Вот выдержки из архивных документов (по книге П. Аптекаря "Советско-финские войны"): "Роль 9-й армии и ее задачи поняты командованием 9-й армии в основном правильно, но решение построено на том, что противник не окажет никакого сопротивления… В среднем темп операции запланирован 22 км в сутки, в то время когда свои войска к границе шли 12-16 км в сутки с большой растяжкой частей и отставанием техники (артиллерии главным образом). Как же можно планировать такие темпы на территории противника?! Это значит построить операцию на песке, без реальной обстановки и особенностей фронта. При планировании, видимо, противник в расчет вообще не принимался и бездорожье также не учитывалось – за это можно поплатиться срывом всей операции в самом ее начале, особенно если противник окажет хотя бы небольшое сопротивление путем заграждений и прикрытия погранчастями, не говоря уже о подброске полевых войск…
При движении 9-й и 8-й армий вглубь будет образовываться разрыв между ними. Наличие у финнов дорог (железных и шоссе) дает возможности создавать реальную угрозу флангам и тылу 9-й и 8-й армий и ее отдельным дивизиям… Коммуникации их все будут перерезаны диверсионными группами противника, и они могут оказаться без питания и боеприпасов, причем тактика финнов к этому в основном и будет сводиться…
При дивизиях нужно создать отряды из хороших лыжников и озаботиться обеспечением лыжами всех дивизий. Без лыж будет очень плохо: солдаты не смогут сойти с дорог и будут сбивать противника в лоб, а это будет сильно задерживать движение…"
Далее Чернов сделал следующие выводы:
"1. Предложить военному совету 9-й армии свое решение пересмотреть…
2. Иметь на фланге сильный резерв.
3. План операции не должен превышать 10 км в сутки на первом этапе и до 15 км на всех остальных этапах…
6. По существу, дивизии еще не готовы для выступления на глубину этой операции…"
Замечания были составлены 27 ноября 1939 года и в тот же день сданы начальнику оперативного отдела штаба ЛенВО полковнику П.Г. Тихомирову.
То, что случилось потом, было известно заранее и все равно сделано. Этому нет оправданий.
Кроме того, из донесений видно, что у нас практически отсутствовала разведка, разведданные были крайне скудны и не позволяли видеть реальное положение дел. Артиллерия и авиация нередко били по своим, а подразделения и части были не обучены правильно совершать маневр, не ориентировались на местности, из-за чего часто блуждали по лесам, попадали в окружение, а нередко и вступали в бой со своими соседями. Взаимодействие и управление были организованы слабо. Вместо маневра сплошь и рядом применялись лобовые атаки. На лыжах ходить могли далеко не все. Самих лыж тоже катастрофически не хватало. Солдаты обмораживались и погибали из-за недостатка теплых вещей. Воевали нередко в буденовках и кирзовых сапогах. Не было даже миноискателей для обезвреживания огромного количества финских мин, в том числе и мин-ловушек, которыми противник минировал различные бытовые предметы, оставленные на видных местах. Бойцы их поднимали и подрывались. И это далеко не исчерпывающий перечень проблем. Как результат – неоправданно большие безвозвратные и санитарные потери. Особенно много обмороженных. Не было волокуш для их транспортировки. Такие выводы делались после окончания первого этапа войны, в конце декабря 1939-го – начале января 1940 года. Картина безрадостная. Лишь после того, как наше военное руководство уже наступило на грабли, стали делаться какие-то выводы. Войска ЛенВО были вынуждены с 27 декабря перейти к обороне. Начались бои местного значения, в ходе которых командование приступило к анализу и исправлению допущенных ошибок. Начался второй этап операции, или, как его называют, бои местного значения. Инициатива теперь была у противника.
Однако войска уже были втянуты в боевые действия, и финны, понимавшие, конечно, что войну им не выиграть, все равно не давали ни минуты передышки. Они, как осы, налетали с разных сторон и жалили, жалили… Отсекали, перерезали, изолировали, минировали, отстреливали, лишали возможности, используя любую нашу оплошность, которых, к сожалению, было много. Многие ошибки руководства бойцам приходилось исправлять за счет стойкости, мужества и героизма.
В эти дни Сталин направил личную директиву, в которой требовал от командования "…двигаться вперед и вступать в бой не толпой, не большими массами, не на ура…".
