Сидя в своей комнате или, возможно, кабинете – ведь управляющей таким большим и престижным учреждением, как храм Нанны в Уре, наверняка были предоставлены самые лучшие апартаменты для работы – в красивой прическе, сделанной Илумом Палилисом и его подручными, занимаясь диктовкой своему писцу (быть может, тому самому Сагаду, печать которого нашел Вулли), Энхедуанна оставила след в истории, сочинив под своим собственным именем более сорока необычных литургических произведений, которые копировались и переписывались на протяжении еще почти 2 тысяч лет.
Ее сочинения, хотя и были заново открыты лишь в наше время, долго оставались в древности образцами просительной молитвы. Через вавилонян они вдохновили составителей молитв и псалмов еврейской Библии, повлияли на греческие гимны Гомера. Благодаря им даже в раннехристианских гимнах слышны слабые отзвуки сочинений Энхедуанны.
Ее всеобъемлющее сочинение, известное как "Гимны шумерского храма", представляет собой серию из 42 относительно коротких стихов, обращенных к каждому из храмов шумерской земли по очереди:
О Исин, город, основанный богом Ан [бог неба],
Который он построил на голой равнине!
Твой облик могуч, ты искусно украшен изнутри.
Твои божественный силы тебе даровал Ан.
О небольшое возвышение, любимое Энлилем,
О место, где Ан и Энлиль определяют судьбы всех,
Где принимают пищу великие боги, внушающие благоговейный трепет и ужас…
Твоя госпожа, великая целительница этой Страны,
Нининсина, дочь Ан,
Воздвигла дом в твоих пределах, о Дом Исина,
И заняла место на твоем возвышении.
И так она обращается к одному городу за другим, каждый описывает с соответствующими подробностями. И лишь в конце этой серии стихов мы получаем будто слабый намек на цель всего этого сочинения: написание всех этих гимнов вполне могло быть частью имперской политики Саргона с целью объединения его земель со множеством различных богов в одну конфессиональную общность. В строчке, которая звучит больше чем подражание самопрезентации ее отца Саргона как героя-первопроходца, верховная жрица объявляет ему: "Составительницей табличек была Энхедуанна. Мой царь, здесь было создано то, чего никто не создавал раньше!"
Именно в этом величайшем шедевре наиболее ясно выражен новый религиозный дух героического века – длинная молитва, обращенная к Инанне, известная по первым словам "Нин-ме-сара" – "Госпожа всех Ме" (Нин – "госпожа", Ме – те законы цивилизации, которые Инанна, как известно, выманила у их хранителя Энки, и "сара" здесь означает "все"). Дочь Саргона предпочитает обращаться не к владыке и официальному супругу – богу луны Нанне, а к покровительнице своего отца и помощнице Инанне – блистательной богине-воительнице Иштар.
Если бы мы только могли адекватно перевести на современный язык древнешумерский со всем богатством множества значений и прочтений, которые клинопись делает и возможным, и неизбежным, это пламенное обращение жрицы к богине Инанне стало бы перлом мировой литературы. К сожалению, мы можем узнать лишь его содержание, но не художественную красоту. Например, поразительный шквал восхвалений и лести – около сорока строк, в которых описываются и прославляются каждая мыслимая черта внешности богини, ее способности и деяния, – начинается со слов "Госпожа всех Ме, появляющаяся в сияющем свете…". Самая недавняя переводчица этой молитвы – доктор Анетта Зголь подчеркивает, что эта клинописная строка также означает "Царица бесчисленных сражений, налетающая как свирепая буря…". Тем не менее, если постижение красоты этой письменности находится за пределами наших возможностей, эта молитва выражает совершенно новые отношения, установившиеся между жрицей и богиней.
Верующие в Шумере всегда были смиренны и покорны богам, как рабы – своим хозяевам. Энхедуанна хотела, чтобы к ней относились серьезно, и требовала признания. Будучи не более чем человеком, она ждала, что Инанна послушает ее. Энхедуанна спорит с богиней и пытается убедить ее действовать, напоминая ей об обычной судьбе тех, кто отказывается признавать власть Инанны:
Госпожа, главенствующая над чужестранными землями,
Кто может взять что-то с твоей территории?
…Их огромные ворота пылают огнем.
Кровь льется в их реки из-за тебя…
Они ведут свои войска в плен перед тобой…
Беспорядки заполнили те места в городе, где раньше танцевали.
И противопоставляет этому свою собственную преданную службу:
Мудрая и знающая владычица чужеземных стран,
Жизненная сила множества людей:
Я буду петь тебе священную песнь!..
В глубине своей души добрая женщина с сияющим сердцем,
Я буду перечислять твои божественные способности.
Я, Энхедуанна, жрица Эн,
Вошла в святую Гипару, чтобы служить тебе.
