Вот как сам Артур фон Регенау описывал первый бой батальона против народных мстителей. Обычно сухой в своих повествованиях, он, стремясь показать "красоту напряжения", использовал довольно банальные образы: "поднимается шум просыпающейся природы", "чирикают птички". События происходили "в слегка морозную ночь северной осени", когда "батальон силою 400 штыков вышел из своих казарм и потянулся к месту боевой операции. На рассвете, развернувшись в боевой порядок двумя ротами, оставляя третью в резерве, батальон начал входить в высокий лес". За последовавшей перестрелкой коллаборантам удалось не только убедить партизан прекратить огонь, но и объединить свои усилия для дальнейшей борьбы с большевизмом. "Через 40 минут огонь резко оборвался… А потом из лесу начали выходить первые, отдельные солдаты. Появилась голова выходящей колонны. Смешанной колонны национальных русских добровольческих солдат с их "зелеными лесными пленниками". 400 солдат… батальона, потеряв двух убитыми и 14 ранеными, маршировали в свои казармы, ведя, вернее, идя совместно с 844 партизанами. Боевой, вернее, политический экзамен был выдержан блестяще. В лесу, через линию боевого огня, русские сговорились с русскими. Воевать им было нечего. Впереди их ждало общее - Российское национальное освободительное дело".
К февралю 1942 года в подчинении Хольмстона-Смысловского находилось уже 12 батальонов, распределенных по всему Восточному фронту. Их численность составляла 10 тыс. (по другим сведениям, 20 тыс.) человек. На 85% они были укомплектованы бывшими бойцами и командирами РККА, а на 15% - белыми эмигрантами и их потомками. В частности, адъютантом фон Регенау был лейтенант Красной армии, ветеран советско-финляндской войны Михаил Сохин. Данная статистика опровергает утверждение Мюллера о том, что части Хольмстона-Смысловского состояли "из числа эмигрировавших на Запад бывших царских офицеров и необстрелянных новобранцев".
Тогда же на основе части батальонов был создан 1001-й гренадерский полк абвера. Постоянное пополнение профессиональными кадрами способствовало расширению масштабов деятельности. В феврале 1943 года было получено разрешение реорганизовать вверенные Хольмстону-Смысловскому соединения в Особую дивизию "Р" ("Россия"), или "Зондерштаб Р" (Sonderstab Rußland) с формальной численностью в 10 тыс. человек. В письме к князю Лихтенштейна ее командир утверждал, что "нашей задачей снова была фронтовая разведка и борьба в тыловых районах с находившимися там коммунистическими бандами".
Центр Зондерштаба располагался в Варшаве сначала на улице Хмельна, дом 7, а затем Новы Свят, 5, под видом "Восточно-строительной фирмы Гильзен". К этому времени его структура включала в себя 4 отдела: 1-й (оперативный), 2-й (контрразведки), 3-й (пропаганды), 4-й (административно-финансовый). На данном этапе основной упор делался не столько на диверсиях и разведке, сколько на контрпартизанской борьбе. Смысловский грамотно оценивал масштаб движения Сопротивления, начавшегося, по его мнению, поздней осенью 1941 года как "партизанские шалости". Граф стремился не допустить его роста до "фактора уже не тактического, а стратегического значения". Думается, что он лучше представлял опасность роста народной борьбы, чем немцы, считавшие, что 55% лесных солдат составляют "лица, насильственно завербованные или вынужденные присоединиться к партизанам под влиянием разного рода принудительных мер, колеблющиеся двурушники", в то время как остальная часть партизан делилась на следующие доли: 20% коммунисты, 15% евреи и лояльное советской власти население, 10% мародеры, уголовники, ищущая приключений молодежь. С целью противодействия движению Сопротивления глава Зондерштаба организовал широкую агентурную сеть на оккупированных территориях под видом служащих хозяйственных, дорожных заготовительных учреждений, разъездных торговцев и т.д. Так, например, в Житомире она располагалась под маркой "Конторы маслопрома". Одновременно в ряде городов (Псков, Киев, Симферополь) были созданы резидентуры Зондерштаба.
Впрочем, не все контрпартизанские операции завершались столь мирно, как описанная выше. В июне 1943 года начальник полиции безопасности и СД генерального округа "Белоруссия" оберштурм-баннфюрер Эдуард Штраух рапортовал: "В обнаружении и ликвидации партизанской группировки, действовавшей западнее автострады Минск - Слуцк, принимали участие работники резидентур Зондерштаба Р. Результаты проведения операции: убито 415 человек, взято заложников - 617, сожжено деревень - 57, выселено 215 семей. Обезврежено коммунистов, партизан и сочувствующих им - 1050 человек, из них 175 расстреляно на месте, остальные находятся под стражей".
Последнее опровергает утверждение Хольмстона-Смысловского о том, что "более четырех лет… мы сотрудничали только с немецким вермахтом, который, будучи единственным, кто имел власть, воевал против Советской России". Вряд ли военные преступления в ходе описанной операции совершали только чины СД. С января 1942 года многие операции Зондерштаба проводились совместно с политическими спецслужбами рейха. Парадоксально, но инициатива, как правило, исходила от руководства абвера, которое если не враждовало, то конкурировало с СД.
