Столыпин осознавал, что нельзя ожидать результатов реформы слишком скоро; об этом он говорил и в одном из своих интервью: "Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России". Однако из-за противоречивости средств, с помощью которых проводилась реформа, Столыпин оказался в конечном итоге реформатором-одиночкой. Его действия не получили поддержки ни от широких слоев населения, ни от политиков, настоящей целью которых было формирование класса мелких буржуазных собственников. Крестьяне были недовольны тем, что правительство так и не отдало им помещичьи земли, а вместо этого предложило поехать за землей в Сибирь. Из-за этого многие из них склонялись к тому, чтобы отнять землю у помещиков силой. Дворянство не принимало реформ Столыпина, потому что они нарушали веками устоявшийся порядок. Поместное дворянство, недовольное появлением в деревне "чумазых лендлордов", яростно воспротивилось попытке Столыпина расширить политические права новой сельской буржуазии – провести проект бессословного земства. Либеральная интеллигенция не могла забыть того, что Столыпин в свое время ввел военно-полевые суды, что он был приверженцем самодержавных форм правления, поддерживал антисемитские и прорусские настроения в обществе. Обратив все силы на осуществление аграрной реформы, премьер-министр совершенно забыл о проблеме социального обеспечения рабочих. В числе недовольных оказались также и промышленники, которые усматривали в правительственной политике явный перекос в сторону сельского хозяйства. Нечего и говорить, что для радикально настроенных революционных партий П. А. Столыпин всегда был только "душителем революции", "вешателем", реакционером. Эсеры объявили на премьер-министра настоящую охоту. Только октябристы и стоявшая за ними патриотически настроенная буржуазия вместе с частью государственно мыслящей интеллигенции и чиновничества сразу объявили о своей безоговорочной поддержке всех столыпинских преобразований. Правда, потом он лишился и этой поддержки. Судьба реформ теперь зависела только от помощи государства. Но Николай II вдруг отказался от поддержки столыпинского курса. Это произошло вовсе не потому, что царь не хотел выглядеть бледной тенью своего неординарного премьер-министра, как думали многие. Просто царь почувствовал, что в случае успешного претворения в жизнь столыпинских начинаний, даже несмотря на личную приверженность Петра Аркадьевича самодержавию, монархия в "столыпинской России" окажется настолько рудиментарным атрибутом, что потеряет не только политическое, но и духовно-психологическое значение. Казалось, отставка Столыпина неизбежна. Но в сентябре 1911 г. Петр Аркадьевич, до этого переживший несколько покушений, в ложе киевского театра был смертельно ранен анархистом Богровым. После смерти Столыпина в стране не осталось ни лидеров, похожих на него, ни политических сил, способных продолжить его начинания. Последующая деятельность правительства в 1912–1914 гг. ясно показала, что все крупномасштабные реформы, начатые при жизни П. А. Столыпина, продолжены не будут. Николай II, раньше сторонившийся сотрудничества с политическими деятелями реформаторского направления, предпочел окружить себя людьми, по меньшей мере бездарными, зато горячо и с готовностью разделявшими его собственные взгляды на нужды страны. Вялая политика власти вызвала новую вспышку оппозиционных и революционных настроений. 15 ноября 1912 г. приступила к работе IV Государственная Дума, которая по своим настроениям оказалась оппозиционной правительству. Лидер кадетов П. Н. Милюков вынашивал планы создания в Думе "прогрессивного блока", в который бы вошли депутаты-приверженцы умеренных реформ и который бы стал мощным инструментом парламентского давления на правительство. Но было уже слишком поздно. Так и не обретя ни внутреннего, ни внешнего покоя, о котором мечтал П. А. Столыпин, Россия оказалась втянутой в Первую мировую войну.
