- И он обязательно будет командовать, Форрест, как только научится вести себя цивилизованно. Мы ведь воюем ради утверждения идеалов цивилизованного общества, разве нет?
- Я надеюсь, – согласился Форрест.
- И мы не добьёмся желаемого, если будем вести себя с тупой неучтивостью, как это делает Шарп. Я не допущу у себя в батальоне ничего подобного!
"С таким же успехом можно желать, чтобы солнце погасло"! – подумал майор Форрест, который был человеком воспитанным, но при этом весьма здравомыслящим, и поэтому сомневался, что боеспособность Южного Эссекского повысится, если улучшить манеры у солдат.
Настроение в батальоне царило угрюмое. Лоуфорд объяснял это понесёнными в сражении потерями. Мёртвых ещё днём похоронили тут же, на склоне хребта, раненых увезли на телегах навстречу небрежному милосердию хирургов. Нужно бы занять людей чем-нибудь, но делать было нечего, кроме как ждать, не возобновят ли французы атаку. Лоуфорд приказал промыть стволы мушкетов кипятком, осмотреть кремни и заменить те, что раскрошились; пополнить патронные коробки, но все эти приготовления заняли всего час и совсем не подняли настроения солдат. Полковник вышел к людям и попробовал их подбодрить, но заметил направленные на него неприязненные взгляды и услышал шепотки за спиной. Лоуфорд, который дураком не был, понимал, чем вызвано недовольство, и продолжал надеяться, что Шарп принесёт извинения, но стрелок упрямо не показывался на глаза. Наконец Лоуфорд отыскал Лероя, американского лоялиста и попросил:
- Поговорите с ним.
- Он не будет меня слушать, полковник.
- Он уважает вас, Лерой.
- Благодарю за любезность, но он упрям, словно мул.
- Он, так сказать, вырос из своих ботинок! - раздражённо бросил Лоуфорд. – Слишком своевольный и самоуверенный стал.
- Эти ботинки, или, точнее, сапоги, он, если не ошибаюсь, снял с полковника французских егерей. – Лерой смотрел на стервятника, который лениво кружил над вершиной.
- Люди недовольны, – сказал Лоуфорд, оставив в покое Шарпа и его обувь.
- Шарп удивительный человек, полковник, – заметил Лерой, зажигая грубо скрученную темно-коричневую сигару, которые продавали португальские коробейники. – Большинству солдат не нравятся офицеры, вышедшие из шеренги, но Шарпа они вроде как полюбили. Боятся и хотят быть похожими на него.
- Не думаю, что запугивать солдат – достойное для офицера поведение, – сердито ответил Лоуфорд.
- Он – лучший, – с вызовом заявил Лерой и продолжил более спокойным тоном. – Конечно, в целом он не самый приятный человек, но он чертовски хороший солдат. Сегодня он спас Слингсби жизнь.
- Всё это неважно! – вспылил Лоуфорд. – Капитан Слингсби, возможно, расположил роту далековато, но он справился бы с ситуацией.
- Я не об этом, – сказал Лерой. – Шарп застрелил француза, который уложил бы Слингсби в португальскую землю. Это был самый прекрасный выстрел из всех, которые я когда-либо видел.
За этот выстрел Лоуфорд похвалил Шарпа, но сейчас он был не в том настроении, чтобы смягчиться.
- Все вокруг стреляли, Лерой, – заявил он, неопределённо махнув рукой. – Мало ли откуда прилетела та пуля.
- Возможно, – недоверчиво пожав плечами, согласился американец. – Но вы должны признать, что сегодня Шарп принёс чертовски много пользы.
Лоуфорд подумал, уж не слышал ли Лерой, как Шарп потихоньку посоветовал ему развернуть батальон и ударить во фланг французам. Именно этот совет позволил одержать победу, но полковник убедил себя, что додумался до разворота и без Шарпа. К тому же стрелок, отказываясь подчиниться, преднамеренно бросил ему вызов, а стерпеть это было нельзя.
- Я хочу, чтобы он принёс извинения! – твёрдо заявил он.
