Они обустроились в различных областях империи, вспахивали свои земли, чеканили свои монеты с изображением венценосных особ и признавали римских императоров, скрывавшихся теперь на востоке, в Константинополе. При мудром правлении Аттилы гунны, последние выходцы из степей, попытались установить власть во всей средней Европе, но гуннская конфедерация развалилась после смерти вождя.
Теперь у вандалов была Африка, остготы правили Италией, визиготы - Испанией, а ещё более дикие франки захватили Галлию, в то время как англосаксы распространились по южному побережью Британии.
На востоке императоры Константинополя могли наблюдать постепенное разрушение западной империи. Порой они делали попытки отправить туда военные подкрепления, но отправлять было практически нечего. Они оттеснили готов и гуннов, самых опасных противников, на запад с помощью богатых золотых даров и сильных укреплённых крепостей на границе с Дунаем. Незадолго до Юстиниана перестали постоянно нанимать в армию германцев. Стражников для императорского дворца набирали из цивилизованных народов Малой Азии или армян с гор Кавказа.
Восточная армия всё же понесла потери. Кочевые племена варваров в поисках добычи и земель захватили и разграбили греческий полуостров, родная провинция Юстиниана - Македония подверглась частичному опустошению; на плодородные земли Азии - малоазиатский полуостров, Сирию, Египет и Кирену, где путешествовала Феодора, - пока ещё не вторгались, и на их богатства подкупались наиболее воинственные варварские народы, стоявшие у границ Понта Эвксинского и Дуная. Более того, стратеги Константинополя научились натравливать друг на друга вождей варварских орд - опасная игра! И Анастасий и Юстин пытались возвести ещё более надёжные стены, но, как заметил Виталиан, стены сами по себе ничего не значили, если их некому было защищать. Поэтому задачей обитателей Священного дворца стал поиск талантливых военачальников, могущих противостоять полчищам воинов.
У них появилось новое оружие, секрет которого тщательно скрывали в военном министерстве. Химики обнаружили, что сера и каменная соль, смешанные в ступке с порошком пирита, а затем соединённые с негашёной известью и другими компонентами, превращаются в разрушительное пламя, его можно направить на вражеское войско или корабль. До этого для защиты стен использовалась горящая, самовоспламеняющаяся нефть, причём её нелегко было потушить даже водой. Это так называемый греческий или морской огонь. Новая смесь, требующая осторожного обращения, ещё проходила испытания и использовалась только в случае крайней необходимости недалеко от Константинополя. Именно так и поступал Юстин.
Юстиниану пришло в голову спасти Константинополь, по очереди напав на варварские королевства на западе. После трёхсот мирных лет они не ожидают угрозы. По суше не удастся продвинуться далеко, но можно завладеть королевствами, если воспользоваться Средиземным морем. Император тщательно готовился к походу, заключив временное перемирие после богатых золотых даров с персидским царём, отправив в Африку шпионов, чтобы вызвать волнения, и наладив дружественные отношения с дочерью великого Теодориха, короля готов в Италии, который к тому времени уже покоился в великолепном склепе в Равенне.
Поход начался весной 533 года под командованием Белизария, после того как за его успешное завершение молился патриарх на пристани Золотого Рога, и теперь оставалось лишь ждать, сумеет ли Юстиниан поддержать своего командующего и армию в этом внушительном, предпринятом им проекте. Армия, вверенная Белизарию, была всё же слишком мала, чтобы противостоять воинственным силам вандалов и готов. Сам Юстиниан боялся, что Белизарий решит остаться в Африке в качестве полноправного монарха, если поход увенчается успехом.
