Но именно сюда, на выставку осужденных картин, устремлялись люди, а не в открытый одновременно в Мюнхене Дом немецкого искусства. В нем на первую выставку нацистских художников было отобрано 900 работ. Почетная роль председателя отборочной комиссии была возложена на Адольфа Циглера, художника незначительного, но это он написал некогда портрет Гели Раубал и теперь имел шанс выдвинуться. Однако, когда Гитлер явился, чтобы санкционировать отбор картин, разразился скандал. И здесь некоторые отобранные картоны тоже возмутили Гитлера, да так, что он успевал продырявить их крепким башмаком, прежде чем их подхватывали, чтобы вышвырнуть. Таким способом он проиллюстрировал свои слова, что не намерен вдаваться в обсуждение произведений искусства, а будет лишь "действовать".
Как тут не вспомнить печально известное посещение первым лицом советской страны выставки художников в Москве, в Манеже, в 1963 году.
В своей речи, приветствуя открытие первой выставки нацистского искусства, избавленной ботинком фюрера от неугодных картин, Гитлер заявил, что отныне положен конец "безумию в искусстве" и картины, которые "невозможно понять", в открытом доступе не останутся.
Но, как уже говорилось, люди стремились посетить не Дом немецкого искусства, а выставку опальных картин, и Геббельсу пришлось ее закрыть.
29 июля 1938. Картины вырожденцев посылаем на международную выставку. Авось заработаем денег на дерьме.
В дни, когда города рейха превращались в руины, Гитлер проектировал галерею для собрания картин в австрийском городе Линце, где прошли его школьные годы.
Среди бумаг Гитлера, которые оказались у нас в начале мая 1945-го, были описи принадлежащих ему картин, предназначенных для отправки куда-то и уложенных, как это следует из пояснений, в ящики. У меня сохранились копии этих пространных описей, они дают представление о коллекции Гитлера. В них встречается имя Бёклина (эскиз) и Ходовецкого (гравюра: Фридрих II). Из крупных художников, пожалуй, больше ничьего имени нет. Преобладают натуралистические пейзажи художников дюссельдорфской школы. А также старые сентиментальные жанристы. Среди работ художников нацистского периода мелькает имя Циглера, того, кто поощрен Гитлером за портрет Гели Раубал. В ящики сложены его гравюры, изображающие родной город фюрера Браунау. Другие художники нацистской формации вошли в коллекцию фюрера своими картинами "Факельное шествие 30 января", "Мать фюрера" и опять же изображением города Браунау.
В описи иных ящиков занесены вперемежку с произведениями искусства (керамической вазой, бюстом Вагнера, настенными тарелками, подсвечниками, цинковым кубком, серебряным блюдом и прочими) обиходные предметы (3 кухонных полотенца, 3 мохнатых полотенца, коврик для ванной, хлебница, много одеял, подушки, полотняная скатерть и к ней 12 салфеток, еще скатерти, чехол на перину, еще один чехол с кружевной вставкой и другие вещи). Описи картин помогают уяснить вкусы Гитлера. Сложнее обстоит со вкусом Геббельса. Внедряя упрощенность в искусстве, по принципу доходчивости, как требует фюрер, сам для себя он рыщет в поисках шедевров живописи. Весной 1941-го, когда европейские страны разорены, разграблены, к чему Геббельс имеет прямое отношение, он записывает в дневнике, что ему удалось купить "из французских частных рук дивную картину Гойи". Уж никак не соответствует Гойя требованиям, которые предъявляет к художнику фюрер, зато баснословна цена на его произведения в мире. Картина "чудесная". Это из давнего лексикона Геббельса. В августе 1924-го, посетив в Кёльне музей, Геббельс восхищался скульптурой Барлаха, картиной Эмиля Нольде, его испанской танцовщицей. Теперь, осмотрев вместе с фюрером "вырожденческую выставку", где представлены также и Барлах и Нольде, он пишет: "Это самое чудовищное, что я когда-либо видел".
