Например, бывший директор Бюджетного бюро Л. Дуглас в своем выступлении в 1935 г. в Гарварде заявил, что ушел в отставку потому, что Рузвельт поставил Америку перед судьбоносным выбором: "Что предпочтем мы, граждане великой страны, - покориться деспотизму бюрократии, контролирующей каждый наш шаг, разрушающей завоеванное нами равенство, превращающей нас в нищих рабов государства? Или держаться тех свобод, за которые человек боролся более тысячи лет?"
Экономист Б. Андерсон в свою очередь указывал, что создание NRA не привело к восстановлению производства. Мало того, по его мнению, кодексы препятствовали восстановлению, поскольку жестко нормировали всю экономику от производства средств для укрепления волос до поводков для собак и даже музыкальных комедий. В книге "Миф Рузвельта" историк Д. Флинн пишет, что в ответ на введение NRA стал расти черный рынок. Для выполнения норм NRA были задействованы жестокие полицейские методы. В швейной промышленности кодексы внедряли при помощи спецподразделений. Они могли ворваться на фабрику, выгнать хозяина, выстроить сотрудников и допросить их, забрать бухгалтерские книги. За нарушение кодекса NRA могли посадить в тюрьму.
По мнению М. Вустера, общественные работы (WPA) обладали крайне низкой эффективностью, "у критиков были все основания расшифровывать WPA, как "We Piddle Around", то есть "слоняемся без дела"", по его словам это та самая правительственная программа, которая породила понятие "boondoggle" (имитация полезной деятельности). В 1941 г. всего 59% бюджета WPA шло на оплату труда рабочих; остальное поглощала бюрократия и накладные расходы.
X. Сенхольц обращает внимание на то, что закон Вагнера революционизировал трудовые отношения в Америке. Он вывел трудовые споры из юрисдикции судов и передал их в ведение нового федерального ведомства - Национального совета по трудовым отношениям. Все, что бы теперь ни сделал работодатель, становилось "несправедливой трудовой практикой", за которую наказывал Совет. Получив эти громадные новые полномочия, профсоюзы развернули неистовую деятельность. Угрозы, бойкоты, забастовки, захваты заводов и повсеместное насилие резко снизили производительность труда. Историк У. Лейхтенбург писал: "Граждане, озабоченные судьбой своей собственности, были напуганы захватом заводов… огорчены запугиванием тех, кто не состоял в профсоюзах, и встревожены известями о летучих отрядах рабочих, которые шли или угрожали идти маршем из города в город". В конце 1937 г. редакция New York Herald Tribune писала: необходимо дать обратный ход рузвельтовской политике "злобы и ненависти, насаждения межклассовой вражды и наказания всех, кто не согласен с президентом".
Многочисленные критики указывают на то, что "непрестанные нападки администрации Рузвельта - словом и делом - на бизнес, собственность и свободу предпринимательства", подрывали уверенность и активность частного бизнеса, что препятствовало выходу из Великой депрессии и "новому старту экономики". Усиление профсоюзов и введение минимума заработной платы в свою очередь сделало рынок труда менее гибким, что привело к дополнительному росту безработицы. В конечном итоге, критики Рузвельта констатируют, что "Не свободный рынок привел к 12 годам агонии, а крупномасштабная политическая некомпетентность"..
У. Черчилль в середине 1930-х г. также выступит с критикой реформ Ф. Рузвельта: "Разве может борьба в американской промышленности в этих условиях не закончиться общим ослаблением предпринимательства и гибкости, от которых зависит не только богатство, но и счастье современных сообществ?" - вопрошал британский лев. Вместе с тем, У. Черчилль указывал на объективные трудности, с которыми пришлось столкнуться Ф. Рузвельту, и главная среди них состояла в том, что: "Доверие было подорвано… Для того, чтобы обеспечить богатство нации и достойную жизнь труженика, необходимо, чтобы капитал и кредит были в чести, становясь уважаемыми партнерами в экономической системе. Если с этим не соглашаться, то тому есть, конечно, русская альтернатива".