Великий Теодорих начал восхождение к власти с должности командующего войсками в империи. Африканское побережье богато и плодородно. Если солдаты доберутся туда, то станут подчиняться Белизарию, а не Юстиниану. Десятитысячная армия была против этого похода, потому что большинство солдат хотели вернуться на родину после войны с персами, четыре сотни гуннов не желали плыть морем, так что основная сила заключалась в нескольких тысячах "закованных в железо" из полка Белизария. Более того, молодой талантливый полководец взял с собой свою семью, супругу, актрису Антонину и взрослого крестного сына Феодосия. Это привело к беде, но не той, что ожидал Юстиниан.
Первая задача командующего - установить подобающий авторитет среди своих солдат. Пятьсот маленьких кораблей флотилии, необходимые для переправы армейских запасов и пяти тысяч лошадей, принадлежали в основном сирийским и египетским купцам и никогда ещё не пускались в дальние морские плавания. Белизарий повелел выкрасить в красный цвет паруса трёх флагманских кораблей и привязать на шестах над мачтами фонари, чтобы можно было плыть ночью и чтобы вся флотилия следовала в один ряд. Иначе будущие корабли просто бы наталкивались друг на друга, с наступлением темноты заходя в маленькую гавань. Прокопий пишет, что гребцы мастерски управлялись со своими судёнышками, искусно работая вёслами. Запасы воды портились в непригодных ёмкостях. Антонина, жена командующего, сохраняла свой запас питьевой воды чистым и прохладным в стеклянных кувшинах, спрятанных в мешки с песком. "Эта женщина, - замечает Прокопий, - умела найти выход даже из самой безвыходной ситуации". Галеты, выданные экономистом, - Иоанн из Каппадокии был снова на посту, потому что он один мог собрать нужную сумму для ведения войны и перестройки Константинополя, - заплесневели, вследствие чего многие погибли от дизентерии. Белизарий высадился на берег и на свои деньги закупил зерна, а также посадил на кол двух гуннов, которые напились и убили своего товарища. Это был серьёзный шаг. Гунны, бесценные в битве, не признавали римских законов и военной дисциплины. После казни Белизарий не мог быть полностью уверен, что они не восстанут против него.
Итак, эта злосчастная флотилия приставала к берегу у каждого острова. Армейские командиры, завидуя молодому Белизарию и готовые выступить против него, заявили, что их солдаты на таких кораблях не желают вступать в битву с вандалами на море.
Солдаты не знали, что ждёт их там, на берегу, где в течение трёх столетий проживали вандалы, они лишь видели, что жалкие остатки последнего императорского флота бросают вызов вандалам - завоевателям Африки.
Они высадились на Сицилии, у подножия горы Этна. Территория принадлежала готам. Белизарий волновался, потому что за время долгого пути корабли поистрепались, а люди ослабели. Прокопий вспоминает: "Ступив на берег, он не находил себе места, не знал, куда дальше идти, и терзался сомнениями, потому что не представлял, какие воины вандалы или как объявить им войну, а его солдаты были объяты страхом, говоря, что не могут сражаться сразу с двумя противниками - вандалами и морем".
Сириец Прокопий начал восхищаться Белизарием и, к счастью, смог разрешить сомнения полководца. Отправившись в Сиракузы за информацией, он встретил слугу, приехавшего три дня назад из Карфагена - столицы и морского порта вандалов, места, где обычно находились король, армия и флот. Однако Юстиниану удалось расчистить путь для своих воинов. Его шпионы распространили слух о движении императорских сил по пустынному побережью недалеко от Триполи и на далёком острове Сардиния. В результате флот вандалов и пятитысячная армия были переброшены на Сардинию, а король Гелимер со своим двором четыре дня назад покинул Карфаген, не подозревая, что на море уже находятся войска Белизария.
Более того, благодаря переписке Юстиниана с готским двором его флоту удалось заправиться на Сицилии. Как можно скорее Белизарий вышел в море, направляясь к Мальте, откуда благоприятный восточный ветер доставил бы его в Африку.
