Когда его представили западным союзникам, у них аж глаза на лоб полезли! Предлагались "мир без аннексий и контрибуций", "отмена тайной дипломатии", равные экономические возможности для всех наций. При этом французы с удивлением вдруг узнали, что "будущее Эльзаса и Лотарингии должен решить плебисцит" - хотя Франция считала их своими территориями, отнятыми Германией в ходе прошлой войны. Англичане с недоумением обнаружили, что Германии предлагается оставить все колонии. И были уж совсем возмущены требованием "нейтрализации Суэцкого канала" - ключевой точки, обеспечивавшей связь Британии с Индией и другими колониями. Точно так же для США предлагалась "нейтрализация Панамского канала". А Бельгия должна была получить компенсацию не за счет Германии, превратившей ее города в руины, а за счет "международного фонда" (читай - англичан, французов, американцев).
Оскорблены были все! Восприняли, как плевок в физиономию. И Запад сделал именно то, что вполне мог сделать еще в марте… Он усомнился в прерогативах Временного правительства! Наконец-то задал вопрос, имеет ли оно право "легитимно представлять нацию". А стало быть, какой смысл обсуждать с ним политические вопросы и выслушивать его предложения? Бальфур вызвал на ковер российского посла в Лондоне Набокова и открытым текстом заявил: "Не следует создавать прецедент для ведения переговоров, когда исключительные прерогативы получают фактически частные лица" [168].
Таким образом, накануне переворота Временное правительство само лишило себя главной опоры - поддержки западных держав. Дало повод иностранным политикам окончательно отвернуться от себя. И перечеркнуло все симпатии к себе со стороны западной общественности! Сделало так, что никто его добром не вспомнит и никто не пожалеет о его падении. Кто надавал столь пагубных советов в "энергичной мирной политике"? Уверенно можно ответить - тот же, кто убеждал перехватить у Ленина лозунг "Мир, земля, хлеб" и раздавать землю крестьянам. Робинс. Дополнительным доказательством служит то, что пункты о равных экономических возможностях и отмене тайной дипломатии были чисто американскими. Как раз в это время, осенью 1917 г., Хаус обсуждал те же самые идеи с Вильсоном [6].
Ну а потом, надавав Керенскому "полезных советов", Робинс попросту "умыл руки". В конце октября он вдруг объявил, что "разочаровался": "Я не верю в Керенского и его правительство. Оно некомпетентно, неэффективно и потеряло всякую ценность". И Робинс стал утверждать, что для русских нужна совсем другая власть: "Этот народ должен иметь над собой кнут" [168]. А другой сотрудник миссии Красного Креста, Джон Рид, за неделю до революции взял интервью у Троцкого, который расписал ему, какую внешнюю политику будет проводить новое, большевистское правительство. То есть был уверен, что на этот раз революция получится. И уже знал, что сам он займет пост министра иностранных дел.
Да, игры вокруг России закручивались грандиозные. Например, мало кому известно, что как раз революционная раскрутка в нашей стране стала предлогом для политической кампании, которая впоследствии привела к образованию… Израиля. 24 октября министерство иностранных дел Англии представило Бальфуру доклад: "Информация изо всех важных источников говорит об очень важной роли, которую евреи сейчас играют в русской политической ситуации. Почти каждый еврей в России является сионистом, и их можно убедить, что успех сионистских устремлений зависит от их поддержки союзников и от вытеснения турок из Палестины. Мы должны заручиться поддержкой этого наиболее влиятельного элемента".
В результате британскими политиками при участии члена Верховного Суда США Брандейса была разработана "Декларация Бальфура", с коей министр иностранных дел Англии обратился к лорду Ротшильду, - заявлялось, что Британия будет поддерживать создание "национального очага еврейского народа в Палестине". При обсуждении декларации утверждалось, что это поможет "сбору патриотических сил в России". И для данной цели в Петроград были посланы трое ведущих сионистов во главе с Владимиром Жаботинским. Один из авторов кампании лорд Хардиндж убеждал: "При умелом использовании евреев в России мы сможем восстановить ситуацию в России к весне". То бишь сионисты должны осознать, что победа Англии в их прямых интересах, вот и пусть воздействуют на российских соплеменников - чтобы сохранили верность союзникам. Но в реальности сценарий получился иным. "Национальный очаг" в Палестине был провозглашен, а сионистских усилий по предотвращению революции "почему-то" не последовало.
