Против Берия возник заговор, детали которого и по сию пору почти неясны. Известно только, что маршал Жуков, который был легендарной "душой переворота", узнал о нем всего за несколько часов. Возможно, в заговоре участвовали не только внутренние, но и влиятельные международные силы. Во всяком случае, "масоны" Круглов и Шаталин в одночасье изменили свою позицию на 180 градусов и изменили своему патрону Берии - как будто повинуясь чьему-то приказу. Но считать свержение "большого менгрела" делом одной тайной организации было бы большим упрощением. Слишком много врагов нажил этот полнолицый человек в круглых очках.
1956–1968 ГОДЫ: СНОВА "ДВОЙНОЙ ЗАГОВОР"
"Двойной заговор", как Дуглас Рид назвал одновременное совпадение Октябрьской революции в России и "декларации Бальфура" о Палестине, еще дважды повторился на арене мировой истории. Судьбоносные конфликты начинались одновременно в разных уголках земли: внешне не связанные между собой, они на самом деле являлись гирьками, брошенными на чашки одних и тех же весов одной и той же рукой. Это было претворение в жизнь диалектической философии всемирной тайной власти.
… Кризис в Венгрии 1956 г. во многом был связан со сложным процессом десталинизации, охватившим и Советский Союз, и страны-сателлиты. К слову сказать, в этом процессе одну из главных скрипок играли спецслужбы как стран восточного блока, так и западных держав. Вечером 24 февраля 1956 г. Никита Хрущев прочитал на закрытом заседании XX съезда КПСС доклад с критикой Сталина и его преступлений. К концу марта текст доклада был растиражирован со штампом "для служебного пользования" для чтения на закрытых партсобраниях - как в СССР, так и в странах "народной демократии". Узнав о существовании этого документа, ЦРУ сразу проявило к нему величайший интерес, однако достать текст доклада ему не удалось. Американцам помогла агентура "Моссад" в Варшаве, добывшая точный польский перевод выступления Хрущева у секретаря одной из организаций правящей партии. В начале апреля текст доклада лежал на столе одного из руководителей ЦРУ Ричарда Хелмса, однако прошло долгих два месяца, прежде чем документ был предан гласности. Бенджамин Уэллес, журналист из "Нью-Йорк тайме", писал о причинах такого промедления: "Сотрудникам г-на Хелмса удалось внести в целом 32 дополнения в оригинальный текст доклада. Сам доклад был опубликован в газете "Нью-Йорк тайме" 5 июня 1956 г., и именно тогда одновременно с ним ЦРУ начало распространять свою дополнительную версию, представляя дело таким образом, что речь якобы шла о более полном тексте доклада, заснятом на пленку "аппаратом-шпионом" "Минокс". Доклад с поправками был опубликован во всем мире в наиболее важных стратегических точках. "Ален Герен и Жак Варен уточняют: "К оригинальному тексту были сделаны 34, а не 32 дополнения, и некоторые из них касались отношений Советского Союза с Китаем и Индией".
Публикация речи Хрущева с вставками от ЦРУ (и слухи о ней в соцстранах) стала одной из самых удачных операций этого ведомства и нанесла немалый ущерб международному коммунизму. Начался массовый выход из компартий западных стран, в самих же странах-сателлитах и внутри СССР (Грузия) происходили сильные волнения. Впрочем, Хрущев не отступил от линии десталинизации, настаивая в том числе и на смене некоторых "ортодоксальных" коммунистических лидеров. В Венгрии это выразилось в том, что на вторые роли был отодвинут повинный в кровавых репрессиях Матиас Ракоши (являвшийся комиссаром еще в правительстве Бела Куна). В руководство страны ввели ряд представителей либерального крыла компартии. Генсеком, впрочем, был избран твердокаменный сталинист Гере. На этом настояла Москва под влиянием информации из советского посольства, которым руководили тогда будущие шефы КГБ (послом был Юрий Андропов, а пост третьего секретаря занимал Владимир Крючков).
23 октября 1956 г. в Будапеште состоялась массовая манифестация с протестом против избрания Гере. Ее расстреляли отряды госбезопасности, десятки человек погибли. Это событие послужило искрой, зажегшей огонь восстания. Было сформировано национальное правительство во главе с Имре Надем, провозгласившее полный разрыв со сталинизмом. Как писал в своих воспоминаниях генерал-разведчик Судоплатов, выдвижение Надя на руководящие посты было инициативой советской госбезопасности, ибо этот венгерский коммунист еще с 30-х гг. являлся ее штатным агентом под кличкой "Володя". Получив власть в Венгрии, Надь попробовал договориться со "своими людьми" в Москве и чуть было не договорился: советские войска, вошедшие для подавления волнений в Будапешт, ушли обратно. Однако дальнейшее развитие народного движения вынудило премьера провозгласить курс на независимость страны от Москвы. Впрочем, ортодоксальное крыло компартии и силы госбезопасности воспротивились этому и обратились за помощью к Кремлю. В процесс "умиротворения" снова включились советские войска; ожесточенные бои с повстанцами продлились почти до середины ноября. Имре Надь, пытавшийся оправдаться перед своими чекистскими руководителями и сам придя на встречу с ними, был арестован.