В годы "вживания" в национал-социализм Геббельс иногда жаловался в дневнике: "скольким я пожертвовал", не раскрывая, что же хотел этим сказать. И вновь глухо упоминал о своей "жертве". Возможно, понимал, что в угоду своей партийности и в стремлении делать карьеру он многое утрачивает из того, что имел. Нацистом он все же не родился. Он манипулировал сам собой, отсекая все, что лишне национал-социалисту. Лишней была склонность к чтению, к размышлению над прочитанным. Лишним было эстетическое чувство, способность воспринимать искусство. Лишним было все человеческое.
И вот теперь давно деградировавший Геббельс цинично записывает "окончательное решение": "То, что можно продать, - за границу, остальное - на выставку ужасов или уничтожить"
(13.12.1938).
Не знаю, сколько картин было продано за пределами Германии, но в ее столице, как пишет биограф Геббельса, 30 марта 1939 года во дворе Главной пожарной команды Берлина по его распоряжению было сожжено пять тысяч произведений искусства.
Германия все ниже опускалась - в варварство.
"ПРОТИВНИКА НАДО ЛИБО ЗАСТАВИТЬ ЗАМОЛЧАТЬ, ЛИБО УБИТЬ"
В компетенции министра культуры также и сыск: "Я велел понаблюдать за кабаре комиков. Там в ходу анекдоты против государства. Это нетерпимо. Пусть эти снобы рассказывают анекдоты о самих себе". Предписанные Геббельсом "наблюдения" плачевно кончались и для артистов, и для завсегдатаев кабаре комиков. Зато Геббельс, упивавшийся своими статьями и речами, был начисто огражден от критики. Тот, кто осмелился бы его критиковать, рисковал жизнью. На этот счет была полная ясность: "Противника надо либо заставить замолчать, либо убить" (13.3.1937). Такой постулат не нуждался в правовых санкциях и, значит, в услугах юристов. "Революция - расторжение сильным законности, которая находится в руках слабого", - записал Геббельс в январе 1937-го. Юристы должны быть низведены на положение чиновников, обслуживающих интересы нацистского режима, не заглядывая в юридические святцы. При такой постановке дела юристов вообще надо либо окоротить, либо разогнать. "Все юристы поврежденные. Чиновники должны быть слугами закона, а не рабами параграфа".
Когда на процессе о поджоге рейхстага, в марте 1934 года, только один из четырех обвиняемых коммунистов - голландец ван дер Люббе, полувменяемый, - был признан верховным судом Германии виновным, а трое оправданы, это привело Гитлера в бешенство. И имело плачевные последствия для судопроизводства в стране. "Фюрер ненавидит юристов. Они не умеют думать органично - только формальности. Это большая опасность для государства, которое им доверено. Фюрер не хочет больше допускать юристов на ключевые посты". "Рейхстаг тоже нужно назначать, а не выбирать".
Фюрер - это и есть закон. Гестапо - тоже закон.
На практике такой правовой нигилизм давал простор всяческому произволу инструкций, указаний. Даже Геббельсу от этого иногда не по себе: "Читал проект Вагнера о стерилизации.
Поразительно, какую ошибку сделало здесь министерство внутренних дел. Оно не проводит никакой проверки интеллекта или способностей". Поскольку в проекте и затем в инструкции физический недостаток человека мог стать поводом для применения к нему насильственной стерилизации, Геббельс мог и себя чувствовать косвенно задетым. Оскорбленный такой постановкой вопроса, он выставляет мерилом человека пренебрегаемый проектом интеллект. А эта "служба" заработала и вблизи Геббельса:
25 января 1938. Глупый случай попытки стерилизации в нашем отделении. Бюрократия чуть не сделала смертельно несчастным совершенно здорового человека.
Только вмешательство вступившегося за него Геббельса спасло намеченную жертву.
1939
В этот год нападением фашистской Германии на Польшу началась Вторая мировая война.
После окончательного захвата Чехословакии в марте 1939-го Гитлер поспешил заверить встревоженное мировое общественное мнение, что у него "нет больше территориальных требований в Европе". Через пять с половиной месяцев, 1 сентября 1939-го, он бросил армии на Польшу.
