Многие знатоки античности видели в гимнастике греков базу эллинского искусства (Й. Бинтц, 1878; А. Фуртвенглер, 1905; С. Милеев, 1931; М. Коган, 1936; Н. Новосадский, 1940). Интересно привести высказывание Н. И. Новосадского: "Многие изображения на вазах и многие статуи представляют различные виды и различные моменты гимнастических состязаний, начиная от изображения бега детей и кончая статуями атлетов, обладавших чудовищной силой и шедших уже не на состязания, а на смертный бой".
Но те, которые шли "на смертный бой", не олицетворяли собой понятие калокагатии, ибо гораздо больше были сродни Эпею, чем Одиссею или Нестору.
Если ж говорить об удачном сочетании физических и умственных достоинств, то здесь предпочтение следует отдать Одиссею. Недаром он и "мудрый", и "хитроумный", и "многомудрый", и "могучий", и "славный", и даже "богоравный" (Илиада. X, 383, 400, 488, 527, 554 и др.; Одиссея. I, 65; II, 173, 225; III, 84, 162; IV, 240, 280 и др.) Впрочем, перечислить все принадлежащие Одиссею эпитеты довольно трудно – столь много их. Это и герой, и в то же время живой человек со множеством достоинств и слабостей, благородный и коварный одновременно, что, собственно, и делает образ Одиссея жизненным и столь привлекательным. Из всех гомеровских героев
Лаэртид наиболее "земной". Так, борясь с Эантом, он прибегает к обычным борцовским хитростям, что, в соединении с силой и умением, помогает ему победить (Илиада. XXIII, 719–728).
Да, Одиссей достойный и опытный атлет, прекрасный борец. Но он никогда не упускает случая воспользоваться ловким тактическим приемом. И эта вполне дозволенная правилами борьбы уловка принесла ему и приз, и признание зрителей.
А победа Одиссея над Циклопом – это победа разума над грубой физической силой. Поэтому нельзя полностью согласиться с Б. Билинским, когда он пишет: "Идеалы греческой аристократии, по Гомеру, очень часто основывались на значении физической доблести". С Лаэртидом на древние игры приходит интеллект.
Таким же блестящим тактиком показал себя Одиссей и состязаясь в беге вместе с Эантом и Антилохом:
Бег их сперва от черты начинался; и первый всех дальше
Быстрый умчался Аякс; но за ним Одиссей знаменитый
Близко бежал, как у женщины ткущей с пряжею ходит
Цевка у персей, которую ловко руками бросает,
Нить за уток пропуская, и близко пред персями держит, -
Так Одиссей за Аяксом близко бежал.(Илиада. XXIII, 758–763)
И хотя на помощь Одиссею в самый решительный момент приходит его вечная покровительница Афина (Эант поскальзывается и падает), победа достается Лаэртиду отнюдь не без оснований. Особенно если учесть, что по возрасту он намного старше обоих своих соперников. С почтительным восхищением Антилох (занявший третье место) говорит об Одиссее:
Сей же из прежнего рода, от прежнего племени отрасль;
Но зелена, говорят, Одиссеева старость; и трудно
В беге с ним спорить ахейским героям, кроме Ахиллеса.(Илиада. XXIII, 790–792)
А во второй поэме "…мы сами видим, что спустя 10 лет (т. е. через 20 лет после отъезда с Итаки. – Ю. Ш.) он… у феакийцев бросает громадный камень гораздо дальше, чем феакийские юноши – диски".
Спортивное долголетие
Человеку непосвященному спортивное долголетие Одиссея, побеждающего юношей, может показаться таким же художественным вымыслом, как и деяния богов или, скажем, волшебные превращения па острове Калипсо. Но это не так. Многие эллинские атлеты действительно очень долго не покидали стадионы и гимнасии именно как участники состязаний.
Известный кулачный боец Феаген получил только за участие в наиболее популярных играх и состязаниях около 1400 венков.Даже если предположить, что ежегодно он выступал не менее 40 раз (практически это допустимо), то Феаген выходил победителем на играх в течение 30 лет.