А что же Запад? Позже политолог Адам Улам сетовал: "Правительство США ничего не сделало в связи с интервенцией 68-го г., как и в связи с вторжением в Венгрию в 1956 г., когда решительная дипломатическая акция могла бы изменить ход событий". Накануне решающих боев Запад усиленно "раскачивал лодку" венгерского движения, пообещав всемерную помощь оппозиции. Газета "Нью-Йорк тайме" сообщала в ноябре 1956 г., что "по заявлению одного из первых венгерских беженцев, прибывших в США, "Голос Америки" - и "Свободная Европа" годами подстрекала нас к восстанию, но когда оно разразилось, Америка не пошевелила и пальцем". Западногерманское правительство назначило расследование по факту передач "Свободной Европы" после того, как в печати появились многочисленные обвинения, направленные против этой радиостанции, в провоцировании венгерской драмы (некоторые передачи даже указывали точные сроки "военной помощи борцам за свободу"). Наконец, были опубликованы расшифровки радиограмм повстанцев, которые до конца запрашивали "обещанные войска НАТО".
Все надежды оказались тщетными. В решающий момент США и их союзники отвернулись, предоставив советским танкам утюжить "ростки свободы"…
Но почему же Запад не воспользовался столь очевидным подарком судьбы и не пробил брешь в стене "восточного блока",? Причина заключалась в том, что венгерские события разыгрались в связке с ближневосточными. Еще в июле 1956 г. президент Египта Насер объявил о национализации Суэцкого канала, до того принадлежавшего международному консорциуму из ведущих западных держав. Решение египетского лидера было спровоцировано внезапным отказом США и Англии от ранее согласованного плана финансирования строительства Асуанской плотины. Оказывается, как затем отмечала "Нью-Йорк таймс", "некоторые конгрессмены опасались недовольства в сионистских кругах". Эта стройка была жизненно необходима для укрепления экономики страны, но как раз этого не хотел Израиль.
Насер обещал полностью возместить материальный ущерб от национализации (что в итоге и сделал), однако англичанам и французам не хотелось терять контроль над этой важной зоной. Но главное слово в последующих событиях сказало сионистское лобби. Египетская администрация запретила проход по каналу израильских судов и ограничила пропуск любых грузов в Израиль. Контроль над каналом позволил также улучшить снабжение египетских войск на Синайском полуострове. В свете этого правительства ведущих западных стран испытали сильнейшее давление со стороны влиятельных еврейских кругов. Именно на них, а отнюдь не на британские интересы ориентировался английский премьер-министр Идеи, в качестве основного оправдания интервенции выдвигая тезис: "Если простить захват Суэцкого канала, то следующим шагом станет нападение Египта на Израиль". Газета "Тайме" писала уже по следам событий, что "решение британского правительства начать военные операции в Египте было принято без консультаций с ведущими дипломатическими представителями на Ближнем Востоке. Операции продолжались вопреки предостережениям… о вероятных последствиях в отношениях Англии с арабскими странами. Английские дипломаты пришли в ужас при виде того, что это наступление сделало Британию соучастником политики Израиля и Франции".
В сентябре президент Израиля Бен-Гурион тайно летал в Париж, обговаривая детали предстоящей совместной военной акции. Одновременно сионистская пропаганда на все лады вещала о "наращивании египетской военной мощи" и подготовке агрессии против "мирного еврейского государства". В действительности, как писал военный историк Эдгар О'Бэлланс в книге "Синайская кампания 1956 г.": "Такой маневр, как атака, (у египтян) серьезно не изучался и не практиковался". (Насеровская армия усердно строила оборонительные сооружения). Тем не менее за день до начала боевых действий израильский посол в Вашингтоне Эбан посетил госсекретаря США Джона Ф. Даллеса и заявил: "Египет вот-вот нападет на Израиль". Хитрая лиса Даллес знал, что все обстояло с точностью до наоборот (он располагал данными воздушной разведки), но отделался дипломатичными общими фразами: ему было понятно, что это просто формальное предупреждение о начале агрессии.
