В 6.00 разведгруппа 375‑й сд, действовавшая в районе Кондырев, захватила в плен ефрейтора Густава Бренера. Пленный показал, что принадлежит разведотряду 168‑й пехотной дивизии. Части 168‑й пд готовы с утра 5.7.43 г. перейти в наступление, получили трехдневный запас продовольствия, разминировали все минные поля в глубине и перед передним краем. В районе Белгорода пленный видел большое скопление пехоты и танков"{204}.
Указанные в сообщениях пункты: выс. 209.5, лог Сухой Верх, лог Клюев, Раково - расположены в 2–3 км от позиций боевого охранения 52‑й гв. сд и 375‑й сд. Как потом выяснилось, действительно в их районе, в основном ночью, под прикрытием складок местности и небольших рощиц концентрировались передовые силы 2‑го тк СС.
В столь напряженный момент невозможно сбросить со счетов и такой важный фактор, как профессиональная интуиция командующего фронтом, а она, судя по всему, подсказывала, что немцы все же перейдут в наступление этой ночью. Уже в 22.05 Н. Ф. Ватутин в ходе разговора с генерал–лейтенантом М. С. Шумиловым отдал распоряжение о проведении контрартподготовки:
"Тов. Степной{205} сегодня противник против Чистякова вел боевую разведку в направлениях: на Герцовка силами до батальона и на Бутовую силами до двух батальонов и 20 танков. Эти действия противника отражены. На участке Москаленко противник после артподготовки также вел боевую разведку, также успеха не имел. Если учесть, что противник в течение последних трех дней подбросил в район Белгород на автотранспорте до двух дивизий и подвел ближе к фронту танки, в частности, 48‑го тк, то следует ожидать его перехода в наступление на Белгородском направлении.
Севернее Белгород сегодня взят перебежчик из 168‑й пд, который показал, что в 168‑й пд идет подготовка к наступлению. [280] Ориентировочно начало наступления, по показанию перебежчика, 5 июля.
Перед Центральным фронтом противник также подвел к переднему краю из глубины войска и также, по оценке Центрального фронта, намеревается перейти в наступление.
В целях предупреждения противника и нанесения ему потерь приказываю:
Первое. На участке … пользуйтесь переговорной таблицей 511/3399 -? а также на участке Топлинка, Графовка, по хорошо обнаруженным вами объектам противника, по его скоплениям миномета и батареям произвести огневой налет в следующие сроки: в 22.00 4 июля 5‑минутный огневой налет, после этого сделать перерыв на 20 минут и снова провести 20‑минутный налет.
Обеспечить, чтобы налет был абсолютно одновременным, внезапным и там, где успеете это, с запасных позиций.
Для производства налета разрешаю израсходовать на указанных выше участках следующее количество боеприпасов на орудие: 76‑мм - не более 40, 120‑мм - не более 20, 152‑мм - не более 10, 120‑мм мин - не более 10, 82‑мм мин - не более 20, 45‑мм осколочных снарядов - сколько успеете выпустить за 10 минут. По скоплению противника можно давать по одному залпу PC на дивизион.
Имейте в виду, что ориентировочно с 3.45 в воздухе над указанными районами будут наши истребители. Результаты и расход боеприпасов донести к 12.00 5.7.43 г.
Второе. Потребовать, чтобы все командиры и штабы были на своих местах. От войск потребовать повышения бдительности.
Третье. В случае наступления противника уничтожать его всеми силами соединений по известному вам плану.
Четвертое. Проверьте связь с авиацией и обеспечьте, чтобы в случае необходимости можно было сделать вызов авиации.
Пятое. Особое внимание обратите на броды и места возможных переправ.
Шестое. Время проверьте точно, по радио, чтобы не было разновременности в действиях.
Тов. Степной, в случае если наступление противника не будет, приезжайте ко мне в 14.00 5.07, получите дополнительные указания"{206}.