Ф. Рузвельт, по мнению У. Черчилля, пытался восстановить доверие путем нахождения альтернативного выхода из сложившейся ситуации: "Рузвельт и вправду - первооткрыватель, который пустился в путь столь же туманный, как путь Колумба, и на поиски столь же важные, что и те, которые привели к открытию Нового Света", "результатом его успешного труда станет подъем всего мира". В случае поражения Рузвельта на этом пути, полагал У. Додд, Америке грозили катастрофические последствия: "Если Рузвельту… суждено умереть раньше, чем значительная часть его свершений завоюет признание, в стране будет установлен режим (фашистской) диктатуры, который станет губительным для Соединенных Штатов…".
Ответ Рузвельта критикам и противникам его программы звучал в знаменитых речах президента, в том числе и его радиообращениях к нации - "Беседах у камина":
"Мы не дадим себя запугать реакционным юристам и редакторам политизированных газет. Все эти крики мы уже слышали раньше. Когда более двадцати лет назад Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон пытались исправить некоторые злоупотребления в жизни страны, один великий человек, председатель Верховного суда, Уайт сказал такие слова: "По моему мнению, большую опасность представляет укоренившаяся привычка противодействовать и перечить всему подряд, бездумно ссылаясь на Конституцию и тем самым создавая впечатление, что Конституция - это какая-то преграда на пути прогресса, а не широкая дорога, по которой подлинный прогресс только и может идти".
"Твердолобые консерваторы, а также те, кто теоретическими рассуждениями прикрывает собственные корыстные интересы, будут говорить вам об утрате личных свобод… Самые крикливые из них делятся на две категории: одни ищут политических выгод, другие - материальных… Нам не следует забывать, что человеческий род еще далек от совершенства и что эгоистическое меньшинство в любой сфере деятельности - будь то фермерство, финансы, бизнес или даже государственная служба, - всегда будет думать сначала о себе, а уж потом о ближних". В переполненном Мэдисон-Сквер-Гардене Рузвельт определял, что его противниками являются: "Бизнес и финансовые монополии, спекулятивный капитал, безудержные банковские дельцы… организованный отряд капитала". Он требовал: "Нам нужно прочное и постоянное благосостояние, а не временное благополучие одних слоев общества за счет других".
В своей речи 27 июня 1936 г. на стотысячном стадионе "Франклин Филд" Рузвельт повторял: "Это естественно и, возможно, в природе человека, что привилегированные принцы новых экономических династий, жаждущие власти, стремятся захватить контроль над правительством. Они создали новый деспотизм и обернули его в одежды легальных санкций. Служа им, новые наемники стремятся поставить под свой контроль народ, его рабочую силу, собственность народа. В результате обычный американец снова стоит перед теми проблемами, перед которыми стояли борцы за независимость страны… Эти роялисты экономического порядка согласны с тем, что отстаивание политической свободы - дело государства, но экономическое рабство, по их мнению, этого государства не касается. Они согласны, что государство должно защищать право гражданина голосовать, но они отрицают за государством право гарантировать гражданину право на работу и право на жизнь… Но мы считаем, что, если гражданин имеет равные права на избирательном участке, он должен иметь равные права и на рынке труда. Эти экономические роялисты жалуются, что мы стремимся сокрушить базовые американские установления. На самом деле они боятся, что мы лишим их власти. Наша приверженность американским установлениям требует от нас изменить этот порядок вещей. Зря они прячутся за нашим национальным флагом и за конституцией". Аудитория теперь слушала стоя. "Демократия, а не тирания, свобода, а не подчинение… Враг стоит внутри наших стен".
Оценивая политику Рузвельта, советский полпред в США Трояновский отмечал, что президент "конечно, хочет спасти капитализм и не имеет никаких социалистических идей, но считает, что найти выход из создавшегося положения нельзя на старом пути, а надо что-то сделать для широких масс…". При этом, замечал советский полпред, "Рузвельт старается все время быть на шаг впереди общественного мнения, чтобы возглавлять и двигать вперед. Но дальше этого шага не идет, и, может быть при американских настроениях эта тактика самая правильная".