Тем не менее войска 8-й армии на некоторых участках к середине декабря углубились на финскую территорию до 80 км. Но наступление шло "растопыренными пальцами". Финны использовали наши просчеты. За две недели 155-я стрелковая дивизия потеряла около 600 человек убитыми и пропавшими без вести. Пришедшая ей на помощь 75-я стрелковая дивизия потеряла 954 человека убитыми, 1 тыс. 529 ранеными и 1 тыс. 619 человек пропавшими без вести. После чего дивизии отошли назад на 50 км. На сортавальском направлении 18-я и 168-я стрелковые дивизии к 10 декабря продвинулись на 40-50 км и овладели Питкярантой, Леметти и укрепленным узлом в районе Уома, недалеко от Леметти. Финское командование нанесло контрудар. Завязались тяжелые кровопролитные бои, в ходе которых ни одна из сторон не смогла достичь поставленных задач. Командование 8-й армии предприняло еще одну попытку склонить чашу весов на свою сторону, вводя в бой по частям 34-ю легкую танковую бригаду. Однако этот маневр не привел к успеху, а, наоборот, дал возможность финнам перерезать дорогу в районе Уома и создать реальную угрозу окружения двух стрелковых дивизий и танковой бригады. Они были блокированы северо-западнее Питкяранты. В итоге их судьба сложилась очень трагично. 18-я дивизия, в которой воевал мой дед, наступала лишь чуть больше двух недель. Потом была окружена и методично расчленена финнами на несколько частей в районе Леметти. В тот момент в батальонах оставалось по 60-200 человек.
События развивались стремительно.
Еще 11 декабря 1939 года в письме к жене и сыновьям мой дед писал о скорой победе:
"…У нас идут сейчас бои. Наш батальон еще в боях не был. Выезжал на фронт вместе с комбатом, хотелось посмотреть, что же делается. Оказывается, на некоторых участках фронта кадровые финские солдаты (в бегстве. – А.Р.) не только бросали шинели, а даже и сапоги. Вы, очевидно, по радио слышите больше, чем мы. Передают, что народ Финляндии решил сбросить с себя иго капитала и сейчас война принимает уже другой оборот. Часть финской армии восстала и борется против финских войск старого правительства. Если все были уверены ранее, что мы победим, потому что мы сильны и морально, и физически, то теперь можно прибавить: скоро победим.
Из Медвежьегорска не уезжай. Вы находитесь в безопасности, так как они теперь не применяют авиацию даже на фронте, не то что в тылу…"
Но уже 14 декабря 1939 года он писал: "…Сижу и пишу на колене. Ну, милые мои, дела идут так, что, по-видимому, я больше вас не увижу. По-видимому, близок и наш конец… Не знаю, что будет дальше, через несколько минут. Если вернусь, то все расскажу, а писать слишком много…"
18 декабря 1939 года:
"…Я еще жив и здоров, хотя смерть витает каждую минуту. Из нашего старого состава остались несколько человек. Война идет очень кровопролитная, и если кто останется живым, из находящихся на фронте, то будет счастье. Сейчас командую батальоном, а Логинов (комбат. – А.Р.) – полком. Каждую минуту можно ожидать смерти не в открытом бою, а из-за угла. Враг очень коварен, строит всякие козни. Угнетает то, что очень много выбыло старых товарищей…"
23 декабря 1939 года: "…Эта война настолько дурацкая, что трудно угадать, где же опасность. В этой войне опасность везде. Вот и сегодня на рассвете: из рот идут люди за завтраком – вдруг налет на штаб дивизии. До 11 часов дня отбивались. Они стреляют бронебойными и разрывными пулями. Рана делается большая. Война идет бандитскими налетами. Прибыл новый комбат. Я опять начштаба. Почти всех старых товарищей перебили. В меня пули попадали четыре раза, но ни разу не ранили…"
2 января 1940 года: "…Третий день нахожусь при штабе дивизии. Может, это к лучшему, потому что счастье меня еще не покидало ни на минуту. Сижу в землянке и пишу вам. Не знаю, когда письмо уйдет, потому что дорога сейчас перерезана бандой и сообщения с СССР нет. Подумай насчет отъезда. Лучше будет, если ты уедешь. Война, по-видимому, затянется надолго, а я слышал, что и к вам финские гости залетали. Я себя чувствую хорошо. Командованием полка за одну операцию представлен к награде. Вчера Новый год встретили под шум артиллерии и пулеметов. Пиши по новому адресу: действующая Красная армия, полевая почта, станция ?215, отдельный лыжный батальон, мне".
Это было последнее письмо. Потом – окружение. Оттуда письма не приходили.
Противник, владея инициативой, перехватил все дороги в тылу дивизий, устроив минированные завалы и засады. Из-за глубокого снега, сплошных лесов и болот обойти их было невозможно. Командование стало еще более ослаблять передний край, снимая с него подразделения для охраны дорог в тылу.
Но это не помогало. Финны все равно перерезали коммуникации. Окруженные испытывали острый недостаток в боеприпасах и, особенно, в продовольствии, так как к 28 декабря снабжение их наземным транспортом окончательно прекратилось, потому что дорога Ловаярви – Леметти в районе Уома была окончательно перерезана. Летчики, согласно их отчетам, сбросили окруженным 593 тонны грузов, но при выброске много грузов попадало к финнам.
