Что же делать? Следует ли нам довольствоваться в любых ситуациях системой Хау, которую более зрелый опыт признает неприемлемой для случаев острой необходимости? Нельзя ли старой закрытой блокаде придать современную форму? Конечно можно. В старые времена блокирующий флот оставался за пределами дальности действия береговых батарей и занимал эту позицию постоянно с помощью прибрежной эскадры. В наши дни мобильной обороны этот предел, по аналогии, есть ночная дальность эсминцев и дневная дальность подводных лодок, то есть половина расстояния, которое они могут пройти между наступлением темноты и рассветом и рассветом и наступлением темноты соответственно, если только внутри этого предела не может быть создана защищенная от торпед база. Теоретически блокада такого характера будет относиться к закрытой блокаде старого типа, но не практически, что и было доказано японской блокадой Порт-Артура. Расстояние, на котором должна оставаться боевая эскадра, на первый взгляд, исключает уверенность непосредственного контакта, что является сущностью закрытой блокады. На деле же многочисленные новые факторы, о которых уже говорилось, значительно уменьшают это расстояние. Более быстрые и совершенные средства связи между адмиралом и его разведчиками, абсолютная свобода движения и способность задержать выход противника в море путем минирования представляются достаточными, чтобы вернуться к старым отношениям. В Порт-Артуре так и было. В таком случае если наша главная цель – задержать противника в порту, тогда нет никаких причин не построить диспозицию на принципе закрытой блокады. Расстояния будут больше, но и только.
Не следует забывать и о том, что занять позицию на некотором удалении от порта – не единственный способ закрытой блокады порта эскадрой. Она может, по крайней мере временно, выполнять свои функции, поддерживая минные заградители или блокшивы. Последний прием в последнее время не имел успеха, но даже во время Русско-японской войны его возможности никоим образом не были исчерпаны. Посему можно сделать вывод, что, если стратегические условия требуют организации закрытой блокады, план операции следует изменить в этом направлении с учетом средств, имеющихся в нашем распоряжении.
Если же наша цель не жизненно важна, если, несмотря на желание не выпустить противника в море, мы готовы пойти на риск, чтобы спровоцировать решительные действия, ситуация не столь ясна. Следует заметить, что свобода, которую новые условия придают закрытой блокаде, должна все больше и больше приближать ее на практике к открытой блокаде. Возникает вопрос: почему бы тогда не применить именно открытую блокаду? Так чисто оборонительная позиция заменит сдерживаемое наступление, что теоретически является большим преимуществом. Практическая выгода, какими бы ни были соответствующие недостатки, также ясна, причем недостатков сейчас не стало больше, чем было при Хау и Кемпенфельте. Мы избегаем износа механизмов, расхода угля, утомляемости людей, и это, во всяком случае для защиты флотилии, очень важно. Мы имеем возможность занять позицию, исключающую внезапное нападение, и постоянно поддерживать высокую ударную мощь флота. И наконец, если географические условия позволяют надеяться на контакт, более вероятным становится быстрое решение, так необходимое в современной войне. Конечно, при такой диспозиции контакт редко может быть установлен со всей определенностью. Противник, для которого блокада предполагает стремление уклониться от столкновений, всегда будет иметь возможность уклониться, но это же относится и к самой закрытой блокаде, возможной в настоящее время. Мы можем пойти дальше и потребовать открытой блокады, утверждая, что при благоприятных условиях она может дать лучший шанс контакта. Поскольку, принимая принцип открытой блокады, мы будем иметь, согласно теории обороны, дополнительные преимущества, а именно сможем лучше замаскировать свои позиции и, следовательно, приготовить ловушки для противника, вроде приготовленных Нельсоном Вильневу в Лионском заливе в 1805 году.
