Гулевич, всем предшествующим многолетним опытом оказавшийся подготовленным к принятию мгновенных, единственно правильных решений, тотчас приказал резать трубки у шрапнелевых гранат как можно ближе, чтобы их рвало на кратчайшем от выстрела расстоянии. Он сам произвел первые выстрелы и не покинул батарею до тех пор, пока не потерял сознания. Его принесли на перевязочный пункт - за саклю. После вновь сделанной перевязки он пришел в себя и первым делом спросил:
- Для чего я здесь? Нет, нет, мне надо быть на своем месте!
Его отнесли к орудиям уже на руках. Сделав еще несколько распоряжений, он окончательно потерял сознание. Командование принял штабс-капитан Рудаков, доведший бой до победного конца.
Он закончился, когда Эристов, окончательно разгромив основные силы турок и слыша все это время беспрерывный гул сражения в месте расположения резерва, привел на помощь маленькому отряду все силы. Увидя приближающиеся русские колонны, турки скрылись в густом лесу.
Поле боя было залито кровью, кругом лежали тела павших. Турки потеряли более трехсот человек убитыми. Много полегло и русских солдат. Много было и раненых. Но, пожалуй, самая тяжелая рана была у Гулевича.
Пуля попала ему в живот. Офицер не мог лежать, из раны беспрерывно шла кровь, и капитан был почти все время без сознания. Но все же, когда его на носилках несли от перевязочного пункта, он очнулся и спросил:
- Что это значит?
- Неприятель бежал. Победа за нами!
- Когда так, так пустите меня: я сам пойду.
И так, поддерживаемый с двух сторон, он дошел до позиции. Ему тут же сделали операцию, а на другой день отправили в госпиталь в Усть-Цхенис-Цхали, а оттуда - в Кутаиси.
С такой раной, какая была у него, никто не выживал, но офицер продолжал бороться. После всех многочисленных операций он всегда говорил лишь одно:
- Ну, выздоровление мое продвигается вперед. Я хочу и буду жить для того, чтобы достойно отблагодарить турок за то, что не сумели меня положить на месте.
До последнего дня надеялся - даже закупал себе все необходимое для дальнейшей службы. Только не пришлось - герой умер от истощения, не позволив себе ни единого стона, ни единой жалобы.
Турецкая армия, отступив в полном расстройстве, отсиживалась за стенами крепостей, российские же войска, неся прежде всего функции защиты границ, не делали особых попыток их оттуда выкуривать, надеясь на мирное окончание противостояния на Кавказе. Однако этого не произошло - новый турецкий главнокомандующий мушир Зариф-Мустафа-паша, собрав 60-тысячную армию, вновь угрожал спокойствию края, и военные действия вновь возобновились…
Полк Ясона Чавчавадзе пошел в этот поход под щемяще-пронзительный звук наградных серебряных Георгиевских труб, имевших надпись "За отличные подвиги при поражении 36-тысячного турецкого корпуса на Баш-куадыкларских высотах 19-го ноября 1853 года".
24 июня 1854 г. Александропольский корпус перешел через Каре-чай. Анатолийская армия турок располагалась лагерем не далее, чем в двенадцати верстах, - но сражения, решающего в своей определенности, все не было. Целый месяц - лишь тревоги, аванпостные стычки и перестрелки. 16-тысячный русский корпус против целой армии.
Но вот 22 июля в русском лагере раздался пушечный салют - турки потерпели поражение на Чангильских высотах. Генерал К.К. Врангель, разбив турецкий корпус, направлявшийся к Эривани, взял Баязет.
Россия, по сути, не знала национального угнетения. Власть не особенно различала своих подданных по национальному признаку - во главу угла ставилось исполнение государственных функций, а не происхождение.
Человек мог ощущать себя кем угодно - это было его личным, интимным вопросом. Главное - дело. Главное - интегрированность в государственные структуры. Единственная форма какой-то внешней регистрации положения дел со стороны государства - это фиксация вероисповедания. Но и вероисповедание не служило ни в коей мере препятствием для государственной службы (недаром существовала даже особая модификация ордена Святого Георгия - для мусульман, где изображение христианского святого было заменено на символ российской государственности: двуглавого орла).
Все проявления национализма со стороны государства - не от особой утонченности мировосприятия, а просто реализация принципа "разделяй и властвуй". При этом коренное население империи - русские - также не было свободно от подобной политики.
Отсутствие у русских комплекса "народа-господина", когда ставят себя на верхние ступени лестницы-иерархии и отделяют других по этническому принципу, видно невооруженным глазом, достаточно посмотреть любой адрес-календарь Москвы или Петербурга, где идет фиксация высших должностей Российской империи с указанием фамилий. То же самое, если взять любые полковые списки - и рядовые, и офицеры самого причудливого происхождения, самой разнообразной веры. Но это ни в коей мере не служит препятствием их карьере.