Вместе с тем сотрудники Хольмстона-Смысловского продолжали готовить радистов, которых охотно брали не только немцы, но и их союзники из венгерских, румынских и итальянских спецслужб. Вскоре у Зондерштаба возникло еще одно направление деятельности. Каширин вспоминал: "При продвижении дивизии на восток выяснился факт, что наряду с советским партизанским движением в германском тылу, присутствует также и антисоветское партизанское движение в тылах Красной армии. Это давало широкие возможности для организации вооруженной борьбы в глубине Советского Союза и для создания русской национальной вооруженной силы на территории России. Работа в этом направлении дает более 20 000 бойцов-партизан по ту сторону фронта, установивших… связь со штабом нашей дивизии… Идет громадная работа по насыщению партизанских отрядов русским национальным командованием, офицерами связи, инструкторами… бывшими советскими людьми". Об этом свидетельствуют и советские документы: "Действия Зондерштаба Р нанесли серьезный ущерб тылу наступавшей Советской (sic! - А. М.) армии". Правда, работа разведывательной сети нередко бывала малоэффективной в силу не всегда профессионального исполнения заданий. Например, агент Линок сообщал: "Куст № 2, дня 15 апреля 1944 года. Донесение. Я, десятник № 10 из куста № 2 доношу, что 13 апреля по железной дороге проехало 4 эшелона на Ровно. В эшелоне везли 7 "катюш", орудия и танки. Ехало также в них много красных. Из Ровно на Сарны проехало 4 поезда с красными. 14 апреля по железной дороге проехало 5 порожних поездов на Ровно. На Сарны прошел один порожний поезд. Сегодня с моста красные ходили в село за продуктами. На мосту стоит всех 10".
Сотрудник Зондерштаба капитан Георгий Клименко рассказал о действиях одной из таких частей: антикоммунистического партизанского отряда имени А.В. Суворова. Он был создан для действий в тылу Красной армии в районе Смоленска. Несмотря на то что "штаб дивизии… уже задолго до этого подбирал соответствующих людей, вел подготовку, и отряд около 150 человек находился при штабе", переброска его в оставляемый немцами район прошла в спешке.
Действия отряда были стандартны для подобной ситуации и не отличались от тактики советских партизанских формирований. Бойцы занимались разведкой, нападали на небольшие соединения Красной армии и гарнизоны, также велась "рельсовая война". Связь с "большой землей" поддерживалась по радио и посредством курьеров, забрасываемых через линию фронта. "Отряд пополняется новыми партизанами из местного населения, из пленных и из людей, преследуемых органами советской власти". Со временем образуется взвод девушек-партизанок.
Первоначально, отряд предполагалось использовать в глубоком тылу, но в первой половине 1944 года был получен приказ двигаться ближе к фронту. После начала операции "Багратион" (23 июня - 29 августа 1944 г.), завершившейся разгромом группы армий "Центр", партизаны получили "последний приказ штаба фронта: выходить и идти на соединение с немецкими частями. Связь прерывается. Советские войска прорвали фронт в нескольких местах. Немцы отступают. Партизанскому антисоветскому отряду имени Суворова с трудом удается выскользнуть из советских рук. Около Витебска он соединяется с немецкими частями".
Но не всегда создание и заброска отряда в тыл Красной армии проходили удачно. Так, 12 декабря 1944 года отряд Юрия Луценко во время десантирования был разбросан над местом высадки. Из-за крайне низкой профессиональной подготовки его членам не удалось собраться, и все бойцы в течение нескольких дней были захвачены органами контрразведки.
Помимо отрядов сотрудники Зондерштаба забрасывали и отдельных разведчиков, и диверсантов. Бывший полковник Красной армии Михаил Шаповалов (оперативный псевдоним "Раевский"), до того как возглавить штаб частей Хольмстона-Смысловского, занимался агентурной работой в советском тылу. В случае успешного выполнения двух заданий агент помимо наград (Знаков отличия для восточных народов или Железных крестов) получал возможность продолжить службу вольноопределяющимся в одной из немецких частей с правом проживания не в казарме, а на частной квартире.
Эффективные разведывательно-диверсионные действия нацистских спецслужб, в том числе и Зондерштаба Хольмстона-Смысловского, вынудили Москву к реорганизации тыловых районов. 13 марта 1942 года было принято Положение "О пограничных войсках СССР, охраняющих тыл действующей Красной Армии".
Нередко батальонам приходилось выступать и как обычным пехотным формированиям, что, впрочем, изначально не исключалось самим командиром особой дивизии. Они принимали участие в боях с Красной армией в январе - апреле 1942 года. Тот же Георгий Клименко вспоминал об одном таком бое. Зимой 1942 года батальон Зондерштаба, располагавшийся в районе Великих Лук, не допустил прорыв красноармейцев. Узнав, что против них стоит русская часть, "психология "советского" бойца дала трещину". Появились перебежчики, что повлекло смену наступающих частей отрядами НКВД. Батальон в течение трех месяцев располагался на линии фронта. И это был не единичный случай перехода на сторону Зонднерштаба в условиях боя регулярных армейских частей. Клименко отмечал, как после совместной с латышским батальоном атаки в одном из брошенных красноармейцами бункеров офицер Хольмстона-Смысловского обнаружил 42 солдата с сержантом.
