Очевидно, что по артиллерии силы сторон были примерно равны - на вооружении РККА в целом стояло больше 50‑мм минометов, имеющих весьма сомнительную боевую ценность, в то же время за Германию не учтена артиллерия зенитных частей "Люфтваффе". В сущности, советская сторона значительно превосходит противника лишь по двум показателям - по числу танков (13 тысяч против 5 тысяч) и самолетов (9100 против 4800). Как мы видим, превосходство серьезное - но не десяти–, не пяти– и даже не трехкратное. Следует учесть, что большинство советских самолетов относилось к устаревшим моделям и заметно уступало германским машинам. Этот факт не отрицают даже "ревизионисты", стремясь лишь доказать, что это отставание было не столь значительным - подумаешь, скорость на 100 км/ч меньше, нет рации, нет даже стартера на двигателе, и для запуска эскадрильи приходится выстраивать ее в линейку, по очереди объезжая все машины на специальном автомобиле со стартером…
Впрочем, именно самолеты старых моделей как раз и были относительно боеспособны. Самолеты новых марок боеспособными не были вообще, поскольку начали поступать от промышленности буквально в июне, и к концу месяца для них просто еще не имелось обученных пилотов. Так что рассказ о превосходстве советской авиации - не более чем миф: реально советская авиация не имела существенного численного превосходства и неизмеримо отставала качественно. Да, буквально в течение пары месяцев, до конца лета 1941 года, ситуация могла кардинально измениться - но эта Реальность так и осталась неосуществленной.
Сложнее разобрать вопрос с танками. 5 тысяч против 13 - это, конечно, не 3,5 тысячи против 23, о чем нам твердили Бу–нич и Суворов. Но превосходство налицо - причем, согласно табличным данным о толщине брони и калибре пушек, превосходство качественное. Однако давно известно, что табличные данные далеко не отражают реального качества боевых машин. Тем не менее очевидно, что в танках (отметим - не в танковых войсках) Красная Армия имела заметный перевес и просто обязана была им воспользоваться.
Одновременно Германия имела еще больший - четырехкратный! - перевес в количестве автотранспорта, то есть в мобильности своих войск (не только моторизованных). Этот перевес был огромен не только в относительных, но и в абсолютных цифрах: 600 ООО против 150 ООО. Именно он, а даже не общее превосходство в численности, обеспечивал германской армии на Востоке основное оперативное преимущество.
По сути, Советский Союз не имел ни малейшего шанса выиграть первый такт войны, если эта война будет маневренной. Немецкая армия имела в несколько раз большую глубину, на которую могла развивать и питать свой прорыв - то есть даже при равенстве в боевых соединениях немецкое наступление на одном участке достигает значительно большего, чем "симметричное" советское - на другом. Преимущество же в количестве "возимой" пехоты позволяло немцам гораздо более успешно осуществлять маневренные операции против флангов противника, быстрее перебрасывать войска с одного участка. на другой для создания локального преимущества, а также парирования действий противника.
Однако и задачи сторон в кампании "Барбаросса" были совершенно различны. Советскому Союзу требовалось удержать линию обороны если не по новой, то хотя бы по старой границе. Затяжная война для России была и привычна, и выгодна - исходя из большего количества ресурсов, как природных, так и человеческих. Напротив, Германии требовалось полностью вывести СССР из войны, желательно в течение одной кампании. Затяжную войну Германия выдержать не могла, и Гитлер об этом знал.
По сути, в предстоящем противостоянии одна из сторон была изначально обречена играть от обороны, а другая - от наступления. Исходя из этого и следует анализировать кампанию 1941 года со всеми ее вариантами.
III
Но здесь необходимо прервать описание операций Текущей Реальности и коснуться недавно сотворенного мифа об агрессивных замыслах Советского Союза и об оборонительном характере войны со стороны Германии. И. Бунич, В. Суворов и ряд других авторов (из которых в положительном смысле выделяется упомянутый выше М. Мельтюхов) опубликовали на эту тему не одну тысячу страниц.