Вообще, в армии нагляднее всего проявлялось как и это, так и наличие у человека государственного мышления, служившего еще одним оселком интегрированности. Ибо в армии рельефнее всего вычленялся государствоутверждающий стержень - критерии четки и не размыты: вот перед тобой друг или враг - воюй или замиряйся. Прошлое, когда каждый новый день без запредельных усилий мог закончиться чужеземным кровавым потоком, властно сформировал доминанту российского общества: все лучшее устремлялось в армию.
А там, каждодневно рискуя бок о бок с боевыми товарищами жизнью, было не до мелких выяснений, чей народ лучше. Хотя, конечно были и такие - в семье не без урода, но не о них речь. Речь о корне, о подавляющем большинстве, которое - независимо от роду-племени - начинало себя явственно ощущать детьми единой России, и далее - русскими, ибо в те времена никто еще не подвергал сомнению жертвенную роль Руси в собирании всех нуждающихся в ней вокруг себя.
И все вместе - солдаты, офицеры и генералы - защищали единую и родную для всех державу-вселенную. Защищали сообща. В едином строю. Где одним из множества правофланговых может по праву считаться барон К.К. Врангель.
* * *
Биография
Врангель Карл Карлович
(1800–1872)
К.К. Врангель родился в 1800 г., воспитывался в императорском сиротском доме (позднее переименованном в Павловское военное училище), откуда был в 1819 г. выпущен прапорщиком в учебный карабинерный полк, а еще через семь лет он по собственной инициативе отправится на Кавказ, где будет прикомандирован к знаменитому здесь своими боевыми делами 42-му егерскому полку.
В последовавшей скоро войне с Турцией 1828–1829 гг. Врангель отличится при штурмах наиболее мощных неприятельских укреплений, наградой за что станут ордена Святых Владимира и Георгия 4-й степени.
Первого своего Георгия барон получит за то, что в решающем сражении за крепость Ахалцых 9 августа 1828 г., командуя ротой Ширванского пехотного полка, "находился при взятии неприятельского укрепления, быв всегда впереди; поощрял примерным мужеством подчиненных и, невзирая на сильный ружейный огонь, из первых бросился на неприятельскую батарею и, по занятии оной, преследовал турок штыком до самых полисадов".
С окончанием войны Карл Карлович вернется в лейб-гвардейский Егерский полк, с которым примет участие в Польском походе. За штурм Варшавы награжден золотым оружием "За храбрость".
В 37 лет Врангель стал командиром Эриванского карабинерного полка. Через шесть лет он производится в генерал-майоры и назначается командиром не менее известной, чем Эриванский, Кавказской резервной гренадерской бригады. В 1849 г. он становится начальником 21-й пехотной дивизии, в 1851 г. - генерал-лейтенантом. К тому времени относятся воспоминания одного офицера о Врангеле. Этот офицер отмечал, что барон, немец по крови и лютеранин по вере, был совершенно русским по образу жизни, понятиям и привычкам; ходил в православную церковь, в квартире имел православные иконы, и поступал так не из лицемерия, чуждого, как пишет мемуарист, его прямому, рыцарскому характеру, а потому, что, постоянно живя в русской военной семье, душой сроднился с русскими, горой стоял за все русское, любил русского солдата, заботился о нем и высоко ценил его превосходные качества…
С началом Восточной войны Врангеля ставят начальником Эриванского отряда, во главе которого он одержит одну из самых звонких побед этой войны на Кавказе. Эта победа последует в 1854 г., июля 17-го дня, в районе Чингильских высот. За это сражение 5 августа 1854 г. Врангель был пожалован орденом Святого Георгия 3-й степени. Интересно, что сын Карла Карловича Николай - подпоручик Тифлисского егерского полка - захватил в этом бою турецкое знамя, за что получил Георгия 4-й степени.
Сам К.К. Врангель в сражении на Чингильских высотах был ранен и долго лечился. Затем вновь принял под свое начало дивизию, впоследствии 4-й армейский корпус. В 1861 г. Врангель стал генералом от инфантерии. В этом чине пребывал до свой кончины.
Инициатором сражения в районе Чингильских высот можно смело считать самого К.К. Врангеля. Несмотря на то, что противостоящий ему Баязетскии отряд турок был гораздо сильнее его отряда, он, располагаясь на правой стороне Аракса, решил не ждать неприятеля, а самому найти его и разбить - дабы обеспечить спокойствие русской границы от происков османских партий.
16 июля Врангель повел свой отряд - 5 батальонов и 126 сотен иррегулярной кавалерии, всего 3865 человек пехоты и 1574 кавалериста при 12 орудиях - вперед
В поход вышли в восемь вечера - дабы скрыть движение от неприятеля. Шли всю ночь. Всю ночь же шел и дождь, так что движение - в основном в гору - давалось с большим напряжением сил.
