Он считал, что народные массы азербайджанских тюрок, армян и грузин вполне созрели к восстанию, поскольку в полной мере вкусили "прелести" германо-турецкого господства. Разочарованы в "освободителях" даже самые "ярые туркофилы" из числа дагестанских народов. Начавшееся крупномасштабное восстание армян под руководством Андраника в Шушинском уезде – в глубоком тылу кавказской группировки турок – как будто подтверждало мысли Бичерахова. В такой обстановке он считал возможным в октябре говорить о переходе в наступление уже "в ближайшее время". Несколько раз он высказывался и о походе на столицу Кавказа – Тифлис, но эта возможность становилась реальной только после освобождения Баку. А в одной из дневниковых записей он предусматривал даже "возможность операций" на Ростов и Тихорецк.
Кстати, советская сторона в этот период относилась к угрозе, исходившей со стороны Бичерахова, весьма серьезно, высоко оценивая опасность превращения первых его успехов в стратегическое поражение Красной армии и советской власти на всем Юге России. Побывавший летом на Северном Кавказе нарком труда и чрезвычайный комиссар по делам продовольствия, член Реввоенсовета Южного фронта А.Г. Шляпников 20 сентября докладывал В.И. Ленину, что "Бичерахов. взял Петровский-Порт и теперь совместно с англичанами организует поход на Грозный, где наши товарищи, замкнутые в кольцо, находятся без снаряжения. Спасти положение может лишь скорая помощь центра в виде нескольких полков и технических средств как для действий на суше, так и для морских операций". Против "хорошо организованных казаков" действуют местные силы – разрозненные, неорганизованные, недисциплинированные, сообщал Шляпников.
В свою очередь, нарком по делам национальностей, член Реввоенсовета Южного фронта и фактический руководитель обороны Царицына И.В. Сталин доносил в СНК о том, что "Бичерахов не дремлет, спешно выгружает богатую артиллерию на каспийском побережье, вооружает терских казаков и, видимо, намерен двинуть их по двум направлениям: к Грозному и к Астрахани. Все это делает положение Южного фронта угрожающим (выделено мной. – А. Б.)". Сталин сравнивал Бичерахова с Деникиным и прямо ставил вопрос перед правительством об угрозе потери юга страны.
Комиссар Северо-Кавказского военного округа Н.А. Анисимов 18 сентября в телеграмме В.И. Ленину и Я.М. Свердлову предупреждал: "Англичане теперь вместе с Бичераховым все свое внимание обратят на взятие Каспийского побережья и Астрахани.. Через два месяца будет поздно… за это время необходимо во что бы то ни стало покончить с ними (выделено мной. – А. Б.)".
Огромное значение в планах Бичерахова приобретал поиск союзников в борьбе с турками и большевиками. Имевшихся средств, как казалось тогда, было достаточно, чтобы поддерживать готовность к этой борьбе у всех желающих, в том числе и за пределами Кавказского региона. Его политическое мышление всегда отличалось наивным гигантизмом, происходившим от весьма слабого знания политических вопросов.
С сентября начались активные контакты Бичерахова с близлежащими областями – горскими и казачьими районами Терской области, Муганью, Закаспийской областью, наконец, с государственными антибольшевистскими органами власти, формировавшимися в Сибири. В каждом случае обстановка диктовала различные цели и формы этих контактов.
В случае с Муганью и Закаспийской областью, испытывавшими большие сложности в снабжении, их отношения носили покровительственный со стороны Бичерахова характер. У всех без исключения союзников Бичерахова не было буквально никаких средств для ведения борьбы с большевизмом. Руководители антибольшевистского сопротивления в Мугани и Закаспии не стеснялись в красках, чтобы описать свою нищету. Особенно в этом отношении отличалась Закаспийская область. Командующий войсками Гурьевского района генерал-лейтенант С.Е. Толстов в знак своего расположения посылает Бичерахову 40 шрапнелей, 10 гранат и 84 ручные гранаты. Больше у него ничего нет. Богатство отряда казалось здесь несметным. Закаспий интересовал Бичерахова прежде всего как территория, через которую можно было установить контакты с сибирскими белыми правительствами, а также использовать в борьбе с большевиками незамерзающий порт Красноводск. Не мог не играть своей роли и престижный фактор: на карте обширные закаспийские земли выглядели внушительно, а их хозяин вызывал уважение.
