В берлинском государственном архиве я читала свидетельства этих подростков: вернувшись в мае 1945-го в школы, они писали сочинения о том, что пережили. "Ужасно затравленные бомбардировщиками, штурмовой авиацией и артиллерией, без еды и питья и без всяких указаний, мы отступали. В Эберсвальде мы тут же попали "в действие" - в команду, которая состояла из ребят 12–17 лет. Плохое вооружение и приказ "непоколебимо держаться". - Это пишет 14-летний Герберт Нейбер. - Снова ад бомб, гранат, ружейных пуль… бегущие офицеры, которые перед своим бегством заставили повесить как "изменников отечества" рассуждающих солдат, стонущие раненые, которым никто не оказывает помощи. Потом в последний момент отступление на грузовиках. Но уже через три километра нас снова стащил вниз капитан - он орал и размахивал пистолетом. Но скоро опять сдали и эту позицию и опять отступали, затравленные криком ужаса: "Русские идут!"
"ГИТЛЕР НАД ГЕРМАНИЕЙ!"
22 октября 1928. Сегодня шеф испробует во Дворце спорта громкоговоритель.
Ранее Геббельс сетовал, что радио войдет в каждый дом и окончательно превратит немцев в обывателей. Но вот оказалось, что "апробированная" новая техника эффективно служит небывалой по массированности пропаганде фашистов, обрушенной на немцев. И если прочие нацистские главари в наземном транспорте мотались по всей Германии и среди них самый энергичный пропагандист - Геббельс, то для Гитлера был приспособлен еще и самолет, что и вовсе было в диковинку, ошеломляло. Стремительные перемещения Гитлера по воздуху, с внезапным или объявленным появлением то тут, то там на митингах и собраниях в разных частях Германии, способствовали его популярности. "Пилер над Германией!" - кликушествовал Геббельс.
"ВСЕЙ НАШЕЙ ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НЕ ХВАТАЕТ ДЕМОНА"
29 октября 1928. …день рождения… Я не прошу богатства, счастья, жратвы. Только чтобы жить для славы и действовать, чтобы оставить пример потомству… Вчера был дома. Посещение какой-то истерической особы. Слишком неуклюжа, чтобы меня соблазнило… Всей нашей творческой деятельности не хватает демона.
Но сам-то Геббельс накоротке с демоном и на этом основании выставляет себя революционером. Тут кстати припомнить Честертона. Для него злой дух, демоны и дьявол вместе с ними скучны донельзя. По нему, вся эта бесовщина не романтизм восстания и не черный романтизм разрушения, а всего лишь дорога к посредственности.
30 октября 1928. Я познакомился с безымянным, самоотверженным голландским целителем. Не один из шарлатанов, а высокообразованный блестящий человек, который в первый момент немного отталкивает, но затем очень привлекает… Надо не терять его из виду.
Это начало новой линии в пропаганде Геббельса - привлечение лиц, воздействующих на публику не традиционными методами, а мистическим, гипнотическим внушением и всяческим чудом, в которое сам Геббельс не очень-то верит. Когда предсказания астрологов, ясновидцев в пору Второй мировой войны станут неблагоприятными, Геббельс будет преследовать их, загонять в тюрьмы. А покуда он готов поощрять их. И ему поставляют новые интригующие сведения о таких "могучих" лицах. "Разговор с Г. Анакером (писателем-нацистом). У него друг нашел славное средство к освобождению Германии, на сей раз извлеченное из силы земли". "Мы музицировали и заклинали духов. Очень занятно".
13 ноября 1928. Рейхстаг хочет лишить меня иммунитета.
21 ноября 1928. У меня слишком мало возможностей для отдыха. Я едва вижу самого себя. Мое личное "я" блекнет. Все притязают на меня, только я не могу ни на кого притязать. Вершины одиноки! Ужасно познавать правду этих слов, пусть в меньшем масштабе, уже в столь молодом возрасте… Другие живут и любят, они удивляются и обожествляют мою силу и ясность, а я живу только из самого себя, не находя даже эрзаца той энергии, которая мне нужна. Я должен давать и ничего не могу взять. От этого я медленно сгораю.
Это рецидив плача по себе, но с неуемным теперь самовосхвалением. Прежде раздирала невостребованность: "Я пока - ничто". Точила в душевном подполье мания величия. Теперь-то, похоже, с ней все в порядке.
23 ноября 1928. Дело Кютемейера: мы вышли на след убийц и надеемся их скоро поймать. Полиция преступно безразлична. В эту ночь я осматривал место преступления. Ужасно! Боже, избави меня от смерти от руки соотечественника!
