28 октября 1940 года итальянская армия зачем–то вторглась в Грецию - которая, хотя и была настроена проанглий–ски, хранила твердый нейтралитет. Эта операция сразу же обернулась неудачей. Итальянцы, не имея решающего превосходства в силах и подвижности, наступали в сложной гористой местности против решительного противника, обороняющего свою территорию и занимающего специально подготовленную укрепленную позицию. Уже в начале ноября итальянцы были отброшены в Албанию, командующий армией был снят, а начальник Генерального штаба подал в отставку.
Тем временем Каннингем с авианосца "Илластриес" нанес удар по главной итальянской военно–морской базе Таранто. Для современного читателя, знающего о решающей роли авианосцев в войне на море, слышавшего о Перл - Хар–боре, Филиппинах и Окинаве, в этом нет ничего удивительного. Но, во–первых, Таранто находилось под прикрытием почти всей итальянской базовой авиации. Во–вторых, самолеты, базирующиеся на "Илластриесе", обладали выдающимися летными качествами… по меркам Первой Мировой войны.
Торпедоносец "Свордфиш", биплан с полотняной обшивкой, развивал максимальную скорость 246 километров в час (для примера: американский "Девастейтор", который также считался безнадежно устаревшим, делал почти на 100 километров в час больше). Правда, "Свордфиш", отличался необычайной маневренностью, но в боевых условиях ему это мало помогало. Прикрывали эти "ударные самолеты" истребители "Си Гладиатор". Тоже бипланы, они уступали в скорости, например, "Мессершмиту" в полтора раза.
Нужно быть гением или сумасшедшим, чтобы с такой палубной авиацией атаковать укрепленную базу противника.
И ноября 1940 года с палубы авианосца "Илластриес" были подняты торпедоносцы, всего 21 самолет. Они нанесли удар по итальянским кораблям в Таранто и ценой потери лишь двух машин вывели из строя три линкора противника. Хотя даже после этого у итальянцев все равно оставался известный перевес в силах, вопрос о господстве на море был решен раз и навсегда.
Удар по Таранто имел меньший резонанс, чем Трафальгар, но последствия этих морских операций соизмеримы. После 11 ноября известные трудности Каннингему могла создавать лишь германская авиация, но уж никак не итальянский флот.
Пока итальянцы претендовали на господство на Средиземном море, необходимость в обязательном порядке удерживать все три ключевые точки Средиземного моря - Мальту, Гибралтар, Александрию - была скорее обременительна для британского флота. Но после успеха в Таранто огромное значение приобрела Мальта - остров–крепость, лежащий на полпути между Сицилией и Тунисом, база британских эсминцев и подводных лодок. Любой конвой, направляемый из Италии в Африку, оказывался под ударом базирующихся на Мальту ударных соединений.
Тяжелое поражение на море немедленно отозвалось на суше. 22 ноября греки перешли в контрнаступление в Албании, смяли сопротивление итальянцев и захватили огромное количество военного имущества. 8 декабря Уэйвелл атаковал промежуток между итальянскими укрепленными лагерями в пустыне, прорвал оборону и на следующее утро взял ударом с тыла лагерь "Нибейва". В тот же день были взяты лагеря "Туммар Вест" и "Туммар Ист", итальянским войскам оказались отрезаны пути отхода. Уже 11 декабря число итальянских пленных достигло 40 тысяч человек при 400 орудиях. 6 января пала Бардия (45 тысяч пленных, 462 орудия, 129 танков), 22 января - Тобрук (еще 20 тысяч пленных).
Может показаться удивительным, но германское командование взирало на полный провал средиземноморской стратегии своего союзника с олимпийским спокойствием. Еще ранней осенью руководство ОКХ отказалось от попыток овладения Египтом в пользу совершенно другой операции.
II
28 июля 1940 года гросс–адмирал Редер, которому полагалось быть полностью загруженным делами по "Морскому Льву", представил Гитлеру памятную записку "Соображения по России":
"Военные силы русской армии необходимо считать неизмеримо более слабыми, чем наши, имеющие опыт войны. Захват района до линии Ладожское озеро - Смоленск - Крым в военном отношении возможен, и из этого района будут продиктованы условия мира. Левый фланг, который прорвется через прибалтийские государства, за короткий срок установит контакт с финнами на Ладожском озере.
