Авторы второго письма пишут и о том, какие были результаты первого письма белорусов Горбачеву:
"Уважаемый Михаил Сергеевич! Вышеупомянутое письмо представителей белорусской интеллигенции, посланное Вам ранее, в сущности не возымело действия. Отдельные меры, которые приняты, или намечаются, носят не принципиальный, а… "поверхностно-косметический" характер. Выводы комиссии ЦК КПСС, работавшей по этому письму, не были преданы гласности" (там же, стр. 5).
Тут авторы второго письма, конечно, ошибаются. Выступление Соколова на мартовском Пленуме ЦК Белоруссии как раз и было ответом комиссии ЦК КПСС на первое декабрьское письмо белорусской интеллигенции. Это в обычае советских правителей: каждый раз, когда обостряются национальные отношения, прибегать к методу создания комиссий по национальному вопросу с тем, чтобы решить его "косметически" по форме, но великодержавно по существу (увы, боюсь, что такая же судьба ждет и несчастных крымских татар, уже судя по тому, что в комиссию по решению их вопроса входят такие заслуженные сталинисты, как Громыко, Чебриков, Щербицкий, Демичев). Соколов прав, когда он заявляет, что "двуязычие" в национальных республиках уже сложившаяся реальность, ибо русский язык навязан там как государственный, а национальные существуют, как бытовые. Он прав, когда оценивает это "двуязычие" как достижение новой великодержавной политики Кремля. Недоразумение между Соколовым и его белорусскими критиками собственно и происходит из-за того, что под "национальной политикой" обе стороны подразумевают вещи диаметрально противоположные: под национальной политикой партии белорусы понимают, ссылаясь на послереволюционного Ленина, расцвет и даже увековечение наций. Вожди Кремля, тоже ссылаясь на Ленина, но дореволюционного, понимают под ней постепенную, но систематическую денационализацию всех наций. Поэтому Кремль допускает только такое "двуязычие", которое не противоречит этой стратегической цели, а именно: русский язык - государственный на всей территории СССР, а родной язык, обреченный на исчезновение - только бытовой язык (ведь "бытовые языки" существуют и в разных регионах самой России, их принято называть "диалектами"). Произошло еще одно историческое недоразумение, которое нельзя объяснить никакими хитроумными законами большевистской схоластики, названной марксистской диалектикой. Форма явно претендует стать содержанием. Чтобы сохранить и расширить империю, большевики прибегли к уникальному трюку в правовой мысли и правовой практике: республики, составившие СССР, были объявлены "суверенными", при этом под суверенитетом понималась одна лишь форма для прикрытия имперской сущности советского тоталитарного государства. Сегодняшний кризис советской национальной политики и есть результат вырвавшихся наружу, благодаря "гласности", противоречий между этим эфемерным суверенитетом нерусских республик и имперским диктатом Москвы.
В первую очередь кризис коснулся самой большой, после России, славянской республики - Украины, которая в условиях "гласности" выступает в авангарде борьбы за возвращение родному языку узурпированного у него партаппаратом права быть государственным языком. Великодержавный отпор, который рупор Кремля - Соколов - дал интеллектуалам Белоруссии, не обескуражил украинцев. Можно даже сказать, что, как выступление Соколова, так и предшествовавшее ему ранее выступление по национальному вопросу идеологического секретаря ЦК КП Украины с тех же позиций, что и Соколов, дали новые дополнительные аргументы в руки украинских интеллигентов. Факты вопиющего нарушения всех основ той политики, которую Ленин и его партия много раз декларировали и декретировали в национальном вопросе, были настолько очевидными, что примитивные аргументы партаппаратчиков со ссылками на фальсифицированного ими Ленина, легко разоблачались при сличении ленинской теории и ленинской практики двадцатых годов с теорией и практикой его учеников в восьмидесятых годах. Двух примеров достаточно, чтобы продемонстрировать глубину ревизии ленинской национальной политики на Украине: ленинское правительство декретировало и проводило тотальную украинизацию партийного, государственного, хозяйственного аппарата и культурных учреждений. Сегодня слово "украинизация" равнозначно "буржуазному национализму". Ленинское правительство объявило изучение украинского языка и обучение на нем обязательным, а изучение русского языка - добровольным. Сегодня как раз наоборот - русский язык обязательный, а украинский - добровольный. Недовольство такой национальной политикой Москвы вышло наружу, в первую очередь, в выступлениях весьма заслуженных украинских писателей, деятелей культуры и науки, среди которых много и членов партии. В каком-то смысле Москва была застигнута врасплох патриотическими выступлениями украинской и белорусской интеллигенции. По всей вероятности, не было в Москве и единодушия в отношении того, как ответить украинцам и белорусам, тем более, что в их требованиях по существу речь идет о радикальном пересмотре всей национальной политики Сталина, Хрущева и Брежнева. Судя по внешним данным, Политбюро долго колебалось между двумя позициями - либо неизменно продолжать старый курс русификации, либо попытаться разрешить кризис в национальной политике путем заключения компромисса с национальными патриотами. Когда первый вариант сорвался из-за упорного противодействия белорусов, Кремль решил идти на компромисс сначала с украинцами. Отсюда постановление ЦК партии Украины от 14 августа 1987 г. "О мерах реализации в республике решений XXVII съезда партии и июньского пленума ЦК КПСС 1987 г. в области национальных отношений и усиления интернационального и патриотического воспитания трудящихся" ("Правда", 16.8.1987).