По мнению министра внутренних дел США Г. Икерса цель Рузвельта заключалась не в том, "чтобы изменить систему, на почве которой они стоят, а в том, чтобы сохранить американский жизненный уровень и предотвратить страну от краха, неизбежного, если крупные монополисты по-прежнему будут отказываться идти на уступки организованным рабочим и не откажутся от незаконных монополистических привилегий"….
Однако на деле Ф. Рузвельт фактически менял систему осуществляя социалистическую революцию в США сверху. Свою цель президент сформулировал следующими словами: "наше правительство думает о среднем гражданине, выражаясь старомодным языком, стремится к "наибольшему благу для наибольшего числа людей"". Ф. Рузвельт назвал американский вариант социалистической революции возвращением к "американизму". Смена названия определялась не только особенностями американской политэкономической модели, сколько - общественной культуры. Об этих особенностях достаточно красноречиво говорит одно замечание Дж. Стиглица: "В Соединенных Штатах назвать человека социалистом равносильно нанесению удара по больному месту".
Но терминология не меняла смысла фраз президента: "Мы осознали, что экономика требует перестройки и нравственного реформирования. Нравственного реформирования - поскольку экономические бедствия последних лет в значительной мере произошли именно из-за того, что ведущие деятели наших финансов и бизнеса пренебрегали простейшими принципами справедливости".
Основные этапы революции Ф. Рузвельта
• Первым делом была осуществлена мобилизация власти. Уже первый Конгресс 9 марта 1933 г. предоставил Рузвельту чрезвычайные полномочия. Дж. Гюнтер по этому поводу замечал: "Мы склонны забывать ныне о той огромной, беспрецедентной, возобладавшей над всем власти, данной пронизанным энтузиазмом конгрессом Рузвельту во время первых ста дней его правления. Рейхстаг не дал Гитлеру большего". Диктатура Рузвельта, не была столь заметной лишь потому, отмечал У. Черчилль, что она была "прикрыта конституционными формами". Обосновывая свои права, Рузвельт говорил: "Предпринимая эти великие общие усилия, мы должны избегать любых разногласий и споров. Сейчас не время для придирок и сомнений… Сейчас время для терпения, взаимопонимания и единства действий".
Существовавшая прежде система, по мнению Рузвельта, не соответствовала нуждам народа, "В нашей стране есть такое место, где труднее всего сохранять ясное представление о жизни страны. Это место - Вашингтон. Порой мне вспоминаются слова президента Вильсона: "В Вашингтоне собирается множество людей с ложными идеями, и почти нет таких, кто имел бы понятие о том, что на самом деле думает народ Соединенных Штатов". Своей задачей Рузвельт ставил создание новой системы государственной власти: "Для того чтобы проводить в жизнь современные, достойные двадцатого века программы, мы должны создать современный механизм исполнительной власти. Я признаю, что демократическая власть действует не так быстро, как может действовать диктатура. Думаю, такая "медлительность" демократии не только неизбежна, но и оправданна. Однако я отказываюсь верить, что действия исполнительной власти в условиях демократии обречены быть настолько медленными, чтобы представлять опасность для общества". Б. Майроф позже отмечал: "Под его (Рузвельта) руководством американская система правления превратилась из политической структуры, вращавшейся вокруг конгресса, в более динамичную схему государственного устройства во главе с президентом".
У простого народа в отношении Рузвельта появилось нечто прежде невиданное - культ личности. Далекая от экстремизма "Нью-Йорк тайме" писала: "Американскому народу кажется, что Рузвельт… ниспослан небесами в самый трудный час". Повсеместно утверждалось, что "он может видеть во тьме". По мнению У. Буллита: Рузвельт "сегодня единственный человек, который способен руководить САШ и который справляется с положением". Личность Рузвельта подчеркивал, тот факт, что он с первого дня своего президентства избегал рядом со своим именем упоминания о партии, к которой он принадлежал, подчеркивая общенациональный характер своей миссии и необходимость единства в стране. Как писал историк Д. Бернс: "Он взял на себя роль отца нации, внепартийного лидера, общенародного президента". Одним из прозвищ, которым "окрестили" своего президента американцы, было - "хозяин".
