Сатана, однако, преувеличивал значение Вейера и влияние его сочинения на преследование ведьм. Напротив, книга Вейера вызвала еще более яростную борьбу с дьяволом, и конец XVI столетия в особенности изобилует процессами о ведьмах во всех странах Европы, где еще в течение двух столетий костры не переставали дымиться.
В числе теологов, выступавших с протестом против способов ведения процессов о ведьмах, следует упомянуть Адама Таннера , состоявшего в течение четырнадцати лет профессором теологии в Инсбрукском университете. В своем сочинении "Universa theologia scholastica" ("Универсальная теология"), вышедшем в 1626 году, Таннер посвящает несколько глав обширным рассуждениям о дьяволе и дьявольской силе на земле. Таннер допускает возможность нанесения вреда человеку со стороны дьявола непосредственно или через ведьм, но лишь под условием соизволения Божия. Он считает необходимым преследование ведьм, и, хотя "из опыта судей и из признания самих ведьм известно, что преступление это одними уголовными процессами, как бы они ни были строги, не уничтожается, даже едва уменьшается, но все-таки процессы эти необходимы, как для удовлетворения справедливости, так и для подавления соблазна". Он считает преступления колдовства крайне тяжкими. "Ясно, что чародеи и ведьмы не только суть нечестивцы и хулители Бога и религии, но и худшие из всех и самые вредные враги человеческого спасения. Это преступление по природе своей заразительно; подобно ереси, оно ползет, как рак, и постоянно старается многих увлечь в свое сообщество; тайно и изменнически, в уединенных местах, большею частью в ночное время и без всяких свидетелей, которые могли бы видеть преступление, и притом с постоянным усердием, совершает оно обыкновенно свою работу. Все это совершенно убеждает в том, что обыкновенный процесс для расследования и наказания этого преступления не может иметь места и не могут быть освобождены от тяжелого греха те из начальствующих лиц, которые по беспечности не обращают внимания на этого рода преступления; также не должны быть терпимы те, которые отрицают большую часть этого рода преступлений ведьм, в частности телесное превращение и сообщение с дьяволом".
Таким образом, Таннер не только признает возможность вреда со стороны дьявола и ведьм, действующих его силой, но считает преступления колдовства самыми тяжкими и процессы против ведьм крайне необходимыми. Но, разделяя, в принципе, все воззрения своего времени и являясь вполне сыном своего века, Таннер вместе с тем обнаруживает весьма гуманные взгляды. Он требует, чтобы следствие велось сообразно с указаниями законов и чтобы те процессы, которые будут не согласны с последними, считались недействительными. В особенности следует остерегаться, чтобы не пострадали невинные; по его мнению, лучше отказаться от преследования действительно виновных, если среди них должен пострадать невинный. При этом он предупреждает обычное возражение, что Бог не позволит, чтобы невинные погибли вместе с виновными, и говорит, что такое мнение - заблуждение, что доказывается многими фактами. Он настаивает на необходимости давать обвиняемым самую широкую возможность оправдаться; требует, чтобы не применяли пытку к тем, которые добровольно сознаются в вине, и чтобы, с другой стороны, не доверяли признаниям, вынужденным мучениями пытки. Далее Таннер возражает против мнения тех, которые полагают, что в процессах против ведьм многое должно быть оставлено на личное усмотрение судьи на том основании, что в таком темном и исключительном по своей важности деле, как колдовство, трудно установить ясные объективные доказательства. По мнению Таннера, напротив, в таких важных процессах необходимо сколь возможно точно определить в законах все, что относится к этого рода преступлениям, и как можно меньше оставлять на произвол судьи, - и в виде доводов Таннер ссылается, между прочим, на то, что иногда сами судьи недостаточно умны и опытны, чтобы можно было ручаться за правильность их суждения, что в делах этих, сопровождаемых сложными обстоятельствами, между самими судьями часто бывают разногласия, если нет прямых указаний закона, и что предоставляемая судьям свобода переходит нередко свои пределы. Таннер говорит, что в ряду улик может быть и донос, но не следует доносам давать столько веры, чтобы на основании их тотчас же хватать и пытать оговоренных.