Но что-то, по-видимому, не получилось у Энхедуанны на занимаемом ею посту в Уре. Вождь мятежного города Урука Лугаль-Ане, который, как нам известно из других источников, возглавил бунт против внука Саргона Нарамсина, еще и изгнал тетку царя из Гипару.
…Были принесены похоронные жертвоприношения,
Как будто я там никогда не жила.
Я приблизилась к свету, но свет опалил меня.
Я приблизилась к тени, но меня накрыла буря.
Мои медовые уста покрылись пеной.
Энхедуанна настаивала, чтобы о ее судьбе стало известно богу неба Ану:
Скажи Ану о Лугаль-Ане и моей судьбе!
Пусть Ан вернет все как было!
Как только ты скажешь об этом Ану, Ан освободит меня.
Ведь Лугаль-Ане показал себя нечестивцем и недостойным помощи богов:
Лугаль-Ане все изменил.
Он выдворил Ана из храма Э-Ана.
Он не стоял в благоговении перед величайшим богом.
Он превратил этот храм,
Обладавший неиссякаемым притяжением
И бесконечной красотой,
В развалины.
Что касается самой Энхедуанны, то ее судьба печальна:
Победитель, он стоял здесь и изгнал меня из храма.
Он заставил меня лететь, подобно ласточке, из окна;
Мои жизненные силы истощены.
Он заставил меня идти через колючий кустарник в горах.
Он лишил меня принадлежащего мне по праву венца жрицы-Эн.
Он дал мне нож и кинжал,
Сказав: "Они для тебя сейчас подходящие украшения".
В конце, по-видимому, Лугаля-Ане заставили повиноваться, а Энхедуанна вернулась на свое законное место в Гипару. Наградой богине за ее помощь является безудержное восхваление:
Моя госпожа, любимая Аном,
Пусть твое сердце будет спокойно ко мне,
Сверкающей Эн-жрице Нанны!
Об этом должны знать! Об этом должны знать!
Да будет известно, что ты так же возвышенна, как небеса!
Да будет известно, что ты так же широка, как земля!
Да будет известно, что ты уничтожаешь земли мятежников!
Да будет известно, что ты ревешь на чужеземные страны!
Да будет известно, что ты сносишь головы!
Да будет известно, что ты пожираешь трупы, как собака!
Да будет известно, что взгляд твой ужасен!
Да будет известно, что ты поднимаешь свой ужасный взор!
Да будет известно, что у тебя сверкающие глаза!
Да будет известно, что ты непреклонна и тверда!
Да будет известно, что ты всегда остаешься победительницей!
Расширившиеся горизонты
В истории обычно остаются лишь личности и деяния великих и хороших людей – или очень плохих. Гораздо труднее выявить, как обычные среднестатистические жители одного из процветающих городов Аккадской империи существовали в этом храбром и героическом мире бронзового века.
Мы можем выдвинуть несколько разумных предположений. Вероятно, это было сильно военизированное общество; вооруженных воинов часто видели патрулирующими улицы, особенно в провинциальных городах, на лояльность которых центр всегда мог положиться. Саргон написал, что каждый день в Аккаде на его глазах обедали 5400 воинов – возможно, ядро его регулярной армии. Более устрашающими для населения являлись бы часто вспыхивавшие восстания и бунты, с помощью которых патриоты – правители городов пытались стряхнуть с себя власть империи, как в случаях, когда сын Саргона Римуш оказался лицом к лицу с мятежами, поднятыми царем Ура и четырех других городов. Восстания тогда были безжалостно подавлены. Нарамсин стал "победителем в девяти сражениях, произошедших за один год": чего стоили эти восстания невинным городским жителям, нигде не записано; людские потери и утрата собственности, вероятно, оказались невосполнимы.
Но никакая империя не может устоять без поддержки или, по крайней мере, молчаливого согласия большой части населения. Существовали компенсации за бремя имперского правления. Жители центральных территорий Шумера и Аккада, безусловно, признавали, что их горизонты неизмеримо расширились. Сюда стекались ценности, товары и сырье со всего обширного региона. Корабли из таких далей, как Бахрейн (на аккадском "Дильмун"), Оман ("Маган"), и даже с берегов Инда ("Мелухха") стояли в доках у аккадских причалов и сгружали свои сокровища; иноземные моряки, говорившие на незнакомых языках, переполняли улицы, расположенные неподалеку от гаваней. Баржи, груженные до планшира зерном из далеких краев, где урожай поливали дожди, за пределами аллювиальной долины ежедневно прибывали в гавань, извлекали свой груз, после чего их быстро разбирали, так как древесина предназначалась для использования в обширных местных строительных проектах. Саргон даже утверждал, что пересек "Западное море" (Средиземное), – хвастовство, от которого легко отмахнуться, если не вспомнить о том, что в 1870-х гг. на Кипре нашли печать с надписью "Апил-Иштар, сын Илюбани, слуга Божественного Нарамсина".
