Какие же поэтические качества и общественные условия помогли Симониду Кеосскому создавать прекрасные величальные оды еще до Пиндара, а затем и в успешном соревновании с Фиванцем? Решающим явилось то, что Симонид "обладал умением представлять положительные черты человека и придать эпиникиям не тот общий характер, какой мы встречаем в Олимпийском эпиникии Архилоха, а индивидуальные, личные черты, необходимые для эпиникия".
Впрочем, поэзия Симонида Кеосского во многом уже не носила того независимого характера, который отличает произведения Архилоха, Ксенофана, Стесихора. Несмотря на определенную самостоятельность, Симонид был придворным певцом: содержание и направленность его стихов часто определялись соображениями не только творческого характера. Поэт в своих вереифицированных высказываниях порой не идет дальше интересов ординарного тирана или аристократа. Но обязательства в отношении благосостояния и мощи родного государства у него редко отступают на второй план.
Близость к фессалийским тиранам Скопадам, известное влияние при дворах сицилийских правителей Феронта и Гиерона не были следствием одного лишь обаяния поэта. Получая поистине царские гонорары, Симонид обязан был активно воспевать тех, кто его содержал. Но делал он это, строго соблюдая меру и никогда не теряя чувства собственного достоинства.
Сколии и эпиникии Симонида носили не столько хвалебный, сколько поучительный характер. Находилось тут место для всевозможных рассуждений.
До нас, к сожалению, дошли лишь незначительные фрагменты эпиникиев великого кеосца. И к тому же весьма немногих. Сохранились отдельные стихи из эпиникиев в честь Анаксила Регинского, Главка Каристийского, Астила Кротонского, два отрывка из од, адресованных неизвестным победителям в пятиборье и состязаниях конных четверок, и другие. По свидетельству Квинтилиана, Симонидом Кеосским был создан эпиникий и в честь полководца Леократа.
Можно предположить, что в эпиникиях Симонида, как и Пиндара, большое значение имели мифологические сюжеты.
Но, прежде всего, проследим, как определяет Симонид и какие требования предъявляет к носителям традиционных "доблести" и "мужества". В упомянутом уже фрагменте (fr. 5(4)) поэт говорит:
Стать истинно доблестным мужем -
В равной мере быстрым и сильным,
И разумным, во всем безупречным -
Очень нелегкое дело.
Идея гармонического совершенства, объединения высоких интеллектуальных и физических качеств у Симонида четко определяет "истинно доблестного мужа". В определенном смысле реалист, Симонид выдвигает этот тезис как идеал, понимая и даже подчеркивая, насколько трудно его достичь. Эти строки не содержат в себе каких-либо противоречий сравнительно с определением ἁρετή Стесихором, Ксенофаном или Архилохом.
Хвалебные песни в широком понимании назывались у греков энкомиями. "Удобным временем для восхваления, кроме конца пира, было празднование какого-либо успеха, который имело данное лицо, например победа на национальных играх или же, с другой стороны, похороны. Таким образом, энкомии распадались на эпиникии, или победные песни, и на трэны, т. е. плачи на похоронах", В творчестве Симонида Кеосского мы находим обе разновидности энкомиев.
В трэнах Симонид развивал ту же мысль о трудоемкой почетности настоящей доблести, которая никому не дается даром. Доблесть достается заслуженной наградой
Лишь тому, у кого
Пот от тяжких трудов проступает
И кто выкажет мужества больше других.
И тут поэт с Кеоса ни в чем не противоречит своим литературным предшественникам, в то же время предоставляя читателю возможность увидеть ἁρετή в новом аспекте, рассмотреть это понятие под иным углом зрения, нежели у остальных авторов.
В отрывке другого трэна говорится про относительность вообще всего, что может добыть себе на земле человек силой мышц и разума. Не стоит, дескать, трагически воспринимать жизненные неудачи, в этом нет смысла, ибо
Все неизменно приходит
К прорве – Харибде:
Доблести все и богатство.