Готовясь к агрессии против Австрии и Чехословакии, Гитлер, чтобы избежать вмешательства Польши в судьбу соседствующих с ней стран, всячески заверял ее в дружбе, льстил ей.
За три недели до вторжения в Австрию он заявил об "искренне дружественном сотрудничестве" Германии и Польши. И что "Германия не позволит ничего, что могло бы отрицательно повлиять на осуществление задачи, которая стоит перед ними, а именно - мир".
За три дня до совещания, закончившегося известным Мюнхенским соглашением, Гитлер, уже заранее подготовившись нарушить его, произносит во Дворце спорта миротворческую речь, ссылаясь на заключенный в 1934 году между Германией и Польшей пакт о ненападении сроком на 10 лет: "Оба правительства и все здравомыслящие люди среди обоих народов и в обеих странах преисполнены непреклонной волей и решимостью улучшить свои взаимоотношения. Это была подлинная работа во имя мира, которая представляет собой большую ценность, нежели вся болтовня во дворце Лиги Наций в Женеве".
И наконец, 30 января 1939-го, когда уже польское правительство на требование Германии передать ей Данциг ответило отказом, Гитлер все еще в своей речи в рейхстаге распинался в дружбе: "Мы только что отпраздновали пятую годовщину заключения нашего пакта о ненападении с Польшей. Едва ли среди истинных друзей мира сегодня могут существовать два мнения относительно величайшей ценности этого соглашения". Он назвал подписавшего этот пакт Пилсудского "великим польским маршалом и патриотом". И в заключение этого пассажа: "В течение тревожных месяцев прошлого года дружба между Германией и Польшей являлась одним из решающих факторов в политической жизни Европы".
Сам же он готовился к нападению, понимая, что "чешской истории", как он называл захват Чехословакии, тут ждать не приходится. Польша будет воевать.
22 августа 1939-го в речи, обращенной к главнокомандующим родами войск, Гитлер говорил:
"Я найду пропагандистский предлЬг для начала войны, независимо от того, будет ли он внушать доверие или нет. В развязывании и ведении войны имеет значение не право, а победа. Никакой жалости. Жестокость… Нужна величайшая жестокость. Необходимо быстрое решение, нерушимая вера в германского солдата. Кризис может наступить только в том случае, если не выдержат нервы лидера". "Полный разгром Польши является военной целью. Быть быстрым - такова главная задача. Преследовать до полного уничтожения".
Дневник Геббельса, как я уже писала, недосчитывает страниц, приходящихся на время с конца мая и по 9 октября 1939 года. На этот раз по понятным причинам. Это период сближения Советского Союза с фашистской Германией, заключения между ними пакта о ненападении и дополнительного "секретного протокола". Это уже "наш" сюжет, накладывающийся на сюжеты геббельсовских дневников. Нападение, война, захват Польши, расчленение ее оказались вне четырехтомного издания рукописных фрагментов дневников. Мы не прочтем, как отразилось в сознании его автора самоотверженное сопротивление поляков.
Дальнейшие события известны, не нуждаются в пояснениях. Пусть лишь напомнят о них полузабытые документы.
Гитлер - Кейтелю на исходе польской кампании: "Жестокость и суровость должны лежать в основе этой расовой борьбы для того, чтобы освободить нас от дальнейшей борьбы с Польшей". Это была установка вд прямое уничтожение поляков. ("Нам не нужны эти народы, нам нужны их земли". Геббельс, 22.8.1938.)
Гитлер по окончании польской кампании на совещании у себя на квартире: "У поляков должен быть только один господин - немец. Не могут и не должны существовать два господина рядом, поэтому все представители польской интеллигенции должны быть уничтожены. Это звучит жестко, но таков закон жизни".
Франк, генерал-губернатор оккупированных польских территорий: "Если бы я пришел к фюреру и сказал: "Мой фюрер, я докладываю, что я снова уничтожил сто пятьдесят тысяч поляков", то он бы сказал: "Прекрасно, если это было необходимо".
Гиммлер: "В нашу задачу не входит германизация Востока в старом смысле этого слова… Наша задача - проследить, чтобы на Востоке жили люди чисто германской крови".