Сразу заметим: данное постановление в определенном смысле носит юбилейный характер - это первое постановление ЦК КП Украины за 60 лет, повторяю - за шестьдесят лет - "Об улучшении изучения украинского, русского и других языков народов Украинской СССР". Каждый понимает, что русский язык и языки других народов пристегнули сюда только для соблюдения проформы, ибо все постановления Центральных Комитетов республик и ЦК КПСС с конца 20-х годов и до конца правления Брежнева были посвящены только одному языку - изучению русского языка среди нерусских народов, но ни одно постановление партии за эти 60 лет не было посвящено национальным языкам. В этом смысле постановление украинского ЦК, принятое, конечно, по поручению Московского ЦК, - явление необычное. Его декларативная цель - увековечить роль русского языка как государственного языка Украины, предложив за это условное и ограниченное расширение сферы действия украинского языка в быту, литературе, искусстве, в школе, отчасти даже в партийных и государственных учреждениях. В постановлении подчеркнуто, что все это делается, исходя из принципа новой доктрины - "национально-русского двуязычия". Это значит, что в каждой республике, как уже указывалось, употребляются два языка: для государственных дел - русский, а для бытового общения - национальный язык.
Московских великодержавников вечно преследует идея фикс, а именно: если все национальности Советского Союза заговорят по-русски, то они станут русскими и тогда окончательно исчезнет национальная проблема в СССР. Отсюда и практические меры: обучение детей в национальных начальных школах на русском языке, обучение допризывников и солдат русскому языку (опасно формировать национальные части в армии), даже создается и специальная сеть детских садов в республиканских городах и поселках, где с нерусскими малышами разговаривают только по-русски. Киргизско-русский писатель Чингиз Айтматов жаловался, что он не дождется того дня, когда в столице Киргизии Фрунзе откроется детский сад на киргизском языке, и это там, где по словам первого секретаря ЦК Киргизии, 42 % киргизских детей не говорят по-киргизски. Айтматов дипломатически признает "двуязычие", но только при полном равенстве обоих языков во всех сферах. Его критик киргизский писатель А. Токомбаев "выразил убеждение в том, что двуязычие должно быть делом сугубо добровольным, только знание русского языка обязательно для всех" ("Литературная газета", 2.3.1988). В такой роли глашатая русификации - из нерусских писателей Токомбаев в единственном числе.
Уже есть решение февральского пленума ЦК КПСС (1988) о "двуязычии", в котором сказано:
"Следует активно развивать национально-русское двуязычие. Коренным образом улучшить изучение и преподавание языков народов СССР, русского языка… расширять в школах практику совместного обучения на русском и родном языках… В вопросе обучения недопустимы никакие привилегии или ограничения" ("Правда", 20.2.1988).
В этом постановлении нет главного: нет отмены закона о добровольности обучения на родном языке! "Изучение" и "преподавание", и то добровольно, национальных языков, но обязательное обучение на русском языке во всех школах нерусских народов, - такова суть доктрины "двуязычия".
Однако великодержавники недостаточно хорошо знают историю западных колониальных империй, чтобы понять, что знание языка великодержавной нации - не панацея против сепаратизма. Совсем наоборот: это знание языка угнетателя со временем становится вернейшим оружием в национально-освободительной борьбе против колонизаторов. Более того, язык бывшей метрополии становится у многих освободившихся колониальных народов их государственным языком, иногда наряду с одним из местных языков (бывшие французские колонии в Африке, бывшие английские и американские колонии в Азии, давнишние испанские и португальские колонии в Латинской Америке и Африке). Господа из Кремля думают иначе и поэтому жалуются на недостаточно энергичное распространение русского языка в Средней Азии, Закавказье и Прибалтике. "Правда" писала на этот счет:
"Остается актуальной задача качественного улучшения знания русского языка, особенно в сельских районах Средней Азии, Закавказья, Прибалтики" ("Правда", 13.02.1987).