Этот миф очень трудно опровергнуть, поскольку он нигде и никак не доказывается. Представьте себе: вам говорят, что "КАМАЗ" - это на самом деле такой боевой вертолет, построенный в секретных лабораториях КГБ и предназначенный для борьбы с афганскими моджахедами и чеченскими сепаратистами. Вы отвечаете, что никогда не видели, чтобы КАМАЗ поднимался в воздух. Вам возражают: никто и не должен такое видеть - эта способность КАМАЗа является совершенно секретной. Вы говорите, что шоферы КАМАЗа подняли вас на смех, когда вы поинтересовались летными и боевыми данными этой машины. Вам отвечают, что шоферы являются тайными агентами российских спецслужб и тщательно скрывают свое участие в операциях против Афганистана и Чечни. И так далее…
Вы, конечно, можете математически доказать, что КАМАЗ не способен подняться в воздух на собственных двигателях, но это доказательство что–то значит лишь для того, кто сам разбирается в аэродинамике - но ему–то и не надо доказывать, что грузовики не Летают…
С моделью Бунича - Суворова ситуация аналогична. Никаких документов, свидетельствующих о подготовке Советским Союзом наступательной войны с Германией, нет? Значит, эти документы засекречены. Единственная бумага, в которой упоминается хотя бы возможность превентивной войны на Западе - записка Василевского - датирована маем 1941 года, в то время как немцы начали разрабатывать "Барбароссу" почти на год раньше? Неважно, гитлеровские стратеги просто играли на картах, а вот советская военщина действительно намеревались на них напасть. Но не успела, поскольку готовилась к "Дню М", 6 июля, а немцы, в последний момент осознав опасность, собрались с силами и атаковали раньше, 22 июня.
Но почему 6 июля? По любой логике войну следовало начинать как можно раньше - в мае, в конце апреля: европейские дороги уже вполне проходимы для автомашин, длина светового дня достаточна, и впереди полгода идеальных погодных условий для наступательной войны. Налицо имелся также великолепный повод к войне - гитлеровская агрессия в Югославии, впрямую нарушавшая систему германо–советских соглашений.
Немцы, как мы помним, планировали начало наступления на середину мая, но их задержали Балканы. А что задержало Сталина? Чтение записки Василевского, занимающей три страницы?
В действительности проблемы "кто на кого напал" не существует. В апреле 1940 года вооруженные силы Рейха атаковали Данию и Норвегию. Это справедливо было квалифицировано как преступление против мира - хотя англичане даже не пытались скрыть, что у них был свой план оккупации Норвегии, да еще и расписанный по датам. Потому что план - это одно, а политическое решение о начале войны - это совершенно другое.
Но и с чисто технической точки зрения Советский Союз не мог внезапно напасть на Германию, даже если соответствующее политическое решение было бы принято И. Сталиным. Как и в Первую Мировую войну, темпы развертывания советских войск в западных приграничных военных округах отставали от скорости сосредоточения немецких частей на восточной границе Рейха. Это отставание вызвано, во–первых, особенностями начертания транспортной сети в приграничных районах, и, во–вторых, географической протяженностью Советского Союза. Проще говоря, в период сосредоточения войск каждую советскую дивизию нужно было перевезти на большее расстояние, нежели немецкую, причем в распоряжении советского командования было меньше дорог, а качество их было несравнимо хуже.
Конечно, можно попытаться сосредоточить войска до объявления войны и нанести удар по не отмобилизованному, ничего не ожидающему Рейху. Но немецкая разведка достаточно свободно чувствовала себя в приграничных областях СССР - которые, напомним, еще недавно были Польшей и Румынией и у которых велся оживленный обмен населением с оккупированными Германией территориями. Немецкая разведывательная авиация совершала постоянные полеты над советской территорией. В таких условиях скрыть сосредоточение миллионной армии невозможно - а немцы, получив сведения о том, что русские наращивают свою группировку на западе, отреагировали бы адекватно, то есть просто ускорили бы свое развертывание.
И вновь решающими факторами оказывается начертание железных дорог и "плечо" переброски. В общем, при любом варианте сосредоточения немцы успевают на две недели раньше. Эта разница в темпах развертывания - величина постоянная.
Заметим, кстати, что между 22 июня и 6 июля ровно две недели. Если бы не было Балкан, и немцы выдержали бы "контрольный срок" нападения на СССР - 16 мая, Бунич и Суворов писали бы про 1 июня. Кстати, обосновать эту дату значительно легче, чем печально знаменитый "День М". Первый день лета, опять–таки, воскресенье…
Однако Альтернативная Реальность Бунича - Суворова существует, и с ней приходится считаться. Кратко изучим также аргументацию авторов в пользу того, что Сталин действительно собирался напасть на Германию, Румынию и всю Западную Европу.