Нет нужды продолжать приводить еще свидетельства преднамеренной программы убийств, умерщвлений голодом, истязаниями славянских народов Восточной Европы.
"МОСКВА НЕПОВОРОТЛИВА, НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНА НАМ…"
10 октября 1939. В "Известиях" очень позитивная и враждебная Антанте статья, которая полностью совпадает с нашей точкой зрения. Говорят, что ее написал сам Сталин. Она удивительно пришлась нам ко времени и будет принята с благодарностью. Русские до сих пор исполняют все свои обещания… Москва неповоротлива, но тем не менее очень полезна нам… Фюрер тоже думает, что статью в "Известиях" написал Сталин. Сталин - старый, опытный революционер… Его диалектика во время переговоров была превосходна. Суждение фюрера о поляках - уничтожающее. Скорее звери, чем люди, совершенно тупые и аморфные.
12 октября 1939. Москва отдала Литве Вильно в благодарность за отказ от суверенитета. И добронравные литовцы вывесили на радостях флаги. Фюрер совершенно уверен в победе. Он указывает разницу с 1914 годом, считает, что тогдашнее поражение объясняется только предательством, что сегодня он не пощадит жизнь предателей. - Только предательством генералов будет до последнего дня считать Гитлер их неудачи на полях сражений, отступления немецких войск под ударами Красной армии. И генералы станут расплачиваться жизнями за отступление. - Пацифизм ведет к войне… С фюрером мы всегда победим, он соединяет в себе все достоинства великого воина… он стремится к своей цели, когда надо, то и любыми средствами… На Западном фронте настоящая идиллия. Каждый день предписанная доля артобстрела и снова покой. Удивительнейшая война в истории. Мы-то были готовы к худшему. Нам теперь очень пригодилась добыча из Польши… Не дойдет ли дело до настоящей мировой войны?
Мировая война предрешена, - известно Геббельсу. Вопрошает лишь риторика страха. Страх, как это не раз у Геббельса, сублимируется в агрессивность, в злобное словоблудие по отношению к народу - жертве агрессии, народу, к которому принадлежит Пилсудский, так безмерно восхищавший его.
14 октября 1939. На поляков действует только сила. В Польше уже начинается Азия. Культура этого народа ниже всякой критики. Только благородное сословие покрыто тонким слоем лака. Оно - душа сопротивления. Поэтому его надо убрать.
22 октября 1939. В одной из инспирированных Сталиным статей в "Известиях" осуждается Анкара и еще раз совершенно ясно подтверждается немецко-русская дружба. Для нас это исключительно ценно… Прием рейхс- и гауляйтеров. Фюрер говорит 2 часа. Обрисовал наше военное и хозяйственное превосходство и нашу решимость, если дойдет до борьбы, которую фюрер считает почти неизбежной, бороться за победу всеми средствами и без оглядки. У нас нет другого выбора. А итог - огромное, всеохватывающее немецкое народное государство.
24 октября 1939. Регулирование вопроса о Польше - исключительное дело Германии и России. Мы не имеем ни малейшего желания вступаться за Финляндию. Мы не заинтересованы в Балтике. А Финляндия так низко вела себя по отношению к нам все прошлые годы, что нет и вопроса об оказании помощи.
Но судьба этих маленьких государств предрешена в "Дополнительном секретном протоколе" к договору Германии с Россией, установившем "сферы интересов обеих сторон в Восточной Европе". "Мы болтали с фюрером об изменениях в идеале женской красоты, - продолжает запись Геббельс. - Что сорок лет назад считалось красивым, сегодня считается толстым и жирным. …Мы мчимся на огромной скорости к новой античности".
27 октября 1939. Фюрер готовится к войне. Он очень серьезен, много забот и работы. Русские в очень резкой ноте дают отпор английским политикам… эта нота нам очень кстати… В Берлин прибыла русская делегация для торговых переговоров. Мы заключили в Москве договор о поставке свыше миллиона тонн фуража. Это большой человеческий, а также и деловой успех.