С нашей современной точки зрения, нельзя не видеть, как, в сущности, робок и слаб этот протест Таннера. Но для своего времени и это было слишком смелою ересью, и Таннер за свои рассуждения о колдовстве навлек на себя преследование по обвинению в колдовстве и сношениях с дьяволом. Когда он умер, его тело лишили погребения по христианскому обряду, что в то время считалось страшным наказанием.
В 1631 году в протестантском городке Ринтельн появилась анонимная книга под заглавием: "Cautio criminalis seu de processibus contra Sagas Liber" ("Меры против преступлений, или Процессы против ведьм"), которая по силе и горячности протеста превосходила все, что до тех пор было высказано в защиту невинных жертв преследования. В короткое время она разошлась в нескольких изданиях и произвела поражающее впечатление. Имя автора стало известно только спустя долгое время после его смерти. Это был Фридрих фон Шпее, красноречивые и горячие слова которого мы уже выше цитировали. Шпее девятнадцати лет от роду вступил в орден иезуитов, где он выделился своими знаниями и ревностью и, как уже говорилось, был в 1627 году назначен духовником в Бамберге и Вюрцбурге. Это была эпоха наибольшего расцвета гонений, и жители этих двух католических городов показали себя едва ли не самыми ярыми преследователями несчастных. Шпее был очевидцем многих казней, и ему, как исповеднику, пришлось выслушать много рассказов осужденных, быть свидетелем ужасных сцен и видеть всю массу горя, страданий и мучений, которые распространяло повсюду страшное чудовище преследования с его процессами, пытками, кострами… Посещая несчастных в тюрьме, присутствуя на их истязании во время пыток и сопровождая их на костер, Шпее предавался тяжелым размышлениям о пролитой невинной крови, и благородная душа его изнывала под гнетом сострадания к несчастным жертвам инквизиторской жестокости. Один из его друзей, Иоганн Филипп фон Шёнборн , рассказывает, что он еще в молодом возрасте поседел, и на вопрос о причине Шпее ответил ему, что это пришло ему от ведьм, которых он сопровождает на костер, и от их признаний при исповеди, из которых он убедился, что все они невинные и что их невинно пролитая кровь вопиет к Богу.
Шпее не решается восстать против самого принципа преследования ведьм и не отрицает существования дьявола и необходимости преследования ведьм. "Cautio criminalis" изложена в виде вопросов или "dubia" , на которые Шпее дает ответы. На первый вопрос: существуют ли ведьмы? - Шпее отвечает утвердительно. В третьем вопросе Шпее спрашивает, каково преступление ведьм, - и отвечает: "Огромнейшее, весьма тяжкое и жестокое, так как в нем совмещаются обстоятельства следующих величайших преступлений: отступничества, ереси, святотатства, богохульства, человекоубийства, часто противоестественного совокупления с дьяволом и ненависти к Богу; ужаснее всего этого не может быть".
Таким образом, Шпее вполне разделяет веру в дьявола и ведьм и считает преступления колдовства крайне тяжкими, заслуживающими самого строгого наказания. Но при этом он доказывает несправедливость и абсурдность системы улик и вынужденных под пыткой признаний и дает яркую картину жестокостей, которых он был свидетелем. В особенности он нападает на пытки, которые, по его мнению, порождают гибель невинных, так как обвиняемые, чтобы избавиться от мучений, высказывают многое такое, о чем понятия не имеют. Он упрекает современников, что они более жестоки, чем язычники, и что Христова вера не сделала их более мягкими и гуманными.
Главное достоинство книги Шпее - это глубокое гуманное чувство, которое разлито по ее страницам. Нам пришлось уже выше цитировать горячие слова этого гуманного заступника за несчастных женщин, которых суеверие и жестокость обрекали на смерть. В них вылилось непосредственное чувство свидетеля бесчисленных изуверств, выразился протест наболевшей души, возмущенной жестокостями и полной сострадания к несчастным жертвам инквизиторского суда. Книга Шпее обращалась к сердцу читателей, и поэтому она имела гораздо большее влияние на общество, чем сочинения предшественников Шпее вроде Таннера, которые с академическим спокойствием разбирали отрицательные стороны судопроизводственных порядков в процессах о ведьмах и предлагали их усовершенствовать. Книга Шпее не оказала прямого влияния на прекращение процессов, которые еще долго продолжались во всей Европе, но она образовала изрядную брешь в здании демонологии.
