Строка 19: "КУРГАЛА О СЕ КАМЕНИА БЯЛА О ПОД КОЯ ПОГРЕБЬШЯ БОЛЯРИ А ВУЦЕ СВА ЯКОВЕ О СѣЩѣ ПАДЬШЯ", т. е. "курган об этом белого камня, под которыми погребли бояр и воинов своих, которые пали в сече". Интересна форма слова "кургал", а не "курган". "Белый камень" - это, конечно, известняк, имеющийся на побережье в изобилии. Некоторое сомнение вызывает слово "вуце", с которым мы еще встретимся, но вуце = вуйце = войце напрашивается само собой, кроме того, сам смысл за это толкование. В тексте Миролюбова здесь стоит многоточие и слово "конец", в такой номенклатуре, очевидно, может разбирать только он сам. Кур начинает следующую строку словами: "Начинается текст словами", что, безусловно, указывает на предшествующий разрыв.
Строка 20 Миролюбовым вообще пропущена (свидетельство крайней небрежности).
Строка 21: "ПРИДОЩЯ ИЗ КРАЕ ЗЕЛЕНЯ О МОРѣ ГОДЬСКО А ТАМО ПОТОТЩЕШЯ ГОДѣ ЯКВА", т. е. "придя из Зеленого края к морю Готскому и там (глагол "пототщешя" непонятен) готов, которые…".
Строка 22: "НАМО ПУТЕ ПРЕТКАВЯЩА А ТАКО СЕ БИЯЩЕХОМ О ЗЕМЕ ТЕА О ЖИТНѣ НАШЯ", т. е. "нам путь загородили, и так бились за землю ту, за жизнь нашу". У Миролюбова здесь слово "конец", у Кура стоит - "текст разрушен".
Таким образом, предки наши, вышедши из Зеленого края, наткнулись у Готского моря на готов и бились с ними; очевидно, одолев их, они воздвигли над убитыми курган.
Строка 23: "ДОТЕСВА БЯША ОЦЕ НАШЯ О БРѣЗѣХ МОРЕ ПО РАРИЕЦѣ А СО ВЛИКА ТРУДНОШЕ", т. е. "до того времени (по догадке) были отцы наши у берега моря по Ра-реке (очевидно, Волга) и с великими трудностями".
Строка 24: "ПО Нѣ ПРАВЕЩЕ СВА ЛЮДИЯ А СКОТИА НА ОНЬ БРѣГ ИДЬЩЯ ДОНУ А ТАМО ГОДЕ ВИДЯЙ", т. е. "по ней переправили своих людей и скот на тот берег, идучи к Дону, и там готов увидели…".
Этот отрывок замечателен по содержанию: идучи к Дону, предки наши переправились на другой берег Волги, т. е. реки Ра, и увидели готов. Значит, область кочевок их была к востоку от Волги.
Строка 25: "ШЕДЬ ДО ПОЛУДНЕ А ГОДЬСКО МОРЕ ВИДЯ И А ГОДЕ ИЗМЕЩЕНУ ПРОТИВУ СЕНБЕ СТАТИСЯ", т. е. "идучи к югу, и Готское море увидели, а готов, вооруженных против себя стоящих…". Направившись к югу, предки увидели Готское море, т. е. Азовское море, и готов, вооружившихся для битвы. Здесь опять-таки сообщение исключительного интереса: предки пришли с востока и вынуждены были биться с готами, вернее, с гетами.
Строка 26: "ЗРЯИ И ТАКО НУЖДѣНА СЕН БИЯТЕ А ПРОЖИТНЮ А ЖИВОIТВА СВА", т. е. "увидели и таким образом вынуждены были биться за жизнь и добро свое". У Миролюбова здесь написано "конец", у Кура отмечено: "Дальше текст разрушен", и действительно, мы имеем разрыв смысла в дальнейшем.
Интересна форма "сенбе", т. е. "себя", равным образом вместо "ся" употребляется "сен". С этими формами мы еще встретимся в дальнейшем.
Строка 27: "ЯКОЖДЕ ИЕГУНШТЕ БЯША ПО СТОПѣХ ОЦЕВЕ А НАЛЕЗЕ НА НЕ ЛЮДИА БИЯХУ", т. е. "так как гунны были по стопам отцов и напали на них, избивая людей"… Здесь, очевидно, большой разрыв текста, возможно даже, что весь этот текст относится к другой дощечке. "Иегунште", по-видимому, гунны.