Флот причалил в месте, известном римлянам под названием Отмель, но до желанного Карфагена было ещё далеко. Пустынный красный берег выглядел недружелюбным. Командующий, стремящийся быстро продвигаться вперёд, созвал военачальников на корабль и спросил их мнения. Военный совет проголосовал за то, чтобы взойти на корабли и, обогнув мыс, плыть к Карфагену. Это заняло бы девять дней без запасов воды, а на этом бесприютном берегу армию мог бы легко застигнуть шторм.
Вероятно, командиры хотели расчистить путь для отступления. Белизарий мог быть одновременно вежливым и очень едким. "Я не виню вас, - ответил он, - в этой пустыне нельзя найти приюта. Но я согласен с вами в одном: нельзя одновременно встречаться с вандалами и морем. Всё, что вы говорите, - правда, если разразится шторм, с нашими кораблями случится одно из двух: либо их отнесёт далеко от берега, либо они утонут. А если мы будем на кораблях, то что может случиться с нами?" Он посоветовал быстро передвигаться по суше, чтобы добраться до Карфагена прежде, чем враг опомнится и начнёт защищать город. После этого корабли вдоль побережья дойдут до гавани, и Карфаген со всем своим богатством и запасами будет служить базой для дальнейших действий. Таким образом армия сможет найти убежище в стенах города. Все согласились. Прокопий с радостью заявил, что вода, которую они нашли в подземном источнике на первом привале, - хорошее предзнаменование. Но Белизарий, его солдаты и конные гунны были не в настроении задерживаться дольше. Полководец поторопил армию и жестоко наказывал тех, кто осмеливался забирать во встречающихся деревнях фрукты и живность. "Эти деревенские жители - римляне, они будут помогать нам, если мы не вынудим их помогать вандалам. Почему вы так настойчиво наживаете себе врагов?"
Белизарий принудил своих солдат расплатиться серебром за продовольствие и тронулся в дальнейший путь. Он шёл почти по тому же самому маршруту, что и восьмая армия африканского корпуса Роммеля спустя более чем четырнадцать веков, когда Карфаген уже стал Тунисом.
Войскам не удалось быстро подобраться к Карфагену. Когда римляне увидели естественные защитные сооружения огромного порта, цепь холмов, оканчивающуюся сухим солёным озером и великим озером Карфагена, то их доброжелатели, крестьяне, которым заплатили серебром, сообщили, что вандальские всадники прибывают в город со всех сторон. Белизарий остановил свою колонну и выстроил лагерь, окружённый по старинке выкопанными рвами. Там остался его багаж, более слабые соединения пехоты и его жена Антонина. Сам он, оставив свой полк в тылу, так как это были единственные силы, на которые он мог рассчитывать, пошёл по главной дороге, которая вилась меж холмов и озёр к Карфагену.
Произошедшее далее можно назвать удачей с той лишь только разницей, что Белизарий уже приготовился к поражению, в отличие от менее опытных правителей Африки. Четыре сотни гуннов, высланные вперёд исследовать холмы по левую руку, обнаружили одну армию вандалов, переходящую сухое солёное озеро. Увидев сверкающие золотом нательные украшения, великолепные плащи и больших откормленных коней знатных вандалов, гунны утратили своё дурное расположение духа или, возможно, решили, что эти всадники - более желанные враги, чем несгибаемый Белизарий. Их смертоносные стрелы сметали вражеские ряды, а быстрые дикие кони легко обгоняли тяжёлых лошадей вандалов, которые бросились в бегство по соляной корке озера.
Римская кавалерия федератов, пробираясь вперёд по дороге, столкнулась с армией командующего Карфагена, оказавшегося к тому же братом Гелимера. Они нагнали его и небольшой сторожевой отряд у верстового столба с пометкой "Десять миль", а обнаружив и дальше подобные разрозненные отряды, продолжали их атаковать, собирая трофеи и выискивая других вандалов. Гунны почти добрались до самого Карфагена, когда заметили главную армию Гелимера, которая верхом на конях рысью двигалась меж холмов. Римская кавалерия повернула в укрытие. Тут они и встретили Белизария с небольшим отрядом.