Экономическая система, вероятно, мало изменилась, сохранив вид разнородной рыночной торговли древних времен. Императоры могли обладать верховной властью, но предпочитали следовать установившимся обычаям и закону. Когда они искали землю, чтобы распределить ее между своими последователями и сторонниками, торги вполне могли быть принудительными, а продавцы наверняка подвергались давлению, но дворец платил. В надписи, нанесенной на черную диоритовую колонну времен правления сына Саргона Маништушу, говорится о покупке нескольких больших поместий общей площадью чуть меньше полутора квадратных миль, которые, очевидно, стоили монарху общепринятой суммы серебром плюс дополнительная сумма за постройки и подарки в виде ювелирных изделий и одежды за добрую волю. Чтобы все "участвовали в игре", царь, видим, еще и устроил угощение для 190 рабочих, пяти чиновников местечка под названием "Город Бога Луны" – Дурсин и 49 чиновников из столицы – города Аккада, включая начальников, главного советника, жреца-прорицателя, храмового гадателя, трех писцов, цирюльника, виночерпия, а также царского племянника и двоих сыновей правителя Уммы Шурушкина.
Разумеется, взимались налоги, чтобы оплатить и все это, и увеличивавшийся класс чиновников, и растущий класс ремесленников. В своей культуре, воспевшей героя, аккадцы ценили цивилизацию так же высоко, как и войну, признавая, что более мирные ремесла необходимы для поддержания мира и порядка в их владениях. Воины бронзового века любили поэзию. Мы можем быть уверены, что бардов, исполнителей баллад, музыкантов и артистов радушно принимали при дворе, особенно если они пели о героических подвигах правителя. Такие произведения быстро появлялись и исчезали, но мы знаем, что поощрялись и другие искусства и ремесла, судя по высотам, достигнутым в архитектурном проектировании, скульптуре из камня и в обработке металлов. Увы, драгоценные металлы всегда использовались повторно, так что вряд ли мы можем обрести какое-нибудь аккадское ювелирное изделие. Но это отсутствие отчасти компенсируется множеством найденных при раскопках археологами цилиндрических печатей, которые показывают, что аккадские мастера достигли уровня почти непревзойденного совершенства как в их рисунке, так и исполнении. Как выразился профессор Института ближневосточных исследований Колумбийского университета Марк ван де Миероп, "впечатление, которое получаешь от остатков материальной культуры этого периода, – это мастерство, внимание к мелочам и художественный талант".
В то же время были предприняты первые шаги к тому, чтобы привести в порядок хаотическую систему измерений шумеров. В доаккадские времена у каждого города имелись яростно отстаиваемая собственная система мер и весов и способы их записи – к тому же усиливали путаницу разнотипные системы счисления на различных основах для разных предметов и товаров. Но затем ввели универсальные меры длины, площади, емкости сыпучих и жидких веществ и веса – единицы, которые оставались стандартными более тысячи лет. Были предписаны официальные названия года:
Год, когда Саргон пошел в Симуррум,
Год, когда Нарамсин завоевал…
И валил кедры в Ливанских горах.
Год после года, когда Шаркалишарри пошел на Шумер в первый раз.
Наверное, самой важной и исторически значимой переменой, произошедшей благодаря аккадским правителям, стало использование в официальных документах их семитского языка, который теперь мы можем называть аккадским, хотя шумерский язык был в ходу до самого конца истории Месопотамии как язык науки и религии. Саргон и его потомки не собирались вытеснять культуру Южной Месопотамии, скорее они намеревались добиться славы, улучшая ее.
Клинопись какое-то время распространялась; ею записывали как семитскую, так и шумерскую речь. Для неискушенного глаза знаки этого вида письменности выглядят одинаково. Но новый официальный статус письменного аккадского языка сосредоточивал внимание на дополнительном уровне сложности, добавленном к уже непростой системе. Шумерские значения символов не были заменены, а шли параллельно своим аккадским эквивалентам. Так что каждый из них читался как шумерское (либо аккадское) слово (или слова) или в качестве их фонетических аналогов. Символ, который похож на звезду, мог оставаться немым, но он означал, что следующее слово имеет отношение к божеству или читается как "бог" или "небеса", по-шумерски dingir или an, по-аккадски shamum или ilum. Он также использовался для обозначения лишь звуков данных слов.