Билет № 5
1. Объединение русских земель вокруг Москвы и становление единого Российского государства в XIV – XV вв. Противостояние Орде
2. Культура России в начале ХХ в. (1900–1917 гг.), ее вклад в мировую культуру
1. В древних летописях Москва впервые упоминается в 1147 г. В это время князь Юрий Долгорукий пригласил на встречу своего союзника князя Новгород-Северского Святослава Ольговича, послав сказать ему: "Приде ко мне, брате, в Москов". По-видимому, тогда это была обычная княжеская усадьба или двор, где суздальский князь Юрий Долгорукий останавливался при поездках на киевский юг и обратно. Но уже в 1156 г., по преданию, он пониже устья речки Неглинной, "заложи град Москву", т. е. окружил свой московский двор деревянными стенами, превратив его, таким образом, в город. Город возник на перепутье между днепровским югом и верхневолжским севером, став, таким образом, пограничным городом суздальской земли, которой правил тогда Долгорукий. Это определило его дальнейшую судьбу: будучи достаточно далекой от суздальских центров, Ростова и Владимира, Москва позднее других суздальских городов смогла стать центром особого княжества и при этом должна была достаться младшему князю. Действительно, в продолжение большей части XIII в. князья в Москве появлялись лишь на короткое время, и то все они были младшими сыновьями отцов своих. Только после смерти Александра Невского в 1263 г. там начинает постоянно княжить его младший сын Даниил, сделавший Москву стольным городом с постоянным князем. Сам же Даниил стал родоначальником московского княжеского рода.
Географическое положение Москвы было очень выгодным. Во-первых, верхним своим притоком Истрой Москва-река проходит близко к Ламе, притоку Шоши, впадающей в свою очередь в Волгу. Таким образом, Ламским волоком Москва соединяла Верхнюю Волгу со Средней Окой. В этом месте новгородцы построили торговый пункт Волок на Ламе, впоследствии превратившийся в город Волоколамск. Этот город служил огромным складом на пути торговых сношений новгородцев с бассейном Оки и областью Средней Волги. Во-вторых, Москва начала строиться на изломе одноименной реки, в том месте, где она своим притоком Яузой почти вплотную подходит к Клязьме, по которой шел через Москву путь с запада на восток. Наконец, в-третьих, через Москву пролегала дорога с киевского и черниговского юга на Переяславль-Залесский и Ростов.
Расположение Москвы в точке пересечения двух скрещивающихся движений – переселенцев на северо-восток и купцов на юго-восток – сделало московское княжество важным экономическим центром Руси. Важную роль сыграло и то обстоятельство, что Москва доставалась в удел самым младшим князьям, у которых не было надежды дожить до старшинства и занять великокняжеский стол. Потому-то московские князья рано вырабатывают собственную политику, начиная действовать не "по порядку", обычаю, а выискивая новые пути. Они, как пишет В. Ключевский, "…являются зоркими наблюдателями того, что происходит вокруг них, внимательно высматривают, что лежит плохо, и прибирают это к рукам. Первые московские князья выступают смелыми хищниками. Недаром один из них, Михаил Ярославич, перешел в потомство с прозванием Хоробрита, т. е., забияки: он в 1248 г. напал на своего дядю великого князя Святослава и вопреки всякому праву согнал его с Владимирского стола".
Но с XIV в. московские князья становятся мирными хозяевами, домовитыми устроителями своего удела. Они заботятся о водворении прочного порядка, заселяют свои земли промышленными и рабочими людьми, которых, между прочим, переманивают из других княжеств. Также они выкупают из Орды русских пленников и селят их на своих московских пустошах, строят новые деревни, села, слободы. С XIV в. о ходе этого хозяйственного строительства можно судить по деятельности московского князя Ивана Калиты. Северное русское сообщество считало Ивана Калиту правителем, сумевшим очистить свою землю от воров, установить безопасную жизнь. В приписке на одной из рукописей, писанной в Москве в конце княжения Ивана Калиты, можно прочитать хвалу правдолюбию этого князя, давшего русской земле "тишину велию и правый суд". Ему же приписывается введение в действие земледельческого закона, византийского земско-полицейского устава, составленного, как предполагают, императорами-иконоборцами в VIII в. Если это так, то можно предположить, что Иван Калита особо заботился об устройстве сельского населения в своих владениях.