Строка 28: "А СКОТИЯ БЕРУЩЯ А ТАКО РОД СЛАВЕНЬ ТѣКШЯ ДО ЗЕМЕ ИНДѣЖЕ СУНЕ В НОЦЕ СПЯШЕТЬ", т. е. "и скот отбирая, и так род славян бежал в землю, где солнце в ночи спит", т. е. на запад. Чрезвычайно интересна форма "суне" = солнце. "Славень" вряд ли здесь прилагательное, скорее существительное, поэтому мы так и перевели.
Строка 29: "А КАМО ТРАВИ МНОГА А ЛУЦЕ ТУЩНА А РѣНЦЕ РЕНБОI ПЪЛНѣНА А КАМО НИКИЙ НЕ УМРЕ", т. е. "где много трав, где тучны луга, и реки полны рыбы, и где никто не умирает". У Миролюбова стоит слово "конец", у Кура - "разрыв текста". Замечательны формы: ренка = река; ренба = рыба.
Строка 30: "ГОДЬ БО БЯША ЕЩЯ НА ЗЕЛЕНЬ КРАЕ А МАЛО УПРЕДИ ОЦЕ ИДУЩЯ", т. е. "готы, ведь, были еще в Зеленом крае и немного опередили отцов (подразумевается наших) идущих". У Миролюбова стоит "конец", у Кура - "текст разрушен".
Строка 31: "РАИ РЬЕКА ЕСЬ ВЛИКА И ОДѣЛЯШЫТЬ НОI ОДЕ ИНА ЛЮДОI", т. е. "Рай река велика есть и отделяет нас от иных людей". У Миролюбова стоит "конец", у Кура - многоточие. Обращает на себя внимание слово "оделяшыть" с употреблением буквы "ы", вероятно, это описка Миролюбова, подтверждающая неточность текста Миролюбова.
Строка 32: "А ТЕЩЕ ДО МОРЕ ФАСИСТЕ", т. е. "и течет до моря Фасиста". У Миролюбова стоит "конец", у Кура - "далее разрушено". Текст же Кура иной: "…АТ…. И ТЕЧЕТ В МОРЕ ФАРСНЕСТЕ"; эта версия, вероятно, точнее.
Строка 33: "ТУ БО МУЖ РОДУ БЕЛЯРУ ИДЕ ПО ТУ СТРАНИУ РАЯ РЬЕКОI А УПРЕЗИ ТАМО", т. е. "тут, ведь, муж из рода Беляров шел на ту сторону реки Ра и предупредил там". В этой строке у Миролюбова, вероятно, имеется пропуск, ибо в переводе Кура имеется слово "гости", о которых и в дальнейшем идет речь.
Строка 34: "(ГОСТИ) СИНЬСТЕ ИДУЩЯ ДО ФРЯНЖЕЦ ЯКО ИЕГУНШТИ СУТЕ НА ОСТРОВЕ СВОI А ПОЖЕДЯШУТ", т. е. "(гости) китайские, идущих до фрянгов, что гунны суть на острове своем и поджидают". Здесь мы имеем весьма важное указание о торговле китайских купцов с Западной Европой.
Строка 35: "ГОСТЕ ДА ОБЕРУТЬ ИЕ", т. е. "гостей (купцов), чтобы обобрать их". У Миролюбова стоит "конец", у Кура - "текст разрушен".
Строка 36: "БЯ ТО ЗА ПОЛУСТОI ЛЯТОI АЛДОРЕХУ А ИЕСЩЕ ДРЕВЕ ОНА БЯ РОД БЕЛЯРОВ", т. е. "было это за полсотни лет Алдореха, и еще древнее этого был род Беляров".
Строка 37: "СОIЛЬНИМЬ ЕГУНШТИ ГОСТЕ ОДЕНИЩА СЕ ЗА МУЖЕ БЕЛИЯРУ, А РѣКОЩА ЯКО ДА ЕМУ СТРЕБРО" - фраза темна, понятно только, что предупрежденные Беляром гости дали ему за то серебро.
Строка 38: "ЗА ТО". У Миролюбова стоит "конец" (очевидно, строки), ибо дальше фраза продолжается. Вообще в тексте Миролюбова совершенно нельзя разобрать, когда у него отмечен конец строки, а когда конец отрывка, что крайне затрудняет понимание текста.
Строка 39: "А ДВА КОМОНЕ ЗЛАТА", т. е. "и два коня, золота". У Миролюбова стоит здесь "конец". У Кура после слова "серебро" стоит "текст разрушен", после "ЗЛАТА" опять "текст разрушен". Ясно, что китайские гости отплатили не "двумя золотыми конями", а двумя конями и золотом. Передача Куром смысла совершенно хаотична и часто противоречива либо бессмысленна.