Известна легенда об атлете-лучнике Тиманфе. Он успешно выступал на состязаниях, будучи уже шестидесятилетним. Когда же Тиманф не смог согнуть свой лук, то он, не перенеся этого, бросился в огонь.
"Отдельные, наиболее известные атлеты античности, одерживали победы в течение тридцати и более лет, но это было, конечно, исключением и отнюдь не массовым явлением".
В этом смысле непревзойденным (и несомненным) образцом служит величайший атлет античности Милон Кротонский. Ученик и единомышленник Пифагора, человек разносторонний и могучий, борец Милон в течение двадцати лет шесть раз завоевывал победный олимпийский венок (не считая бесчисленных побед на прочих общегреческих праздниках).
Все вышесказанное относится не только к физическому воспитанию в собственно Греции. Многое нам известно и о спортивном долголетии тех греков, которые жили в колониях Северного Причерноморья. Здесь не было редкостью, когда в состязаниях одновременно выступали отцы и сыновья.
В 1895 году в Анапе, на месте древней Горгиппии, была найдена большая агонистическая плита с двусторонней надписью (III в. до н. э.). Горгиппийский каталог победителей содержит 225 имен. И случаев, когда в одних и тех же состязаниях одновременно принимали участие отец и сын, отмечено девятнадцать.
Киевский археолог-нумизмат В. А. Анохин добросовестно исследовал возрастную генеалогию персонажей Горгиппийского агонистического каталога и обнаружил там "атлетические династии" каллатийцев в Горгиппии: не только отцов и сыновей, но даже дедов и внуков. Возрастные группы он определяет в таких пределах: мальчики (от 12 лет), юноши 16–17 лет (первая группа) и 18–19 лет (вторая группа) и взрослые (старше 20 лет). Этот ученый составил весьма убедительные таблицы: "Родословные победителей состязаний в честь Гермеса в Горгиппии". Таблицы эти подтверждают своеобразный универсализм атлетов-колонистов.
Все это становится еще закономернее и понятнее, если мы вспомним, что греческие граждане (особенно спартанцы) обязаны были нести воинскую службу с 18 до 60 лет, т. е. 42 (!) года подряд.
Гомеровские игры и реальность
Почитание чьей-либо памяти спортивными состязаниями – обычное для Древней Греции явление. Сведения об этом институте мы находим еще в мифологии (см. главу II). Упоминали мы уже и рассказ Нестора о погребальных играх на тризне царя Амаринка в Бупраксе (Илиада. XXIII, 634–642). Таким образом, Ахилловы игры на похоронах Патрокла отражали действительное положение вещей, несмотря на периодическое "божественное вмешательство".
Судя по всему, программа подобных состязаний (в отличие от общегреческих) носила произвольный характер. Не так строго, вероятно, придерживались тут и обязательных правил: против Нестора на конных ристаниях выступили двое в одной колеснице (Илиада. XXIII, 641–642).
Имя Ахилла связано у Гомера с играми вполне закономерно. Один из лучших атлетов эллинской мифологии и эпоса, Пелид мог служить эталоном античного спортсмена: красив, могуч, благороден, честен, прекрасный воин, борец и непревзойденный бегун. Существовавший в Греции и в Северном Причерноморье культ Ахилла тоже свидетельствует об этом. Причем анализ легенд о знаменитом Ахилловом ристалище на Тендровской косе дает нам право утверждать, что, например, ольвийские агоны, связанные с культом Ахилла, восходят еще к догеродотову времени.
Участие в подобных состязаниях – большая честь, доступная отнюдь не каждому. В договоре об исополитии между Милетом и Ольвией среди привилегий, получаемых милетянами в Ольвии, специально оговаривалось право участвовать в ольвийских агонистических празднествах.
