"§ 1. Что касается колдунов, как они представлялись до сих пор, то в эти вещи не нужно вкладывать никакой основательной веры: что будто бы они заключают действительный союз со злым духом, остаются не крещеными и потом с ним смешиваются; что будто бы они через трубу, кузнечный горн или через какие-нибудь другие узкие отверстия проезжают верхом на метле или как-нибудь иначе, и то на ней, то на каком-нибудь животном верхом отправляются по воздуху на известную каменную гору (лысую) и устраивают там, в известное время, сходки, на которых они сами себя или также и других превращают в кошек, волков, козлов и других животных, по их злому усмотрению или забаве, и, преображенные таким образом, они снова потом превращаются в их прежнее состояние; наконец, будто бы они могут производить непогоду, гром и ветер, и прежние процессы по обвинению в колдовстве очень большое на это обращали внимание; все это, однако, покоится на внушенных им гнусным дьяволом ложной мечте, грезе и фантазии. Таким образом, мы желаем, чтобы отныне, если подобные дела представятся в каком-нибудь из процессов по обвинению в колдовстве в нашем королевстве Прусском, не было бы даже размышления о том, нужно ли за это назначать смертную казнь, если обвиняемые при этом ничего другого не совершили. Поэтому наши судьи должны гораздо более думать о том, чтобы наставлять, что подобное предпринято отвратительным сатаной, и лучше укреплять заблуждающийся народ в христианстве проповедью слова Божьего и приводить его к истинному признанию и искреннему раскаянию, чтобы подобным образом можно было бы скорее вырвать его из рук дьявола. Если же будут находиться некоторые из таких нечестивых людей, которые, словесно или письменно, открыто объявят, что они отрекаются от Бога и предаются дьяволу, то такие должны быть рассматриваемы как богохульники и наказаны смертью или телесным наказанием.
§ 2. Тот же, который не отрицает, что он старался, естественными или сверхъестественными средствами, приносить вред или убыток людям или скоту при помощи яда или другим образом, если при этом он еще убил человека, такой, как убийца или отравитель… должен быть наказан. Если же он убил не человека, а быка, бессловесное животное, должен такой злодей поплатиться не жизнью, а после уплаты причиненного убытка или быть наказанным розгами, или быть навеки изгнанным из всех наших земель, или, смотря по обстоятельствам… Если же вред был настолько велик, что он не мог бы быть вознагражден, то в таком случае и смертная казнь должна иметь место…"
Этими постановлениями была устранена необходимость в специальных процессах, по обвинению в связи с дьяволом. Только колдуны-богохульники за открытое прославление дьявола могли быть наказаны смертной казнью посредством меча с "бесчестным погребением", каковое наказание для евреев было усугублено "отрезанием языка и т. п.". Таким образом, ведьмами, подлежащими наказанию, отныне назывались только те, кто наносил действительный вред людям или животным. Смертная казнь теперь применялась только к колдунам, виновным в умерщвлении человека или причинении невознаградимого вреда животным. Это, конечно, было большое смягчение против прежних времен, когда не только богохульство, но, по уложению Карла V, даже обыкновенное воровство наказывалось смертной казнью. Что же касается возникавших процессов против колдунов, то Фридрих-Вильгельм I вновь подтвердил постановление от 13 декабря 1714 года, по которому все приговоры к смертной казни или к пыткам должны были посылаться на утверждение государя. В действительности же сложилось так, что Фридрих-Вильгельм I ни одного такого приговора не утвердил.
Эти перемены в Пруссии, начатые Фридрихом I, были достойно продолжены Фридрихом Великим, который окончательно отменил пытки в 1740 году. Примеру Пруссии последовали и другие протестантские части Германии, где начиная со второй четверти XVIII века процессы о ведьмах совершенно прекращаются. В католических же странах они еще продолжались в течение всего XVIII столетия.