С занятием побережья и Ленинграда сила сопротивления русского флота рухнет сама собой".
Редер полагал даже, что эту операцию можно провести осенью 1940 года (очевидно, вместо высадки в Англии).
К этому "оперативному плану" не стоило бы относиться серьезно, если бы автор его играл чуть меньшую роль в операции "Морской лев". Приходится принимать, что Редер был готов бросить германские сухопутные части в любую авантюру, лишь бы отвлечь внимание фюрера от "своих" кораблей. К несчастью для Рейха, идеи гросс–адмирала встретили признание и понимание в ОКХ.
Как ни странно, высшее командование сухопутных сил (и сам Гитлер) рассматривали агрессию против СССР не как самостоятельную кампанию, но как эпизод в борьбе с Англией. Соответственно, ни о какой борьбе не на жизнь, а на смерть поначалу речь не шла.
Здесь имеет смысл заострить внимание на одной любопытной аберрации восприятия, которая часто возникала (и по сей день возникает) у лидеров Запада, когда им приходится иметь дело с Россией. Гитлер, а до него Наполеон рассматривали Россию как азиатское государство. Не следует понимать это в уничижительном для нас смысле - просто великие европейские правители и завоеватели исходили из того, что их "разборки" не касаются "Святой Руси" или касаются в минимальной степени. Соответственно, наличие у России позиции по отношению к европейским делам воспринималось как инспирированное другой "внеевропейской", но играющей в Европе свою игру державой - Англией. Тем самым война против России означает удар по Англии. Как только русское руководство поймет, что война обойдется его стране достаточно дорого, оно поменяет свою ориентацию на антианглийскую, "коварный Альбион" лишится последнего союзника на континенте и поймет бесперспективность войны. Эти рассуждения, конечно, примитивизированы, но в целом война с Россией представлялась и Гитлеру, и Наполеону примерно в таких красках.
Штаб сухопутных сил был только рад вернуться от остроконфликтной, рискованной, требующей согласованной работы трех независимых командований операции в Анг–лиик классической сухопутной стратегии, для которой имелись наработки Шлиффена и подробные анализы 1930‑х годов.
Все оперативные схемы были построены в предположении о развертывании германских войск на территории Восточной Пруссии, Польши (Генерал–губернаторства) и Румынии. Выяснилось, что театр военных действий носит воронкообразный характер, расширяясь к востоку, а размеры России исключают даже теоретическую возможность ее оккупации за одну кампанию. Впрочем, в рамках представлений о России, как о платном союзнике Великобритании, этого и не требовалось.
Первый из предложенных военных планов был, пожалуй, наиболее интересным из всех наработок ОКХ по будущей "Барбароссе". Предполагалось нанести главный удар на Москву силами "группы танковых армий" из 16 танковых и 34 пехотных дивизий. Нужно иметь в виду, что это были еще дивизии "образца 1940 года" с 324 танками в каждой, то есть непосредственно на Москву должно было наступать более 5000 танков.
Эта оперативная схема была отвергнута сразу же: немцы не имели средств управления для организации такого амбициозного объединения, как группа (!) танковых армий. Сомнительной представлялась и возможность наладить снабжение исключительно мощной подвижной группировки, пользуясь единственной железнодорожной магистралью.
В августе 1940 года свой план представил "специалист по России" генерал Маркс, начальник штаба 18‑й армии. Маркс предлагал нанести два удара - на Москву и на Киев. Он же одним из первых обратил внимание на неизбежный разрыв между смежными флангами наступающих группировок. Разрыв этот вызывала лишенная дорог и прорезанная реками с болотистыми поймами "Припятская дыра". По мнению Маркса, русские могли сосредоточить силы в Припятских болотах и контратаковать фланги наступающих немецких частей. Этого предполагалось избежать быстрым продвижением вперед с установлением тесной связи германских оперативных группировок на левом берегу Днепра.