- Я поговорю с ним, полковник, – пообещал Лерой. – Но если мистер Шарп скажет, что не будет извиняться, вы можете ждать до Судного дня. Или пока лорд Веллингтон не прикажет ему. Это единственный человек, которого Шарп боится.
- Я не буду втягивать в это Веллингтона! – заволновался Лоуфорд.
Когда-то он был адъютантом Веллингтона и знал, что его светлость терпеть не может разбираться с мелкими проблемами. Он, разумеется, откажет, и это будет полное фиаско. Лоуфорд понимал, что Шарп как офицер гораздо лучше Слингсби, но полковник обещал своей супруге Джессике сделать всё возможное, чтобы помочь Корнелиусу с карьерой, и обещание надо было выполнять.
- Поговорите с ним, – попросил он Лероя. - Предложите дать письменное извинение. Ему не придётся передавать его лично. Я сделаю это за него и потом порву.
- Хорошо, – согласился Лерой.
Спустившись вниз по западному склону, он нашёл временного квартирмейстера, перешучивающегося с компанией батальонных жён. Завидев Лероя, вся компания примолкла.
- Жаль беспокоить вас, леди, – майор снял помятую треуголку в знак любезности перед дамами, – но мне бы на одно слово капитана Шарпа.
Они отошли на несколько шагов.
- Знаете, о чём я хочу поговорить? – спросил Лерой.
- Догадываюсь.
- И что?
- Нет, сэр.
- Я так и думал, – вздохнул Лерой и вдруг воскликнул, глядя на группу женщин. – Господи, а это кто?
Шарп понял, что майор заметил привлекательную юную португалочку, которая присоединилась к батальону неделей раньше.
- Сержант Энеблз нашёл её, – пояснил Шарп.
- О Боже! Ей же не больше одиннадцати! – сказал Лерой и бросил быстрый взгляд на остальных женщин. – Чёрт побери, но Салли Клейтон чудо как хороша!
- И счастлива в браке, – заметил Шарп.
- Лерой усмехнулся:
- Вы читали историю об Урии Хеттянине?
- Он кулачный боец? – попробовал догадаться Шарп.
- Не совсем, Шарп. Это парень из Библии. У этого Урии Хеттянина была жена, а царь Давид захотел заполучить её в свою постель. Он послал Урию на войну и приказал, чтобы генерал поставил несчастного ублюдка в переднюю линию, чтобы какой-нибудь вражеский недоносок наверняка его грохнул. Так и было сделано.
- Хороший способ, – заметил Шарп.
- Только вот имя женщины не помню, – добавил Лерой. – Но точно не Салли. Так что передать полковнику?
- Что он заполучил лучшего, чёрт подери, квартирмейстера в армии.
Лерой захохотал и пошёл назад, к палатке полковника, но, пройдя несколько шагов, обернулся и крикнул:
- Бетшеба. Её звали Бетшеба.
- Ну и имя! Вполне подходит для какого-нибудь кулачного бойца.
- Только Бетшеба била ниже пояса, Шарп, – заметил Лерой. – Значительно ниже!
Он снял шляпу, церемонно раскланялся с батальонными жёнами и вернулся к полковнику, чтобы доложить:
- Он пока раздумывает.
Лоуфорд возвёл глаза к небу:
- Надеюсь, Господь вразумит его.
Но о чём бы там Шарп не думал, он так и не извинился. Вместо этого с наступлением вечера гонцы разнесли по армии приказ отступать к дороге, которая огибала хребет с севера, и далее на Лиссабон. Чтобы французы не заметили отступления, это предстояло сделать до наступления рассвета. И лишь Южный Эссекский получил особый приказ.
- Кажется, мы отступаем, господа, – объявил Лоуфорд собравшимся вокруг него командирам рот, в то время как его палатку уже разбирали ординарцы.
Недоумённый ропот стих, когда полковник поднял руку, привлекая внимание.
- Есть дорога вокруг хребта. Если мы останемся, французы обойдут нас с фланга. Встретимся с мерзавцами где-нибудь ещё через несколько дней, – не обращая внимания на тех, кто не мог понять, почему, одержав победу, надо отступать, продолжал Лоуфорд. – У нас особый приказ, господа. Полк сегодня вечером спешно уходит в Коимбру. Идти туда далеко, но это необходимо. Нам приказано оказать помощь союзникам в уничтожении армейских складов на речном причале. С нами посылают португальский полк. Мы, так сказать, авангард, и у нас ответственная задача. Генерал хочет, чтобы склады были уничтожены завтра ночью.