Итак, первоначальными условиями быстрого роста Московского княжества были его географическое положение и генеалогические особенности его князей. "Первое условие, – подытоживает В. Ключевский, – сопровождалось выгодами экономическими, которые давали в руки московскому князю обильные материальные средства, а второе условие указывало ему, как выгоднее пустить в оборот эти средства, помогло ему выработать своеобразную политику, основанную не на родственных чувствах и воспоминаниях, а на искусном пользовании текущей минутой. Располагая такими средствами и держась такой политики, московские князья в XIV и первой половине XV в. умели добиться очень важных политических успехов". И главными среди этих успехов были расширение территории московского княжества и приобретение великокняжеского стола, т. е., фактически объединение земель и народа русского вокруг нового политического центра. Однако, даже после того как третий московский князь из племени Александра Невского Иван Калита стал великим князем, московский удел оставался очень незначительным, При Калите и его сыновьях земельные приобретения совершались путем частных полюбовных сделок, но затем их потомки "вспомнили старое" и на подмогу мирным методам был снова пущен в ход насильственный захват с помощью Орды или без нее. Дмитрий Донской захватил Стародуб на Клязьме и Галич с Дмитровом, выгнав их законных владельцев. Сын его Василий "умздил" самого татарского хана и за "многое злато и сребро" купил ярлык на Муром, Тарусу и целое Новгородское княжество. Со временем слабые и бедные князья, все более беднея от татарского лиха и внутренних раздоров, стали сами искать дружбы и службы у московских князей. Успешному распространению московских владений способствовало и очередное "переселение народов". Благодаря усилиям московских князей Верхнее Поволжье стало безопаснее и с новгородской, и с татарской стороны. Это давало возможность избытку долго скоплявшегося в междуречье населения переходить за Волгу в просторные лесные пустыни тамошнего края.
Таким образом, к концу княжения Василия Темного, т. е. ко второй половине XV в., Московское княжество размерами своими превосходило любое из великих княжеств, тогда еще существовавших на Руси. Каким же образом Ивану Калите удалось обрести великокняжеский стол, будучи младшим среди всей остальной своей братии? Дело в том, что в XIV в. прежние родовые отношения старшинства стали окончательно утрачивать свою силу. Москвичи начали смелую борьбу со своими основными соперниками – старшими сородичами, тверскими князьями. Однако их силы к тому времени оказались неравны. На стороне тверских князей было право старшинства, личные доблести, средства юридические и нравственные. На стороне же московских князей оказались большие деньги и умение пользоваться обстоятельствами. Русь же переживала времена, когда последние средства стали гораздо убедительнее первых. Дело в том, что тверские князья в начале XIV в. все еще считали возможной борьбу с татаромонгольским нашествием. Московские же князья иначе смотрели на положение дел: они считали, что на Орду гораздо выгоднее воздействовать "смиренной мудростью", т. е. угодничеством и деньгами, чем оружием. Поэтому они усердно налаживали отношения с золотоордынским ханом, превратив его в орудие для исполнения своих замыслов. Никто из князей чаще Калиты не ездил на поклон к хану, и никто не был там более желанным гостем. В Орде уже привыкли, что с приездом московского князя у них появляется "многое злато и сребро". Именно благодаря этим "взяткам" московский князь и добился великокняжеского престола. Кроме того, хан поручил Калите наказать тверского князя за восстание против татар, что московский князь с превеликим удовольствием и исполнил: под его предводительством татары разорили Тверское княжество – не тронув, естественно, Москвы. В награду за этот "подвиг" Калита и получил в 1328 г. великокняжеский стол, который с тех пор уже не упустил ни один его наследник. "Приобретение великокняжеского стола, – подытоживает В. Ключевский, – московским князем сопровождалось двумя важными последствиями для Руси, из коих одно можно назвать нравственным, а другое – политическим. Нравственное состояло в том, что московский удельный владелец, став великим князем, первый начал выводить русское население из того уныния и оцепенения, в какое повергли его внешние несчастья. Образцовый устроитель своего удела, умевший водворить в нем общественную безопасность и тишину, московский князь, получив звание Великого, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям Северо-Восточной Руси. Этим он подготовил себе широкую популярность, т. е. почву для дальнейших успехов".