В самом деле, 29 октября израильское правительство сделало заявление о начале вторжения в Египет на всем фронте вдоль границы. В течение одного дня, по сообщению радио Тель-Авива, танки агрессоров продвинулись более чем на сто километров вглубь Синая. Успех удара был обеспечен действиями английской и французской авиации, уничтожившей основную часть египетских самолетов на аэродромах (израильские асы играли лишь вспомогательную роль, к тому же они тогда уступали арабам в мастерстве и в воздушных боях понесли в полтора раза больше потерь). Впрочем, полностью выполнить задачу по уничтожению египетской группировки и оккупации канала не удалось. Тогда Британия и Франция высадили войска в Суэце с якобы целью "разделить враждующие стороны".
"Далее, - как пишет Дуглас Рид, - события развивались с потрясающим параллелизмом. Как только англо-французская авиация начала бомбить египетские цели, Советы ввели свои войска в Венгрию (имеется в виду второй этап интервенции 4 ноября. - А.В.) и начали там резню. На форуме "Объединенных наций" представители "Запада" и "Востока" тыкали пальцами друг в друга… (Английские и французские) делегаты обвиняли Советы в бесчеловечном зверстве, советские обвиняли Англию и Францию в неприкрытой агрессии. Вся эта перебранка разыгрывалась перед мировой общественностью в стиле профессиональных брехунов на левантийских базарах".
Последнее замечание опытного журналиста-международника можно было бы слегка уточнить: скорее это походило на биржевую игру, когда определенные группы спекулянтов путем создания ажиотажа наживались на росте курса одних и на понижении курса других акций. Вначале Советы вмешались в венгерские события в конце октября, но внимание международной общественности тут же было отвлечено израильским наступлением на Египет. Затем уже англичане и французы влезли в происходящее (и отвлекли мировой гнев против Тель-Авива на себя), и вслед за этим вновь первые полосы крупнейших газет украсили фото танков маршала Конева в Будапеште.
Трудно отделаться от мысли о взаимосвязанности этих событий, особенно если учитывать конечный расклад сил. В выигрыше оказались три страны: СССР, Израиль и США. Первый сохранил за собой влияние на Венгрию и повысил свой авторитет в арабском мире выступлениями в защиту Египта (Хрущев, как известно, пригрозил послать на Синай "отряды добровольцев" в случае "продолжения империалистической агрессии"). Второй захватил очередной участок египетской территории. Наконец, Соединенные Штаты (исподволь потакая подготовке вторжения в Суэц) снискали себе лавры миротворца, выступив в роли посредника.
Несомненно, в проигрыше остались Англия и Франция, осужденные "мировой общественностью" и вынужденные бесславно эвакуировать свои войска из зоны канала. Суэцкая авантюра внесла еще одну трещину в колониальные империи этих держав: далее они начали рушиться с нарастающей быстротой.
Прошло 12 лет. Не успела отгрохотать на Ближнем Востоке еще одна, скоротечная, война 1967 г., как уже сама Европа была потрясена событиями огромного масштаба. Во Франции и Чехословакии дело едва не закончилось государственным переворотом, если не гражданской войной. Несмотря на то, что события протекали по обе стороны "железного занавеса" и их декларируемые причины и лозунги были совершенно различны, внутренние пружины приводил в действие один часовщик.
…В 1958 г. во Франции установился режим личной власти генерала Шарля де Голля. Получив сначала чрезвычайные полномочия как премьер-министр, а затем как президент, он провел реформы государственного устройства, ставшие основой Пятой республики. Ослабив влияние коммунистов, он взялся за разрешение жесточайшего алжирского кризиса. Подавив по ходу дела сопротивление "ястребов", поднявших против него вооруженный мятеж, а затем устроивших на "Коннетабля" (прозвище де Голля еще с первой мировой войны) пятнадцать покушений кряду, генерал подписал Эвианские соглашения, по которым Алжир получал независимость. Позор многолетней войны, в ходе которой французские вооруженные силы терпели поражение за поражением, был прекращен.
Генералу-президенту удалось добиться и немалых успехов в сфере экономики. Французская промышленность при нем пережила бурный рост, значительно укрепился франк- национальная валюта. Но наиболее громкую известность получили внешнеполитические шаги де Голля. Пламенный националист, он мечтал о доминирующей роли Франции в новой Европе. Эти планы, однако, встречали препятствие в лице США, которые уже считали старый континент своей полуколонией. "Коннетабль", ничуть не смущаясь такой преградой, предпринял с начала 60-х гг. ряд мер, призванных ограничить влияние янки в регионе. Сначала из-под американского верховного командования был выведен французский флот, а в феврале 1966 г. де Голль объявил о выходе своей страны из военной организации НАТО. При этом все 29 американских баз вместе со своим более чем 30-тысячным контингентом в течение года должны были убраться с земли древней Галлии.
