"К западу от Липары в открытом море лежит небольшой остров, пустынный и получивший название Остеод (Костистый) в связи вот с какими событиями. Когда-то карфагеняне вели с Сиракузами частые и упорные войны, располагая значительными сухопутными и морскими силами. В те времена у них было множество наемников самых разных народностей, которые отличались буйным нравом и привыкли поднимать грозные бунты, особенно если не получали вовремя жалованье, а тогда повели себя с обычной наглостью и дерзостью. Было их 6 тысяч, денег они не получили, и вот поначалу собрались они вместе и стали кричать, обвиняя военачальников, а поскольку те не имели денег и неоднократно откладывали выплату, наемники принялись угрожать.
Вражда все более усиливалась, и тогда сенат тайно приказал военачальникам избавиться от всех обвиняемых. Те погрузили наемников на корабли и отправились в плавание – якобы на выполнение какого-то боевого задания. Причалив к упомянутому выше острову и высадив там наемников, военачальники уплыли… Попав в ужасное положение и не имея возможности оказать сопротивление карфагенянам, наемники умирали голодной смертью. На небольшом острове погибло множество людей, оказавшихся здесь пленниками, и незначительная по размерам земля покрылась костями. По этой причине остров и получил свое название".
С недовольными разбирались и Рим, и Карфаген. Также обе стороны были едины во мнении, что войну нужно заканчивать. Но, понятно, каждой стороне хотелось победить.
Противостояние вылилось в такую грандиозную битву, каких еще не было. В 256 году до н. э. в юго-западной части Сицилии, у мыса Экном, сошлись 330 римских кораблей и 350 карфагенских; на них было около 300 тысяч гребцов и воинов.
Римляне остались верны тактике, принесшей им победу накануне. Они перенесли на море даже многие особенности сухопутного строя. Впереди поставили два огромных шестипалубных корабля, где находились консулы Марк Атилий Регул и Луций Манлий. За ними клином выстроился остальной флот. (Римляне довольно быстро создали флот и быстро стали великими морскими тактиками.) Построение клином ослабило таранный удар и позволило разорвать карфагенский строй. А победу принесли все те же легионеры, переправившиеся на вражеские корабли по мосту-ворону. Были захвачены 64 карфагенских корабля вместе с командами, 30 судов потопили; сами же римляне потеряли 24 судна. Путь к сердцу карфагенских владений был открыт.
В Африке консул Марк Атилий Регул одержал ряд блистательных побед, но их плоды сгубила римская гордыня.
Казалось, война подходила к концу. Разбитые на суше и на море карфагеняне пришли к Регулу просить мира. Но консул предложил такие условия, что пунийцам ничего не оставалось делать, как сражаться.
Обреченность придала карфагенянам сил: сражались уже не за Сицилию, но за отечество. Римляне были разбиты, а их вождь пленен. Примечательны слова Полибия по этому поводу:
"Поразмыслив над этими событиями, люди могут извлечь из них полезные уроки для своего поведения. Тот самый Марк, который незадолго перед тем не оказал побежденному ни пощады, ни снисхождения, теперь сам приведен к неприятелю и вынужден молить его о собственном спасении.
Я рассказал эти события для того, чтобы преподать урок читателям моей истории. Из двух путей к исправлению, существующих для всех людей (собственные превратности судьбы или чужие), первый путь – собственные несчастия – действеннее, зато второй – несчастия чужие – безвреднее. Никогда не следует выбирать добровольно первый путь, так как преподанный им урок покупается тяжкими лишениями и опасностями; напротив, мы всегда должны искать другого способа, ибо он дает нам возможность научиться без вреда для нас. Кто поймет это, тот должен сознаться, что лучшею школою для правильной жизни служит нам опыт, извлекаемый из правдивой истории событий. Ибо только она без ущерба для нас делает людей безошибочными судьями того, что лучшее во всякое время и при всяком положении".