Однако к середине XIV в. отношения между Золотой Ордой и Русью стали существенно меняться. Орда практически утратила контроль над русскими землями, и, хотя пыталась время от времени восстановить свое влияние, сил у нее для этого уже явно не хватало. Как до этого на Руси, в Орде начались внутренние междоусобицы, раздробленность: за двадцать лет здесь сменилось более 20 ханов. Со своей стороны московские князья больше не нуждались в союзе с татаромонголами, более того, связь с захватчиками теперь компрометировала их в глазах соотечественников. И тогда Москва меняет свою тактику: от союза с Ордой она переходит к борьбе. В ноябре 1374 г. в Переяславле-Залесском состоялся съезд князей и бояр всей Руси. Скорее всего именно на нем и было принято решение вступить в решительную схватку с Ордой. Несмотря на слабость татаромонгол, борьба с ними развивалась с переменным успехом. В 1377 г. на реке Пьяне, близ Нижнего Новгорода, московские войска были разбиты. А в 1378 г. на реке Воже в Рязанской земле уже ордынская рать потерпела тяжкое поражение. После этого обе стороны начали готовиться к решающему сражению, собирая последние силы и заручаясь поддержкой возможных союзников. Темник Мамая, который к тому времени утвердился в Орде, вступил в союз с литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом Ивановичем. Но это были не слишком надежные союзники: Ягайло стал великим князем литовским вместе со своим дядей, который постоянно угрожал сместить племянников с престола, и поэтому он не спешил оставлять свои земли без собственного присмотра. Из-за этого он опоздал к началу Куликовской битвы и не принял участия в сражении. Другой же союзник Мамая, Олег Иванович, вступил в союз с Ордой скорее всего только для того, чтобы уберечь свои собственные земли от разорения, но в сражении он также не участвовал и даже смог предупредить московского князя о приближении ордынцев. Все же Мамаю удалось собрать довольно значительное войско, в которое по разным источникам входило от 100 до 250 тыс. человек. В нем были не только татаромонголы, но и народы Поволжья и Северного Кавказа, а также наемники из генуэзских колоний (так называемая "фряжская" пехота). Со своей стороны московский князь Дмитрий заручился поддержкой братьев Ягайло – князя Псковского Андрея и князя Брянского Дмитрия. Кроме московских и владимирских полков, русское войско включало ростовских, муромских, ярославских ратников. Однако в битве не участвовали суздальско-нижегородские и тверские князья, а также неизвестно, были ли там новгородские ополченцы. Готовясь к сражению, князь Дмитрий значительно увеличил свое постоянное войско. Изменились тактика и стратегия: значительно большая роль, чем прежде, была отведена пехоте. Общая численность русского войска, по предположению летописца, составила 300–400 тыс. человек. Традиционно считается, что перед сражением Дмитрий Иванович получил благословение от Сергея Радонежского в Троицком монастыре. В конце августа 1380 г. русские войска собрались в Коломне и двинулись к Днепру, навстречу Мамаю. 7 сентября 1380 г. на берегу Дона состоялся военный совет, в результате которого решено было переправиться на противоположный берег реки и именно там начать решающее сражение. Однако ни настоящее место сражения, ни подлинные его участники точно не известны. Например, среди историков нет единого мнения по поводу того, на каком – левом или правом – берегу речки Непрядвы состоялась битва. Поэтому описание решающего сражения с монголотатарами существует только в самом общем виде. Так, предполагается, что вначале ордынцам удалось потеснить русскую рать, но в этот момент вступил в дело засадный полк под командованием серпуховского князя Владимира Андреевича и воеводы Дмитрия Боброка Волынского, после чего многочисленное войско Мамая обратилось в бегство. Таким образом, нельзя переоценить историческое значение Куликовской битвы: основные силы Орды были разбиты, а победа над Мамаем еще более укрепила авторитет Москвы как центра объединения русских земель.