- Предполагается, что мы доберёмся до Коимбры уже сегодня ночью? – в голосе Лероя слышались скептические интонации, потому что до города было не менее двадцати миль.
- Багаж, включая солдатские ранцы, погрузить в фургоны. Их будут охранять легкораненые. Женщины и дети идут с фургонами. Идём налегке и быстро.
- А передовой отряд? – поинтересовался Лерой.
- Думаю, квартирмейстер знает, что надо делать.
- Найти квартиры для двух полков и местную власть тёмной ночью в Коимбре, где, скорее всего, беспорядки на улицах, не сможет в одиночку даже Шарп, – заметил Лерой. – Позвольте, я пойду с ними.
Лоуфорду не понравилось это явное проявление симпатии к Шарпу, но возражения американца были убедительны, и он неохотно согласился:
- Выполняйте, майор. А всем остальным скажу так: я хочу, чтобы наш полк пришёл в Коимбру первым, джентльмены! Нельзя допустить, чтобы португальцы нас опередили, поэтому будьте готовы выступить через час.
- Стрелки идут впереди? – Слингсби прямо-таки распирало от гордости и воодушевления.
- Конечно, капитан.
- Мы зададим полку верный темп, – пообещал Слингсби.
- У нас есть проводник? – спросил Форрест.
- Уверен, проводника можно найти, но маршрут несложный. На запад к главной дороге, а затем повернуть на юг.
- Я найду дорогу, – уверенно заявил Слингсби.
- А наши раненые? – не успокаивался Форрест.
- Нам дадут много фургонов. Мистер Ноулз, вы проследите за этим? Великолепно! – Лоуфорд улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, что его полк – это сплочённая счастливая семья. – Будьте готовы выступить через час, джентльмены, через час!
Лерой нашёл Шарпа, которого на совещание командиров рот не пригласили:
- Мы отправляемся в Коимбру, Шарп. Вы можете ехать на моей запасной лошади, а мой слуга пойдёт пешком.
- В Коимбру? Зачем?
- Расквартировывание. Батальон выступает вслед за нами.
- Вам ехать не обязательно, – сказал Шарп. – Мне приходилось заниматься расквартировыванием.
Лерой ухмыльнулся:
- Я еду, Шарп, потому что двум полкам предстоит тащиться двадцать миль в темноте по узкой дороге. Я не хочу в этом участвовать. Мы поедем вперёд, найдём место, засядем в таверне, и я ставлю десять гиней на то, что к рассвету они не успеют добраться.
- Поберегите свои денежки, – заметил Шарп.
- А когда они доберутся, то будут дьявольски не в духе, – с довольным видом продолжил Лерой. – И поэтому я назначил себя вашим помощником, Шарп.
Когда они спустились с вершины, солнце стояло уже низко, и тени удлинились. Был конец сентября, и дни стали заметно короче. Первые фургоны с ранеными уже выехали на дорогу, и Лерою с Шарпом пришлось обгонять их. Они проезжали через наполовину опустевшие деревни, где португальские офицеры уговаривали тех, кто остался, немедленно уходить. В сгущавшемся сумраке слышались пронзительные крики. Женщина в чёрном платье и чёрном же платке на седой голове тыкала в лошадь офицера метлой, прогоняя его со двора.
- Их можно понять, – заметил Лерой. – Они слышали, что мы победили, и не понимают, какого чёрта они должны покидать свои дома. Кому это может понравиться?
Он произнёс это с такой горечью, что Шарп понял: здесь примешиваются личные переживания.
- Вам тоже пришлось это сделать?
- Чёрт возьми, да. Нас выгнали проклятые мятежники. Мы ушли в Канаду в одних рубашках. Ублюдки обещали вернуть наше имущество после войны, но мы не получили ни одного клятого пенни. Я был тогда ребёнком, Шарп, и мне всё казалось приключением, но что я понимал?
- Потом вы переехали в Англию?