В сентябре Бичерахов посетил войсковое правительство Уральского казачьего войска, где договорился начать совместное наступление против оплота большевизма на Нижней Волге и Северном Кавказе – Астрахани.
Мугань, где в октябре 1918 г. организовалась диктатура (полковник Ф.М. Ильяшевич, Т.П. Сухоруков, Д.П. Кропотов, И.Б. Саратиков), добровольно присоединившаяся к Бичерахову, представляла для Бичерахова интерес другого свойства. Богатый хлебородный регион вполне мог обеспечить продовольствием растущую Кавказскую армию. Большая русская община старообрядцев и молокан нуждалась в защите.
Бичерахов становился донором для всех. Оружие и боеприпасы, деньги и готовые части направляются за Каспий, на Урал, в Чечню, Кабарду.
Но больше всех получило, разумеется, его родное терское казачество, ведомое к тому же его родным братом Георгием, о чем речь пойдет ниже.
С приходом Бичерахова в Дагестан начались активные контакты с влиятельными горскими деятелями, в частности с чеченским шейхом Али Митаевым. Велись переговоры с представителями кабардинских, осетинских, ингушских, дагестанских обществ. Смысл соглашений, которые Бичерахов предлагал горским народам, сводился к следующему: Бичерахов обещал не вмешиваться во внутреннее управление ("и распри") этих народов, гарантировал им выборное самоуправление в обмен на "строго русскую ориентацию и борьбу с большевиками". В начале октября он был "полностью уверен за Кабарду", "на три четверти" за Чечню и Дагестан; завязывал отношения с Осетией и Ингушетией ("на успех в Осетии рассчитываю. Ингуши если не пойдут на соглашение, то им можно будет задать трепку"). Конечно, не обходилось без больших денег, которыми располагал Бичерахов. В Дагестане, например, писал Лазарь брату Георгию: "Я разрушил в значительной степени турецкую ориентацию тем, что гарантировал финансирование дагестанского правительства (скорее всего, имелось в виду Горское правительство. – А. Б.) в случае его отказа от содействия туркам". В Кабарду также было отправлено несколько миллионов рублей. Набиравшее там силу контрреволюционное движение Заурбека Даутокова-Серебрякова, вскоре охватившее всю Кабарду, своими первыми шагами обязано именно Бичерахову: на присланные им деньги удалось сформировать два полка добровольцев. Нечто подобное происходило и в других регионах.
Нельзя не напомнить первые шаги добровольцев в горских регионах в начале 1919 г.: желая потрафить терскому казачеству, они отвечали огнем, насилием, грабежами, реквизициями и изъятием заложников на любые признаки неповиновения горцев. ". Не исполнившие этого требования селения будут беспощадно истреблены без всяких предварительных предупреждений и условий" – характернейший образчик стиля общения представителей Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) с горцами. Итог: полыхающий восстаниями Северный Кавказ; расстроенный тыл ВСЮР; отвлечение от борьбы с Красной армией огромных сил и средств.
Между тем молва о Бичерахове к осени 1918 г. стала распространяться по всему Северокавказскому региону. Из Нальчика в середине октября ему писали: "Слухами земля полна. Один из них – слух о вас… Какую вы взяли на себя великую задачу об объединении нашей несчастной, разорванной на клочки России". Прослышав о его широкой благотворительной деятельности, антибольшевистские силы на Тереке сами искали контакта с ним. Так, например, поступил З. Даутоков-Серебряков, по просьбе которого в Петровск на встречу с Бичераховым ездил бывший командир Кабардинского полка Туземной конной дивизии И.И. Воронцов-Дашков. Еще раньше, в сентябре 1918 г., к Бичерахову за деньгами обращался А.Г. Шкуро, партизанивший в районе Баталпашинска (ныне – Черкесск) и Кисловодска: "Для связи с отрядом генерала Лазаря Бичерахова, овладевшего уже, по слухам, Кизляром, я выслал разъезд с поручением просить у генерала денег на вооружение. У меня не было ни денег, ни какого-либо снабжения", – признавался А.Г. Шкуро.