- Что же вы в плен-то так легко пошли? - спрашивает командир роты у сержанта.
- Да мы, товарищ командир, давно о вас, русских, знаем. Песни ваши слушаем… Да все-таки боялись. А увидели во время схватки, и страх прошел. Не страшные. Свои ведь!
Надолго осталось в памяти это "свои ведь!". Многие из них остались с нами, а среди них и сержант, который долго не мог отвыкнуть от слова "товарищ".
Деятельность Хольмстона-Смысловского была достаточно независима от немецкой военной и партийной администрации. Так, в частности, он поддерживал связь с Армией Крайовой, Украинской повстанческой армией (главным образом с ее волынскими отрядами полковника Тараса Боровца-Бульбы, которого отказался выдать спецслужбам рейха, когда тот приехал на переговоры). Сотрудничество с УПА было взаимовыгодным. В ответ на гарантии безопасности по отношению к националистам последние помогали и Хольмстону-Смысловскому. Советские органы госбезопасности вынуждены были признать, что "в результате предательской деятельности украинских националистов Зондерштабу Р удалось вскрыть и с помощью вооруженной силы немцев, а в ряде случаев и самих оуновцев, ликвидировать ряд советских партизанских групп и подпольных советских организаций, действовавших в немецком тылу".
Однако, несмотря на эффективность работы, следствием независимой политики стал домашний арест (1 декабрь 1943 года) и расформирование или переадресация всех подчиненных Хольмстону-Смысловскому структур (март 1944). Обер-лейтенант Георгий Неронов, адъютант Хольмстона-Смысловского, позднее вспоминал: "Март 1944 года. Варшава. Дивизия расформирована. Командир дивизии под домашним арестом. Ближайшие его офицеры круглые сутки посменно дежурят на квартире командира. Настроение у нас подавленное. Три года упорной работы сведены на нет. Один командир не унывает, он с верою в успех борется за наше национальное дело". Следует отметить, что в аналогичной ситуации оказывались руководители других коллаборационистских формирований. Так, полковник Красной армии и бывший комендант Баку штандартенфюрер СС Шакир Алкаев, служивший в легионе "Идель-Урал", был разжалован за связь с польским национальным подпольем.
Тем не менее спустя шесть месяцев обвинения с Хольмстона-Смысловского были сняты, он был награжден орденом Германского орла II класса. Прекращение следствия (само расследование велось под контролем главы OKW генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля) было связано, скорее всего, не столько с недоказанностью обвинений, а с тем, что "немецкое военное командование лишилось ценных сведений о противнике, которые доставляла наша дивизия. Оно не могло добыть этих сведений своими средствами, а наш враг гестапо тем более был не в состоянии дать военному командованию необходимое". Вверенные полковнику части превратились со 2 февраля 1945 года в "Зеленую армию особого назначения" (Die Gruene Armee z. b. V.), а затем 4 апреля, уже по инициативе самого генерала, в "Первую Русскую национальную армию" (1-я РНА). Правда, в номенклатуре вермахта она значилась не армией, а 1-й восточной группой фронтовой разведки особого назначения Генерального штаба сухопутных войск (Einheit z. b. V. OKH-Generalstabes. Frontaufklaerungstrupp 1, Ost). Впрочем, если учитывать, что численность ее войска так и не превысила 6 тыс. военнослужащих, то есть скорее соответствовала неполной дивизии, а не армии, то немецкое название более соответствовало реальности.
Интересно, что в письме к князю Лихтенштейна, Хольмстон-Смысловский утверждал, что положительное решение о формировании 1-й РНА было принято еще до его ареста, в конце 1943 года.
Возвращаясь, Хольмстон-Смысловский не только восстановил свой статус, но и добился, пусть и с трудом, определенных гарантий, защищающих его от новых преследований политической полиции (что после неудачи заговора 20 июля было особенно удивительно). В частности, командующий национальной армией в качестве условий вступления в должность считал необходимым создание новых русских формирований. Хольмстон-Смысловский требовал их утверждения "не только германским военным командованием, но и главой германского государства, дабы охранить их от посягательств немецкой партийно-политической головки". Другим условием было получение всех прав и средств на организацию "повстанческого движения на территории России", а также отказ Берлина от использования частей 1-й РНА против союзников, последнее, впрочем, германское командование неофициально признало еще в момент формирования первых частей фон Регенау. ОКВ приняло все его условия. Получила 1-я РНА и официальное право на использование национального флага (de facto Хольмстон-Смысловский использовал триколор и раньше). В данном случае он смог добиться больших прав, чем власовцы. Единственный раз триколор был поднят РОА во время парада в Пскове 22 июня 1943 года. В дальнейшем использовался только после создания КОНР (парад в Мюнзингене 10 февраля 1945 года, во время пражских событий 6–8 мая). Также, в отличие от власовцев его части не воевали на Западном фронте против англичан и американцев.