Не смог предотвратить ее и Керенский. Точнее, не стал предотвращать. И мало того, он сделал все, чтобы революция осуществилась беспрепятственно! Российская общественность, либеральные партии требовали от него решительных мер - но он разъяснял, что стремится, дабы "новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях", и большевикам "предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки". Начальник штаба Ставки генерал Духонин тревожился нарастанием угрозы, запрашивал, прислать ли надежные войска? А они еще имелись, надежные - ударные добровольческие батальоны, польский и чехословацкий корпуса. Керенский отвечал, что угрозы нет. Если большевики выступят, тем хуже для них, так как "все организовано". И присылать войска запретил. "Думаю, мы с этим легко справимся" [152]. Это заявлялось, когда Петроградский гарнизон уже "официально" вышел из подчинения правительству!
Вечером 24 октября (6 ноября) план большевиков был запущен в действие. Под предлогом мифического мятежа "корниловцев" красногвардейцы начали занимать заранее распределенные пункты. Вокзалы, банки, телеграф, типографии, мосты, телефонную станцию. Действовали небольшие группы, по 50–60, а то и по 10–20 человек (огромный гарнизон настолько разложился, что и в поддержку большевиков не выступил - выжидал, чья возьмет). Но оказалось, что противостоять перевороту вообще некому. Власть упала в руки большевиков, как гнилое яблоко - стоило лишь чуть-чуть потрясти.
А Керенский, который в дни "корниловщины" разогнал правительство и сам себе присваивал "диктаторские полномочия", на этот раз действовал совершенно иначе. Отправился на заседание "предпарламента" испрашивать одобрения на подавление мятежа. Закатил длинную речь. Пошли дебаты, обсуждения… Утром 25 октября (7 ноября), когда план большевиков уже фактически претворился в жизнь, Александр Федорович укрылся не где-нибудь, а в посольстве США. И был вывезен из Петрограда на посольской машине с американским флагом. В общем, поневоле напрашивается вывод, что Керенский сам уступил власть. Что ему было внушено - должен уступить. Так же, как раньше силы "мировой закулисы" внушили Львову - нужно, мол, уступить власть Керенскому. И Александр Федорович это добросовестно выполнил.
Его последующий "поход на Петроград" с генералом Красновым выглядел просто несерьезно. Вся "армия" состояла из 700 казаков при 16 орудиях. В столкновениях погибли 3 казака, 28 было ранено. Советская сторона, по данным Краснова, потеряла больше, около 400 человек. За что погибли и лили кровь? За кого? Взаимной злобы еще не было. День дрались, а потом вполне получилось помириться, казаков согласились отпустить на Дон со всем оружием и имуществом. В Петрограде, Москве, Омске, Новосибирске, Киеве и других городах противостоять перевороту пытались в основном юнкера. Только наивные мальчишки еще верили в идеалы "демократии" и готовы были защищать такое правительство. И погибали. За кого? За что?
К истории Октябрьской революции следует добавить еще один малозаметный, но яркий факт. В ноябре намечалась межсоюзническая конференция Антанты. Впервые она проходила с участием США - на нее ехал полковник Хаус. Отправился он заблаговременно, чтобы провести ряд переговоров. И получил для этого огромные полномочия, он представлял самого президента. Эти полномочия были документально оформлены и подписаны 24 октября (по российскому, старому стилю - 11 октября). И адресовались они правительствам Англии, Франции и Италии. Без России! За 11 дней до Октябрьской революции в Вашингтоне уже знали, что с Временным правительством переговоров вести не придется… А в Европе Хаус очутился как раз "вовремя" - когда поступили известия о перевороте в Петрограде. Вовремя, чтобы сразу согласовать общую позицию союзников по данному поводу. И удержать европейских политиков от резких шагов и заявлений против большевиков.
Керенский после бегства за границу "пришвартовался" в американских кругах. Даже стал "советником" Вильсона по российским делам. Правда, вряд ли его советы представляли хоть какую-то ценность. Но держали, кормили. Потом отошел на "политические задворки". Кстати, почти все деятели, причастные к крушению России в 1917 г., либералы первого и второго кабинетов Временного правительства, социалисты третьего и четвертого, в эмиграции устроились довольно неплохо. Для них находились должности в разных фондах, находились спонсоры для их изданий, преподавательская и иная хорошая работа. Они, начиная революцию, получили не совсем то, о чем мечтали? Ну так мало ли кто о чем мечтал. Но ведь не забыли, приютили, расплатились за оказанные услуги - вот и будьте довольны.