Вот что, в частности, пишет о культе Ахилла В. В. Латышев: "Известно, что культ Ахилла был широко распространен на Северо-Западе Евксинского Понта и что этот герой был одним из самых важных представителей Ольвийского Пантеона. По древнейшему преданию эллинов Ахилл, убитый под Троей, был торжественно сожжен на костре и прах его погребен под высоким курганом на берегу
Геллеспонта, тогда как тень его, низойдя в подземное царство, стала царствовать над умершим (Одиссея. XI, 490 и далее). Но уже рано распространяется среди эллинов другая легенда, по которой Фетида унесла труп сына с пылающего костра на острова блаженных, или в Елисейские поля, или, наконец, на Белый остров (Левку), или Ахиллов, где герой, получив бессмертие и женившись на Елене (по другим версиям – на Медее или Ифигении), проводит дни свои в гимнастических и военных упражнениях, а вечера – в веселых пирах в обществе супруги и близких людей".
Описание Гомером подготовки к играм и действия самого Ахилла раскрывают перед современным читателем многие подробности агонистического быта. После погребения Патрокла Ахилл, собрав своих соратников, объявляет (и показывает), какие награды ждут победителей. Лучшему вознице призом служит рабыня-рукодельница и треножник; второму – кобылица; третьему – "умывальник прекрасный, новый еще, сребровидный, четыре вмещающий меры"; наградой четвертому в конных ристаниях служат два таланта золота, а пятому – "фиал двусторонний" (Илиада. XXIII, 258–270).
Система призов, предложенная Ахиллом, имеет мало общего с обычной Олимпийской, Панафинейской или Немейской системами. Это просто дары богатого устроителя игр, ничего не жалеющего ради памяти погибшего друга.
Венгерский ученый Д. Хорянский считает, что такие похоронные игры первоначально носили характер юридического акта: борьба шла за наследство умершего. Это мнение поддерживает и И. Тренчени-Вальдапфель: "Похоронные игры были связаны с древним юридическим актом распределения наследства. В более поздние же времена, как на похоронах Патрокла, так и на похоронах Амфидаманта, эти игры служили поводом для символического выкупа наследства. На похоронах погибшего вдали от родины Патрокла агон устраивается Ахиллом, и им же устанавливаются призы…"
Приятно, что большей частью не корысть, а желание отличиться толкают гомеровских героев на эти состязания, заставляют их бороться за победу с максимальным напряжением сил. Об этом говорит и, быть может, странная (правда, с современной точки зрения) градация призов: "сребровидный умывальник" поставлен выше двух талантов золота. Гомер почти любовно описывает вещи-призы. Все они – творения искусных эллинских мастеров. Здесь ценится в первую очередь изящество работы, а не "материальная" стоимость предмета.
Обычно же олимпийские победители, как было сказано выше, награждались, в первую очередь, венками из ветвей священной оливы. В Дельфах это был лавровый венок. На играх в Немейской долине награждали венком из сухого сельдерея, а на Истмийских празднествах – венками их свежего сельдерея или веток сосны.
Кроме того, на Панафинеях лучшие атлеты награждались амфорами с вином и оливковым маслом (в зависимости от занятого места и других обстоятельств число сосудов колебалось от 1 до 60). Наградой атлету иногда служили и золотые треножники. Изображения олимпиоников чеканились на специальных монетах. В Афинах лучшие атлеты дополнительно получали от города премию в 500 драхм. В Пеллене – плащ из наилучшей шерсти. В Аргосе – бронзовый щит и т. д. (В. Латышев, Ф. Мезе, А. Фуртвенглер, Ф. Велишский и др.).
У Гомера, как и положено было на всех античных состязаниях, атлеты занимают места на старте согласно жребию (Илиада. XXIII, 352–358).
Жеребьевка среди участников проводилась эллинами почти по всем видам состязаний. Особенно строго и неукоснительно делалось это перед поединками борцов, панкратиастов и кулачных бойцов.Проводилась жеребьевка и перед конными состязаниями, определяя состав заездов. А вот и традиционное начало ристания:
…мету им далекую на поле чистом
Царь Ахиллес указал; но вперед повелел, да при оной
Старец божественный Феникс, отеческий оруженосец,
Сядет и бег наблюдает, и после им истину скажет.(Илиада. XXIII, 358–361)
В какой-то степени эти Патрокловы состязания – отражение больших игр. Вне всякого сомнения, образцом тут служили если не Олимпийские, то какие-либо доисторические игры. И это еще одно доказательство глубокой древности эллинских празднеств с участием атлетов.