Это делает расшифровку клинописи настоящей головной болью для современных ученых, но она, очевидно, была гораздо более понятной для тех, чьим родным языком был шумерский или аккадский. В любом случае в древние времена, по-видимому, существовала иерархия среди писцов, и те, кто специализировался на выполнении практических задач, мог не знать или не понимать тайные сложности этой системы. Чтобы обеспечить единообразие, в школах писцов по всему региону – от Иранского нагорья до истоков Тигра и Евфрата в Анатолии и до берегов Средиземного моря – обучали стандартизированному стилю написания символов, экономичному и изящному "аккадскому письму". И посредством распространения этого упорядоченного письма аккадский стал языком межэтнического общения всего Ближнего Востока, оставаясь таковым до возвышения арамейского языка – спустя тысячу или более лет.
Так, Аккадская империя, предвосхищая шекспировского Юлия Цезаря, перекинулась через узкий Плодородный Полумесяц, как колосс: в военном, экономическом, культурном и языковом отношении. Несмотря на регулярно вспыхивавшие восстания, бунты и мятежи, Саргон и его потомки – все они герои бронзового века – более столетия крепко держали в руках долины притоков Тигра и Евфрата, равно как и окрестные земли к востоку, западу, северу и югу от них, распространяя шумерско-аккадскую цивилизацию на всю Месопотамскую равнину. Или, как они сами называли стороны света, в направлении "ветра с гор, ветра от амореев, штормового ветра и ветра, дующего в паруса кораблю, плывущему против течения".
И все же этому миру, подававшему такие надежды на будущее, суждено было исчезнуть в мгновение ока – или так это кажется в longue durée исторической перспективы. Варвары много веков пытались вытеснить Римскую империю Цезаря из Западной Европы в ее последний редут – Константинополь. Будучи преемником римлян в Малой Азии, Османская империя пришла в упадок приблизительно через 200 лет. Современные европейские империи рухнули менее чем за 50 лет. Кажется, что империя Саргона совершенно исчезла за какое-то мгновение.
С 1979 г. группа археологов из Йельского университета проводит раскопки в Тель-Лейлане в Сирии, который когда-то носил название Шекна. В период существования Аккадской империи это был крупный провинциальный центр, господствовавший в долине реки Кабул между верхним течением Евфрата и Тигра. Даже в настоящее время древние стены высятся местами на 15 м над землей. Археологи сумели в деталях проследить расцвет этого древнего поселения и его включение в Аккадскую империю, когда оно стало ее выставочным образцом, хотя и считалось провинциальным. Группа великолепных зданий стояла на акрополе, среди которых были зернохранилища, религиозная культовая платформа, школа, баня, огромный укрепленный блок административных помещений, а между ними – большие пространства садов.
Прямо на главной улице напротив здания школы шло крупное строительство, которое, вероятно, имело своей целью затмить все предыдущие постройки. Ведь в дополнение к обычным высушенным на солнце и обожженным в печи кирпичам стены и фундаменты этого символа имперской власти Аккада были выложены из камней 2 м толщиной, вырубленных из огромных базальтовых валунов, привезенных на стройку из мест, находившихся по крайней мере за 40 км от нее.
Строительство, по-видимому, шло хорошо, но, очевидно, как-то вечером работы внезапно остановились. Йельские археологи обнаружили, что, когда фундаменты были заложены, стены частично возведены и отштукатурены, рабочие вдруг резко бросили инструменты и ушли. Руководитель йельской группы доктор Харви Вайсс сообщил, что "несколько базальтовых валунов находились к югу-востоку от стройки рядом с частично возведенной стеной, оставленные в нескольких метрах от ее угла. Эти базальтовые глыбы были в различных стадиях готовности: некоторые уже могли быть использованы, на других виднелись следы зубила, но их форма оказалась еще далека от готовности, а третьи оставались еще необработанными". К тому же это внезапное прекращение деятельности совпадало со свидетельствами того, что жизнь полностью прекратилась и во всем городе. Похоже, что Шекну покинули ее жители и не возвращались в нее на протяжении нескольких веков.
Археологи, работавшие на курганах и руинах в других местах Северной Месопотамии, тоже сталкивались с внезапным концом следов цивилизации. Сразу над пластом, связанным с захоронениями представителей династии Саргона, не было ничего – никаких артефактов, глиняных черепков, печатей, табличек с письменами. Все признаки человеческого обитания либо полностью исчезли, либо резко сократились числом. В Тель-Браке, другом древнем поселении, расположенном поблизости, горожане ушли, чтобы ютиться в бывшем месте проживания.
Произошло что-то, что опустошило эти места. Но что? Список шумерских царей гласит: "Сто пятьдесят лет – вот годы правления династии Саргона. А потом кто был царем? Кто не был царем? Иргиги был царем, Ими был царем, Нанум был царем, Илулу был царем. Они вчетвером правили всего три года". После этого, похоже, империя сократилась до территории, расположенной непосредственно вокруг города Аккада, где с трудом в течение какого-то времени сохранялись суверенитет и независимость, прежде чем их окончательно не уничтожила волна варваров с гор.