Подготовка детального плана контрподготовки на Воронежском фронте началась еще в первых числах мая. Поступавшие данные разведки и учет местности, на которой заняли [281] оборону войска фронта, позволяли сделать вывод, что с большой вероятностью противник предпримет наступление в полосе 6‑й гв. и 7‑й гв. армий. Стремясь сорвать планы врага и нанести ему еще на исходных позициях урон, командование фонта решило нанести удар силами артиллерии трех армий первого эшелона: 40‑й, 6‑й и 7‑й гвардейских. Параллельно предполагалось произвести мощный налет на полевые аэродромы 8‑го ак и Харьковский аэроузел противника силами двух воздушных армий Воронежского и Юго - Западного фронтов.
План упреждающей артподготовки корректировался в течение двух месяцев с учетом складывавшейся оперативной обстановки и поступавшей информации о действиях войск ГА "Юг".
К концу июня был принят окончательный вариант. Для участия в контрартподготовке командование артиллерии фронта и 6‑й гв. А решило использовать следующие силы:
- дивизионные артиллерийские полки 71‑й гв., 67‑й гв., 52‑й гв. и 375‑й сд,
- 27‑ю и 33‑ю тяжелые пушечные артбригады,
- 628‑й армейский артполк,
- 295‑й и 263‑й гв. мп,
- 5‑й гв. 16‑й гв, 314‑й гв и 316‑й гв. мп PC,
- полковую, батальонную артиллерию и 82‑мм минометы 71‑й гв., 67‑й гв., 52‑й гв. и 375‑й сд.
Всего в перечисленных частях и подразделениях находились 244 орудия, 347 минометов и 95 установок PC. Численность привлеченных артсредств по калибрам указана в таблице 15.
* * *
Следовательно, на 1 км фронта приходилось в среднем (без 45‑мм ПТО) - 11,5 орудия, минометов - 19, реактивных систем залпового огня - 5,3. Впервые с начала войны к контрподготовке планировалось привлечь столь значительное количество артсредств.
Артполки противотанковых опорных пунктов и резерва было решено не задействовать, чтобы не раскрывать систему огня на переднем крае и организацию противотанковой обороны. Однако в докладе командира 1008‑го иптап отмечается, что его подразделения также принимали участие в контрподготовке. Вероятно, действовал не весь полк, а четыре резервные батареи и вели они огонь с запасных огневых позиций.
Вся артиллерия была сконцентрирована для ведения огня по четырем основным направлениям:
а) Новая Горянка, Ямное, [282]
б) Черкасское,
в) Яхонтов, Стрелецкое,
г) Березов, Гремучий,
Уже после войны, отмечая основные проблемы, с которыми столкнулось командование Центрального и Воронежского фронтов и их армий при планировании этого важного мероприятия, бывший командующий артиллерией Степного фронта генерал–полковник Н. С. Фомин так оценил принятые тогда решения:
"К числу оригинально решенных проблем в битве под Курском следует отнести организацию и проведение артиллерийской контрподготовки. Вполне естественно, что при том составе артиллерии, о котором шла речь выше, контрподготовка планировалась во всех армиях. Однако к ее организации подходили по–разному. Так, в 13‑й А Центрального фронта было намечено четыре варианта, при этом пехота и танки противника в числе поражаемых объектов составляли только 17 %, остальными и по существу главными объектами были артиллерия и наблюдательные пункты. По сути дела, это была не контрподготовка, а, как ее называли в директиве командующего артиллерией фронта, "контрартподготовка".
На Воронежском фронте в 6‑й гв. А артиллерийская контрподготовка планировалась иначе. Там 77 % всех объектов поражения составляли пехота и танки противника. При этом в 7‑й гв. А контрподготовка планировалась по восьми вариантам (направлениям), а фактически, забегая вперед, скажем, что проводилась одновременно лишь по трем из них.