Вейер, Таннер, Шпее и их последователи принадлежали к переходному времени. Они еще стояли на почве верования в дьявола и колдовство и не могли еще отрешиться от этого верования, слишком сильно господствовавшего над умами их современников, бывшего принципом их миросозерцания. Не отрицая самого принципа, они только восставали против крайностей, против жестокостей в процессах о ведьмах. Но семя скептицизма, брошенное ими в общество, дало всходы, и к концу XVII столетия появились новые борцы, имевшие смелость посягать на самую сердцевину взглядов своих современников.
В 1690 году вышла в Амстердаме на голландском языке книга "De Betoverde Weereld" ("Очарованный мир"), принадлежавшая Бальтазару Беккеру , реформатскому пастору в Амстердаме, и вышедшая вскоре в переводе почти на всех европейских языках: на немецком - в 1692 году, под заглавием "Die bezauberte Welt", на французском - в 1694 году, под заглавием "Le monde enchante ou examen des communs sentiments touchant les esprits leur nature, leur pouvoir, leur administration et leurs operations et touchant les efets que les hommes sont capables de produire par leur communication et leur vertu".
В сочинении Беккера впервые объявляется война самому преследованию колдовства и с большой эрудицией и всесторонним анализом рассматривается учение о дьяволе и его власти на земле. С ссылками на Святое Писание, историческими сопоставлениями и философскими рассуждениями Беккер разбивает всю систему ортодоксальных воззрений на природу дьявола как темную силу, действующую в мире рядом с силами добра с соизволения Бога для искушения человечества и для гибели человеческих душ. Он доказывает, что многие места из Библии, на которых основывается учение о дьяволе, совершенно не подтверждают этого учения и даже, напротив, находятся в полном противоречии с господствующими воззрениями. По Библии, сатана вовсе не есть всесильный князь тьмы, властвующий над тайнами природы, всезнающий, могущий иметь власть над человечеством и по своему желанию принимать различные образы и действовать во вред человеку. Он скорее падший дух, ввергнутый в бездну и там ожидающий суда и наказания, немощный, которому чуждо знание сокровенного в природе и который неспособен принять вид плоти, являться в образе и каким-либо образом действовать на физический мир. Представление о союзе ведьм с дьяволом - не более как поэтический образ, выдуманный древними языческими поэтами и принятый ортодоксальными представителями христианства как основа христианства - в противоречие с действительными основами евангельского учения и на посрамление Церкви.
Книга Беккера имела огромный успех и вызвала во всем христианском мире сильное волнение. В особенности она повлияла на теологов. Появилось много ответных сочинений и полемических памфлетов. Образовались два лагеря, и завязалась сильная полемика, предметом которой было учение о дьяволе и его природе. Противники Беккера доказывали, что его воззрения должны быть рассматриваемы как отрицание Бога и истинной веры и должны быть строго преследуемы. Беккера лишили места пастора, во многих местах Голландии ему вообще было запрещено участие в церковной службе.
Еще более сильный удар нанесло средневековым представлениям о колдовстве знаменитое сочинение Христиана Томазиуса, которое появилось в 1701 году под заглавием "Theses inaugurales de crimine magiae" ("Тезисы о преступлениях колдовства") и которое как яркий луч солнца осветило густую тьму, покрывавшую всю Европу. Томазиус, картезианец по своему философскому образованию и юрист по специальности, был ярким выразителем реформаторских стремлений своего века, подготовленного уже к восприятию новых воззрений трудами Вейера, Шпее, Беккера и других борцов против тьмы суеверий. В нем эти новые воззрения - еще глухо бродившие в обществе, еще не уясненные логическим путем и еще не осознанные вполне - нашли своего систематического истолкователя и убедительного вразумителя; он был для своего века одним из тех глашатаев истины, которые обыкновенно являются в переходные эпохи истории для окончательного уничтожения отжившего старого и формулирования запросов нового. Но насколько было еще сильно заблуждение даже в его время и насколько оно подчиняло себе даже выдающиеся умы, видно из того, что Томазиус в начале своей ученой деятельности разделял веру в дьявола и ведьм и в качестве референта на юридическом факультете подал голос за то, чтобы подвергнуть пытке одну женщину, обвиняемую в колдовстве. Томазиус сам рассказывает об этом случае в доказательство того, что верования держатся на привычке, на традиции, передаваемые из рода в род, без проверки, без размышлений. Ближайшее знакомство с актами процессов о ведьмах заставило Томазиуса вникнуть в сущность обвинения колдовства и раскрыло перед ним всю несостоятельность учения о дьяволе и сношениях его с людьми, всю дикость преследования ведьм.