316-й стрелковый полк продолжал отражать атаки противника, неся большие потери. Он не пополнялся с начала войны и был совсем малочисленным. В это же время, с 1 по 5 января, была осуществлена неудачная попытка деблокировать группировку в районе Уома. Зато финнам удалось рассечь гарнизон Леметти на две части – северную и южную. В Северном Леметти остался один танковый батальон 34-й танковой бригады и тылы 18-й дивизии – всего около 750 человек, два орудия и около 30 танков.
В Южном Леметти – штабы дивизии и бригады и ряд танковых, огнеметно-танковых, артиллерийских, стрелковых, зенитно-пулеметных и других подразделений численностью около 4 тыс. человек, 226 автомобилей, десять орудий и более 80 танков. Трудно сказать, о чем в тот момент думали командиры и штабы дивизии и бригады. Возможно, виной тому были повальный голод и обессиленные войска, а может быть, было деморализовано само командование этих соединений, но, как свидетельствуют документы, система обороны там налажена не была. Как отмечает П. Аптекарь, изучивший в архиве все документы (наши и финские), относящиеся к этой проблеме, по финским схемам захваченного района и заключениям комиссии штаба 15-й армии (сформированной 11 февраля на базе остатков 8-й армии), "…оборона Леметти Южное организовывалась стихийно, части и подразделения, прибывшие в Леметти, строили оборону там, где они остановились, для непосредственной охраны себя. Это привело к тому, что район обороны был растянут вдоль дороги на 2 км, а в ширину имел всего лишь 400-800 м. Такая ширина обороны поставила гарнизон в исключительно тяжелое положение, так как противник простреливал его действительным огнем из всех видов оружия. Допущенная ошибка в организации обороны обусловила то, что высота А, представлявшая большую тактическую ценность, не была занята, а командная высота над районом Леметти Южное Б занималась недостаточными силами (60 человек с одним пулеметом) и поэтому при первой же атаке противника была оставлена. Противник, заняв высоты, получил полную возможность в упор расстреливать людей, боевые и транспортные машины, наблюдать за поведением и действиями гарнизона… Большинство танков 34-й легкой танковой бригады и 201 ХТБ не были расставлены как огневые точки, а находились непосредственно на дороге… Количество огнеприпасов точно установить не представляется возможным, но нужно сказать, что их было достаточно, к моменту выхода из окружения… оставалось до 12 тыс. снарядов и 40-45 тыс. патронов. К 5 января танки имели до двух заправок горючего. Это позволяло поставить их на более удобные позиции для обороны, чего сделано не было…".
Как отмечается, командование 56-го корпуса из-за неумелого руководства не смогло имеющимися частями и соединениями осуществить деблокаду окруженных. Действия руководства корпуса не носили целенаправленного характера, силы и средства распылялись.
8 января финны начали разбрасывать листовки с предложением сдаться. В них говорилось о том, что обоз 8-й армии они истребили и продовольствия не будет. А будут голод, холод, смерть. В другой листовке указывались места, куда бойцам следовало бы прибыть для сдачи в плен.
К 10 января разведотдел 4-го финского корпуса буквально контролировал ситуацию. От разведчиков и путем постоянных радиоперехватов финны знали обо всех наших частях, об их действиях и даже намерениях. Поэтому постоянно упреждали все наши действия.
С 16 по 20 января финнами были окружены и блокированы в Уома оставшиеся подразделения и части 18-й стрелковой дивизии. Общей численностью 1 тыс. 100 человек. Также несколько гарнизонов соединения в разных местах: у развилки дорог – 1 тыс. 200 человек, у озера Сариярви и у Ловаярви – 1 тыс. 100 человек, и т.д. Половину окруженных составляли раненые и обмороженные. Были заблокированы и остатки 168-й дивизии. Заблокировав гарнизоны, финны со свойственной им основательностью приступили к их ликвидации поочередно практически на глазах руководства 56-го корпуса, которое не могло организовать спасение погибавших от голода, холода и финских пуль и снарядов войск.
2 февраля финны уничтожили гарнизон Северного Леметти. В бою погибло и было взято в плен более 700 человек. Лишь 20 удалось пробраться в Леметти Южное.
По данным финских историков, трофеями частей 4-го армейского корпуса стали 32 танка (большей частью неисправных), семь орудий и минометов, большое количество стрелкового вооружения и 30 грузовых машин.
Из окруженных гарнизонов шли донесения.
29 января из штаба 18-й стрелковой дивизии: "Продовольствия не сбросили, почему – непонятно. Голодные, положение тяжелое". В тот же день из гарнизона у развилки дорог пришло другое сообщение: "Окружены 16 суток, раненых 500 человек. Боеприпасов, продовольствия нет. Доедаем последнюю лошадь".