После часового отдыха отряд двинулся дальше - но турки, накануне стоявшие в шести верстах от перевала через горы, опередили и первыми успели занять высоты.
Вначале в этом убедилась вся русская кавалерия - ущелье, по которому идет колесная дорога и которое, суживаясь, на перевале образует теснину, было уже оседлано османами. Правда, пока лишь с дальней от русских стороны, так что кавалеристы Врангеля успели напоить своих коней из небольшого болотистого озера Чин-Гил, расположенного на середине протяжения теснины.
Во вторую очередь о турецкой прыти узнали русские пехотинцы, которые добрались до Чин-Гила лишь к полудню. Узнали они и о том, что башибузуки уже успели потрепать отряд войскового старшины Чернова, две сотни Мусульманского полка которого частью разбежались, частью были захвачены в плен.
Пехота также частью лишилась людей - многие заболевшие лихорадкой еще в долине Аракса не выдержали тягот пути и отстали. А 2-й батальон Ширванцев, две сотни кавалерии, 4 орудия и весь легкий обоз сам Врангель оставил под началом полковника Алпухова в двух верстах от перевала в виде репли - на случай отхода. Так что у него было ровным счетом 1700 человек пехоты и 1200 - кавалерии.
И те были предельно измучены - 24 версты по грязи в гору вымотали людей: барон дал часовой отдых, и солдаты тут же легли на землю. Многие уснули, не обращая внимания на летающие пули. Кто-то в полудреме успел пробормотать со смешком "лежачего не бьют", и провалился в сон.
Но спать довелось не много - меньше часа. В три четверти первого турки начали наступление. Их позиция была гораздо сильнее русской: поперек ущелья между хребтами у них стояло 4 орудия, подпираемые сзади пятью батальонами, причем три средние были развернуты, а фланговые построены в каре. За пехотой на южном спуске перевала расположились более 5 тысяч башибузуков и иной иррегулярной кавалерии. Впереди позиции на высотах, огибавших расположение отряда Врангеля, все было усеяно турецкими стрелками, число которых доходило до двух тысяч.
Но это было не все - новые и новые части осман подходили к позиции, встречаемые радостными криками старожилов.
Когда Селим-паше - командиру турецкого корпуса - показалось, что теперь у него достаточно сил для решающего сражения, то как раз и пробило три четверти часа после полудня. Бой начался.
Его открыла неприятельская артиллерия - их выкатили на перевал, на расстоянии тысячи шагов от русских, и орудия открыли огонь. Стрелки, бывшие у Врангеля на флангах, участили огонь и параллельно начали спускаться с высот поближе к месту разворачивающейся битвы.
Но командир русского отряда решил немного подкорректировать планы противника - пока лишь в выборе места баталии. Он не стал ждать, когда неприятель подойдет к нему, а вежливо пошел тому навстречу.
Барон, видя, что главную силу Селим-паши составляет пехота, которая к тому же не может быть достаточно поддержана растянувшимися по всем горным вершинам иррегулярным войскам, решил ударить по центру турецкой позиции, дабы разом решить дело.
По его приказу четыре орудия, располагавшиеся справа на небольшом возвышении, открыли огонь; пехота построилась в две линии, оставив ранцы на месте.
И первую линию Врангель сам повел вперед по узкой дороге между озером и высотами. В голове колонны шел 5-й батальон Тифлисского егерского полка - и первые ружейные залпы, первые ядра и первая картечь достались ему. В четверть часа батальон потерял до 100 человек. Под батальонным командиром Сакеном убило лошадь, порвало фуражку и он повел своих людей пешим
Тифлисцы, пройдя мимо озера, приняли влево. Вслед за ними 2-й артдивизион повернул вправо и с ходу открыл огонь. Правее его встал батальон Мингрельского егерского полка, оставив место левее себя для еще одного дивизиона.
Во второй линии расположились два батальона - мингрельцев и ширванцев. За ними кавалерия лавами.
В момент сближения первой линии с турками раздался барабанный бой, последовала команда "на руку" - и под крик "ура!" русские батальоны ринулись в штыковую. Одновременно с этим казаки из тыла, обойдя свою пехоту с флангов, ударили также по турецкой пехоте. И дополнительно - по артиллерии.
Бой решился в несколько минут - так что вторая линия русской пехоты даже не успела войти в дело.
В течение этих минут были переколоты неприятельские артиллеристы и первые ряды османской пехоты. Прочие же, более счастливые, бежали, бросая ружья. Кавалерия, пытавшаяся вначале выручить пехотинцев, была увлечена бегущими, смешалась и была опрокинута в глубокий овраг - как раз за центром турецкой позиции.
Тут Врангель остановил пехоту и неприятеля продолжали гнать лишь кавалеристы. Бесконечных для турок шесть верст - пока не устали кони.