Мобилизационные меры в экономике, как отмечает Б. Линдси, были "в огромной степени обязаны военным прецедентам". Например, закон о восстановлении национальной промышленности фактически проводился людьми из Военно-промышленного управления. Первый директор Национальной администрации восстановления, генерал X. Джонсон, как и Первый директор Администрации регулирования сельского хозяйства Д. Пик были ветеранами Военно-промышленного управления. Корпорация финансирования реконструкции, созданная Гувером и расширенная Рузвельтом, была создана по образцу Военной корпорации финансирования и частично укомплектована бывшими чиновниками последней, и т.п. Согласно историку У. Лейхтенбургу, "едва ли хоть одно из мероприятий или учреждений Нового курса не имело аналогов в опыте Первой мировой войны".
Военные метафоры сквозили даже в первой инаугурационной речи Ф. Рузвельта: "…надо двигаться дисциплинированной верноподданной армией, готовой на жертвы ради общей дисциплины… Большие цели пробудят в нас священное чувство долга, подобное тому, которое пробуждается во время вооруженной борьбы я без колебаний возьму на себя руководство великой армией нашего народа… Я буду просить у Конгресса… широких властных полномочий для борьбы с чрезвычайной ситуацией, столь же неограниченных, как полномочия, которые мне были бы даны в случае фактического вторжения иноземного врага".
• Вторым шагом стало восстановление платежеспособности спроса и инвестиций, обрушенных Великой Депрессией. Необходимо было наполнить рынок денежной массой резко сжатой после Великой депрессии. И один из первых выдвинутых Рузвельтом законов позволял "банкам легче, чем прежде, обращать свои активы в наличные деньги. Банкам предоставлено больше свободы занимать под залог активов деньги в резервных банках, и упрощены условия выпуска новых денежных знаков под обеспечение надежных активов". Но главную роль в преодолении кризиса играли государственные инвестиции. Если с 1929 по 1933 г. они составили 10 млрд. долл., то только в одном 1934 г. уже - 12 млрд., в 1935 г. - до 13 млрд., в 1936 г. - 15 млрд., в то время как частный капитал дал экономике всего 10 млрд. долл.. Аналогичным путем уже давно шли Германия и СССР, теоретическое обоснование мер использования государственных инвестиций было сделано Дж. Кейнсом в книге "Общая теория занятости, процента и денег" (1936 г.). Еще до избрания Ф. Рузвельта президентом, с практической точки зрения ее обосновал будущий (при Рузвельте) легендарный глава ФРС М. Эклс, который в 1932 г. предложил программу увеличения государственных расходов.
• Третий шаг исходил из уверенности Ф. Рузвельта в том, что "покупательная способность народа - это та почва, на которой произрастает процветание страны". Здесь президент буквально дословно цитировал работу К. Маркса "Заработная плата, цена и прибыль", он требовал уничтожить: "торговый барьер"… у себя дома… Повышение заработной платы рабочих., и сокращение рабочего дня могут почти в одночасье превратить самых низкооплачиваемых рабочих в реальных покупателей… на миллиарды долларов. Такое увеличение объема реализации должно привести к столь большому снижению издержек производства, что даже значительный рост затрат на оплату труда производители смогут покрыть без повышения розничных цен… (необходимо) повысить доходы самых низкооплачиваемых рабочих…, чтобы обеспечить полную производственную нагрузку нашим фабрикам и фермам". "Если все работодатели, действуя сообща, сократят рабочий день и поднимут заработную плату, то мы сможем вернуть людей на работу. Ни один работодатель не пострадает, поскольку относительный уровень издержек производства поднимется для всех конкурентов на одну и ту же величину".