Бедняга Марк Регул сполна рассчитался за свои прегрешения. Ливий пишет, что пленного консула карфагеняне послали в римский сенат просить "если не о мире, то хотя бы об обмене пленными, обязав его клятвою вернуться в Карфаген, если обмен пленными не удастся; но он, убедив сенат не делать ни того, ни другого, воротился в Карфаген, не преступивши клятвы". В страшных муках Регул окончил свои дни – его посадили в ящик, утыканный гвоздями. (В казнях карфагеняне были признанными мастерами и обладали незаурядной фантазией.)
За звездами пошли тернии.
Нужно было спасать остатки разбитых легионов Регула. Летом 255 года до н. э. римляне снарядили для этой цели флот в 350 кораблей. У берегов Сицилии планы римлян пытался расстроить обновленный, слегка починенный карфагенский флот. Богиня удачи дала еще один шанс римлянам. Они вдребезги разбили врага, причем захватили 114 кораблей вместе с командами. Затем римляне благополучно забрали в Африке легионеров Регула и вернулись к берегам Сицилии.
Обладая огромной силой, римляне решили заодно отвоевать несколько городов на побережье. Лоцманы пытались отговорить консулов от этой авантюры. Они долго и настойчиво убеждали не идти вдоль южного берега Сицилии, так как море там глубоко и высадка на берег трудна. Кормчие также беспокоились из-за того, что плавание совершается в промежутке между восходом Ориона и заходом Пса. Такое расположение звезд на небе грозило морскими бурями.
Как же! Станут римские консулы бояться какого-то Пса. Есть ли вообще на свете вещь, способная заставить римлянина отказаться от своих замыслов?
Произошло то, чего боялись лоцманы, причем флот оказался в эпицентре разразившейся бури. Грозный Нептун (у римлян он отождествлялся с греческим богом морей Посейдоном) показал, кто настоящий морской владыка.
Из огромного римского флота уцелело только 80 судов; остальные либо были поглощены волнами, либо разбились о прибрежные скалы. Весь берег покрылся трупами, обломками судов, различным имуществом. Таким образом, римские трофеи, захваченные в недавней битве, море вернуло карфагенянам – правда, в несколько попорченном виде.
Римляне вступили в борьбу с морем, проявив истинно римское упорство. За три месяца они построили 220 новых судов, к ним присоединили 80 спасшихся от кораблекрушения и с таким флотом вышли в море.
Вначале римский флот по неопытности оказался на мели. Чтобы отправить корабли в плавание, пришлось сбросить за борт весь груз. После этого флот опять застигла жестокая буря – погибло 150 кораблей.
Такой урон, нанесенный не врагами, а богом, скрывающимся в морских глубинах, заставил римлян задуматься. Сенат принял решение переместить войну на сушу и не снаряжать большое количество судов. Численность флота ограничили 60 кораблями. В их обязанность входило обслуживание войск на островах и охрана прибрежной полосы.
После 13 лет войны римляне пришли к ситуации, сложившейся в ее начале. Они не могли взять на Сицилии приморские города из-за поставляемых морем подкреплений. Пришлось забыть о постановлении сената и отправить к берегам Сицилии флот в 200 судов.
Перед морской битвой римляне с помощью традиционного птицегадания решили узнать волю богов: открыли клетки со священными курами и бросили зерна. Однако куры не хотели ни выходить из клеток, ни клевать корм. Ничего хорошего это не предвещало. Тогда, потеряв терпение, консул Публий Клодий Пульхр сбросил кур в море со словами: "Пусть же они пьют, если не хотят есть". Но не зря у птиц пропал аппетит – консул потерпел жестокое поражение у сицилийского города Дрепан и лишился почти всего флота. Спаслись лишь 30 кораблей. Это была первая большая (и единственная морская) победа Карфагена над Римом.