Строка 40: "ИДЯХУ ИНДЕ А ИЗТЕЩЕ ГРОЗЕ ИЕГУНСТЕ А ТАКО МИМО ИДЯХУ ГОДѣМ", т. е. "ушли куда-то и избежали гуннской опасности и так шли мимо готов". Речь, очевидно, идет о тех же китайских купцах. У Кура отмечен разрыв текста перед этой строкой, далее отдельная буква "Е" и снова разрыв текста, очевидно, несколько слов утрачено.
Строка 41: "ЯКВЕ СУТЕ ТАКОЖДЕ ЗУРИВЕ НА ПРЯДЬВО А НА НИПЕРОI А КОМОНѣЗЕ ИЕХ НѣСТЕ ПОЩЕСТЕН", т. е. "которые суть также жадны (по догадке) на прядьво (ткани)", далее невразумительно.
Строка 42: "А ДВАЩЕ ДАНЕ БЕРЯИ ТОБО ГОСТЕ ТЕ КУНЕЩАНОI СЕ ПОВРТАША ДО СИНЬСТѣ А НЕ ПРИДЕ", т. е. "и два раза дань беря, поэтому гости те Кунещане возвратились к земле китайской и не пришли…".
Строка 43: "УЖ НИКОЛИ Б ВА…", т. е. "уже никогда…". Последние две строки не совсем понятны, но общий смысл их улавливается: китайские купцы, увидавши опасности, им грозящие, уже никогда не приходили. Упоминание об этом малозначащем эпизоде странно, хотя, может быть, в дальнейшем тексте и было нечто, оправдывающее появление этого эпизода.
На этом дощечка № IX оканчивается, вернее, обрывается.
Трудно из вырванной из текста одной дощечки составить себе полное представление о сообщаемом. Уже начало фразы указывает, что это еще не начало рассказываемой истории. Возможно, оно найдется в других дощечках, публикуемых Ю. П. Миролюбовым. Поэтому запасемся терпением до окончания опубликования. Каждая из дощечек приносит разгадку непонятных слов и форм, позволяя догадку по непрерванному контексту. К концу опубликования текста дощечек нам станут более понятными многие не разобранные нами места.
Одно несомненно: перед нами целый эпос, подобный "Илиаде", но с присущей славянам реалистичностью, - хотя легенд в тексте много, но все это исторические легенды, без гигантов, драконов и сверхъестественных героических действий.
11. О слове "скот"
В древности государственная казна называлась "скотница". Происходит это название, безусловно, от слова "скот", ибо в древности скот играл роль денег.
Это было у всех народов в эпоху натурального обмена, недаром латинское "pecunia", т. е. "деньги", так походит на "pecus" ("скот"), являя полную аналогию со "скот" и "скотница" древних славян. Словопроизводство "pecus - pecunia" не вызывает ни у кого ни малейшего сомнения.
Обращаясь, однако, к "скот - скотница", мы встречаемся с мнением, будто бы слово "скот" заимствовано славянами от немецкого "Schatz". Это мнение чрезвычайно характерно для мышления западных и наших ученых, которые отказывают славянам в самостоятельности.
Совершенно очевидно, что народ, занимавший пространство от Эльбы и до Волхова, от Балтийского моря и до Черного, не мог обойтись без понятия "скот", ибо скотоводство родилось за много тысячелетий до нашей эры. Понятие это настолько жизненно важное, как пища и питье, что совершенно недопустимо предполагать, что древние славяне получили скотоводство вместе с соответствующим словом от германцев.
Скотоводство, бесспорно, было уже до того момента, когда германцы и славяне этнически дифференцировались.
Слово "скот" является, безусловно, вариантом слова праязыка, обозначающее домашних животных-млекопитающих.
Является ли германское слово "Schatz" вариантом этого праслова - неизвестно, и вряд ли это так. Заметьте, что германское слово "Schatz", т. е. "ценность", имеет не первичное, а вторичное, дополнительное значение, первичное значение у немцев "Vieh" или "Rindvieh", поэтому крайне маловероятно, что славяне заимствовали чужое, вторичного значения слово для своего первичного. Не существовали же они без слова для понятия "скот" аж до тех пор, пока не столкнулись в натуральном обмене с германцами? Кроме того, известно, что славяне употребляли и вторичное значение слова "скот", - многие называют "скот" - "товар", отмечая этим специально торговое значение. Таким образом, у нас нет никаких оснований считать славянское слово "скот" заимствованным у германцев.