Я знаю, что ни один нацмен, даже в своей республике, не может сделать ни научную, ни техническую, ни административную карьеру без знания русского языка, но, спрашивается, почему "Правда" хочет, чтобы и каждый национальный колхозник обязательно изучил русский язык?
Советская империя требует от своих колониальных народов того, чего не требовали западные империи ― изучения поголовно всеми нерусскими русского языка, ибо это, как замечает "Правда", "закономерный процесс интернационализации культуры и межнационального смешивания населения", то есть та же самая формула "слияния наций" путем поглощения малых наций большой, державной нацией. Отсюда и требование: малые нации обязаны знать язык державной нации.
В национально-культурной политике наследники Сталина стали правее самого Сталина. Его известная двухэлементная формула гласила:
"Культура, национальная по форме, социалистическая по со держанию".
Наследники Сталина нашли, что в этой формуле отсутствует самый важный, третий элемент ― великодержавный. Отсюда дополнение формулы Сталина этим новым третьим элементом.
В цитированной статье из "Правды" новая формула, уже при Брежневе пущенная в ход, читается так:
"Единая по социалистическому содержанию, многообразная по национальным формам, интернационалистская по духу культура".
Поскольку знатоки партийной эзоповщины хорошо знают, что термин "интернационализация" в советской национальной политике является синонимом "русификации", то все становится на свои места. Именно в интересах такой "интернационализации" газета выступает за то, чтобы национальные историки не копались в своем национальном прошлом, художники не культивировали "реакционные" традиции своих народов, акыны и ашуги не воспевали величие своих исторических героев. "Правда" констатирует:
"К сожалению, в некоторых произведениях художественной литературы и искусства, научных трудах встречаются попытки под видом национальной самобытности идеализировать реакционно-националистические и религиозные пережитки, приукрасить историю одного народа, принизить роль других народов".
Словом, то, что положено "старшему брату" (воспевать князей Игоря, Александра Невского, Дмитрия Донского, полководцев Суворова, Кутузова, Нахимова) не подобает младшему брату (туркестанцам запрещается воспевать Тимура, Бабура, Кенесары, кавказцам - шейха Мансура и имама Шамиля, украинцам - Мазепу и Грушевского, балтийцам своих национальных героев). Зато царским генералам, покорявшим огнем и мечом Кавказ и Туркестан, ставят памятники на территории завоеванных ими народов, как и царю Петру I в завоеванной им Прибалтике.
Все, кто этому сопротивляется в национальных республиках, числятся в националистах. Странно, что эти советские идеологи все еще называют себя марксистами. Я их называю монархо-марксистами, ибо в старых царских учебниках писали то же самое.
Наконец, вопрос о национализме и шовинизме. Безусловно, всякий национализм, переходящий в шовинизм, явление по сути своей античеловеческое. Особенно страшен шовинизм державной нации в таком многонациональном государстве, как Советский Союз, именно потому, что державная нация вершит судьбами подвластных ей народов. Местный национализм в таком государстве - лишь реакция на великодержавный шовинизм господствующей нации. Ленин это хорошо понимал и боролся с ним, чтобы тем самым предупредить развал Советской империи. Сталин, став на великодержавную позицию, сочинил доктрину о "буржуазных националистах", которые, оказывается, орудуют во всех союзных и автономных республиках, но не среди самой державной нации. В этом вопросе все генсеки после Сталина последовательно и скрупулезно продолжают линию бывшего "отца народов". В двадцатые годы в партийных документах и партийной печати еще говорилось о двух уклонах в национальном вопросе - о "великорусском шовинизме" и "местном национализме". Причем "великорусский шовинизм", в согласии с Лениным, объявлялся главной опасностью. С тех пор, как Сталин на XVII съезде партии в 1934 г. объявил "местный национализм" основной опасностью, совершенно исчезло из литературы понятие "великорусский шовинизм", зато ни один партийный документ, ни одна работа советских идеологов не обходится без упоминания зловредного "местного национализма", без настойчивого призыва бороться с ним. Но и здесь ученики Сталина, как это полагается прилежным ученикам, превзошли своего учителя. После Сталина оба уклона "национализма" и "шовинизма" соединены вместе и водятся только среди националов. В новой программе партии говорится, что каждый советский человек должен проявлять "нетерпимость к проявлению национализма и шовинизма, национальной ограниченности и национального эгоизма". На январском пленуме ЦК (1987 г.), который происходил после событий в Казахстане, Горбачев ограничился по существу подтверждением старой линии по национальному вопросу. Но на встрече в ЦК КПСС с главными редакторами столичных газет, журналов, телерадио Горбачев впервые за свое генсекство сказал нечто такое, что допускает возможность распространения перестройки и на область национальных отношений. Вот это место из выступления Горбачева:
"Особого внимания требует национальный вопрос… мы за уважительное отношение и к национальным чувствам, и к истории, и к культуре, и к языку всех народов, за полное и фактическое равенство. Мы живем в многонациональной стране, и невнимание к этим вопросам опасно. К сожалению, мы порой оценивали положение на этом направлении в виде заздравных тостов… Растет, повышается культурный уровень всех народов и народностей, выросла своя интеллигенция".