9 декабря 1928. Этот номер "А" ("Ангрифф") прекрасен. Но его, наверно, арестуют (из-за профанации религии). Мы снова использовали картину с Христом.
16 декабря 1928. Разговор с казачьим полковником. Они хотят помощи в борьбе с большевизмом. Хорошо. Но я не слишком связываюсь с эмигрантами. Они распущенны и ждут Deus ex machina. Каждый день у них новые планы, а сами ничего не делают.
3 января 1929. Прекрасный фильм, борьба любви и долга. Стенька Разин закалывает возлюбленную, чтоб остаться мужчиной и вождем. Этический пыл, который действует потрясающе. Русская музыка, моя старая незабываемая привязанность.
В начале войны против Советского Союза министр пропаганды Геббельс издал приказ, запрещающий исполнение классической и современной русской музыки. В развитие этого приказа было спущено в действующие немецкие войска указание (цитирую по сохранившемуся в моем архиве трофейному документу): "В развитие приказа № 121 от 2.8.1941 запрещается петь русские песни: "Катюша", "Полюшко", "Три танкиста" и другие". Но "Катюшу" немецкие солдаты все же пели.
"Я подумываю купить себе собственную квартиру, - делится с дневником Геббельс, - но денег не хватает".
11 января 1929. На улице сибирская зима. 19 градусов ниже нуля.
12 января 1929. Эти Борджиа были настоящие молодцы. Великие грешники, но все же великие. Если б у нас в республике были хотя бы такие люди. Но все ничтожны и в добре и в зле.
14 января 1929. Вчера утром был в Национальной галерее… Мы сегодня видим совсем иначе. Более сжато, социалистично во всем. Мы больше не видим части, только целое. Этим XX век отличается от XIX.
16 января 1929. Ряд фильмов времен войны. Это была Германия! Как низко мы пали.
"ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ ОТ ЛУКАВОГО"
19 января 1929. Небывалая кампания в прессе против нас.
20 января 1929. Воскресенье утром. Конференция руководства… Тема: парламент, ближайшие задачи. - Стоит вопрос о том, что гауляйтер не должен быть одновременно депутатом рейхстага, одним в двух лицах. - Я резко выступаю против. Для Берлина это было бы катастрофой. Гитлер настойчиво опроверг меня, но добавил, что в отношении Берлина я прав. "С вас я никогда не сниму ношу Берлина. Я никогда не смогу никого другого представить себе руководителем Берлина!" Сильное признание из его уст моей работы в Берлине… После обеда борьба против Пфеффера. Высшие штабы СА должны быть устранены. Все гауляйтеры в этом категоричны…
Это загодя ведется борьба с руководством СА, чтобы военизированные боевики, обеспечивающие нацистам приход к власти, не превратились в самостоятельную, не управляемую партийным центром силу. В этой записи предстает, можно сказать, биография этой борьбы, окончившаяся резней в "Ночь длинных ножей".
20 января 1929 (продолжение). Я говорю конструктивно и притом, полагаю, эффективно. СА не должны существовать сами по себе. Это звено партии (подчиненное гауляйтеру). Вся эта децентрализация от лукавого. Пфеффер жестко осажен. Иной раз несправедливо. Но он защищается неумело, резко. Тем самым доводит до белого каления всех и самого Гитлера. Поскольку он намеками прибегает к угрозе мятежа, он проигрывает последнюю карту. Гитлер затем подытоживает. Приговор произнесен. Опасности для партии не существует. Где Пгглер, там победа, даже во внутренних столкновениях. Теперь мы ждем решения. Пфеффер сам себя похоронил. Утром Гитлер очертил еще следующие задачи. Предупредительность в отношении органов власти. Умная тактика, но всегда не сводя глаз с цели. Правильно. Мы внутренне так сильны и прочны, что можем объединиться хоть с чертом, даже и с баварской народной партией. Конец. Хайль, до свидания, Адольф Гитлер.
"Где Гитлер, там победа" - станет расхожим лозунгом, гипнотически действовавшим в дни военных побед. Но в дни штурма Берлина я слышала по немецкому радио, как плачевно звучал этот лозунг геббельсовской пропаганды. А Гитлер, и без того самовнушаемый, самовозгорающийся, давно уверившийся, что это именно так: где он, там победа, - перенес ставку в Берлин, еще надеясь на первых порах своим присутствием сдержать катастрофу.
"ЕДИНСТВО ПАРТИИ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО"
21 января 1929. Результат вчерашнего: СА будет твердо включена в систему политического руководства. Другие вспомогательные организации тоже должны быть строже централизованы. Единство партии превыше всего. Предупредительность по отношению к органам власти. Легальность - это козырь… (Заметь себе это, Берлин!) Политическое положение для нас благоприятнее, чем когда-либо. Потому - спокойствие и беречь нервы… Партия действует. С кризисом в СА в две недели покончено. Оружие заточить! Вперед на врага!
Все это дела "партийного строительства". В партии обостряется борьба против посягательств на централизацию, борьба за незыблемость структуры партии, неукоснительность подчиненности центру. Это ставится теперь во главу угла также в связи с тем, что партия вышла из полулегального состояния, сдерживавшего бескрайность ее пропагандистского размаха. Теперь препон нет. Идет приток новых членов в партию. Но надо предусмотреть и меры против размывания структур.
Появляется и совсем новая установка Гитлера. "Умная тактика", - отмечает Геббельс. Осмотрительно, аккуратно вести себя по отношению к правящим веймарским партиям, чтобы вновь не навлечь на нацистскую партию запрет. "Легальность - это козырь". Не задираться. Партии насилия вменено под натиском "небывалой кампании в прессе против нас" присмиреть, сказаться лояльной. А пока что - заточить оружие, изготовиться к прыжку на врага.
Политическое чутье и предприимчивость национал-социалистов, маскирующихся и маневрирующих на тех или иных этапах борьбы за власть, оказались сильнее, чем у их противников.
"ФАРС"?
От немцев, переживших в Германии 20-е годы, я не раз слышала: Гитлер с его командой, сборища национал-социалистов, их лозунги, их политические оргии, факельные шествия, их ряженые - коричневорубашечники - все это воспринималось как фарс. Именно этим словом "фарс", будто сговорившись, определяют свое - до поры - отношение к нараставшим тогда непонятным событиям люди разного социального и образовательного уровня.
Еще в конце 30-х годов английский публицист сказал: "Возможно, решающее преимущество Гитлера было в том, что никто не верил в реальность его целей".
В просвещенной Германии люди, из тех, что покуда не лишились рассудка в угаре шовинизма, не впали в националистическую истерию, не могли тогда вообразить, что взбалмошные, бредовые наставления Гитлера в "Майн кампф", весь этот абсурд станет для них повседневными подробностями жизни. Страна не устоит перед племенным психозом (пользуясь обозначением Гасана Гусейнова). И начнется катастрофический процесс приобщения.
"АВОСЬ МЫ СКОРО ПЕРЕЙДЕМ К ДЕЙСТВИЮ"
Хотя все еще не была преодолена безработица, но в Германии второй половины 20-х годов росло промышленное производство, оживала торговля, шло бурное строительство. Успехи немцев в науке и технике получали признание в мире. Расцветала театральная жизнь.
Но наступил 1929 год. Грянул мировой кризис, он катастрофически приближался к Германии.
22 января 1929. Какое преступление перед будущим Германии, что Лютер стал на сторону князей. Если бы крестьяне восстали и создали немецкий народ и национальное государство, Германия сейчас правила бы миром.
У немцев были трудности с понятием "власть", они были склонны путать власть и жажду господства (Л. Феррарис). Гитлер упростил эту проблему в пользу "господства".
1 февраля 1929. В рейхстаге коалиционные переговоры. Не сформировывается никакое правительство. Никто не хочет нести ответственность.
2 февраля 1929. Кризис усиливается. Господа парламентарии не видят выхода. Это хорошо. Надо только поджарить их на их собственном жире.
6 февраля 1929. Вчера в рейхстаге дебаты о безработных. Соци (пренебрежительное от социал-демократы) худшие мерзавцы, каких я когда-либо видел. Коммунисты нанесли им тяжелый удар.
9 февраля 1929. Гигантский крах с безработными. Сумасшедший театр! Когда выходишь из этого здания, то будто побывал в мертвецкой… Собачий холод. 18° ниже нуля. В политике - полная растерянность. Мы стоим с приткнутой к ноге винтовкой.
10 февраля 1929. Политическое положение отчаянное. Авось мы скоро перейдем к действию.
23 февраля 1929. В рейхе откровенный кризис власти. Нужно либо распускать рейхстаг, либо вводить диктатуру. Нам этот театр на пользу. Так или иначе, мы - наследники.
"МАЙН КАМПФ"
С чем же собирается прийти к власти национал-социализм? Тут уж приходится обратиться к "Майн кампф" и во взвинченном, сумбурном потоке слов в 750 убористых страниц постараться вычленить кое-что существенное для уяснения взглядов, предписаний, тактических приемов Гитлера и общей стратегии с ее ближними и дальними целями.
Итак: мир разделен на расы, и каждая раса "четко определена наружно и внутренне соответственно своей природе". "Лиса - всегда лиса, гусь - гусь, тигр - тигр". И сильный пожирает слабого: "Нет лисы, которая по внутреннему убеждению решила бы быть гуманнее с гусями". Это же проецируется на расы людей. Человек низведен. Будто не ему, единственному в животворном мире, дана одухотворенность. Будто не по образу и подобию Божию сотворен… "Каждое животное спаривается только с товарищем по виду. Синица идет к синице, зяблик к зяблику, аист к аисту, полевая мышь к полевой, домашняя к домашней, волк к волчице".
Люди уподобляются Гитлером животным и должны также пребывать в рамках, строго отведенных природой. Выход человека за эти рамки - тягчайший, наказуемый грех. Кровь и раса превыше всего. "Грех против крови и расы - наследственный грех этого мира и конец предающегося ему человечества".
"Франция же добровольно обнегривается (смешивается с нефами) назло немцам". Такие вот искрометные мысли. Воспитание немца с ранних лет "должно быть направлено на то, чтобы внушить ему убеждение в неизменном превосходстве над другими".
"Основатели и носители культуры - только арийцы". Все достижения "науки и искусства, техники и открытий" принадлежат только арийцам.
Государство, которое намерен основать национал-социализм, "должно позаботиться, чтобы наконец была написана мировая история, в которой расовый вопрос будет поднят на доминирующую высоту". "Брак должен быть превращен в институт, призванный явить образцы господ, а не помесь человека с обезьяной".
Путь к: созданию национал-социалистического государства проложит массовость организации, исповедующей соответственно единое мировоззрение. "Все люди должны быть обучены новому мировоззрению, а позже, если будет необходимо, и принуждены к нему".
"Широкие массы покоряются только мощи речи", только "колдовской силе устного слова". И талант оратора, пишет Гитлер, он обнаружил у себя еще в школьные годы. В дни молодости, слоняясь по Вене в поисках заработка, пристав к строительным рабочим, он ввязывался на городских митингах в дискуссии, попытался держать речь против социал-демократов, но рабочие пригрозили сбросить его со строительных лесов, прогнали со стройки, рассказывает он. Не поддались, выходит, его ораторскому дару. Так было. Но теперь иначе.
Само время со своей социальной и политической окраской, время отчаяния, страха, кровавых уличных междоусобиц, стачек, ненависти, недоверия к власти и жажды надежд, могло породить - я уже писала об этом - угодных массе ораторов и героев крайнего толка. Гитлер становится самым популярным оратором в Германии.
До сих пор западные ученые и публицисты обсуждают феномен массового психоза, в который впадала слушающая Гитлера многотысячная аудитория. "Магнетизм", "животный магнетизм", "массовый оргазм" и "оргиастическое чувство общности", "экстатическое объединение" и прочее, о чем пишут в связи с Гитлером, - все больше из области иррационального. В "Майн кампф" же Гитлер все время кругами возвращается к методике завоевания политической власти путем завоевания власти над толпой. Это вполне прагматическое руководство. Пишется оно с определенной проницательностью в психологию масс и с цинизмом, с упором на "примитивность восприятия широкой массы". "Масса предпочитает господина, а не просителя и в глубине души охотнее принимает учение, которое не терпит рядом с собой никакое другое, чем дозволенность либеральной свободы, с которой она не знает, что делать, и легко теряется. Бесстыдство такого духовного террора масса так же мало сознает, как и возмутительное нарушение своих человеческих свобод… Она чувствует только безоглядную силу и брутальность целеустремленных высказываний и в конце концов непременно склоняется перед ними". И проникается внушенной ей нетерпимостью, фанатизмом.
Но достигается этот успех только при наличии самой действенной силы - врага. И тут на сцену вызывается "еврейский вопрос".
"Еврейский вопрос" - это вопрос всех вопросов", - записывает в дневнике уже зрелый нацист Геббельс (15. 2.29).
В Вене, куда, осиротев, Гитлер отправился из провинциального Линца - "оседлать судьбу", он проваливается на экзамене в Академию художеств, не попадает и в архитектурное училище. Постоянную работу он не ищет, учиться, овладевать какой-либо специальностью не намерен; физический труд пролетария для него унизителен, к повседневным обязанностям служащего он испытывает непримиримое отвращение еще с той поры, как подростком услышал от отца, что тот желает, чтобы Адольф стал служащим. В Вене он перебивался, как он пишет, работой "поденщика, потом скромного художника" - продавал свои рисунки. "Несчастнейшим временем" неизменно называет он годы, прожитые в нищете в Вене.