Интересно, что прогерманствующим ученым даже в голову не придет: почему бы не утверждать обратного, что именно немецкое "Schatz" происходит от славянского "скот"? Ведь такое предположение совершенно правомерно, - еще издревле славян было больше, чем германцев, поэтому более вероятия, что больший народ повлиял на меньший, а не наоборот, но такая мысль им даже в голову не приходит.
Если Русь со времен Петра I заимствовала много слов у германцев, это отнюдь не значит, что это было так всегда. Было время, например во времена Ярослава, когда Русь была культурнее германцев, и только татарщина сбросила Русь в бездну невежества и позволила Западу обогнать ее в культурном отношении.
В глубочайшие же времена культура германцев и славян была одинаково примитивна и базировалась на одинаковом языковом фундаменте.
Произошло расщепление праязыка, и каждая ветвь народов создала свой вариант праслова, поэтому говорить о заимствованиях слов в отношении первичных понятий может только тот, кто вовсе не знает и не понимает истории языкознания.
Здесь уместно будет остановиться на вопросе: почему в нашей "Истории руссов" мы затрагиваем вопросы языкознания и т. д.? Потому что мы рассматриваем историю не как изложение царствований, а как изложение того, как жили наши предки и каким путем пришли мы до современного нашего положения.
Не только политическая, но и культурная история нас интересует: как жили наши предки, что они ели, пили, во что одевались, как они трудились, как они развлекались, во что верили, в какие общественные отношения они вступали друг с другом и т. д. - все это является для нас предметом истории.
Нас в одинаковой степени интересуют и появление Рюрика на горизонте Новгорода, и употребление берестяных грамот там, завоевание Петром I "окна в Европу", и стрижка бороды боярам и т. д., ибо все это - отражение единого исторического процесса, захватывающего все стороны жизни. Период истории царей окончился с падением абсолютизма; нас интересует теперь история народов в целом, в которую, как только часть, входит и политическая история.
12. Мы и норманизм
(Статья эта первоначально была напечатана в газете "Грядущее", 1957 г., № 11, издающейся в Сиднее; к сожалению, она вышла с грубыми опечатками, искажавшими смысл и подверглась "правке" редактора; мы считаем необходимым дать ее в настоящей, авторской версии.)
В работе нашей - "История "руссов" в неизвращенном виде", Париж, 1953-55, выпуски 1–5, а также в ряде статей, помещенных на страницах газеты "Грядущее" (№ 2–7, 1956), мы показали с достаточной убедительностью, что научных оснований норманнская теория сейчас не имеет никаких. В свете современной науки она оказывается абсолютно негодной и настолько же отсталой, как представление, что земля плоска или что Солнце вращается вокруг Земли.
Причину возникновения и двухсотлетнего существования этой теории мы показали, - создана она руками немцев и основывалась исключительно на политике, идущей совершенно вразрез с интересами русского народа.
Иностранцам она была выгодна, ибо давала им в России привилегированное положение; существовавшей власти она давала, так сказать, узаконенное, освященное историей положение: Русь, мол, создали немцы, - немцам Русью и владеть и править.
Кроме того, под всю эту теорию было подсунуто "демократическое начало", - было, мол, время, когда Русь, сознавая свою негодность ("а порядка в ней нет") и несостоятельность, свободной своей волей, всей землей призвала иностранцев, - значит, нравится или не нравится, а принимать правителей-иностранцев, как больному лекарство, необходимо.
Русским, которые прочно связывали свое существование с династией, эта теория была также, хоть и не прямо, а косвенно, выгодна, ибо давала им солидное положение. И это, мы видим, происходит по инерции до сих пор: большинство монархистов и вообще правых в зарубежье являются норманистами.
За доказательствами ходить недалеко: в 1953 г. в издательстве Чеховского Общества в Нью-Йорке вышел "Обзор русской истории" С. Г. Пушкарева, книга эта чисто норманистская. Она не является только отражением личных воззрений Пушкарева; она является книгой, выдвинутой цветом заграничной русской общественности, и издана на средства "East European Fund". Американское общество доверилось русскому, дав средства, последнее же издало книгу, ложную по принципу, во зло русскому народу, в противность правде, в оплевывание наших предков. Книга Пушкарева не сказала правды о Руси: никогда варяги-иностранцы русского государства не создавали, все создано славянскими руками.
В книге, вышедшей в 1953 г., т. е. долженствовавшей дать новейшие сведения, ничего нового нет.
В ней нет ни слова протеста, ни слова о том, что учили мы в школах в свое время ложь.
О норманизме мы можем пойти только примечание петитом: "Справедливо мнение тех историков, которые отрицают за норманнским элементом существенное влияние на общественный строй и быт Древней Руси". И это все!