В Австрии вера в ведьм продолжала еще держаться в начале XVIII столетия; процессы по обвинению в колдовстве получили сильную опору в новом уголовном уложении, изданном Иосифом I в 1707 году для королевства Богемского, маркграфства Моравского и герцогства Шлезвигского; это уложение санкционировало почти в полном объеме все прежние постановления относительно гонений на колдунов.
"Колдовство… есть злодеяние, учиненное с ясно выраженной или тайной помощью дьявола" - говорилось в нем. Далее закон устанавливает в подробностях сущность преступления колдовства, заключающегося в нанесении, при помощи связи с дьяволом, вреда людям, скоту и т. д., и определяет наказание смертью через сожжение, даже если действительного вреда при помощи колдовства не было причинено. Уложение Иосифа I исключало учет смягчающих обстоятельств, а, напротив, "по причине огромности порока колдовства" допускало в каждом случае достаточные основания к усугублению наказания, в особенности если к колдовству присоединяется какой-нибудь богохульный поступок, как, например, осквернение святой просфоры или какой-нибудь другой, освященной Богом вещи. Оно предписывало пять степеней пыток, с предварительным обжиганием волос на всем теле, "для предупреждения всякой нечувствительности, часто производимой злодеями при помощи дьявольского искусства".
Действовало, однако, уложение Иосифа I относительно недолго; применение его резко противоречило духу времени. С вступлением на престол императрицы Марии-Терезии в 1740 году был положен конец всем преследованиям ведьм - если не по закону, то по крайней мере на практике. Императрица приказала, чтобы материалы следствия раньше объявления приговора отправлялись ей на утверждение, и этого было достаточно, чтобы охладить раж борцов с колдунами. Вместе с тем Мария-Терезия назначила комиссию для выработки нового уголовного уложения. В последовавшем по этому поводу указе говорится:
"Пусть будет сделано святое дело, чтобы судьи производили следствие с самой заботливой осторожностью, так как до сих пор в нашем государстве не были открываемы истинные колдуны, начальники ведьм и ведьмы, а эти процессы приводили лишь к злобе и обману, к затемнению и безумию обвиняемого или к другим порокам.
Так как мы ревностно стараемся быть самой справедливой, честь Бога всеми нашими силами справедливо поддерживать и все, что направлено ко вреду ее, искоренить, в особенности то, что касается колдовских дел, то мы никаким образом не можем позволить, чтобы обвинение в этом пороке было возбуждаемо против наших подданных на основании пустых старых заблуждений, простого признания обвиняемых и незначительных подозрений. Мы желаем, чтобы против людей, которые сделаются подозрительными в волшебстве или колдовстве, всякий раз было произведено следствие на законных признаках и основаниях, и в особенности на основании справедливых доказательств, причем главным образом следует обращать внимание на то, не произошло ли колдовство: от ложного представления, выдумки и обмана или от меланхолии, расстройства ума и безумия, или произведено было особенной болезнью; также с вредными ли последствиями от приведения в исполнение задуманного колдовства или без оных, и наконец, существуют ли вернейшие признаки того, что совершенное злодеяние есть действительно настоящее волшебство, по природе своей возможное только при содействии дьявола и человеку, самому по себе, недоступное".
Этим указом были запрещены всякого рода испытания ведьм (посредством иглы, воды) и твердо ограничено применение пыток. Что касается наказаний, то новый закон устанавливал различные его степени, в зависимости от обстоятельств дела - имеется ли наличность полного колдовства или только попытки к совершению преступления колдовства, соединено ли оно с богохульством, с причинением вреда и т. д. При полном колдовстве, в соединении с богохульством, полагалась смертная казнь, которая, смотря по обстоятельствам, могла быть даже усугублена сожжением заживо на костре. В случаях специального вида волшебства, предусмотренных законом, императрица посчитала нужным применить особенную осторожность и предписала такие дела представлять на ее усмотрение для определения меры наказания. "Мы хотим при подобном исключительном событии сами лично подумать ясно о роде наказания такому преступнику, поэтому постановляем весь процесс нам сообщить".