Наименее разработанной частью политического проекта Бичерахова оставался самый важный его раздел – организация власти. Представления Бичерахова о структуре и правилах функционирования гражданской власти оставались противоречивыми. Бичерахову очевидным образом не хватало политического кругозора и элементарной образованности, чтобы разобраться в хитросплетениях бурной политической жизни революционной России. Этим обусловливались его шатания от союза с большевиками до войны с ними же, то есть, по существу, из крайне левого лагеря в крайне правый. Такие колебания для человека, обладающего даже самыми общими политическими представлениями, были немыслимы. У Бичерахова таковых долгое время попросту не было.
Первые шаги во внутренней политике предпринимались немедленно по мере занятия территории Дагестана. Прежде всего они касались нормализации обстановки, прекращения межнациональных конфликтов, социально-бытовых вопросов. Так, после захвата Дербента Бичерахов записал в своем дневнике:
"1) Дербент. Успокоить население.
2) Вызвать представителей мусульман. Войти в соглашение.
3) Через дербентских мусульман войти в соглашение с мусульманами Баку, Кубинского уезда [Бакинской губернии] и Дагестана.
4) Постараться связаться с петровскими представителями и войти в соглашение.
5) Организовать охрану железнодорожного пути и связи.
6) Назначение районных и участковых начальников.
7) Установление местного суда и суда окружного в преступлениях государственных и между разными национальностями в Баку, Дербенте, Петровске, Кубе, Шемахе и Темир-Хан-Шуре.
8) Школьный вопрос.
9) Вопрос санитарный.
10) Вопросы почты и телеграфа".
Особенно сложной была проблема беженцев из Баку. В Петровске большое количество беженцев-армян располагалось в городском саду и в районе вокзала. Положение их было плачевным: много людей умерло от разных болезней; им не хватало воды.
Бичерахов, безусловно, разделял власть военную и власть гражданскую. Если первой он намеревался владеть безусловно и единолично, то с последней явно не знал, что делать. Наблюдавшиеся им бесчисленные примеры зачаточных местных государственных образований (большевистский Баксовет, Муганская диктатура, бакинская Диктатура Центрокаспия, диктатура Тарковского, Горское правительство, Терский Казачье-Крестьянский совет и др.) не вызывали никакой реакции, кроме горькой иронии. Он наотрез отказывался от диктаторства, которое ему неоднократно предлагалось услужливыми помощниками. "Еще в Баку мне хотели навязать диктатуру (единоличную), но я уклонился. Здесь (то есть в Петровске. – А. Б.) опять все шло к тому, но я отказался. Я смотрю так, что, кто бы ни был диктатор, через две недели он будет спровоцирован и падет". Что конкретно вкладывалось Бичераховым в понятие "диктатура", разобрать сложно. Имевшиеся перед его глазами свежие примеры "диктатур" – Муганская, Центрокаспия и Тарковского – таковыми ввиду реального отсутствия у них сил и средств на деле не являлись. Это были слабые режимы, власть которых подчас (в случае с Тарковским) не распространялась дальше "правительственного" кабинета.
Вместо этого Бичерахов "подал мысль" о создании "Кавказо-Прикаспийской краевой власти", сформулировав ее суть весьма туманно: "Власть эта на местах никакого значения иметь не будет, но будет иметь на этой окраине русское лицо и будет олицетворять русскую государственность. И будет иметь огромное значение в сношениях с иностранцами (соглашения, займы)". Сбереженное "русское лицо" Кавказа эта власть передаст в руки Учредительного собрания, которое и решит участь страны. В этом – основная функция формируемой власти. Непредрешенчество, свойственное большинству белых режимов, взяло верх и здесь. В то же время Бичерахов не настаивал на реставрации царских порядков и был совсем не против предоставления широких автономий кавказским народам, вплоть до избрания национальных правительств.
Свое темное "народничество" Лазарь Бичерахов не без помощи своего брата, опытного революционера-меньшевика, направил в социалистическое русло. Лазарь не раз запрашивал Георгия о содержании тех или иных политических терминов, социализме и проч., искренне пытаясь разобраться в российском политическом хаосе. Перечни вопросов к брату составляют десятки пунктов. Разумеется, в столь короткий срок нельзя было освоить тонкости политических и экономических платформ многочисленных социалистических партий. Делая выбор, он руководствовался накопленной за минувшие месяцы эмпирией: большевики ассоциировались у него с террором, эксплуатацией межнациональной вражды, соглашательством с внешним врагом. Эсеры и меньшевики, ведшие борьбу с большевиками в Баку и на Тереке, понимались им как продолжатели "русского" дела, отстаивавшими единство страны, верность союзникам. Лазарь Бичерахов становился правым социалистом, но не через знания, а через практику.