Но по адресу интеллигенции он добавил:
"Она изучает корни своего прошлого, порой это приводит к обожествлению истории и всего, что с ней связано, и не только прогрессивного" ("Правда", 14.02.1987).
Но "заздравных тостов" было в прошлом не так уж много. Была перманентная чистка, направленная против так называемых "буржуазных националистов" на Украине и в Белоруссии, на Кавказе и на мусульманском Востоке; был геноцид гитлеровского типа против национальных меньшинств во время войны. Великодержавники все еще поют гимны царским полководцам за их прогрессивное дело - за насильственное присоединение к России чужеземных народов. Когда же национальные историки и писатели "обожествляют" свое героическое прошлое, то их обвиняют в националистической идеализации "реакционного прошлого".
История таких злодеяний не прощает, а народы их никогда не забывают. В этом отношении, чем дальше, тем больше советская империя будет чувствовать себя неуютно, ибо она последняя империя в истории.
Идеологи эры Горбачева пропагандируют в национальной политике два понятия, которых не было раньше: понятие "Большая и малая родина" и уже упомянутое понятие "двуязычие". Внешне это выглядит как дань великодержавников национальным чувствам нерусских народов. В самом деле, ведь до сих пор признавалась только одна большая "советская родина", которую, к тому же, надо писать с большой буквы, а теперь разрешено писать и о своей национальной родине, как о "малой родине", но уже с маленькой буквы. Это игра в пропагандную эквилибристику в смысловом отношении - явный "перекос", ибо у человека может быть только одна родина, где тысячелетиями жил и живет его народ. В чем же "перекос"? Хотя бы в следующем: у грузин - Грузия "малая родина", а СССР - "большая Родина", у русских - Россия "малая родина", а СССР - "большая Родина". Это расчленение "большой Родины" на многочисленные национальные "малые родины" является, с одной стороны, вынужденным компромиссом официальной идеологии с сложившимся веками и внутренне неистребимым комплексом чувств национальной исключительности, аутентичности и неповторимости каждого народа, а, с другой стороны, компромисс свидетельствует, что учение большевиков об ассимиляции нерусских народов русским народом с единым русским языком и исчезновением в исторической перспективе всех других языков (более 100) молчаливо признается, если не утопией, то по крайней мере, чем-то не актуальным. К сожалению, всякий вынужденный компромисс сильного со слабым обычно недолговечен. Как только исчезнут обстоятельства, принудившие власть идти на уступки, наступает реакция. Это особенно касается доктрины "двуязычия". Судя по официальным документам, "двуязычие" тоже в своем роде уступка великодержавников нерусским народам, ибо с начала тридцатых годов и до нашего времени ни в одном из партийных документов ЦК КПСС и центральных комитетов партий национальных республик ни слова не говорилось о необходимости "двуязычия" или изучения родного языка, зато выносились многократные решения о необходимости изучения русского языка. Теперь говорится, что надо изучать оба языка - русский и родной язык, чтобы все республики и национальные области и округа сделать "двуязычными". Даже начинают говорить, что дети некоренной национальности могли бы изучать язык той нации, среди которой они живут. В докладе секретаря правления Союза писателей СССР Ю. Суровцева к 70-летию Октября, тезисы которого несомненно апробированы в ЦК КПСС, говорится на этот счет следующее:
"Литературная общественность страны почти полностью, стопроцентно, стоит за реальное двуязычие… за интенсификацию и улучшение преподавания, углубленного знания русского языка (в иных республиках, особенно на селе, это дело поставлено плохо)… Одновременно за расширение реального функционирования языка, родного для коренной национальности каждой республики, за улучшение его преподавания, за распространение этого преподавания детям граждан всех национальностей, живущих в данной республике" ("Великий Октябрь и современная литература", "Литературная газета", 14.10.1987).