Не довольствуясь этим, генерал обрушился на святая святых американской мощи ‑ доллар. В начале 1965 г. де Голль провел пресс-конференцию, на которой призвал отказаться от использования этой валюты в международных расчетах и перейти к единому золотому стандарту. По мнению французского президента, привилегии доллара сложились тогда, когда "почти все золото мира" находилось в США. Теперь же ситуация изменилась - в банках и хранилищах Европы драгоценного металла больше, чем по ту сторону океана. Американцы же реально способны "обменять на золото только небольшую часть зеленых бумажек, которые они распространяют по свету, перекладывая свои экономические трудности на плечи других".
Франция к тому времени уже обратила часть своих долларовых запасов в золото и заставила многих усомниться в перспективах "зеленой" валюты. Одновременно де Голль зашел против Вашингтона с другого фланга, начав сближение с Советским Союзом. Собственно, генерал был уверен, что через некоторое время коммунистическая идеология в Восточной Европе рухнет, и вместо СССР на карте вновь появится Россия, с которой Франция находилась в союзе со времен Антанты. "Европа простирается от Атлантики до Урала", - неустанно повторял "Коннетабль" с конца 50-х гг., недвусмысленно намекая, что эта громадина противостоит своему заатлантическому сопернику. Вместо масонской схемы наднациональной Европы под патронажем США де Голль пытался строить "Европу отечеств", основанную на уважении национального суверенитета.
Естественно, де Голль не был бы политиком, если бы не придерживался тактики разумных компромиссов. В то время как объективно его деятельность оказывалась направленной против международного банковского Ордена, он вынужден был - для соблюдения хотя бы видимости контроля за своей политикой - согласиться на присутствие в своей администрации "агентов влияния" этого спрута. Важнейшим из них был Жорж Помпиду. Благодаря прирожденной хитрости и энергии он сделал карьеру в банке Ротшильда, став в конце 50-х генеральным директором этого крупного финансового центра. По приходе к власти де Голль делает его ненадолго начальником своей канцелярии, затем возвращает в банковское лоно, но необходимость соблюсти баланс сил вынуждает президента поручить Помпиду пост премьер-министра. К тому времени де Голль успел восстановить против себя не только США, но и "ближневосточного стратегического союзника" последних. Обозвав кабинет одного из последних премьер-министров (Ги Молле) "охвостьем Израиля", де Голль резко сократил военные поставки Тель-Авиву. Назначение на высокий пост человека из финансовой империи Ротшильдов, традиционно бывших оплотом Израиля, должно было немного успокоить сионистское лобби во Франции и за рубежом. И не только сионистское: Помпиду поддерживал тесные отношения с масонами - одним из его приближенных являлся, в частности, будущий Великий магистр Великого Востока Франции Ф. Зеллер (когда-то, напомним, бывший секретарь Троцкого). Де Голль же находился с ВВФ во враждебных отношениях и даже пытался запретить его деятельность. (Его отговорил министр внутренних дел Фрей под предлогом, что и так бдительно наблюдает за этой организацией. Тем не менее и масоны включились в заговор против генерала).
"Баланс сил" соблюдался недолго. Слишком много тяжелых гирь оказалось на противоположной де Голлю чаше весов: Соединенные Штаты, Израиль и… Советский Союз. Кремль, хотя его и радовали антиамериканские выходки генерала, с беспокойством воспринял концепцию "Европы от Атлантики до Урала". С одной стороны, он видел в этом претензии нарушить территориальную целостность СССР, с другой - попытку подорвать "основы мирового социализма", ибо де Голль предсказывал крах "устарелых идеологических догм" на Востоке. Кроме того, политика "Коннетабля" ослабляла "руку Москвы", ‑ Французскую коммунистическую партию.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения могущественных мировых сил, стала пресс-конференция де Голля 27 ноября 1967 г. На ней президент Франции вновь и весьма настойчиво призвал другие страны выступить за отмену "долларового стандарта". Одновременно резкой критике подверглась агрессия Израиля в ходе "шестидневной войны" и против Тель-Авива были объявлены санкции.
После этого, как по сигналу, началась бешеная травля де Голля во французских средствах массовой информации. Теперь его "защищали лишь немногочисленные, выходившие маленьким тиражом голлистские газеты", - писал советский биограф генерала Н. Молчанов, как бы между строк намекая, что правая "Фигаро" объединилась в этой травле с просоветской "Юманите".