В 1930‑е годы эти схемы были реанимированы. В 1940‑м году после разгрома Франции возникла необходимость считаться с сосредоточением на Восточном фронте основной массы германских вооруженных сил. К немцам могли присоединиться союзники в лице Финляндии, Румынии, Венгрии, Италии. В этих условиях Генштаб стал склоняться к оборонительной стратегии, изложенной в плане развертывания "1941". Однако ряд стратегических игр, проведенных в Генштабе в 1940 и в начале 1941 года, продемонстрировал серьезные проблемы такого развертывания. Когда весной 1941 года начались первые переброски немецких частей на Восток, А. Василевский осознал степень опасности, нависающей над "армиями прикрытия" в случае сколько–нибудь серьезного немецкого наступления. Понимая, что отвести эти армии нельзя по политическим соображениям, а своевременно усилить их вторым и третьим стратегическим эшелоном не удастся из–за перманентного отставания советских войск в сосредоточении, Василевский предложил операцию, обрекающую армии прикрытия на гибель, но создающую для неприятеля определенные проблемы. Время, которое потребовалось бы немцам для уничтожения первого стратегического эшелона Красной Армии, можно было бы использовать для занятия крупными силами обороны по линии Западная Двина - Днепр.
Уже отмечалось, что формальных доказательств авторы не приводят. Среди архивных документов отсутствует план наступления на Германию с визой Сталина, нет и соответствующих приказов на развертывание войск. Планы наступательной войны в Западной Европе не прорабатывались в ходе военных игр, действия в Восточной Европе на таких играх всегда ограничивались приграничными районами, причем - в обе стороны от границы. Не велась дипломатическая подготовка к большой агрессивной войне. Единственный реальный документ, содержащий какие–то контуры наступательного плана - "записка Василевского" - означает лишь, что Генштаб, как ему и положено, отрабатывал среди многих прочих и такой вариант тоже.
IV
Понятно, что активное использование армий прикрытия по "плану Василевского" было возможно только после принятия Сталиным политического решения о начале войны. Сталин такого решения не принял, и хода "записка Василевского" не получила - хотя она была известна Жукову.
С косвенными доказательствами дело обстоит немногим лучше. Среди аргументов В. Суворова много места занимают, например, длинные рассуждения о "врожденной агрессивности" советской военной техники. Большая часть этих рассуждений выдает простое незнание вопроса: так, В. Суворов упорно именует колесно–гусеничные танки "автострадными" и утверждает, что они специально проектировались для захвата Западной Европы. В действительности эксперименты с колесно–гусеничным приводом некоторое время велись во всех странах мира, не исключая даже Чехословакию. Этот привод был вынужденным техническим решением, вызванным низким ресурсом первых гусеничных лент. Предполагалось, что танки будут добираться до поля боя на колесном ходу, а перед боем "надевать" гусеницы. Эта архаичная схема исчезала, как только промышленность осваивала производство стальных траков с ресурсом, сравнимым с ресурсом двигателя. Исчезла она и в РККА. Аналогичным образом дело обстоит с "самолетами–шакалами", сиречь легкими и простыми в производстве бомбардировщиками, которые стремились строить именно страны не с самой мощной авиапромышленностью. И так далее… Впрочем, делить вооружение на "оборонительное" и "наступательное" - абсурдно само по себе.
В. Суворов пытается доказать, что доктриной советской армии конца 1930‑х - начала 1940‑х годов было наступление, но здесь он ломится в открытую дверь. Этого никто никогда не скрывал, это зафиксировано в уставах, многократно прописано в мемуарной литературе. Другой вопрос, что от наступательной военной доктрины до решения вести агрессивную войну - "дистанция огромного размера". Да и не готова была РККА 1941 года к такой войне…
В. Суворов рисует перед читателями картину совершенно несообразной военной машины - всепобеждающей при наступлении и почти бессильной в обороне. Ничто не ново под луной: "Генерал–квартирмейстер поддержал соображения генерала Кюля весьма настойчиво и указал в особенности на то, что для проведения наступления сил достаточно, но при отступлении они могут отказать". По поводу этой истории, произошедшей с германской армией в начале сентября 1914 года, аналитик М. Галактионов ехидно замечает: "Это какой–то анекдот. Армия истощена до такой степени, что отступать не может, а может держаться, лишь наступая. Если такие выражения были допущены в той тяжелейшей обстановке, это еще можно понять, но приводить их всерьез теперь значит смешить людей".