Общими для обоих фронтов были планируемая продолжительность (примерно до 30 минут) и планируемый расход боеприпасов (примерно до 0,5 боевого комплекта). Такое различие в организации контрподготовки объясняется, по нашему мнению, с одной стороны, недостатком опыта, а с другой - наличием разных взглядов на задачи контрподготовки.
Мы не допустим большой ошибки, если заметим, что обилие вариантов никогда не считалось достоинством планов. Поэтому не случайно, что в 7‑й гв. А действительность сразу опрокинула эту многовариантность.
Представляет интерес и решение вопроса об объектах подавления противника: где рациональнее были избраны объекты для поражения - в 13‑й или в 6‑й гв. А? Следует заметить, что современные уставы не дают четкого ответа на вопрос о главных объектах контрподготовки. В них перечисляются вообще все возможные для удара объекты, включая, разумеется, и артиллерию противника.
Возникает вопрос, какие же из этого большого перечня [283] объекты следует выбрать для поражения в период контрподготовки, если войска перешли к обороне из–за недостатка сил и средств или из–за невыгодного соотношения их? Можно ли рассчитывать на такое подавление вражеской артиллерии, при котором танки и пехота противника окажутся не в состоянии наступать в назначенное время?
Нам представляется, что огневой удар необходимо наносить по тем силам, которые предназначены для непосредственного наступления. Если раздавить танки и пехоту, некому будет наступать даже при наличии нетронутой артиллерии. Наоборот, оставшиеся целыми танковые и мотострелковые части и подразделения первого эшелона всегда пойдут в наступление, даже при значительных потерях в артиллерии. Поэтому, по нашему мнению, предпочтение следует отдать решению командующего 6‑й гв. А, где основной удар был направлен против танков и пехоты в исходном районе. Что касается проведения контрподготовки, то ее нельзя признать безукоризненной"{207}.
В 6‑й гв. А этот план был введен в действие во второй половине дня 4 июля. В момент атаки противника на боевое охранение 22‑го гв. ск в штабе артиллерии шел сбор командующих артиллерией корпусов и дивизий. Исходя из складывавшейся ситуации, И. М. Чистяков отдал распоряжение командующему артиллерией армии генерал–майору Д. И. Турбину готовить подчиненные части к началу контрподготовки. На этом совещании и были поставлены задачи о готовности к открытию огня, указаны объекты контрподготовки каждой дивизии и резерву, определены ее продолжительность и количество боеприпасов - 0,5 боекомплекта.
Около 22.00 Н. Ф. Ватутин связался с И. М. Чистяковым и отдал распоряжение о начале контрподготовки. В частях 6‑й гв. А она должна была пройти в два этапа: первый - вечером 4 июля, второй - уже ночью 5 июля.
"…Согласно принятому решению в 22 ч. 30 м. 4 июля 1943 г. по условленному сигналу (выпуск свыше сотни цветных ракет) был произведен пятиминутный огневой налет по 17 районам сосредоточения танков и пехоты, 12 наиболее вредящим батареям, 17 наблюдательным пунктам и другим целям.
5 июля 1943 г. с 3 часов контрподготовка была продолжена и началась повторным огневым пятиминутным налетом по пунктам сосредоточения противника ур. Королевский, Бутово, Раково, Заготскот, Ближне - Ивановский, Ячнев Колодезь, [284] лес северо–западнее Покровка, северная окраина Белгород, ур. Сухой Верх.
После первого пятиминутного налета в течение пятнадцати минут велся методический огонь по этим районам.
Контрподготовка заканчивалась десятиминутным огневым налетом по пунктам сосредоточения танков и пехоты противника. Полки PC в период контрподготовки дали по три залпа по районам сосредоточения живой силы противника.
82‑мм минометы вели огонь по траншеям противника, нанося потери живой силе в исходном положении, а 120‑мм минометы - по исходным позициям пехоты противника за обратными скатами"{208}.