Думается, что политические метания Бичерахова в немалой степени были обусловлены тем, что рядом с ним не оказалось политиков общероссийского масштаба. В Баку и Петровске, в отличие от Ростова, Екатеринодара, Омска или Уфы, не оседали бежавшие из Петрограда члены Временного правительства, депутаты Государственной думы и Учредительного собрания. В Ростове, например, появление добровольческого движения в начале 1918 г. сопровождалось и даже опережалось складыванием антибольшевистского политического течения, возглавляемого видными политиками и чиновниками. В Закавказье центром политической жизни стал Тифлис. Баку, Дагестан и Терек являлись ареной острой и многовекторной межэтнической борьбы, лишь самым поверхностным образом оформленной политическими институтами. Победоносно шествовавший со своим отрядом Бичерахов наблюдал лишь бежавший, по его словам, "быстрее синематографа" невероятный калейдоскоп событий, лиц, интересов.
К началу октября проект построения власти на Кавказе по инициативе Бичерахова обсуждался в Дагестане, Закаспии. Он был направлен на Терек, Казачье-Крестьянскому совету. Бичерахов ожидал к себе делегатов из Дагестана, Терека, Закаспия и Мугани.
12 октября по призыву Бичерахова в Петровске было созвано совещание из представителей "не занятых неприятелем и сохранивших верность России" областей. В этот день из Петровска в Энзели поручику С.Г. Альхави сообщалось: "Организуется краевая власть. Правительство накануне формирования". Заседания проводились семь дней, и 19 октября съездом окончательно было утверждено Положение о Кавказско-Каспийском союзе областей (в дальнейшем чаще всего он именовался просто Каспийско-Кавказским союзом), в состав которого вошли девять представителей (двое от Терского Казачье-Крестьянского правительства, двое от Закаспийского исполнительного комитета, двое от Мугани и Ленкорани и по одному от городов Петровск, Дербент и Армянского национального совета).
По Положению Совет обладал широкими полномочиями: назначал главнокомандующего, вел переговоры с союзниками, формировал местную казну и местное законодательство.
Здесь же было объявлено об избрании Временного Союзного правительства – исполнительного органа Совета Союза – немногочисленного по составу: главнокомандующего и заведующего военно-морским отделом, заведующих финансами Союза, внешними сношениями, внутренними делами (с отделами: путей сообщения, торговли, земледелия, почт и телеграфа) и судной частью. В первоначальном проекте Временного Союзного правительства не было должности заведующего отделом народного хозяйства. В позднейших документах она упоминается.
Общими политическими целями нового государственного образования были объявлены: восстановление российской государственности и воссоединение разрозненных областей "Российской демократической республики"; продолжение борьбы с германо-турецкой агрессией в согласии с союзниками; наведение порядка и водворение законности на основах, существовавших до 25 октября 1917 г.
Нельзя не обратить внимания на зачаточный характер властных институтов Каспийско-Кавказского союза: и Совет, и правительство малочисленны, их функции прописаны общо, а деятельность Совета объединяла и законодательную и исполнительную работу. Правительство не имело формального главы, и таковым, очевидно, нужно было считать главнокомандующего Бичерахова. Во всяком случае, в одном из документов Союзного правительства он назван "единственным, имеющим авторитет, [чтобы] созвать Временное правительство", в другом назван "председателем"; а в мемуарах бывшего начальника полевых войск Кавказской армии Б.В. Никитина Бичерахов именуется "председателем Временного правительства Союза Прикаспийских областей". Бичерахов же фактически принимал решения по кадровому составу правительства, хотя установленный на съезде делегатов Кавказско-Каспийского союза порядок предусматривал иное. Сохранилась черновая запись, сделанная его рукой, в которой напротив каждой должности стояло две-три фамилии и одна из них была выделена. В другой "памятной записке" Бичерахов отмечал: "Уничтожить всякие выборные начала, все лица по назначению".