Томазиус подробно останавливается на происхождении верования в дьявола и колдовство, разбирает шаг за шагом все аргументы, которые выставлялись такими авторитетами демонологии, как Дельрио, Боден, Карпцов и др., в защиту необходимости преследования ведьм, подвергает строго научному анализу возможность сношений между дьяволом и людьми и в стройной, логически продуманной системе доводов уничтожает с корнем все учение о дьяволе как реальном существе, являющемся в образе телесного принца тьмы и действующем в мире на пагубу людей. Путем этих доводов Томазиус приходит к заключению, что ведьм не существует и что они являются только там, где их ищут, и поэтому для того, чтобы процессы по обвинению в колдовстве были прекращены, необходимо, чтобы царствующие особы специальными постановлениями совершенно запретили расследования относительно колдовства. Наконец Томазиус уничтожил последний аргумент духовенства, на котором ревнители церкви основывали преследование колдовства как высшей степени ереси, - высказавшись в особом сочинении, вышедшем в 1727 году, что ересь есть не преступление, а заблуждение.
Сочинение Томазиуса, о котором Фридрих II сказал, что благодаря ему женщины получили возможность в безопасности состариться и спокойно умереть, было окончательным ударом в здание суеверий и жестокостей, после чего оно стало давать трещины. Оно предвещало зарю восходящего солнца просвещения и разума, и перед этими первыми лучами стала постепенно рассеиваться и редеть темная ночь, державшая Европу в течение четырех столетий.
Хотя и после Томазиуса процессы еще продолжались, и теологи в своих сочинениях еще продолжали доказывать необходимость сжигать ведьм, и суды их сжигали, но эти процессы потеряли свой эпидемический характер и возникали сравнительно редко как случай в судебной практике. Хотя еще в течение всего XVIII столетия до самого исхода его появляются время от времени юристы, защищающие существование колдовства и необходимость преследования ведьм, но они ограничивают наказание смертью лишь случаями доказанного вреда, предъявляют строгие требования относительно улик и доказательств преступлений колдовства, ограничивают применение пытки, устраняют исключительные судопроизводственные правила по этим делам и вводят произвольное прежде судопроизводство в законные границы.
Одни правители издали специальные постановления, вовсе запрещающие всякое преследование ведьм; другие установили ограничительные правила употребления пыток, многие из них миловали и освобождали осужденных.
Между царствующими особами следует прежде других упомянуть Гогенцоллернов, которые решительно выступили против колдовства. Уже Фридрих I, король Пруссии в 1701–1713 годах, многократно миловал осужденных, а кроме того, установил строгие правила относительно порядка допросов, применения пыток и признания обвиняемых. Лично он, однако, не был свободен от веры в дьявола, что видно из того, что, будучи курфюрстом Бранденбурга, в Бранденбургском военном уставе запретил под угрозой наказания пребывание в лагере колдунам, заклинателям оружия и всяким мастерам дьявольского искусства. Это же законоположение, в сочетании с угрозой смертной казни, было повторено во второй главе военного устава от 1713 и 1724 годов. Тем не менее на практике процессы о колдовстве при Фридрихе I постепенно прекращаются.
Но самый серьезный удар по охоте на ведьм нанес его преемник, король Фридрих-Вильгельм I, издавший 18 декабря 1714 года указ, в котором, между прочим, потребовал все решения о пытках и смертные приговоры присылать на его утверждение, мотивируя это слабостью прежнего судопроизводства о колдовстве. В указе говорилось, что "дела о колдовстве не всегда производились с соответственной осторожностью и исходили из малодостоверных показаний, вследствие чего много невинных подвергались пыткам, погибали на костре и таким образом много невинной крови проливалось в стране".
Далее в прусском государственном праве Фридриха-Вильгельма I от 27 июля 1721 года мы находим следующие параграфы: