Когда Гитлер, голодный завсегдатай столовых для бедных, постоялец ночлежки, безотрадно колготился в Вене в годы цветения в австрийской столице антисемитизма, он впервые увидел еврея. Тот, как пишет Гитлер в "Майн кампф", ему не понравился. "Еврей - не немец" - было для него отрадным, ключевым открытием. Однако евреи активно присутствуют в культурной жизни, в прессе, что стало весьма задевать его. "Я принялся тщательно проверять имена", вести подсчет евреев в этих областях деятельности. Картина была неутешительной, тем паче что евреи составляли незначительный процент населения страны. И вообще многонациональная Вена и славянский ее элемент были нестерпимы для него. "Мне становилось дурно, когда я вспоминал об этом расовом Вавилоне". Во время русско-японской войны он был на стороне японцев, "видя в поражении России и поражение австрийского славянства".
В своей ксенофобии Гитлер, как он пишет, покуда что шел "скучным путем к антисемитизму". С анемичными, расплывчатыми формулировками: "еврей не обладает никакой культурно-созидательной силой", "его интеллект никогда не будет созидателен". Так что нелегко стерпеть ту несообразность, что среди снискавших Германии мировое признание нобелевских лауреатов немало лиц еврейского происхождения.
Ксенофобия Гитлера могла остаться его личным уделом. Но тут: "Кулак судьбы открыл мне глаза", и его осенило: "Я решил стать политиком". ("Билет члена НСДАП № 7", - сообщает он.) В своей клокочущей ненависти к социал-демократии он связал их учение с "существованием некого народа". "Разочарованный" антисемитскими брошюрами из-за "поверхностной и крайне ненаучной аргументации их утверждений", он берется за дело серьезнее и круче в свете своего собственного "научного" озарения: "Искусство действительно великого народного вождя во все времена состоит в первую очередь в том, чтобы не распылять внимание народа, но постоянно концентрировать его на единственном противнике".
"Единственным противником" на постоянной, так сказать, основе, олицетворяющим все противостоящие фашизму силы, провозглашаются Гитлером евреи. "Гениальность великого вождя должна даже противоположных друг другу врагов представлять только как принадлежащих к одной категории… - писал он в "Майн кампф". - В сознании наших приверженцев борьба должна вестись только против одного врага. Это усиливает веру в собственную правоту и озлобленность против тех, кто на нее покушается". Кто бы ни был и на сей раз врагом, он должен иметь единый псевдоним - еврей. Пружиной этого выбора мог быть зоологический антисемитизм Гитлера, при уверенности, что антисемитизм - эффективное средство для завоевания масс. "Еврейский вопрос", сообщает Гитлер, надо было "превратить в движущий мотив" всего немецкого националистического движения. "Антисемитизм, - сказал Генрих Манн, - оказался в конечном счете единственной, да, единственной идейной основой попытки мирового господства".
Без врага наши ряды не могут быть сплоченными - этот постулат подтвердит, исходя уже из практики, Геббельс.
Но евреи в Германии за столетия прижились и заметно ассимилировались благодаря законам, уравнявшим их в правах с немцами. Уже в конце прошлого столетия в Берлине более трети евреев вступали в брак с немцами (по Брокгаузу). Надо было разрушить сближение, национальную терпимость, отторгнуть немцев от евреев. Разжигаются темные страсти, страх перед мистическим противником растравляется призраком повсеместной германофобии как средством, призванным сплотить осажденную страхом и ненавистью нацию, а покуда - толпу и улицу. И начинается беспредел. "Еврей сегодня величайший подстрекатель полного уничтожения Германии". Неважно, что это написано в 1925 году (во 2-й книге "Майн кампф"), когда немецкие евреи отождествляли себя с немцами. Чем абсурднее, тем убойнее и не нуждается в доказательствах. "Евреи хотят уничтожения Японии" (!)до "установления собственной диктатуры" (!). "Еврейская мировая опасность".
И наконец: евреи посягают "на мировое господство", на "создание тысячелетнего рейха" - это рвется из подкорки тот самый бред, который Гитлер провозгласит своей целью, ради которого бросит Германию в кровавую бойню Второй мировой войны.
"Земля и почва - цель нашей внешней политики".
"Отточенным мечом и кровавой борьбой" вернуть территории. Но "границы 1914-го для будущего немецкой нации - ничто". Ее будущее "будет основано победоносным мечом господствующего народа, ставящего весь мир на службу своей культуре" ("Майн кампф"). Иными словами борьба за возвращение Германией территорий, утраченных ею в результате поражения в Первой мировой войне, - слишком незначительная задача. Германии предстоят сражения, которые приведут ее к победе над всем миром. "Землю на будущее и тем самым жизнь нашему народу обеспечит не милость народов, а победоносный меч". "Когда мы сегодня говорим о новой земле и почве в Европе, мы можем в первую очередь думать только о России и о подчиненных ей окраинных государствах".
Так издалека - с 1924 года - Гитлер начал поход против России, никогда не теряя из виду свою цель, главное направление своей внешней политики. Только овладев Россией, обеспечив немцам огромное "жизненное пространство" (без чего Гитлер маниакально не мыслил существования великой нации), он во главе Германии сможет стать хозяином мира.
Глава третья "Время работает на нас, и мы на него"
13 марта 1929. Политика: бесплодно. Но мы продвигаемся. 15 марта 1929. Долгий разговор со студентом Хорстом Бесселем о реакции, революции и тактике… Время работает на нас, и мы на него.
21 марта 1929. Вечером читал Троцкого "Действительное положение в России". Очень интересная книга, тем более поучительная, что здесь отставленный тщеславный еврей говорит истину намеками… Проблема Ленин-Троцкий мне еще не совсем ясна. Полагаю, что Ленин держал этого еврея, поскольку у него не было другого. Троцкий недавно сказал журналистам: "Сталин национален, я интернационален". В этом суть.
3 апреля 1929. Я не могу согласиться с Гитлером в вопросе О Троцком. Он не верит в противостояние Сталин - Троцкий и считает, что это все еврейский заговор, чтобы перетащить Троцкого в Германию и поставить во главе КПГ.
По-прежнему интерес Геббельса тяготеет к коммунистической России, он заинтригован ее внутренней политической жизнью, порой даже зачарован. В то же время он разжигает все более ожесточенные, кровавые столкновения нацистов с немецкими коммунистами.
16 апреля 1929. Вчера вечером смотрел… "Фройляйн Эльзе". Милое еврейское дитя! Ого!.. (Конец записи отсутствует. Возможно, фильм навеял воспоминания об Эльзе.)
19 апреля 1929. В Пирмасенсе наши мальчики напали на коммунистическую демонстрацию и отколотили Макса Хольца. Так и должно быть. Народ просыпается.
"ЭТО ПОЛЗУЧАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОИНА"
24 апреля 1929. Макс Хольц избит нашими людьми в Карлсруэ. Тяжело ранен. Хорошо! Не давать роздыху этим свиньям!
26 апреля 1929. Гибель республики, возможно, ближе, чем все мы думаем.
30 апреля 1929. Завтра Первомай. Будут ли убитые? КПГ слишком разевает глотку.
1 мая 1929. Без кровопролития не обойдется. Это ползучая гражданская война.
2 мая 1929. 1 мая было спокойнее, чем думалось, - сожалеет Геббельс. Но: - Еще ночью произошли кровавые события. Баррикады в Веддинге и Нойкёльне. 9 убитых, 100 тяжелораненых, 1000 арестованных. Уличная битва, открытая гражданская война… В рейхстаге сильное смятение. КПГ требует обсуждения этих событий… В конце коммунисты запели "Интернационал"… В Веддинге снова начались уличные столкновения. Вот их укрепленная республика… Лучше не будет, пока этой сволочи не покажут зубы. Когда придет наш день?
"Мы должны доказать марксизму, что будущий господин улицы - национал-социализм и точно также он однажды станет господином государства" ("Майн кампф").
Но перевес сил оказался на стороне красных, и национал-социалисты вступают в сговор с полицией. "Я должен прекратить борьбу против полиции… нам обещана полицейская защита" (20.9.1929). Знаменательная запись. Полицей-президент Берлина д-р Вайс, поносимый в нацистской прессе тем рьянее, что он к тому же еврей, гарантирует нацистам защиту в обмен на прекращение ими борьбы против полиции. Сговор на этом этапе состоялся.
"Да, пролилась кровь", - с удовлетворением отмечает Геббельс, когда под защитой полиции стало возможно безнаказанно орудовать в "красных" кварталах (23.9.1929). "Полиция очень расположена к нам, особенно офицеры" (29.9.1929).
28 августа 1929. Дьявольский план Юнга. Дискуссия с коммунистами. 5 раненых.
29 августа 1929. Принимаются военные меры против коммунистов. Теперь мы можем демонстрировать… Особенно в красных кварталах.
"НАДО ГОТОВИТЬСЯ… ТОГДА МЫ ПОБЕДИМ"
27 июня 1929. Бурная сцена с Герингом, который все более склоняется к фракционности. Глуп как солома, ленив как крот. Со всеми обращается как каналья, пытался и со мной. Не на того напал.
23 июня 1929. Беречь нервы! Ждать. Растить наши плоды. Не сорвать их слишком рано.
29 июня 1929. Выступал Штрейхер. По моим понятиям, разрушительно. Этот голый антисемитизм слишком примитивен. Он упускает почти все проблемы. Еврей не во всем виноват. Мы тоже несем вину, и, если мы это не признаем, мы не найдем никакого пути. Но Штрейхер все же молодец.
21 июля 1929. Читал "На Западном фронте без перемен". Ничего особенного. Воспоминания мобилизованного о войне. Вот и все. Через два года о книге никто и не вспомнит. Но она повлияла на миллионы сердец. Книга хорошо сделана. Поэтому так опасна.
Очень выразительная оценка книги будущим министром культуры.
2 августа 1929. Партийный съезд. Все единодушны, потому что никто не решается говорить. Суматоха и ликование. Гели Раубал. Красивое дитя. Провели вечер с ней, ее матерью и шефом. Мы много смеялись.
Гитлер появлялся повсюду, даже на столь торжественном партийном мероприятии, в обществе своей племянницы, что вызывало скрытый ропот в партийных верхах.
3 августа 1929. …великий день Нюрнберга. Вчера: в 11 ч. утра праздничное открытие съезда… Штрассер открывает. Слишком длинно, слишком примитивно, слишком демагогически. Штрейхер приветствует. Хорошо и кратко. Вагнер оглашает манифест Гитлера… Блестяще написано. Только одна идея чрезмерна. Затем обеденный перерыв. По городу. Коричневые рубашки доминируют повсюду… Вечером фейерверк на стадионе и массовый концерт. 40 000 человек. Исключительное впечатление… Вечером разговор с Б. Он открыл комплот. Д-р Штрассер… и компания против Гитлера… Теперь я проник в суть… Я остаюсь на своем месте. При Гитлере. Мы этой змее голову растопчем.
В Нюрнберг прибывают поезда с манифестантами из Берлина и других округов.
4 августа 1929. После обеда специальный поезд из Пфальца. (Округ земли Рейнтнд-Пфальц, оккупированный французами.) Юноши прибыли в белых рубашках, французы запретили коричневые. Гитлер крикнул им навстречу: "Придет день, и мы сорвем с французов их мундиры!" … На улице уже гремят барабаны. Факельное шествие. Бесконечно долго.
6 августа 1929. Надо готовиться духовно, душевно, организационно и, главное, физически. Тогда мы победим.
Но имеются помехи:
10 августа 1929. Есть с чего отчаяться. Женщины! Женщины почти во всем виноваты.
И добавит через несколько дней: "Женщины причиняют много страданий", "Надо кончать эту историю с женщинами. Постараюсь найти эквивалент в работе".
11 августа 1929. У Бранденбургских ворот отвратительный памятник "Всем жертвам мировой войны". Надо бы добавить: за исключением немцев!
Стремление Веймарской Германии быть частью мира, воля к примирению, выраженные в этой надписи, ненавистны нацистам.
"Я НЕ СТАЛИН, Я ИМ СТАНУ"
6 октября 1929. Муссолини. Эти итальяшки не заслуживают великого человека. - Со слов Геринга, знавшего Муссолини в Риме, Геббельс записывает: "Римлянин масштаба Цезаря. Он зачинает историю".
"Ксени подарила мне хороший портрет Муссолини".
7 октября 1929. Мужчины обабились. Мы, немногие мужчины, можем поэтому принести немало пользы.
Гитлер в представлении Геббельса выпал из числа надежных мужчин. "Иногда я отчаиваюсь в Гитлере. Почему он молчит?" "Жизнь трудна, подчас непереносима. Но надо идти вперед и не оглядываться".
И снова: "Вперед. Беречь нервы. Только не огладываться назад!" Это фашизм в нем настойчиво обрывает память, связь с прошлым.
5 ноября 1929. Штеннес говорит, что я Сталин движения, который оберегает чистоту идеи. Я не Сталин, я им стану. Идея должна быть чиста и бескомпромиссна.
Геббельс - тайный поклонник Сталина. А в этой вырвавшейся у него формулировке корчится еще и несогласие с курсом Гитлера, снова сближающегося с национал-народной партией спустя несколько лет после состоявшегося разрыва, за который так ратовал Геббельс, поборник социализма. "Многие не могут отделаться от мысли: социализм - отнимание собственности. Какое заблуждение!"
"Немецкая национал-народная партия нам больше не нужна - долой ее. Мы стоим на собственных ногах". Но об этом несогласии Геббельс мог поведать скорее всего лишь дневнику, как и о досаде на Гитлера, впрочем, отступающей всякий раз, как только Гитлер проявит к нему благосклонность.
Но Гитлер преимущественно держит его на отдалении. Геббельс лишен активного участия в политической жизни, центр которой в Мюнхене, в штабе Гитлера. Это питает его досаду, претензии к Гитлеру, его сосредоточенность на своих врагах в партии, на главном из них - Штрассере.
9 ноября 1929. До поздней ночи сидел с "террористом". Он заслуживает памятника, а не тюрьмы… Будем учиться ненавидеть вплоть до свершения.
14 ноября 1929. Я так часто слышу среди наших ужасное выражение - "реальная политика". Оно мне ненавистно.
Политика - искусство невозможного, будет впоследствии щеголять Геббельс этой установкой Гитлера, в противовес высказыванию Бисмарка о политике как искусстве возможного. Нацистская политика нагло взламывает все установленные преграды, уложения, все традиции.
"НАШ ДЕНЬ ВСЕ БЛИЖЕ"
18 ноября 1929. Убедительная победа на выборах, особенно в Берлине. С 39 000 в мае 1928 мы поднялись до 130 000.
19 ноября 1929. Особенный прирост у нас в пролетарских районах. Отняли у марксизма 50 000 голосов.
20 декабря 1929. Посетил русскую семью Потемпа. Старая госпожа пожертвовала нам 5000 марок.
7 декабря 1929. Я получил известие из дому, что отец умер сегодня в 6 утра… Прощай! Как тяжела была ему смерть! Один без детей ушел он в пустоту нирваны… - Я, со всей напыщенностью превознося умершего отца, воздает себе:
10 декабря 1929. То, что было в тебе бессмертно, твой ум, прилежность, ответственность и верность долгу, любовь к людям, особенно к родным, преданность тому, что ты любил, бережливость, строгость, спартанский образ жизни и прусская прямота - все это остается жить во мне… так что след твоего земного бытия не потеряется в веках. - Тем самым настаивает он на безмерности своей славы.
Панегирический поток неостановим. Тот, кого он костил "мещанином", "мелким скудным человеком", этот бедный отец вознесен на прусский престол.
11 декабря 1929. Похороны… Он был настоящий человек!.. Если бы он занимал трон Пруссии, его бы ставили рядом с Фридрихом Вильгельмом I.
Но неожиданно после похорон он встретил Эльзе Янке и Альму (ее сестру) и переключился в более натуральный тон, чему обычно способствовала природная естественность Эльзе: "Эльзе попеременно то багровеет, то бледнеет как мел. Потом она спрашивает, думаю ли я еще иногда о ней. Что я должен на это ответить бедному дитяти? Я говорю "да" и лгу при этом изрядно. Она совсем не изменилась. Все так же красива и приятна, как тогда. Свыше трех лет мы не виделись".
В рождественские праздники он побывал у матери. "Сегодня отбываю. Эльзе Янке пишет еще одно грустное письмо… Прощай, прощай! Всю дорогу читал".
В дальнейшем на протяжении бесконечных страниц дневника еще только раз встречается упоминание об Эльзе: "У матери… Я уладил с мамой проблему Эльзе". Что за этим - глухо, неизвестно. Но дата записи 27 июня 1933 - уже полгода нацисты у власти. Не за горами нюрнбергские законы, отсекающие Эльзе и ее сестер от Германии, а там и желтая звезда - изобретение Геббельса, - которую должны будут Эльзе и ее сестры надеть на грудь, чтобы уже издали отличаться от немцев. След Эльзе с этим подарком жениха на груди затерялся.
15 декабря 1929. В рейхстаге над моей головой собираются тучи. Требуют лишить иммунитета из-за госизмены.
17 декабря 1929. Берлин не может расплатиться с долгами. Отказались от американского займа. Рост налогов. Очень хорошо, - ликует Геббельс. - Наш день все ближе. У меня был странный сон: я был в школе и бежал длинными коридорами от множества остгалицийских раввинов. Они гнались за мной с криком "ненависть", я бежал чуть впереди и отвечал им тем же криком. Это длилось часами, но они меня не поймали. Я все время опережал на несколько шагов. Хорошее ли это предзнаменование?
Этот сон не отзвук ли на похороны и встречу с Эльзе? И ее и отца он затоптал. "Только не оглядываться назад. Вперед!"