V
Рассмотрим теперь политическую целесообразность и возможную стратегическую логику советского наступления на Германию летом 1941 года, чтобы прикинуть возможные оперативные последствия "Грозы".
Для "историков–демократов" 1990‑х годов глобальная агрессивность сталинского Советского Союза была очевидна сама собой и не требовала доказательств. Между тем вся политика Сталина легко укладывается в концепцию "собирания русских земель". Он устанавливает контроль над Прибалтикой, ранее принадлежащей Российской Империи. Делит с Германией Польшу - опять–таки претендуя в основном на бывшие владения России 1. Воюет с Финляндией - также входившей в состав царской России.
Спорить с тем, что такое "собирание" представляло собой акты агрессии, не приходится. Но заметим: во всех случаях речь шла о землях, исторически связанных с Россией. Нападению предшествовала активная дипломатическая подготовка (в Прибалтике она даже заменила военные действия). Ничего похожего на "внезапное, без объявления войны" нападение, преследующее решительные цели типа "мировой революции" и "установления в Западной Европе сталинского режима".
1 При этом - вполне в духе Версаля - учитывался национальный состав территорий: Советский Союз получил населенную украинцами бывшую австрийскую Галицию, зато отказался от первоначально предлагавшейся ему части Привислинского края с почти чисто польским населением взамен полной незаинтересованности Германии в Литве.
Нет никаких оснований считать И. Сталина сторонником идеи "мировой революции" (в отличие, например, от Троцкого и отчасти Ленина). Всю свою жизнь И. Сталин боролся с революцией, с деятелями революции, с революционными методами управления экономикой, а вдобавок никогда не отличался стремлением к авантюрам.
Сравнивая внешнюю политику Сталина и Гитлера, мы видим, что второй готов пойти на предельный риск в смутной надежде на благоприятный исход (Рейнская область, Чехословакия, Польша, Норвегия), в то время как первый не рисковал никогда и ни при каких обстоятельствах. Все политические и военные победы И. Сталина рубежа десятилетий - это победы безусловно сильнейшего над слабейшим. СССР и Финляндия. СССР и Латвия. СССР и Румыния. Даже боевые действия против Польши РККА начала только тогда, когда польская армия уже развалилась, и ни о какой обороне не могло быть и речи.
За этот период только один раз не удалось избежать "настоящей" войны - в Финляндии. И. Сталин верен себе: масштабы войны предельно ограничиваются, первоначально речь идет об использовании войск только одного округа. Сопротивление финнов ломает первоначальные планы, война разрастается, возникает угроза вступления в нее великих держав. В результате вместо "Финляндской социалистической республики" Сталин ограничивается Карельским перешейком - представим себе, что в октябре 1939 года Гитлер заключает с Польшей мир, получив лишь "Данцигский коридор"…
В. Суворов много и проникновенно пишет, сколь сложны были цели, поставленные перед советской армией в Финляндии. "Ни одна армия в мире не смогла бы проявить себя лучше…" В действительности, как мы отмечали выше, ничего уникального в операции, Финляндии не было. Сложности - да, были, но в 1944 году задача, на выполнение которой зимой 1939/40 годов потребовалось 3,5 месяца, была решена за две недели.
Но даже если военные профессионалы и считали финскую кампанию РККА заслуживающей восхищения, И. Сталин вряд ли вдавался в тонкости. Он видел, что войну с трехмиллионной Финляндией Красная Армия смогла выиграть только значительным напряжением сил. Вряд ли этот результат обнадежил его настолько, чтобы решиться внезапно напасть на армию, справедливо признанную сильнейшей в мире.
И еще один вопрос: а что, собственно, "товарищ Сталин" выигрывал от большой войны, будь она даже сверхудачной? Когорту "сталинских полководцев" рядом с вождем?