Лучники на древних стадионах
Физические упражнения, практикуемые между боями, как мы уже отмечали, были для эллинов обычным явлением. Элементы военного и спортивного тесно переплетались, легко переходя друг в друга. И это вполне закономерно. По словам В. Д. Блаватского, "…эллинским воинам, а особенно сражавшимся в тяжелых доспехах гоплитам, требовалась сила, выносливость и сохранение боеспособности до старости. Этому немало способствовало распространение физической культуры среди граждан полисов".
Но при взаимопроникновении военного и спортивного у Гомера всегда преобладает последнее. Вот сын Пелегона пеонянин Астеропей сражается с Ахиллом. Пелид готовится отразить удар его копья:
…но дротами вдруг обоими
Сын Пелегонов пустил: копьеборец он был оборучный.(Илиада. XXI, 162–163)
И здесь невольно восхищаешься скорее мастерством копьеметателя – атлета, а не воина.
В "Илиаде" описываются состязания дискометателей, бегунов, борцов, кулачных бойцов, бег колесниц, копьеметание. Наконец, уже в заключительной части игр, назначает Ахилл и поединок в стрельбе из лука. По условиям надо попасть или в голубку, привязанную к мачте, или в шнур, удерживающий ее. Награды – двуострые и простые секиры. Лучшим стрелком из лука оказался Мерион (Илиада. XXIII, 856–880).
Закономерно, что лучники у Гомера приступают к состязаниям после прочих атлетов. Этот вид спорта не был главенствующим на античных стадионах ни в раннюю эпоху, ни в более поздние времена. На Олимпийских играх стрельба из лука отсутствовала вообще.
В очень интересной (и, пожалуй, не менее спорной) книге М. Римшнейдер "От Олимпии до Ниневии во времена Гомера" говорится об определенно пренебрежительном отношении Гомера к состязаниям лучников: одним из доказательств этого немецкая исследовательница считает именно тот факт, что на тризне Патрокла лучники соревнуются предпоследними. Сам по себе этот довод не слишком убедителен (ведь нельзя же все агоны поставить на первое место!). Но затем М. Римшнейдер сопоставляет ценность и значимость спортивных призов и наконец приводит фрагмент стихотворения Архилоха:
То не пращи засвистят и не с луков бесчисленных стрелы
Вдаль понесутся, когда бой на равнине зачнет
Арес могучий: мечей многостопная грянет работа.
В бое подобном они опытны боле всего -
Мужи, владыки Евбеи, копейщики славные...
Связь, несомненно, логичная, и выводы не вызывают возражений. Однако совершенно непонятно, почему М. Римшнейдер так же уверенно называет Архилоха (а затем и Тиртея) современниками Гомера.
Впервые документы о спортивном состязании лучников появляются лишь в Ольвии, где был найден обломок мраморной стелы, относящейся к концу V– началу VI века до н. э.
Стихотворная надпись гласила: "Я говорю, что на 282 оргии стрелял (из лука) славный Анаксагор, сын Демагорея".
Оргия равнялась 1,85 м. Следовательно, Анаксагор выстрелил на 521,5 м. Это феноменальный результат даже для искусных античных лучников. Э. Штерн пишет: "На материке стрельба из лука не практиковалась как вид состязаний (подчеркнуто нами. – Ю. Ш.). В Ольвии, несомненно, была введена под влиянием скифского элемента населения".
Той же точки зрения (хотя и не так категорически) придерживается В. Д. Блаватский: "…с военными условиями Северного Причерноморья связано появление в Ольвии состязания, мало свойственного (разрядка наша. – Ю. Ш.) грекам Средиземноморья, а именно, в стрельбе из лука".
Достаточным ли основанием для такого мнения служит отсутствие эпиграфического материала о состязаниях лучников в материковой Греции?