22. Кто платил и заказывал музыку?
Историки знают не все. И никогда не узнают всего. Сотрудник германского посольства в Копенгагене Ф. Каэн писал в 1917 г., что многое "так и останется тайной, поскольку в архивах министерства ничего найти не удастся". В ходе Февральской революции целенаправленно уничтожались архивы русской полиции и контрразведки. А то, что уцелело, было по поручению Керенского "разобрано" и обработано масоном Котляревским. Уж что и как он "разобрал", можно только догадываться. В США до сих пор остаются закрытыми архивы русской заграничной политической разведки, оставшиеся на американской территории. А архив Московского Военно-революционного комитета был сожжен в октябре 1917 г., даже не после революции, а перед ней - "для тщательного уничтожения всякого рода протоколов и документов, которые могли бы нас скомпрометировать в случае неудачи восстания". Но в преступлениях такого масштаба, как российская революция, избавиться от всех улик оказывается просто невозможно. Их слишком много. И кое-чем мы все же располагаем, чтобы восстановить если не исчерпывающую, то в целом истинную картину.
Сценарий со II съездом Советов разыгрался примерно так, как планировали большевики. Правда, это был съезд только рабочих и солдатских депутатов - а они в аграрной России составляли меньшинство. Но съезд был единственным "признанным" органом, способным придать перевороту видимость "законности". Вечером 25 октября, как только он открылся, Троцкий с ходу зачитал воззвание о низложении Временного правительства. Эсеры, меньшевики, бундовцы (а большевики имели лишь 300 мандатов из 670) возмутились, зашумели о заговоре и в знак протеста покинули съезд. Что и требовалось большевикам. В зал набились солдаты, матросы и прочая публика, отирающаяся в Смольном. В таком составе дружно приняли резолюцию, что "съезд берет власть в свои руки". На втором заседании были приняты "Декрет о мире", "Декрет о земле", утвержден состав правительства, Совета народных комиссаров. Только утвержден. Выработали его на кулуарном заседании - так же, как формировали список правительства в Февральскую революцию. Председателем СНК стал Ленин. Наркомом иностранных дел - Троцкий. Кстати, предложил и лоббировал его кандидатуру не кто иной, как Свердлов. В правительство также вошли Сталин, Рыков, Милютин, Шляпников, Антонов-Овсеенко, Крыленко, Дыбенко, Ногин, Луначарский, Скворцов-Степанов, Оппоков (Ломов), Теодорович, Авилов (Глебов), Юренев, Ларин.
И новая власть сразу же занялась… ну ясное дело, чисткой архивов. Огромное количество улик о связях с противником, собранных следствием после июльских событий, исчезло без следа. Не оставили в живых и следователей, занимавшихся этими делами. Тем не менее один документ в архивах все-таки сохранился. Доклад уполномоченных Наркомата по иностранным делам от 16.11.1917 г.:
"Совершенно секретно. Председателю Совета Народных Комиссаров.
Согласно резолюции, принятой на совещании Народных Комиссаров тов. Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского, мы произвели следующее:
1. В архиве министерства юстиции из дела об "измене" тов. Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ Германского Имперского банка № 7433 от 2 марта 1917 г. с разрешением платить деньги тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др. за пропаганду мира в России.
2. Были пересмотрены все книги банка "Ниа" в Стокгольме, заключающие счета тт. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по приказу Германского Имперского банка № 2754. Книги эти переданы Мюллеру, командированному из Берлина.
Уполномоченные народного комиссара по иностранным делам
Е. Поливанов, Г. Залкинд"
(ЦПА ИМЛ, ф.2, оп.2, д. 226) [88].
Историк А. Г. Латышев, опубликовавший этот документ, отмечает, что упомянутые в нем номера приказов четко совпадают с теми, которые в 1918 г. были опубликованы в США комиссией Сиссона. И делает вывод - надо ж, мол, как лопухнулись большевики! Улики изъяли, а расписку в этом оставили, не уничтожили. Стоп-стоп-стоп… а так ли все просто? Залкинд был не каким-нибудь случайным комиссаром "от сохи", а весьма высокопоставленной персоной, главным доверенным лицом Троцкого в НКИД. И нужно ли было в таком докладе столь подробно разъяснять содержание изъятых документов, перечислять номера, фамилии, дополнительно "разжевывать", откуда командирован Мюллер? Не возникает ли впечатления, что сам доклад был составлен и "забыт" в архивах Совнаркома преднамеренно? Для представителей какого-то последующего правительства, если власть опять сменится. Для будущих историков. Еще раз навести их на "германский след". Только на германский.