Уже после войны командующий 6‑й гв. А так вспоминал об этом напряженном моменте:
"Из директивы Ставки уже знали, что в период 3–6 июля враг может перейти в наступление, и сообщение солдата было лишь тому подтверждением. Войска были приведены в полную боевую готовность. Командиры соединений заняли передовые наблюдательные пункты. Поскольку мы знали о дне начала наступления противника, было решено провести заранее спланированную артиллерийскую контрподготовку по районам сосредоточения ударных группировок гитлеровцев.
Когда отгремели орудия, у меня, да и у офицеров штаба возникло сомнение: принесет ли эта контрподготовка ожидаемый эффект? Правда, вслух этого не говорили, но каждый так думал…
Мучительно тянется время. Уже 5 часов 50 минут, а противник не наступает. Волнуемся. Звонит ВЧ. Слышу знакомый спокойный голос командующего:
- Иван Михайлович, почему противник не наступает на вашем участке? Скоро шесть, а по данным вашей разведки, он должен в пять…
Я молчу. Слов нет.
Николай Федорович продолжает:
- Не всыпали ли мы по пустому месту несколько вагонов боеприпасов? Тогда попадем мы с вами в историю военного искусства в качестве примера, как не надо проводить контрподготовку.
Убил он меня! Но в эту минуту я уловил отдаленный гул моторов и с облегчением закричал в трубку:
- Товарищ командующий, я слышу гул моторов! Танки! Вот и артиллерия заговорила!
- Ну, хорошо, желаю успеха"{209}. [285]
В столь же непростой ситуации оказался и генерал К. К. Рокоссовский, командующий соседним Центральным фронтом. Его войска также должны были открыть упреждающий огонь по изготовившемуся противнику. Однако, несмотря на собранную информацию разведкой и показания пленного ефрейтора Б. Формелла из 6‑й пд, захваченного разведчиками 15‑й сд, полной уверенности не было. В книге "Солдатский долг" он так описывал свои размышления в тот момент:
"…Верить или не верить показаниям пленных? Если они говорят правду, то надо уже начинать запланированную нами артиллерийскую контрподготовку… Времени на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям. Присутствовавший при этом представитель Ставки Г. К. Жуков, который прибыл накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне"{210}.
Неопределенность в момент принятия решения на открытие огня и отсутствие полных, достоверных данных о результатах, которые так и не были опубликованы после войны ни у нас, ни на Западе, во многом повлияла на неоднозначную оценку этого этапа Курской битвы историками. В советской исторической литературе возобладала официальная точка зрения:
"Контрартподготовка застигла врага врасплох, нанесла ему значительный урон и спутала карты в решающий момент. Немцы вынуждены были перенести начало общего наступления на два часа".
В основе этого тезиса лежит отчет командования Воронежского фронта "Июльская оборонительная операция, проведенная Воронежским фронтом в период 4–23 июля 1943 г. на Белгородско - Курском направлении". Подготовлен он был "по горячим следам", в конце июля 1943 г. В 1975 г. вышла в свет книга воспоминаний И. М. Чистякова "Служим Отечеству", в которой полностью нашла свое подтверждение эта точка зрения. Кроме того, Иван Михайлович, непосредственный участник тех событий, для широкой аудитории достаточно интересно и ярко описал, как успешно была реализована задумка советского командования в полосе 6‑й гв. А. Выдержки из этого издания уже цитировались выше, обратимся еще раз к нему:
"Только позже, когда мы перешли в наступление, в Томаровке, в Борисове и других населенных пунктах мы увидели тысячи березовых крестов над немецкими могилами, да и жители рассказывали нам, сколько им пришлось после этого удара свозить убитых фашистских солдат и офицеров.
Артиллерийская контрподготовка не только нанесла серьезный материальный урон фашистам, но и тяжело сказалась [286] на моральном состоянии их войск. Гитлеровское командование убедилось, что расчет на внезапность удара по нашей обороне сорван.