Впрочем, несмотря на просвещенные взгляды, обнаруженные Марией-Терезией, процессы против ведьм в местностях, подвластных короне Священной Римской империи, не прекращались до самого исхода XVIII века, а в некоторых из них продолжались даже в текущем XIX веке. В Вюртемберге, Вюрцбурге, в особенности в Баварии процессы происходили даже в последней четверти "просвещенного" XVIII века - по самым чудовищным обвинениям, возвращающим во времена расцвета гонений на ведьм в XVI и XVII столетиях.
Во Франции в царствование Людовика XVI был издан эдикт, утвержденный Кольбером , в котором отвергалось существование ведьм и воспрещалось судам впредь принимать обвинение в колдовстве. Парламент счел своим долгом сделать королю внушение, ссылаясь на то, что Святое Писание приговаривает к смерти всех, кто занимается колдовством, что у всех народов, начиная с древних времен, было правилом подвергать колдунов смертной казни и что в самой Франции издревле установлено в практике и по закону преследовать колдовство и наказывать ведьм смертью. Это внушение, однако, не подействовало на короля, и он не отменил эдикта. Однако еще в XVIII столетии во Франции обвинения в колдовстве возбуждались довольно часто и велись процессы против ведьм. Только Великая французская революция законом от 22 июля 1791 года положила всему этому конец, признав одержимых бесом больными и предписав их как таковых передавать в дома для сумасшедших для лечения.
В Швейцарии процессы о ведьмах продолжались до конца XVIII века. Так, в 1782 году в Гларусе была обезглавлена молодая девушка, Анна Голди, служанка одного врача, обвиненная в том, что околдовала ребенка и тот заболел.
Позже, чем во всех других странах Европы, удержались процессы в Испании, где преследование колдовства сохранялось даже в начале XIX столетия. А самые поздние процессы против ведьм отмечены в католической республике Мексике, где они продолжались и во второй половине XIX века. Последний процесс, произведенный по всем правилам судопроизводства, завершился там 20 августа 1877 года - пять женщин были обвинены в колдовстве, осуждены и сожжены на одном костре.
Глава девятая. Колдовство в России
История колдовства в России весьма отличается от истории колдовства в Западной Европе.
Разнообразие элементов, наполнявших религиозную жизнь и питавших религиозную мысль на Западе, - вся обстановка католицизма, с ее папством, инквизицией, теологией, с ее догмой греха и искушения, с ее таинственными сводами и мрачными оградами монастырей и соборов, с искусством, отдавшим себя на служение религиозным сюжетам, - все это вызывало разнообразие и яркость представлений о сатане, его власти на земле и его похождениях среди людей. Кроме того, Западная Европа наследовала богатый материал для демонологии от классического мира, на котором возникла цивилизация Запада, - от язычества, которое со всеми своими богами, с водворением христианства сошедшими на землю и вступившими в борьбу с началами добра и света, послужило основанием демонологических понятий и сатанинского культа.
Совсем другое мы видим на Руси. Здесь также были распространены представления о дьяволе и о борьбе с ним. Но благодаря простоте внутреннего содержания восточной церкви, однообразию форм ее внешнего строя, слабому развитию философско-теологической литературы, бледности красок и однообразию жизненных элементов в складе древнерусской жизни - представления о дьяволе остались в бледных зачатках и в самых слабых очертаниях и не могли развиться в ту стройную систему демонологических учений, какую мы видим на Западе.
"Древнейшие сказания, - говорит Буслаев , - распространенные на Руси, как национального, так и византийского происхождения, изображают беса в самых общих чертах, придавая ему только одно отвлеченное значение зла и греха. Фантазия, скованная догматом, боязливо касается этой опасной личности и, упомянув о ней вскользь, старается очистить себя молитвой. Самые изображения бесов в русских миниатюрах до XVII века однообразны, скудны, не занимательны и сделаны как бы в том намерении, чтобы не интересовать зрителя".