Новый флот упорных римлян прибыл к берегам Сицилии в составе 120 боевых кораблей и 80 транспортов с продовольствием. И опять римляне наступили на одни и те же грабли. Нагрянувшая буря разбила корабли о прибрежные скалы так, "что от них остались ни к чему не годные обломки" (Полибий). А карфагенские кормчие, благодаря знанию местности и умению предсказывать бурю, спасли свой флот. Пунийский флотоводец Карталон вышел в открытое море и не получил никакого урона от стихийного бедствия.
Научившись побеждать врагов в морских битвах, римляне по-прежнему оставались бессильными перед стихией. После гибели очередного флота Рим на целых пять лет отказался от моря. Окрыленный Карфаген поручил вести войну талантливому энергичному военачальнику Гамилькару по прозвищу Барка (Молния). Он добился некоторых успехов на Сицилии и, пользуясь тем, что римляне лишились флота, принялся опустошать побережье Италии.
Прекратить такое безобразие мог только флот, но в римской казне не было денег на его постройку. Тогда граждане на личные средства построили 200 пятипалубных судов. На этот раз за образец взяли быстроходный и маневренный корабль из числа захваченных у врага несколько лет назад. Полибий называет прежнего хозяина корабля Родосцем.
Такого упорства не могли не оценить даже боги. Совершенно неожиданно свежесрубленный римский флот появился у берегов Сицилии. В это время карфагеняне везли припасы для своих городов на острове. Избежать битвы не представлялось возможным. Карфагенский флот был нагружен, словно вьючный верблюд, а римляне построили суда по образцу, в ту пору самому быстроходному.
Крупнейшее и решающее в этой войне морское сражение произошло при Эгатских островах в марте 241 года до н. э. 50 пунических кораблей было потоплено, еще 70 захвачено вместе с грузом и командами. Одних только пленных римляне взяли около 10 тысяч – для морского сражения чрезвычайно много. Ведь побежденный обычно идет ко дну. Проигравшему сражение карфагенскому военачальнику Ганнону удалось бежать от римлян, но соплеменники его казнили.
Вместе с окончанием грандиозной морской битвы пришел конец и самой войне. Карфаген не имел возможности продолжать борьбу; без поддержки флота его войска на Сицилии были обречены.
Полибий расценивает действия Гамилькара как единственно разумные. Гамилькар Барка, великий враг Рима, "сознательно и благоразумно покорился обстоятельствам и отправил к римлянам послов для переговоров об окончании войны и заключении мира. От вождя требуется, чтобы он умел одинаково верно определять как моменты для победы, так и для отступления". Закончилась война, длившаяся 24 года (более продолжительной и упорной войны еще не бывало в древней истории). Карфагену пришлось отказаться от Сицилии и заплатить огромную контрибуцию. Моммзен пишет: "Непобежденный полководец побежденной нации (Гамилькар) спустился с гор, которые так долго оборонял, и новым владетелям острова передал крепости, находившиеся во власти финикийцев непрерывно не меньше 400 лет, от стен которых были отбиты все приступы эллинов".
Мир между Римом и Карфагеном заключен, но осталась ненависть друг к другу. А также неразделенным осталось Средиземное море – римляне, как и карфагеняне, ни с кем не хотели его делить.
Первые римские провинции
…Вели войну наемники с карфагенянами, из всех известных нам в истории войн – самую жестокую и исполненную злодеяний.
Полибий. Всеобщая история
Несчастных карфагенян, испивших горечь поражения от римлян, ждала более страшная война у самого города. Вспомним: Карфаген воевал с Римом в основном руками наемников. Наступил мир, и пришла пора с ними рассчитаться. Кроме обычной платы многие военачальники наобещали наемникам и подарки, и увеличение жалованья – лишь бы те сражались. Иные военачальники погибли, других сами же карфагеняне распяли на крестах за проигранные сражения. Но рядовые участники боев помнили обещания командиров и требовали их исполнить.