Многие фашистские офицеры и генералы считали, что артиллерийская контрподготовка была началом нашего наступления. Но все это мы узнали позже, а тогда, как я говорил, меня тревожило одно: перейдут они в наступление или нет? И вторая думка: а не ударили ли мы по пустому месту? Они же могли увести войска! Но я очень надеялся на точность данных разведки…"{211}
Можно понять генерала, который пытается обосновать свое решение, принятое под давлением обстоятельств и по приказу вышестоящего командования. Однако приводимые в подтверждение высоких потерь врага расплывчатые доводы не убеждают. Интересно, по каким это признакам местные жители при сборе трупов на поле боя определяли: погиб солдат или офицер от контрартподготовки или уже непосредственно в ходе боя? Особенно странным выглядит это утверждение, если учесть, что районы, которые подверглись обстрелу, располагались в зоне непосредственных боевых действий почти трое суток, и лишь после этого туда могли направить мирное население и похоронные команды.
Столь же сомнительные факты приводятся и в документах штаба артиллерии 6‑й гв. А. В качестве одного из основных доводов в пользу эффективности контрартподготовки и высоких потерь немцев в них цитируются показания военнопленных. Так, в отчете за июль 1943 г. отмечается:
"Пленные 167‑го пп{212} 332‑й пд на допросах показали, что за время нашей артподготовки их полк потерял до 600 солдат и офицеров и до 25 % материальной части и вооружения. Из этого можно сделать вывод, что контрартподготовка в целом нанесла противнику большой ущерб в живой силе и технике"{213}.
Если же мы обратимся к настоящим показаниям тех же пленных, к примеру, Ганса Дорфеля, командира 1‑го взвода 3‑й роты 332‑й пд, то прочтем несколько иное: "…наш полк потерял от стрельбы русской артиллерии 4 и 5 июля до 600 человек". Комментарии в этом случае излишни. Но это, как говорится, еще цветочки. Штаб артиллерии Воронежского фронта пошел еще дальше в мифотворчестве и в отчете по итогам операции указал: "Известно, что противник намечал свое наступление на 4.7.43, а начал лишь 5.7, что объясняется потерями [287] и дезорганизацией управления, вызванными контрартподготовкой"{214}. Хотелось бы узнать, из каких это источников командующему артиллерией генерал–майору Варенцову стало известно, что противник собирался наступать именно 4 июля, и почему он не поделился этой информацией с руководством фронта, которое искренне считало, что немцы атакуют наши рубежи в 3 часа ночи 5 июля? К сказанному добавлю, что из всех управлений штаба Воронежского фронта, документы которых мне приходилось изучать, штаб генерала Варенцова всегда отличался склонностью не просто к преувеличению фактов и своих заслуг, но очень часто беззастенчиво врал, причем настолько откровенно и наглядно, что порой оторопь берет.
А теперь более подробно о цифрах потерь врага, доложенных генерал–майором Д. И. Турбиным:
"Уничтожено: живой силы до 4000 солдат и офицеров, танков - 21, танков Т-6–3, бронемашин - 2.
Подавлено: артиллерийских батарей - 12.
Подожжено складов - 4"{215}.
Без сомнения, все приведенные выше цифры указаны на глазок, ибо никто разбитых "тигров" за линией фронта в ночь с 4 на 5 июля поштучно не считал, не говоря уж о запредельном количестве погибшей живой силы. Такие потери могли присниться врагу лишь в страшном сне. Немецкие дивизии за две недели жесточайших боев на Курской дуге не имели таких безвозвратных потерь личного состава, какие придумали в штабе артиллерии армии И. М. Чистякова за полчаса обстрела по "вероятным районам скопления". Понимая это, штаб артиллерии фронта несколько "скорректировал данные" и доносил, что всего по фронту в ходе контрартподготовки уничтожено "не менее 2500–3000 солдат и офицеров"{216}.