Эта мысль находится в определенном противоречии с двумя отрывками, что были приведены выше. Впрочем, очень трудно на основании фрагментов делать какие-либо безапелляционные обобщения.
И еще один отрывок из трэна, который словно продолжает, повторяет и развивает мысль Симонида о том, что тщета земных радостей и забот очевидна:
А неизбежная смерть одинаково всем угрожает,
Ибо тут равный удел ожидает и добрых, и злых.
То ли автор хочет успокоить скорбящих, то ли он задает недвусмысленный вопрос: а стоит ли стремиться стать "совершенным в отношении рук, ног и ума", если всех ожидает одинаковый конец?!
Можно допустить, что не только разные жанры, но и необходимость писать на заказ были причиной настолько противоположных позиций одного и того же поэта.
Из мифологии Симонид позаимствовал для своих эпиникиев мотивы, касающиеся состязаний и физической доблести. Отсюда же часто пополнял он и арсенал художественных средств.
Так, например, тема Калидонской охоты нашла свое поэтическое воплощение у Гомера, Стесихора, в эпиникиях Пиндара и Вакхилида. Воспел подвиги Мелеагра и Симонид.
Благодаря Афинею сохранился отрывок, в котором всесторонне прославляется сила юноши,
…что копьем
всех победил в состязаньи,
Через бурный Анавр метнув из Иолка,
Дающего много вина.
И многозначительно добавляет:
Так пели людям Гомер и Стесихор.
Ф. Шнейдевин не сомневается, что это отрывок из эпиникия. Т. Бергк не высказывается столь категорически. А. Ф. Семенов пишет, что "упоминание метания копья могло встретиться в любом стихотворении",
По мнению Шнейдевина, это мог быть эпиникий по случаю победы в пятиборье. Строй данного фрагмента, упоминание метания именно в заключительной части стихотворения дает нам основание склониться к мнению Ф. Шнейдевина.
Повторяем, трудно составить точное представление о мировоззрении автора, оперируя лишь отрывками из его произведений. Но, впрочем, многие фрагменты настолько выразительны, что имеют вполне самостоятельное значение. В определенном смысле они закончены (если иметь в виду содержание, а не форму).
В произведениях Симонида есть немало расхождений с поэтическими взглядами Пиндара. К возможностям человека кеосец относится с большим доверием, чем фиванец. Но и у него встречается мотив зависимости смертного от воли (а вернее – своеволия) бессмертных. Богу все достается легко, а человеку – ценою огромных страданий.
Во всяком случае, совершенно очевидно, что Симонид видел идеал свободного эллина в полной гармонии тела и души. И отсутствие одного из этих двух компонентов никогда не может восполнить гипертрофия другого. В частности, поэт замечает:
Ведь и мудрость прекрасная ни к чему,
Если здоровья всеми чтимого нет.
* * *
Эпиграммы Сионида, посвященные атлетам, содержат немало фактического материала, ибо являются большей частью надписями на статуях победителей или эпитафиями.
Чаще всего они содержат сведения трех видов:
1) имя победителя и название его родины; 2) место и вид состязаний; 3) перечень всех предыдущих побед или их общее и конечное число (если это эпитафия).
Поэтическое совершенство и разнообразие средств, применяемых Симонидом, оживляет эту, казалось бы, сухую агонистическую статистику. Наиболее интересны в этом отношении эпитафия аргивянину Дандесу, эпиграммы в честь славного Милона Кротонского, мальчика Феогнета, коринфянина Николада, родосца Касмила, Филона с Керкиры, сына Филона Диофанта и критянина Алкона.
Разнообразны виды состязаний, победителей в которых воспевает Симонид: Дандес победил на скачках, Феогнет – борец, Филон, Касмил и Алкон – кулачные бойцы, Диофант и Николад – пятиборцы. Главная идея большинства из этих стихотворных посвящений – слава, которую приносит победитель своей родине. Эту заслугу, это достоинство атлета Симонид (как и Тиртей и Ксенофан) ставит во главу угла.