Карфагеняне всегда неохотно расставались с деньгами – не спешили и теперь выплатить не только обещанное, но даже положенное. "Карфагеняне, перед этим понесшие большие расходы, нуждались в деньгах, – сообщает Полибий, – и полагали, что им удастся склонить наемников к отказу от следующей им части жалованья". И кому только пришло в голову, что тысячи вооруженных людей откажутся от причитающихся им денег?! Наемники пришли в неописуемое бешенство. Карфаген осознал свою ошибку и выслал к бунтующим военачальника Гискона с недоплаченным жалованьем.
Увы! Было слишком поздно. Наемники, избрав вождями кампанца Спендия и ливийца Матоса, думали уже только о грабежах и мести. "Если выступал теперь кто-либо другой с советом, они не дожидались конца речи и, не зная еще, соглашается ли говорящий со Спендием или возражает ему, тут же побивали его камнями, – описывает ситуацию в лагере Полибий. – Так убили они немало на этих сборищах и начальников, и простых людей. Толпа понимала одно только слово – "бей!"; наемники били не переставая, особенно когда сбегались на сборище опьяненные обедом".
Наемников охотно поддержали ливийцы, постоянно притесняемые финикийскими пришельцами. Число восставших достигло 70 тысяч. В скором времени в руках карфагенян осталась лишь столица. Ганнон потерпел поражение, и карфагенский совет передал войну в руки Гамилькара Барки. Выдающегося военачальника не любила и даже ненавидела торговая верхушка Карфагена, но речь шла о самом существовании города и народа. И началась война, сопровождавшаяся небывалыми жестокостями. Вот лишь некоторые из них.
В плену у наемников оказался Гискон – он привез им жалованье. Его послали к ним не случайно. Многие наемники воевали под командованием Гискона на Сицилии и помнили, что он проявлял большую заботу о своих подчиненных. Но доброта скоро забывается. Гискона заковали в цепи и отдали под стражу. Вожди восставших использовали бывшего командира, чтобы лишить своих воинов надежды на мир с карфагенянами. Полибий свидетельствует: "Гискона и его товарищей, всего до 700 человек, Спендий велел вывести за вал. и прежде всего отсечь им руки. Начали с Гискона, того самого, которого незадолго перед тем они предпочли всем карфагенянам, величали своим благодетелем и которому доверили решение спорного дела. По отсечении рук несчастным отрезали носы и уши; изувеченным перебили голени и еще живыми бросили в какую-то канаву". Наемники отказались выдать тела несчастных для погребения, а "на будущее постановили и одобрили решение: всякого захваченного в плен карфагенянина предавать мучительной смерти, а всякого союзника их отсылать по отсечении рук в Карфаген".
Гамилькар ответил на жестокость жестокостью: карфагеняне бросили пленных на растерзание зверям, а тех мятежников, которые позже попадали к ним в руки, убивали на месте. Кровавый след, смрад разлагающейся плоти и дым пожарищ тянулись за войском Гамилькара. Шла война на полное уничтожение противника.
Карфагенянам удалось окружить рвом и валом большое войско мятежников. Гамилькар довел врагов до такого положения, что они начали поедать друг друга. "После того как съедены были пленные, которыми, о ужас, питались мятежники, – пишет Полибий, – после того как съедены были рабы, а с Тунета не было никакой помощи, начальникам явно угрожала месть разъяренной бедствиями толпы". Вожди мятежников вступили в переговоры с Гамилькаром, но были обмануты и захвачены в плен. Их миновала опасность быть съеденными, но ждала смерть на кресте.
Оставшееся без главарей войско карфагеняне окружили слонами. Обезумевших от голода людей безжалостно давили животными, резали, рубили. В этой бойне было уничтожено более 40 тысяч мятежников.
Карфаген вооружил всех граждан, способных носить оружие. Чтобы заполучить отряд нумидийцев, Гамилькар пообещал некоему Нараве выдать за него свою дочь. Даже к злейшему врагу – Риму – обратился за помощью истекающий кровью Карфаген.