- Да, и неплохо устроились. Мой отец делал деньги, торгуя со своими бывшими противниками. – Лерой рассмеялся и наклонился, проезжая под низко нависающей над дорогой веткой. – Ну, расскажите же мне об этих укреплениях под Лиссабоном.
- Я знаю только то, что мне рассказал Майкл Хоган.
- И что он вам рассказал?
- Что это самое мощное оборонительное укрепление в Европе, – сказал Шарп и продолжил в ответ на скептический взгляд собеседника. – Там более ста пятидесяти фортов, связанных траншеями. Склоны холмов сделаны более крутыми, в долинах устроены препятствия, ручьи перекрыты запрудами, чтобы затруднить подход; множество артиллерийских батарей. И всё это в две линии от Тахо до океана.
- Значит, идея состоит в том, чтобы укрыться там и показать французам нос?
- И путь ублюдки дохнут от голода, – добавил мстительно Шарп.
- А вы, Шарп, всё-таки извинитесь? – посмеиваясь, спросил Лерой. – Полковник не собирается отступать.
- Нет.
- Значит, останетесь квартирмейстером?
- Португальцы нанимают британских офицеров, – пожал плечами Шарп. – Если я вступлю в их армию, я получу повышение.
- Чёрт! – выругался Лерой.
- Не то, чтобы я хочу бросить стрелков, – продолжил Шарп, вспомнив Пата Харпера и других, кого он считал друзьями. – Но Лоуфорду нужен Слингсби, а я ему не нужен.
- Вы нужны ему, Шарп, – сказал Лерой. – Просто он дал обещание. Вы видели жену полковника?
- Нет.
- Хороша, как картинка, нежна, как злой драгун, – заметил Лерой. – Я видел один раз, как она сделала втык слуге за то, что несчастный ублюдок налил в вазу мало воды. Она спустила с него шкуру до крови. Крутая леди эта Джессика. Могла бы стать командиром получше, чем её муж, – майор прикурил сигару. – Но я не спешил бы уходить к португальцам. Думаю, что мистер Слингсби сам себя похоронит.
- Из-за пьянства?
- Он залился по самые жабры в ночь перед боем. Еле на ногах держался. Но на следующее утро был как огурчик.
Они добрались до Коимбры, когда совсем стемнело, и уже почти около полуночи разыскали квартиру военного комиссара, британского офицера, ответственного за связь с городскими властями. Самого комиссара на месте не оказалось. Дверь открыл заспанный слуга в ночном колпаке, который ворчал что-то насчёт офицеров, которые приходят не ко времени.
- Что угодно, сэр?
- Мел. На рассвете прибывают два полка. Их нужно разместить, – заявил Шарп.
- Иисусе! Два полка! Мел! – ахнул слуга.
- Как минимум четыре кусочка. Где офицеры комиссариата?
- По улице шестая дверь налево, сэр. А если вам нужен провиант, то возьмите сами. На городских причалах там всего чёртова прорва.
- Хорошо бы найти фонарь, – вставил майор Лерой.
- Да-да, сэр, фонарь… Сейчас найду.
- И нужно куда-то поставить двух лошадей.
- Позади дома, сэр. Там безопасно.
Как только лошадей устроили, и нашёлся фонарь, они пошли вдоль улицы, помечая дома, предназначенные под квартиры. Значок "SE" означал "Южный Эссекский", а "4-6" - что в этом доме разместятся шесть человек из четвёртой роты. Лерой и Шарп выбрали под постой улочки у моста Мондего. Через полчаса работы они столкнулись с двумя португальскими офицерами, помечающими квартиры для своего полка. К тому времени, как работа была закончена, ни один из полков так и не прибыл, поэтому Шарп и Лерой нашли на причале ещё не закрывшуюся таверну и заказали себе вина, бренди и чего-нибудь поесть. Они как раз закусывали солёной треской, когда на улице послышался стук башмаков по мостовой. Лерой приоткрыл дверь, присмотрелся и коротко пояснил:
- Португальцы.
- Значит, они нас обогнали, – покачал головой Шарп. – Полковник будет недоволен.