Среди холмов не могло произойти почти ничего. Но Гелимер, король вандалов, подъехав к десятимильному верстовому столбу, нашёл тело своего брата. Поблизости не было видно врагов. Гелимер всё ещё оставался в душе варваром, а это означало, что он питал глубокую привязанность к своим родственникам и хотел похоронить брата по всем правилам, предписываемым религиозным ритуалом. Это он и проделал на месте, предавшись горю, а армия терпеливо ждала, пока закончится церемония. Белизарий, пробираясь по дороге, столкнулся с этим неожиданным зрелищем, но не позволил своей ненадёжной армии потерять присутствие духа. Он повёл солдат на изумлённых вандальских воинов, уже спешившихся с коней. Вандалы, решив, что их атаковала целая конница, поспешно повернули к Карфагену.
К вечеру главная римская колонна обнаружила на дороге лишь тела убитых воинов. В темноте вновь появились гунны со своими блестящими пряжками, поясами из серебряных пластин и оружием, выложенным золотом. Оставшиеся до Карфагена десять миль пути были открыты, а сам город осветился пламенем ламп и факелов, словно приветствуя нашествие. Жители города укрылись под святым покровом церквей. Шпионы Юстиниана подготовили горожан к мысли о приходе освободителей, которые вернут весь африканский берег под милосердное покровительство империи.
Той ночью Белизарий не позволил ни одному отряду войти в Карфаген. В битве он уже познал все возможности вандалов и больше не беспокоился о предстоящей кампании, однако боялся мародёрства в том случае, если изголодавшиеся римляне войдут в город под покровом ночи. Даже Прокопий признавал, что "происходило некое смятение, когда римская армия вступала в побеждённый город".
На следующее утро Белизарий с армией триумфально вступил в Карфаген, но не позволял солдатам разделяться, пока у роскошных вилл и дворцов не поставили стражу. Поэтому его приход увенчался настоящим триумфом. Простые люди, наученные шпионами Юстиниана, забрасывали римлян миртовыми венками. Когда проносили знамёна с позолоченными орлами, жители принялись рыдать и радостно кричать, приветствуя освобождение после трёхсотлетнего ига. Командующий установил стражей на улицах, приказал не трогать знатных вандалов, укрывшихся в церквах, и отправился на пир во дворец Гелимера, где ему, как королю, прислуживали слуги. После того как с главной дороги привезли запасы и багаж, Белизарий распустил своих солдат.
Хотя порт освещался и нашлись доброжелатели, которые сопровождали римский флот, ему всё равно было нелегко войти в безопасную гавань Карфагена.
Удача, казалось, сопутствовала Белизарию. Коренные обитатели побережья приходили в священный восторг при его появлении, потому что под началом Юстиниана в церквах должны были возродить древнюю религию. Сами же вандалы, по сути, ариане, а не православные. Одно вандальское судно, нагруженное сокровищами, пыталось покинуть гавань, но из-за шторма возвратилось обратно и нетронутым попало прямо в руки Белизария. Захватив Карфаген, он удерживал единственную укреплённую крепость вандалов на всём побережье. Во время первого похода в Африку варвары уничтожили стены других городов, небезосновательно, но ошибочно полагая, что им будет безопаснее в Карфагене, чем в любой другой крепости.
В результате именно Белизарий укрылся в стенах города, в то время как Гелимер не имел такой возможности. Лето заканчивалось, и римляне, точно, выходцы с Балканского полуострова, армяне, готы и гунны, помогали освобождённому населению собирать фрукты и урожай зерна. Когда наконец вернулся вандальский флот, приятно проведя время на Сардинии, его командующие изумились, увидев, что их родной город занят римлянами.