Восточная церковь не считала своей задачей борьбу с дьяволом и не посвящала себя этой борьбе, как служению Богу. Поэтому и в народе не была выработана вера в организованный демонический культ, и народным воззрениям были совершенно чужды те демонологические понятия, которые вызывали на Западе жестокое преследование колдовства. Как справедливо замечает В. Б. Антонович , "народный взгляд, допуская возможность чародейного, таинственного влияния на бытовые, повседневные обстоятельства жизни, не искал начала этих влияний в сношениях со злым духом; демонология не только не была развита как свод стройно развитой системы представлений, но до самого конца XVIII столетия, насколько можно судить по процессам, совсем не существовала в народном воображении, даже в виде неясного зародыша. Народный взгляд на чародейство был не демонический, а исключительно пантеистический. Допуская существование в природе законов и сил, неведомых массе людей, народ полагал, что многие из этих законов известны личностям, тем или другим образом успевшим проникнуть или узнать их".
Само по себе обладание тайною природы не представлялось, следовательно, делом греховным, противным учению религии. Поэтому преследования колдовства и ведьм не имели у нас того жестокого фанатического характера, какой приняли процессы о колдовстве на Западе. Производившиеся у нас процессы по обвинению в колдовстве не имели ничего общего с процессами западными. Это были большею частью обыкновенные гражданские иски, возбуждавшиеся против тех или других лиц (преимущественно женщин), обвиняемых в причинении вреда посредством колдовства. Колдовство, таким образом, играло лишь роль орудия для нанесения вреда другому, и вина обвиняемых вытекала не из греховного начала колдовства, а измерялась экономическим началом - степенью и количеством нанесенного ущерба. Никаких религиозных или иных причин для преследования колдовства в народном сознании не было. Дьявольская сила преследовалась не за свою греховность, а за то, что ею пользовались для нанесения вреда. Народ смотрел на колдунов как на силу, умеющую вредить, и защищал себя от колдовского вреда или мстил за причиненный вред. Судьи принимали к своему решению дела о колдовстве как частные случаи и были чужды каких-либо фанатических представлений о необходимости искоренения колдовства во имя каких-либо общих демонологических понятий. Поэтому у нас не было систематизированного преследования ведьм, как на Западе, не было выработано никаких исключительных судопроизводственных порядков по делам о колдовстве, не было специальных законов о преступлениях колдовства, обвиняемые не пытались, не сжигались на костре. Дела оканчивались обыкновенно вознаграждением потерпевшего или уплатою штрафа в пользу церкви, церковной епитимьей или очистительной присягою.
Ниже мы приведем некоторые процессы по обвинению в колдовстве, относящиеся к прошлому столетию, а пока обратимся к историческому очерку развития колдовства в России. Из него мы увидим, что, несмотря на слабое развитие демонологических понятий, Россия тем не менее также заплатила тяжелую дань этому суеверию.
Чародейство известно в России с самых древних времен. В летописях находим много рассказов о волхвах. Под 1024 годом рассказывается, что из Суздаля вышли волхвы и стали избивать "старую чадь", то есть стариков и старух, говоря, что они портят урожай. Князь Ярослав велел схватить волхвов и иных из них прогнать, других предать смерти, говоря: "Бог наводит по грехам на каждую землю гладом или мором, ли ведром, ли иною казнью, а человек невесть ничтожен" . Во время голода в Ростовской земле в 1071 году пришли туда из Ярославля два волхва и стали преследовать женщин: мучить их, грабить и убивать - за то, что будто они виновны в этом народном несчастии. Обыкновенно, придя в какой-либо погост, они называли лучших жен, то есть наиболее зажиточных женщин, и утверждали, что одни из них задерживают жито, другие медь, третьи рыбу или кожи; жители приводили к ним своих сестер, матерей и жен; волхвы же, прорезавши у них за плечами кожу, вынимали оттуда жито, рыбу и т. д. и затем убивали несчастных, присваивая себе их имущество.