Возражение этому курсу, имеющее максимальный вес для современников, принадлежит к числу моральных и является неотделимым от всех неслучайных альтернатив обороны. Если наблюдательный флот остается на домашней, хорошо укрепленной базе, можно предположить, что начнется обычная моральная деградация. Но метод не влечет за собой бесславную безопасность такой базы. Надежная позиция вполне может располагаться на "пятачке", как тот, что занял адмирал Того, ожидая балтийский флот. В этом случае никакой деградации не наблюдалось. К тому же нет никаких свидетельств того, что это возражение имело существенный вес среди идеологических оппонентов Хау. Открытая блокада оставляет противнику слишком много свободы для нападения на наши торговые пути. Система наблюдения должна обеспечивать удержание флота противника в порту или его вступление в бой, но она не может контролировать рейдерские эскадры. Так считал Бархам. "Если, – писал он Питту в 1794 году, – у французов будут намерения послать свой флот в море с началом восточного ветра, а лорд Хау останется в Торбее, наш средиземноморский и ямайский конвой окажется в очень опасном положении. Оба флота должны к этому времени быть подтянуты к Каналу и не смогут войти в него, пока дует восточный ветер". О такой опасности следует помнить всегда, особенно в "узких местах", таких как Северное море. На более обширных и открытых театрах военных действий трудность не столь заметна, потому что при значительных морских пространствах торговля может следовать таким путем, который будет прикрыт нашей диспозицией. Так, в тулонской операции Нельсона его постоянная позиция на побережье Сардинии эффективно защищала наш грузопоток в Левант и Королевство Обеих Сицилий.
Истина заключается в том, что, пытаясь сделать выбор между закрытой и открытой блокадой, мы сталкиваемся с трудностями, которые, собственно, и отличают войну на море от военных действий на земле. Мы не можем выбирать, находясь на сугубо военно-морской позиции. В войне на море, как бы велико ни было наше желание сконцентрировать свои усилия на главных силах противника, всегда появится следующая цель. Мы должны с самого начала делать все, что в наших силах, для контроля морских коммуникаций, и, поскольку эти коммуникации обычно являются общими, мы не можем удержаться от занятия коммуникаций противника, одновременно не оставляя без прикрытия свои. Так, в случае Бреста закрытая блокада всегда была желательнее, особенно в сезон конвоев, потому что главные торговые пути, которые проходят на расстоянии удара от порта, являлись общими. В районе Тулона они общими не были, за исключением тех, что проходили вдоль берега Африки и Южной Италии, а их открытая блокада Нельсона защищала достаточно хорошо.
Из сказанного можно сделать общий вывод, что, как бы высоки ни были чисто военно-морские и стратегические основания для установления открытой блокады, как лучшего средства воздействия на флот противника, все же неизбежное вмешательство другой цели – защиты торговли или обеспечения безопасности военных экспедиций – редко предоставляет нам полную свободу выбора. На деле следует быть готовым, по крайней мере периодически, оказаться перед необходимостью использования формы блокады, настолько приближенной к старой закрытой блокаде, насколько позволяют изменившиеся обстоятельства.
Глава 3
МЕТОДЫ ОСПАРИВАНИЯ ГОСПОДСТВА
I. Оборонительные операции флота – существующий флот
При изучении теории господства на море прежде всего стоит обратить внимание на следующее заблуждение: предполагается, что если мы не можем завоевать господство, значит, мы его потеряем. Это предположение, которое слишком часто фигурировало в стратегических спорах, в сущности, отрицает такую вещь, как стратегическая оборона на море, и игнорирует тот факт, что оспаривание командования – совершенно нормальная вещь в войне. Теория и история в этом вопросе едины. Они утверждают, что, если держава слишком слаба, чтобы завоевать господство путем наступательных операций, она может преуспеть, поставив его под сомнение посредством занятия общей оборонительной позиции.
То, что такая позиция сама по себе не может привести к позитивным результатам на море, ясно без слов, но тем не менее она может в течение длительного времени не позволять противнику добиться позитивных результатов, тем самым давая возможность другой воюющей стороне контролировать ситуацию, добившись своей цели на суше.
Англичанам очень редко приходилось прибегать к такой позиции, однако их противники ею отнюдь не брезговали, доставляя англичанам много беспокойства и нанося ущерб. Например, в Семилетней войне французы, избегавшие наступательных операций и ограничившиеся активной обороной, в течение пяти кампаний не позволяли британцам победить Канаду, что являлось их целью в войне. Если бы они рискнули прибегнуть к активным действиям силами своего боевого флота еще в первой кампании и результат оказался бы не в их пользу, англичанам наверняка удалось бы добиться своей цели намного быстрее. В конце концов им не удалось предотвратить покорение Канады, но все время, пока катастрофа откладывалась, французы имели все возможности вести наступательные операции на территории, а это, по их мнению, должно было заставить нас отказаться от своих планов.