Вандальский полководец заключил короля в объятия, и они оба рыдали, как истинные германцы, потому что потеряли свой город, жён и урожай. После этого они поклялись всё вернуть или погибнуть. Когда Гелимер собрал всю оставшуюся вандальскую армию для осады города, Белизарий отказался покидать Карфаген. Не умеющий вести осаду и не желающий связываться с ужасными римлянами, Гелимер приказал своей армии разрушить акведуки, собрать остатки урожая и на день двинуться вдоль побережья, чтобы там построить лагерь и ждать дальнейшего развития событий.
Это обрадовало Белизария, которому на кораблях с Сицилии доставлялось достаточно припасов. Возможно, именно благодаря этим кораблям Юстиниан и поверил в то, что можно осуществить невозможное - возродить Западную империю.
В период своего расцвета империя так и не создала сильного флота на Средиземном море. Все свои силы Рим отдал на укрепление бесчисленной армии. Поскольку границы располагались далеко от моря, армия редко пользовалась кораблями, хотя это только бы усилило её мощь. В колониях царил мир, к которому вынудили силой, поэтому военные корабли были не нужны. О торговле заботились египтяне и восточные купцы.
Почти такая же ситуация наблюдалась во времена правления первых константинопольских императоров до тех пор, пока вандалы не начали строить свой флот, игнорируя закон о том, что ни один военный корабль не может быть спущен на воду без дозволения императора. Римский папа Лев попытался уничтожить морскую силу варваров, но вместо этого потерял свои корабли; Анастасий построил несколько новых парусных галер на мысе Золотого Рога, которые и сопровождали Белизария в его первый пробный поход.
Юстиниану казалось возможным, что если все сухопутные маршруты будут навеки принадлежать варварам, то, по крайней мере, небольшие армии, собранные в Константинополе, смогут морем отправиться на запад, где их не догонят вражеские солдаты, или они смогут добраться вовремя до берега, чтобы не допустить высадки врага. Необходимо захватить острова на западе и построить там укрепления. Овладев с помощью военных кораблей Средиземным морем, империя смогла бы подчинить прилегающие побережья, порты и полуостров. Не имея сухопутного выхода к западу, она открыла бы для себя морские пути.
Естественно, первый шаг в этом предприятии был наиболее сложен, и Юстиниан рисковал, отправляя армию к дальним берегам завоёвывать народ, чьи военные силы и флот внушали римлянам опасения. Рисковал он прежде всего потому, что повелел Белизарию пересечь море и напасть на вандалов с суши, избегая встреч с их флотом. Хотя Белизарий испытал немало терзаний, но справился с задачей.
Таким образом, он подкрепил надежды Юстиниана обрести утраченную империю за морем.
Необычайно, но факт: появление захватчиков из-за моря сломило воинский дух вандалов, которые запросто могли бы перевесом сил преодолеть сопротивление римлян. Поговаривали, что, когда из-за моря придут воины, королевство вандалов падёт.
В самом начале своей миграции по Европе племена вандалов смешались с кочевыми народами степей, подгоняемыми воинственными германцами. Оказавшись на побережье Испании, они столкнулись с двумя проблемами: уничтожение или рабство, когда Гейзерих, их энергичный военачальник, завершил переселение своего народа на грубо сделанных ладьях на африканский берег. Там Гейзерих основал миниатюрное государство с помощью предательства и интуиции провидца, обманывая римских полководцев чаще, чем побеждая их в открытом бою. Он понял всю необходимость флота, чтобы можно было угрожать слабеющей Западной империи, прекратив поставки зерна с плодородного африканского берега и совершая набеги на Италию. Таким образом, в те годы Гейзерих был ещё опаснее Аттилы, обложившего империю непосильной данью: сам совершал набеги на Рим, так тщательно отыскивая спрятанные сокровища, что имя его армии даже вошло в поговорку. Забиралось золото, подсвечники и сосуды, награбленные Титом в храме Иерусалима, а также похищались женщины из императорского рода в качестве заложниц.