5 февраля от гарнизона у развилки дорог поступила еще одна радиограмма: "Положение тяжелое, лошадей съели, сброса не было. Больных 600 человек. Голод. Цинга. Смерть".
А еще этот день стал трагическим не просто для абстрактных людей – женщин и мужчин, но и для конкретной нашей семьи – моей бабушки, моего отца и двух его братьев, для меня, моего сына… В этот день в бою погиб мой дед, которого я никогда не видел. Его убил финский снайпер.
Мой дед пал смертью храбрых, но трагедия его однополчан еще не завершилась.
8 февраля: "Продовольствие сбросили восточнее, часть подобрали".
13 февраля из гарнизона у развилки дорог: "Умираем с голоду, усильте сброс продовольствия, не дайте умереть позорной смертью".
18 февраля из Леметти Южное: "Почему морите голодом? Дайте продфуража".
19 февраля из гарнизона у развилки дорог: "Сброса нет".
В тот же день от командира 34-й легкой танковой бригады комбрига С.И. Кондратьева (Леметти): "Р-5 все сегодня сбросили противнику".
В ночь на 19 февраля финны, воспользовавшись плохой организацией обороны в Леметти, овладели несколькими высотами, что позволило им полностью взять под контроль все перемещения окруженных – площадь их обороны сократилась до 1 км в длину и примерно 400 м в ширину.
21 февраля от комбрига С.И. Кондратьева: "Помогите, умираем голодной смертью".
22 февраля оттуда же: "Авиация по ошибке бомбила нас. Помогите, выручайте, иначе погибнем все". В этот же день от гарнизона у развилки дорог: "Положение тяжелое, несем потери, срочно помогите, держаться нет сил".
23 февраля от гарнизона у развилки дорог: "40 дней окружены, не верится, что противник силен. Освободите от напрасной гибели. Мы все истощены… нет сил, положение тяжелое".
23 февраля был уничтожен гарнизон у озера Сариярви. Живых не было. Позднее на месте расположения 3-го батальона 97-го стрелкового полка были обнаружены 131 труп и две братские могилы, сооруженные финнами. По финским данным, трофеями 4-го армейского корпуса были шесть полковых и шесть противотанковых пушек, четыре миномета, четыре танка, около 60 пулеметов, часть которых была неисправна.
25-27 февраля к гарнизону у развилки дорог попытался прорваться лыжный эскадрон, но к окруженным вышли лишь три обмороженных бойца, остальные…
26 февраля командование гарнизона Леметти Южное отправило в штаб 56-го корпуса радиограмму: "Помогите, штурмуйте противника, сбросьте продуктов и покурить. Вчера три ТБ развернулись и улетели, ничего не сбросили. Почему морите голодом? Окажите помощь, иначе погибнем все".
На Карельском перешейке советские войска уже вовсю теснили и громили финнов, используя созданный огромный перевес. Он был создан на перешейке в то время, когда гибли 8-я и 9-я армии, возглавляемые Штерном и Чуйковым.
В ночь на 28 февраля наконец было получено разрешение Ставки начать отход из Леметти с наступлением темноты и указано на необходимость вывоза раненых и вывода материальной части из строя.
Гарнизон был разделен на две колонны: северную под командованием командира 34-й танковой бригады комбрига Кондратьева и южную под командованием начальника штаба 18-й дивизии полковника Алексеева (комбриг Г.Ф. Кондрашев был ранен 25 февраля) – общей численностью 3 тыс. 261 человек.
Из заключения комиссии штаба 15-й армии следовало, что "Кондрашев организовал выход очень плохо. Даже часть командного состава не знала, какие подразделения входят в состав каких колонн… План выхода был разработан с расчетом на более легкий выход северной колонны, в которой по плану следовало командование, штабы и наиболее здоровые люди…
Колонна Кондрашева из Леметти Южное выступила около 22.00 и двигалась от командного пункта 34-й легкой танковой бригады вдоль дороги, проходящей по тропе, к юго-западному берегу озера Вуортанаярви. Личный состав колонны был вооружен винтовками и револьверами. Кроме того, колонна имела три комплексных зенитных установки и два-три танка "БТ-7", которые предполагалось использовать для поддержки выхода, но в силу плохой организации их не использовали и даже забыли предупредить экипажи о выходе… Приказание Военного совета о порче техники и материальной части полностью выполнено не было.
Несмотря на приказание Военного совета армии обязательно взять с собой всех больных и раненых, тяжелобольные и раненые были оставлены, причем выход гарнизона был преднамеренно скрыт от них…".
На лютую смерть были оставлены более 120 тяжелораненых красноармейцев, многих из которых финны забросали гранатами в землянках. Часть раненых была обнаружена сожженными, и сохранились следы колючей проволоки, которой их прикрутили к нарам.