Страшной ценой была одержана победа. "Почти три года и четыре месяца вели войну наемники с карфагенянами", – сообщает Полибий.
А что же делает в это время Рим? Карфаген просил у него помощи и, по свидетельству Корнелия Непота, ее получил. "С этого времени, – уточняет Полибий, – римляне охотно и любезно исполняли каждую просьбу карфагенян". Они немедленно выдали Карфагену всех пленных, которые оставались со времени 1-й Пунической войны, великодушно позволили вербовать наемников в Италии. Торговые корабли римлян доставляли в Карфаген продовольствие и прочее (что было необходимо). Всякое сношение с мятежниками Рим, напротив, запретил.
Наемники и ливийцы считали Рим своим союзником – недавняя война давала такой повод. И восставшая Утика обратилась к римлянам с просьбой принять ее под свой протекторат. Но враг Карфагена отверг заманчивое предложение. В одном фундаментальном труде по истории Пунических войн авторы сделали вывод: "Ничего противоестественного тут не было – проявилась международная классовая солидарность рабовладельцев". Да какая солидарность?! Риму вовсе не хотелось иметь в лице Карфагена непредсказуемое государство бандитов, рабов, наемников и неуправляемых ливийцев. Эти бы не позаботились о выплате контрибуции и соблюдении условий мирного договора.
Римляне помогли Карфагену, стоявшему на краю пропасти, но не упустили момента поживиться за счет ослабевшего соперника. Плата оказалась неизмеримо больше оказанной помощи.
Следуя примеру товарищей в Африке, подняли мятеж и наемники на острове Сардиния. Они схватили военачальника Ганнона и распяли его на кресте. "После этого, – сообщает Полибий, – восставшие предавали всех карфагенян на острове неслыханным, изысканным мучениям и смерти, а затем покорили своей власти города и стали обладателями острова. Так была потеряна для карфагенян Сардиния, остров замечательный по величине, многолюдству населения и по своему плодородию".
Довольно скоро наемники рассорились с местным населением – воинственными сардами. Недавним победителям пришлось просить помощи у римлян. Рим, накануне отказав в подобной просьбе африканским мятежникам, прислушался к зову их товарищей на Сардинии. Добрые римляне успокоили сардов и наемников, но остров покидать не спешили. Более того, они заметили рядом с Сардинией благодатную Корсику, также лишенную внимания со стороны хозяина. Пришлось римлянам позаботиться и о Корсике.
После окончания войны с наемниками Карфаген робко намекнул Риму, что хорошо бы вернуть острова обратно. На что Рим искренне обиделся (он уже считал острова своими) и объявил беспомощному сопернику войну. Поскольку Карфаген не имел сил воевать, римляне засчитали ему очередное поражение. Сардинию и Корсику, естественно, оставили себе, а на пунийцев наложили дополнительную контрибуцию в 1200 талантов.
В 227 году до н. э. Рим образовал две первые провинции: Сицилию, а также Сардинию и Корсику. Так у властителя Италии появились "заморские территории".
Царица пиратов
Неожиданно понесенным поражением этоляне преподали урок всем людям, что на будущее не следует взирать, как на свершившееся, что невозможно наперед возлагать верные надежды на то, что может кончиться неудачею, что нам, людям, необходимо во всех делах, а наибольшее в войне принимать во внимание случайные обстоятельства, не поддающиеся предвидению.
Полибий. Всеобщая история
Передышку между 1-й и 2-й Пуническими войнами оба соперника использовали для усиления собственной мощи и улаживания отношений с соседями. Рим находился в более выгодном положении: он мог позволить себе разговаривать с сопредельными государствами не только словом, но и мечом. Римляне оставались сухопутным народом и с опаской относились к морю.
Однако у них появились островные провинции, поэтому (и поэтому тоже) приходилось лучше учиться мореходству. Тирренское море, омывающее берега Италии, Сицилии, Корсики и Сардинии, было освоено в кратчайшие сроки.