В последней великой морской войне Великобритании Наполеону удавалось путем уклонения от серьезных акций оспаривать господство на море до тех пор, пока ему не удалось посредством привлечения союзников и другими способами набрать силы, которые, по его мнению, были достаточными, чтобы гарантировать возврат к наступательным операциям. В конечном счете задача все равно оказалась для него непосильной, но, когда французы потерпели неудачу, и господство перешло к их противникам, у них оказалось достаточно времени, чтобы объединить свои силы настолько, что потеря флота не оказала своего пагубного влияния. Они продолжали борьбу еще девять лет.
Такие примеры – а их немало – показывают, каким серьезным делом является оборона на море в руках великой военной державы, имеющей другие средства для наступления. Они говорят нам, как трудно справиться с грамотно организованной обороной на море и как велика необходимость в ее тщательном изучении даже для сильнейшей морской державы.
Не только по этой причине, но также потому, что сильная морская держава, столкнувшись с коалицией, может найти для себя неприемлемым ведение решительных наступательных операций, не уменьшив временно свои силы в определенных районах до уровня, позволяющего только оборонительные действия. Показательный пример – положение англичан в американской Войне за независимость, когда, чтобы обеспечить адекватную концентрацию для наступления в Вест-Индии, они были вынуждены снизить численность оставшегося дома флота до уровня необходимой обороны.
Что же мы подразумеваем под военно-морской обороной? Чтобы дать правильный ответ, необходимо прежде всего освободиться от всех сбивающих с толку теней, отбрасываемых эпизодами сухопутной войны. Понятно, что и на суше, и на море оборона означает принятие определенных мер, направленных на отсрочку решения, пока военные или политические события не скорректируют баланс сил таким образом, чтобы мы могли перейти в наступление. В армейских операциях самые распространенные оборонительные действия – это удерживание позиций и вынуждение противника, имеющего превосходящие силы, исчерпать свои возможности в атаке на них. Следовательно, идея военной обороны управляется концепцией укрепленных траншеями позиций и крепостей.
В войне на море дела обстоят иначе. В море основная концепция – это уклонение от решительных действий посредством стратегической или тактической активности, чтобы сохранить свой флот, пока ситуация не изменится в нашу пользу. В золотой век военно-морского флота ключом морской обороны была мобильность, а не покой. Идея заключалась в оспаривании контроля тревожащими операциями, чтобы осуществить контроль в любом месте и в любое время, когда появится шанс. Одновременно следует не давать противнику осуществить контроль, несмотря на его превосходство, постоянно отвлекая внимание на себя. Идея чистого сопротивления в войне на море едва ли присутствует вообще. Все решает контратака или на силы противника, или на его морские коммуникации. На земле, конечно, такие методы обороны тоже известны, но они относятся скорее к партизанской войне, чем к операциям регулярных армий. А в войне регулярных армий, хотя контрудары и отвлекающие операции тоже используются, основой является оборонительная или выгодная для обороны позиция.
Так же и в море. Хотя сутью обороны является мобильность и неустанный агрессивный дух, а не неподвижность и сопротивление, остальные аспекты тоже не исключаются. Но они используются в качестве последнего средства. Флот может временно удалиться в труднодоступные воды, где может подвергнуться атаке только ценой большого риска, или на укрепленную базу, полностью уйдя со сцены. На базе он вообще не может быть атакован исключительно силами флота. Но случаи, в которых могут использоваться такие приемы, на море более редки, чем на земле. По сути, если не считать отдельных сугубо временных мер, они вообще вряд ли могут считаться приемлемыми на море, хотя на земле имеют очень большое значение. Причина тому проста. Флот, уходящий на такую позицию, открывает для врага путь к чрезвычайно заманчивой для него цели – контролю нал своими морскими коммуникациями, в то время как на земле армия, занимающая удобную позицию, может довольно долго защищать цель противника, коей обычно является территория. Армия, занимающая оборонительную позицию, помимо всего прочего, всегда принимает меры для того, чтобы исчерпать силы противника, скорректировать баланс в свою пользу. А бездействующий флот слишком часто позволяет противнику вести операции, которые истощают свою же собственную страну. Поэтому для морской державы оборона на море означает только поддержание активного существования флота – не просто существования, а активной и энергичной жизни. Важность идеи подчеркивает выражение "существующий (живущий) флот", если, конечно, понимать его правильно. К сожалению, восприятие этого выражения весьма однобоко из-за непонимания обстоятельств, в которых оно возникло. Его считают только одним конкретным классом обороны. Мы говорим о нем, как будто это, в сущности, метод защиты от вторжения, упуская более полное значение. Если его понимать как защиту от любых морских нападений, ведутся ли они против территории или морских коммуникаций, становится очевидным, что значение намного шире, и такое понимание даст нам концепцию идеи, существующей на флоте Великобритании.