Лоссберг, курирующий проект от ОКВ, предложил добавить самостоятельную группу армий на севере, поставив ей задачу взаимодействовать с финнами. Зоденшерн, начальник штаба Рунштедта, предложил очень красивый асимметричный план, предусматривающий стратегические "Канны" всей европейской России. Грандиозный охват осуществляла группа армий "Север" (21 танковая и моторизованная, 46 пехотных дивизий), наступающая через Даугавпилс на Смоленск. Ей навстречу двигалась через Киев группа армий "Юг" - 9 подвижных, 37 пехотных дивизий. В центре намечались сковывающие действия.
Этот красивый план восходил к замыслу Фанкельгайма и Людендорфа на Восточном фронте в 1915 году и в известной мере опирался на опыт Польской кампании 1939 года. Генштаб отверг замысел Зоденштерна, исходя из трудностей управления (вновь всплывает "группа танковых армий") и вычурности движения северной группировки: вследствие нехватки в Восточной Пруссии места для развертывания 67 дивизий войска двигались на восток, затем смещались к северу, освобождая место для второго эшелона, а на заключительном этапе поворачивали на юг.
Всех этих трудностей можно было избежать, организовав крупную десантную операцию в Прибалтике, но такая возможность немецким военным руководством вообще не рассматривалась.
Как бы то ни было, план Зоденштерна впервые обратил внимание гитлеровского руководства на естественный оборонительный рубеж Западная Двина (Даугава) - Днепр и проблемы, которые этот рубеж создает.
3 сентября 1940 года планированием русской кампании занялся генерал Паулюс, назначенный первым обер–квартирмейстером Генерального штаба ОКХ. К концу октября он представил в ОКХ докладную записку "Основы русской кампании". Генштаб отработал задачу за месяц, и 5 декабря план "Отто" был представлен Гитлеру, который через две недели подписал "Директиву № 21" на стратегическое развертывание "Барбаросса".
Сведения о противнике, его войсках и особенно резервах, были совершенно недостаточными. Паулюс угадал состав первого русского стратегического эшелона, оценив его в 125 пехотных дивизий и 50 подвижных бригад. Это примерно соответствовало 170 счетным дивизиям, которые реально разворачивала на западной границе Красная Армия, но число "предполагаемых" танков и самолетов отличалось от реальных цифр в разы, а про второй стратегический эшелон планирующие инстанции ОКХ вообще не имели представления.
Три проведенные Паулюсом штабные игры убедительно продемонстрировали, что даже при самых благоприятных предположениях о противнике (представляющих собой грубую ошибку планирования, да еще и сделанную в опасную сторону) наличных германских сил все равно не хватает. Ни о каком форсировании линии Западная Двина - Днепр не могло быть и речи, поэтому требовалось во что бы то ни стало одержать решительную победу к западу от этого рубежа. Паулюс решил достичь этой цели одновременным наступлением по всему фронту.
Интересно заметить, что при ограниченных размерах Франции и ее превосходной дорожной сети немцы выстроили кампанию 1940 года как две последовательные операции. Предложение Манштейна достичь всех стратегических результатов одним решительным ударом было признано авантюрой и отклонено. Теперь же, в 1941 году, Паулюс рассматривает полный разгром СССР в рамках одной операции как дело возможное и даже необходимое. Не принимаются в расчет ни огромные расстояния, ни бездорожье, ни русское сопротивление на оккупированных территориях (пусть и пассивное).
Безусловно, важным основанием для такого решения было существенное улучшение технического оснащения германской армии (в значительной мере осуществленное за счет французских трофеев), а также увеличение количества автотранспорта в танковых и моторизованных дивизиях (в первых - за счет сокращения количества танков). Кроме того, германское командование прекрасно понимало, что у него есть серьезное преимущество в развертывании какого не имелось перед началом Французской кампании.
Еще одним фактором, безусловно, являлась уверенность в том, что качество русских войск будет хуже, чем французских. Это убеждение во многом стало результатом собственной немецкой пропаганды, оно базировалось как на опыте первой Мировой, так и на утверждениях фюрера, еще в "Майн Кампф" назвавшего Россию "колоссом на глиняных ногах"…
Операцию предполагалось начать 15 мая 1941 года.
III
Одним из мифов Второй Мировой войны является оценка плана "Барбаросса". Интересно, что в этом советские, немецкие и англо–американские историки проявляют трогательное единодушие. Двенадцатитомная "История Второй Мировой войны" мягко журит немецкие замыслы за авантюристичность - но эта критика отнесена не столько к технической стороне плана, сколько к самому решению Гитлера напасть на СССР.