- Из-за этого будет переживать разве только он сам, – пожал плечами Лерой и собирался уже закрыть дверь, когда заметил написанные мелом на ней пометки "SE, CO, ADJ, LCO" и ухмыльнулся. – Вы разместили полковника вместе со стрелками, Шарп?
- Я подумал, что полковник захочет быть поближе к своему родственнику. Они, похоже, на дружеской ноге.
- А может быть, вы хотели ввести мистера Слингсби в искушение?
- О Господи, конечно, нет! – воскликнул Шарп с оскорблённым видом. – Я об этом и не думал!
- Вы лживый ублюдок, – рассмеялся Лерой, прикрывая дверь. – С вам опасно ссориться.
Они переночевали в пивной, и, когда Шарп проснулся на рассвете и вышел на причал, Южный Эссекский так и не добрался до города. Через мост тянулась скорбная вереница фургонов с ранеными при Буссако, кровь капала с повозок на доски настила. За ними следовали запряжённая четырьмя лошадьми нарядная дорожная карета с навьюченной на неё горой сундуков, а также верхом нагруженный фургон, на котором тряслись слуги с хмурыми лицами и полдюжины вооружённых до зубов всадников. Пропустив их, Шарп направился к сложенной в большую кучу армейской провизии: мешкам зерна, бочкам с солёным мясом и ромом, ящикам сухарей. Всё это было сгружено с привязанных у причала лодок, пронумерованных и помеченных именем владельца и названием города, согласно приказу португальских властей, которые хотели быть уверены, что все речные суда уничтожат до прихода французов. На нескольких из них Шарп заметил имя "Феррагус". Лодки и груз охраняли британские солдаты, один из которых, заметив Шарпа, отставил в сторону мушкет и подошёл к нему:
- Мы правда отступаем, сэр?
- Правда.
- Проклятье… - солдат окинул взглядом обширные залежи провианта. – И что со всем этим делать?
- Уничтожить. И лодки – тоже.
- Вот чертовщина… - пробормотал солдат, наблюдая за тем, как Шарп помечает коробки сухарей и бочки с мясом, которые заберёт себе Южный Эссекский.
Полк прибыл два часа спустя. Как и предвидел Лерой, все были злые, голодные и уставшие после кошмарного перехода с фургонами, которые еле тащились по узкой дороге в темноте, потому что луна не проглядывала через облака. Они как минимум дважды свернули не туда и потратили впустую много времени. В конце концов, Лоуфорд приказал остановиться на пастбище и дождаться рассвета, чтобы стало видно дорогу. Майор Форрест устало спрыгнул с седла, покосился на Шарпа:
- Только не говорите мне, что вы с Лероем уже давно нас поджидаете.
- Так точно, сэр. Ещё и поспали ночью.
- Вы отвратительный тип, Шарп.
- Не могу понять, как вы умудрились заблудиться, – заметил Шарп. – Дорога почти что прямая. Кто вас вёл?
- Сами знаете, кто, – вздохнул Форрест и, обернувшись, обозрел штабеля провизии. – И как мы всё это уничтожим?
- Расстреляем бочки с ромом, – предложил Шарп. – А муку и зерно побросаем в реку.
- Уже всё решили, да?
- Утро вечером мудренее, сэр, особенно, когда хорошо выспишься.
- Чёрт бы вас побрал…
Полковник явно хотел бы дать полку отдохнуть, но португальцы уже приступили к работе, и Южный Эссекский не мог оставаться в стороне, когда союзники заняты делом.
- Можете позволить своим людям приготовить чай и перекусить, – приказал он офицерам. – А потом приступить к работе. Мистер Шарп, доброе утро.
- Доброе утро, сэр.
- Надеюсь, у вас было время, чтобы обдумать вашу проблему, – Лоуфорду потребовалась известная храбрость, чтобы задать этот вопрос, признав, таким образом, всю затруднительность сложившейся ситуации и показав, что он будет просто счастлив, если Шарп добровольно принесёт извинения и разрешит конфликт миром.
- Так точно, сэр, – с готовностью заявил Шарп.
- Отлично! – Лоуфорд просветлел лицом. – И что же?
- Проблема – это мясо, сэр.
- Мясо? – ничего не понимая, переспросил полковник.