Отлично демонстрирует особые возможности обороны на море следующий пример. В 1690 году, когда Великобритания в союзе с Голландией, и потому обладая значительным превосходством, вела войну с Францией, неожиданно возникла крайне невыгодная для нас ситуация в домашних водах. Французы, проявив удивительную скорость мобилизации и концентрации, начали поход на англичан, когда те еще не завершили ни мобилизацию, ни концентрацию. Король Вильгельм во главе лучших частей своей армии находился в Ирландии, помогая Джеймсу противостоять французскому вторжению, и эскадра из 7 кораблей под командованием сэра Клаудсли Шовела вошла в Ирландское море. Другая эскадра, состоящая из 16 боевых кораблей, британских и голландских, была отправлена в Гибралтар под командованием адмирала Киллигрю, чтобы сопровождать торговые суда и следить за Шато-Рено, который с эскадрой несколько большей численности был в Тулоне. Существовало предположение, что он, вероятно, предпримет бросок к Бресту, где шла мобилизация французского флота под началом графа де Турвилля. У Киллигрю был приказ следовать за ним, если он пройдет через Гибралтар. Шато-Рено прошел. Киллигрю не сумел навязать ему бой и, вместо того чтобы немедленно последовать за ним, зашел в Кадис, чтобы завершить приготовления для сопровождения уходящего конвоя и эскортирования приходящего. Если принять во внимание практику более поздних времен, ему конечно же следовало оставить эту работу крейсерам, не установив контакт с Шато-Рено, немедленно идти со своей эскадрой к стратегическому центру.
А тем временем домашний британский флот, которым должен был командовать лорд Торрингтон, еще не был сформирован. Три его дивизиона находились в Даунсе, Портсмуте и Плимуте, а подавляющая часть обещанного голландского контингента еще даже не появилась. У французов возник великолепный шанс захватить господство на Канале прежде, чем завершится концентрация, и разбить англичан по частям. Поэтому 13 июня, как только прибыл Шато-Рено, Турвилль вывел в море около 70 своих боевых кораблей. Однако за день до этого Торрингтон, подняв свой флаг в Даунсе, собрал два главных дивизиона в Портсмуте, и к тому времени, как Турвилль появился в районе Айл-оф-Уайт, он уже имел, с учетом только что прибывших британцев и голландцев, более 56 боевых кораблей в районе Сент-Хеленс-Роуд. Не зная, что тулонский контингент уже присоединился к противнику, он вышел в море, намереваясь принять бой. Но, убедившись в большом численном превосходстве противника, Торрингтон предпочел действовать в обороне и прежде, чем ввязываться в бой, объединиться с Киллигрю, Шовелом и дивизионом из Плимута, удалившись в западном направлении. В том случае, если этот курс окажется неприемлемым, он планировал отступить "вплоть до Ганфлита", где между многочисленными мелями эстуария Темзы мог успешно отбить атаку. Кроме того, он рассчитывал на получение подкрепления не только кораблями, еще находившимися в Чатеме, но также, возможно, кораблями с запада, которые могли проскользнуть вдоль берега и присоединиться к нему, воспользовавшись каналами, неизвестными французам. Ввязываться в бой с теми кораблями, которыми он располагал, Торрингтон посчитал помощью врагу. "Если нас разобьют, – объяснил он, докладывая свой план правительству, – они получат абсолютное господство на море, а с ним и свободу делать многое из того, что они не осмелятся, пока мы наблюдаем за ними и имеем возможность соединиться с адмиралом Киллигрю и нашими кораблями на западе".