Вот эпитафия аргивянину Дандесу. Еще до перечисления двадцати двух побед агониста на ипподромах Олимпии, Дельф, Истма и Немей поэт говорит, что это тот самый атлет, который:
…славную родину конной победой прославил.
По свидетельству Диодора и Евсевия, Дандес победил на 77-й Олимпиаде в 486 году до н. э.
А. Семенов, Т. Бергк и Э. Майнеке считают, что даже лишь пятнадцать побед, одержанных в Немее, – подозрительно большая цифра. Но эти сомнения беспочвенны. Мы уже писали об атлетах, которые завоевали награды значительно большее число раз.
Да и сам Симонид дает понять, что он упомянул далеко не обо всех блестящих выступлениях Дандеса:
А остальные победы нелегко перечислить.
Это многозначительное заключение свидетельствует: побед было очень много, но жанр эпиграммы требует лаконизма.
О Феогнете, мальчике-борце, которому Симонид также посвятил эпиграмму, писали и Пиндар, и Павсаний. Однако Симонид сделал это, нам кажется, с наибольшей экспрессией.
Вернее всего, это была надпись на базе статуи:
Вот он, смотри, Феогнет, победитель в Олимпии, мальчик,
Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе,
И на ристалищах ловко умеющий править конями.
Славою он увенчал город почтенных отцов.
Ловкость, быстроту и прочие агонистические достоинства Симонид Кеосский отмечает наряду с красотой Феогнета, с явным удовольствием воспевая мальчика, высокое атлетическое искусство которого полностью гармонирует с его прекрасной внешностью. И снова венцом эпиграммы являются слова о прославлении отчизны и родителей Феогнета. И это не являлось простой данью поэтической традиции: прославление родного города на стадионах уже во времена Симонида имело не только патриотическое и спортивное, но и остро политическое значение (не говоря уж о многих благах, даруемых победителю). Впрочем, об этих благах Симонид как раз пишет довольно охотно, перечисляя их порой столь же скрупулезно, как и места и виды состязаний.
В эпиграмме в честь побед коринфянина Николада, которая является посвятительной надписью на статуе (этим объясняется сравнительная растянутость стихотворения), не только подробно перечисляются успехи пятиборца на состязаниях в Дельфах, на Панафинеях, на Истме, в Немее, Пеллене, Эгине, в Фивах и во Флиунте, но не забыты и амфоры с весьма приятным содержимым, полученные в награду.
Все остальные из дошедших до нас эпиграмм агонистического характера по форме и содержанию полностью соответствуют требованиям жанра: они максимально лаконичны. Вот образец такой эпиграммы-характеристики, где есть все сведения о победителе:
Я сказал, кто ты сам, чей ты сын,
где родился и в чем победил:
Сын Эвагора Касмил, бой кулачный,
в Дельфах, сам – родосец.
Кроме своей художественной ценности, стихотворения Симонида Кеосского обладают еще одним большим преимуществом: в минимум слов уложен максимум информации.
Величественным лаконизмом отличается надпись на статуе Милона Кротонского:
Милона славного это прекрасная статуя; в Писе
Семь одержал он побед и поражений не знал.
Правда, Ф. Буа и другие исследователи приписывают эту эпиграмму Антипатру Сидонскому, но главные сомнения вызывает другое: почему семь раз, когда известно, что Милон побеждал в Олимпии лишь шесть раз?!
Возможно, седьмой победой Симонид считает победу над общественным мнением, которое долгое время было не на стороне знаменитого атлета (по причине его весьма сложного характера), и лишь в последний раз античные "болельщики" единодушно приветствовали Милона.
* * *
В эпиникиях и эпиграммах Симонида Кеосского преимущественно воспевалось гармоническое соединение физического и интеллектуального совершенства, выраженное через личность атлета.
Поэтому, по сравнению с творчеством предшественников, стихи Симонида Кеосского очень индивидуализированы и конкретны.
Необходимость писать на заказ не мешала поэту выражать свое мнение относительно обязанностей гражданина и атлета.
Безусловно, в свое время эти стихи имели не только литературный, но и общественный, политический резонанс.