Хотя с июля по ноябрь деньги для большевиков из Германии не поступали! Как уже отмечалось, канал через банк "Ниа" был провален контрразведкой. А запасной, через Моора-"Байера", Ленин заморозил, опасаясь окончательно скомпрометировать партию. И только 4.11.1917 г. Воровский направляет в Берн телеграмму на имя Моора: "Выполните, пожалуйста, немедленно Ваше обещание. Основываясь на нем, мы связали себя обязательствами, потому что к нам предъявляются большие требования". Моор тотчас доложил о телеграмме германскому посланнику в Швейцарии Ромбергу, и тот передал ее в Берлин, указывая: "Байер дал мне знать, что это сообщение делает его поездку на север еще более необходимой" [88].
Эти документы также опубликованы А. Г. Латышевым, который интерпретирует их совершенно справедливо: избегая из осторожности связей с немцами, большевики где-то крупно задолжали. А в ноябре, когда власть уже была в их руках, надо было рассчитываться. Но где же они могли задолжать? У кого? Ясное дело, не в российских банках, которые без всяких проблем были экспроприированы. Кредиторы были такие, что перед ними приходилось связывать "себя обязательствами". Такие, что могли предъявить "большие требования". Кто? Ответ напрашивается. И подтверждает его справка Секретной службы Соединенных Штатов от 12 декабря 1918 г.: "Варбург, Пол, Нью-Йорк Сити. Немец, гражданин Германии…, был награжден кайзером в 1912 г., был вице-президентом Федеральной резервной системы. В его руках находятся крупные суммы, выделяемые Германией для Ленина и Троцкого. Имеет брата, лидера системы шпионажа Германии".
Исследователи обратили внимание на дату - справка появилась (или была искусственно датирована) только в декабре 1918 г., когда война окончилась и связи Варбурга с Германией уже ничем ему не угрожали. А пока США находились в состоянии войны с немцами, гражданство вице-президента ФРС и его родство с "лидером системы шпионажа" почему-то никого не интересовали. Но составлен документ явно раньше. В декабре 1918 г. Германия никаких сумм для Ленина и Троцкого не выделяла, она уже рухнула. И вообще предположение о том, будто процветающие американские банкиры получали деньги для большевиков из разоренной Германии, выглядит явной натяжкой. Абы найти "приличное" объяснение факта и постараться не задеть этих банкиров. Нет, "крупные суммы" были, конечно же, не немецкими, а американскими.
А если Пол Варбург был вице-президентом Федеральной резервной системы, то в России действовал Уильям Бойс Томпсон, директор той же ФРС. И ясное дело, в миссии Красного Креста, которую он возглавлял и оплачивал, не зря состояли большевики Иловайский, Рейнштейн, бывший литагент Троцкого Гомберг, очень близкий ко Льву Давидовичу и Коллонтай Джон Рид. А после переворота Рейнштейн меняет "место работы", оказывается в аппарате Совнаркома. Там же появляется Сергей Зорин (Гомберг) - родной брат Александра Гомберга.
Ну а Рид в дни Октября становится "своим человеком" в Смольном, заводит дружеские связи со многими видными большевиками, днюет и ночует в штабе революции. Лучшего информатора, чтобы держать руку "на пульсе событий", трудно было придумать. На чьей стороне находились его симпатии, с кем персонально он был связан, вы без труда обнаружите, открыв книгу "10 дней, которые потрясли мир". О Ленине там мало. Ленину внимания почти не уделяется, он остается на втором плане. Восхваляется и превозносится лишь один лидер, Троцкий [132]. Рид не обошел стороной и любвеобильные объятия Коллонтай, несмотря на то, что в России с ним находилась жена, Луиза Брайант, куда более свеженькая и привлекательная, чем увядающая народная комиссарша. Очевидно, "близкие контакты" наводились не столько ради удовольствия, сколько ради пользы в его работе. Кстати, Рид вернется в США в июне 1918 г. И видный правительственный чиновник Сэндс доложит исполняющему обязанности госсекретаря Ф. Полку, что журналист "выразил желание предоставить в распоряжение нашего правительства свои заметки и информацию, полученные благодаря связи с Львом Троцким" [139]. Откуда мы еще раз видим, что Рид работал не только на журнал "Метрополитен" и Красный Крест.