Пост фактум самоубийственность этого решения очевидна. Но и в рамках той информации, которую имел Гитлер летом 1940 - весной 1941 года, операция "Барбаросса" должна квалифицироваться как стратегическая ошибка. Германия не только связывала свои войска на востоке, в лишенной дорог местности, откуда части и соединения при всем желании нельзя было быстро вытащить, но и лишалась экономического "окна в мир". Из нейтрального Советского Союза (или через него) немцы могла получать любые необходимые им для войны материалы. В условиях войны что–то можно было взять бесплатно (план "Ост") - зато об остальном надо было забыть. Британская блокада становилась абсолютной.
Приходится слышать, что Гитлер боялся сырьевой зависимости от СССР, но торговые отношения образуют взаимные зависимости, о чем фюрер германской нации, надо полагать, догадывался. Разговоры о "звериной ненависти", которую Гитлер питал к СССР, вообще не относятся к делу: политика Германии всегда была сугубо прагматичной, и "расовая теория" совершенно не помешала заключению союза с японцами или румынами, стоящими в списке "недочеловеков" значительно ниже русских.
Судя по всему, решение на "Барбароссу" имело три основания. Первое - иррациональный страх Гитлера перед Англией, заставлявший его, как уже упоминалось выше, стремиться лишить ее всех, даже потенциальных союзников. Сам фюрер неоднократно говорил, что Россия является последней надеждой Черчилля
Второе обоснование "Барбароссы" - в полной уверенности Гитлера в скоротечности кампании и возможности быстрого налаживания эксплуатации захваченных территорий.
Третье обоснование сегодня весьма популярно у историков–ревизионистов - в первую очередь германских, но в последнее время к ним присоединился и ряд отечественных. Сторонники этого объяснения заявляют, что не начни Гитлер войну против СССР. Сталин сам бы напал на Германию в ближайшее время. Не вдаваясь в рассмотрение этой версии, отметим, что ее широко использовал Геббельс в своей пропаганде - но сам Гитлер такого объяснения своему решению не давал ни разу.
Все это вовсе не значит, что войну с Россией немцы не могли выиграть. Но выиграв ее, Германия не получала желаемого мира. Даже захватив Европейскую часть СССР, она вынуждена была держать там значительную часть своих вооруженных сил и тратить на освоение оккупированных территорий ресурсы Рейха - вместо того, чтобы бросить их против других. Словом, даже в случае победы Германия проглатывала кусок, который была не в силах быстро переварить - как, заметим, однажды уже произошло с ней в 1918 году.
В остальном считается, что немецкий генералитет, имеющий опыт современной войны, создал идеальную схему развертывания - что в значительной мере предопределило катастрофические для советских войск итоги Приграничного сражения и всего первого периода войны.
Немецкие мемуаристы активно обсуждают ошибки Гитлера на втором этапе кампании, но практически не касаются "Барбароссы". Исключение составляет Э. Манштейн, который, однако, ограничивается лишь намеком на неадекватность германского развертывания.
В действительности же план "Барбаросса" был не настолько хорош, как это принято считать. Главный удар наносился на центральном направлении, где на 500-километровом фронте разворачивались 48 дивизий, из которых 10 подвижных. Вспомогательное наступление на Киев в полосе 1250 километров обеспечивали 49 дивизий (7 подвижных). В указанное число входят войска союзников, прежде всего румынские, количество которых на фронте со временем будет нарастать. На севере развертывалась группа в размере двух армий (29 дивизий, из них 5 танковых и моторизованных), которым вообще не была поставлена осмысленная оперативная задача.
Подобное "равномерное и пропорциональное" развертывание не обеспечивало решающего успеха ни на одном из направлений. Более того, если бы самая сильная из немецких групп армий - группа "Центр" - сумела бы быстро выиграть операцию на окружение и уничтожение советских войск в Белоруссии и продвинуться к Смоленску, оба ее фланга повисали в воздухе - причем правый был бы открыт для любых контрударов из района Припятской "дыры", которую ни занять, ни контролировать было нечем.