)
"По мнению большинства историков, Марта происходила из многодетной латышской семьи Скавронских, находившихся в крепостной зависимости от польского помещика".
(Юрганов А.Л., Кацва Л.А. История РоссииXVI - XVIII вв. М., 1996. С. 256)
Так литовка она или латышка?! Или составители учебников путают латышей и литовцев?! Право же, совершенно напрасно…
Эстонцы тоже вполне серьезно считают Екатерину "своей". Пётр разбил в Ревеле–Таллине парк, названный в её честь, и этот Кадриорг (сад Катрин) существует до сих пор.
В общем, нет народа в Прибалтике, который не попытался бы наложить на Екатерину свою самостийную руку. Кто же она?!
У советского писателя Алексея Толстого в романе "Пётр I" Екатерина даже после года жизни в России все ещё говорит по–русски с акцентом. На мой взгляд, это совершенно невероятно - ведь люди не говорят с акцентом на родном языке.
В советское время самое точное, но в то же время максимально обтекаемое указание на происхождение Екатерины дал В.В. Мавродин:
"Дочь крестьянина родом из Литвы".
(Мавродин В.В. Рождение новой России. Л., 1988. С. 188)
В то время Великое княжество Литовское населяли примерно 4 миллиона русских людей, примерно миллион поляков и тысяч пятьсот собственно литовцев. Почему нельзя было назвать вещи своими именами, какого рода идеологический запрет довлел над этим - я не понимаю. Но и, не назвав Екатерину прямо русской, Владимир Васильевич сделал это так, что невозможно не понять: "Дочь крестьянина, родом из Литвы"… Предельно ясно.
Более того. Происходили Скавронские из–под Минска, и звали их, до бегства в Прибалтику, Скаврощуками; так что считать Екатерину белоруской тоже есть все основания. Самуил Скаврощук был "в крепости" у польского помещика и сбежал во владения шведов: шведы хоть и не отменяли крепостного права в Лифляндии, но прибывших считали свободными и в Речь Посполитую никогда не выдавали.
Кстати говоря, хорошо известны ополяченные белорусские дворяне, графы Скавронские. Они появлялись в Петербурге в 1710 годы, наводя смятение на придворных: кем–то они приходятся матушке–царице?! Поплыл даже слух про её племянников и братьев, отысканных по литовским деревням…
А графы Скавронские никем Екатерине не приходились. Происходят они из Смоленска, где до сих пор есть Скавронкина гора, часть их владений. Если следовать букве закона, то графы Скавронские имели полное право схватить "императрицу" и сделать её опять своей крепостной: ведь беглецов и их потомков искать можно было вечно, без ограничения времени… Забавные шутки шутит история!
Невольно возникает подозрение, что беглый холоп Скаврощук полонизировал свою фамилию и стал паном Скавронским именно во время бегства, как бы поднимаясь тем самым по общественной лестнице. Впрочем, и без всякой игры в "панство" деньги у него водились. Была арендована мыза под Мариенбургом, и на этой мызе родились четверо братьев и три сестры - все чистокровные Скаврощуки.
Потом, увы, была чума, Господь прибрал отца и старшего брата, наследника. Тогда Марту–Екатерину взял в услужение пастор из Мариенбурга, Питер Глюк. Судя по всему, он уже знал семью Скаврощуков.
Неизвестно, когда Марта–Екатерина перешла в лютеранство. Девушка из Западной Руси никак не могла быть лютеранкой. Марта–Катерина могла быть крещена в католичестве, в православии, а вероятнее всего - в униатской церкви. Из чего следует, что она и до перехода в православие в России уже раз меняла религию. Более чем вероятно, с этим связана и её сдержанность во всем, что касается её жизни до Мариенбурга и до жизни в прислугах у пастора Глюка. Скорее всего, добрый пастор и перекрестил Марту–Екатерину в лютеранство. Меняла ли она и имя, неясно. При перекрещивании часто имя оставляли, подгадывали совершение обряда в такой день, чтобы оставить человеку прежнего небесного покровителя. Марта вполне могла быть до крещения в лютеранство Марфой, и привыкать к другому имени не пришлось. А может, было у нее и какое–то совсем иное имя.
Во всяком случае, Екатерина до конца своих дней считала патера Глюка своим "вторым отцом" и сохранила самые теплые воспоминания о его доме, "где и работы хватало, но было и много хорошего". Патер Глюк нашел сироте мужа, дал ей приданое. Екатерину взял в жены королевский драгун Иоганн Крузе.