Этим самым кавалерия отрезала часть турок, засевших на хребте, слева от Баязетской дороги, отныне им недоступной.
По полному окончанию боя Врангель приказал четырем ротам второй линии взять хребет. Ширванцы и менгрельцы с нескольких сторон полезли на кручу. Турки испуганно оттекали все выше и выше - до тех пор, пока не собрались густой толпой на самой вершине. Слабые попытки сопротивления прекратились вообще, когда все четыре роты влезли на высоту. Неприятель бросил оружие. Было три часа пополудни.
Бой, длившийся два часа, принес Эриванскому отряду 4 орудия, 6 знамен, 17 значков и 370 пленных. Семин-паша потерял более 2 тысяч человек убитыми и ранеными. Врангель же убитыми: среди пехоты и казаков - 57 человек, и в местной милиции - 70 убитыми и ранеными и более 200 - срочно дезертировавшими.
Победа при Чингильских высотах способствовала бескровному занятию крепости Баязет - узнав о конфузе собратьев по оружию, оттуда сбежал двухтысячный гарнизон, бросив оружие, знамя, порох, патроны.
Отныне фланговых корпусов у турок не было, и их главная армия оказалась одинокой в своем противостоянии перед лицом Александропольского отряда.
Турки так воевать не любили, и остановилось понятно, что развязка кампании близка. И поэтому Бебутов не удивился, когда на следующий день ему доложили, что турецкие обозы движутся из лагеря к Карсу. Он сразу решил выдвинуть войска на Карскую дорогу, чтобы по возможности ударить противнику во фланг или в тыл.
Ночью русский корпус тихо двинулся к Карсу. Скоро рассвело. День 24 июля 1854 г. открыл перед русскими всю 60-тысячную армию турок, наступавшую на покинутый уже В.О. Бебутовым лагерь.
Турки наступали уступами, так что русскому корпусу, хоть он и находился сейчас на фланге у неприятеля, невозможно было воспользоваться подобным выгодным обстоятельством, - существовала угроза флангового удара турок, и даже удара в тыл. Приходилось возвращаться.
Бебутов послал к Караялу три сотни линейных казаков, Белевский егерский полк, батальон Тульского, кавказских стрелков - дабы прислониться к господствовавшей над местностью горе своим левым флангом. Но Караял был уже захвачен турками - и было решено оставить его сзади. Защищая тыл от окопавшегося на горе неприятеля, Бебутов оставил небольшой заслон из батальона пехоты и четырех эскадронов новороссийских драгун при четырех орудиях. И при приказе - умереть, но не пропустить турок.
Основная же часть русского корпуса, встав спиной к Караялу, встречала лицом к лицу бесчисленные ряды турецкой кавалерии и пехоты.
Полк Ясона Чавчавадзе располагался на правом фланге, имея правее от себя лишь тверских драгун. Тверцы и начали сражение. Прямо против них располагалась сильная батарея неприятеля. На нее и поскакали тверцы, предводительствуемые графом Ниродом. Только их медные каски были видны из-за стены поднятой ими пыли. Более сорока орудий било им в лоб и во фланги. Но драгуны молча, без криков "ура" пронеслись все это поражаемое огнем расстояние и опрокинули батарею, изрубив прислугу и заклепав орудия.
Однако они не удержали своего наступательного порыва, и разметанное ими артиллерийское прикрытие, опомнившись, навалилось на драгун. Те, рубясь, брали левее, так что в результате описали дугу и, начав атаку с правой оконечности левого крыла, отступили уже за левую его оконечность.
В те минуты, когда тверские драгуны с боем отступали к своим боевым порядкам, шесть турецких батальонов ударили в барабаны и пошли против русской пехоты.
Это были знаменитые штуцерные арабистанские батальоны, специально переброшенные на Кавказ из Египта. Ими командовал старый опытный холодный профессионал Керим-паша, уже согбенный годами, с большой седой бородой, но всегда - как и на этот раз - шедший впереди своих людей, вдохновляя их на битву.
Белевский и Тульский полки, только что прибывшие из России и состоявшие в основном из еще не обстрелянной молодежи, не выдержали массированного ружейного огня и мерного наступления ежесекундно приближающегося неприятеля и начали отступать.
Расстроенные предыдущей рубкой тверцы также не могли оказать им пока действенной помощи. Наступила критическая минута для всего левого фланга. Для всего корпуса, ибо турки на Караяле, заметив медленное пока еще смещение назад пехоты левого фланга русских, начали готовиться к атаке.
Потом в донесении Бебутов напишет: "Момент был критический; но тут стоял непобедимый Нижегородский драгунский полк… Нижегородский полк, жертвуя… в минуту необходимости всеми правилами тактики, в шестиэскадронном составе, без артиллерии, ринулся на целую линию штуцерных батальонов".