Если в талантливую русскую труппу втерся посредственный еврейчик, то все русские таланты начинают бледнеть и тушеваться, а еврейская посредственность начинает расти и пухнуть в талант. Евреям более всех известны таинства клаки, возможность кучке молодых негодяев в райке сорвать успех одного актера и создать триумф другому. В самый патетический момент, когда зал замирает в ожидании последнего жеста, последнего слова русского артиста, вдруг, кто-нибудь делает "апчхи!" или пищит ребенком… Вот вам великое мгновение шлепнулось в смешное. Публика вышла из транса, артист растерялся, то художественное "чуть-чуть", в чем секрет искусства, спугнуто, и талантливейший исполнитель иногда убит наповал. Пусть все порядочные люди поймут, что это было злодейство со стороны презренной жидовской клаки, артист Иванов оскандален. Артисту же Ицкензону, чуть он покажется, раздается гром рукоплесканий, ему бесчисленные вызовы, дешевые цветы… Что вы поделаете с таким насилием, не предусмотренными никакими законами?
Это злодейство из театра переносится в местную печать, почти сплошь еврейскую. И тут талантливый Иванов или осмеивается, или замалчивается, а посредственному Ицкензону продолжаются дутые овации. Изо дня в день такая гнусная подтасовка мнений начинает иметь успех, ведь не все же ходят в театр, а из тех, кто ходит, далеко не все имеют мужество держаться своего вкуса. Газеты твердят, что Иванов бездарен, простодушный зритель боится признаться, что Иванов ему нравится. Все страшатся показаться профанами, поэтому нагло провозглашенная театральными жидками-репортерами репутация и в самом деле становится общепринятой. В конце концов, на Иванова публика вовсе не идет, зал пустеет, а на Ицкензона публика ломится. Что делать, скажите, антрепренеру, если даже он и русский человек и если отлично понимает всю механику еврейской интриги? Приходится отпустить Иванова и на его место взять какого-нибудь Шулермейстера: по крайней мере, еврейская печать будет задобрена.
А как только из одного еврея на сцене сделается два, то процесс выталкивания русских актеров начинает идти галопом. Кроме подлой еврейской клаки и еврейского репортажа, сами актеры-еврейчики начинают подкладывать русским товарищам всяческую свинью. Чаще всего кончается тем, что не только русские актеры, а и русская антреприза сживается со свету.
До чего дошло: даже императорская наша сцена, т. е. национально-русская, облеплена евреями – всевозможными Мейерхольдами, Флексерами и т. п., тщательно выдвигающими свое племя и свои взгляды на искусство. Императорская же консерватория состоит сплошь из евреев в такой степени, что скоро уже совсем не будет в России русских музыкантов и певцов.
Прочтите список учащихся, и вы подумаете, что это вовсе не консерватория, а – хедер!..
О страшной силе внедрения еврейства в промышленность и торговлю говорилось слишком много и об этом нельзя писать вскользь.
На этот раз мне хотелось отметить, что даже самым свободным, самым просвещенным сословиям в России приходит конец. Уж если русские адвокаты взмолились об элементарных гарантиях свободы слова и мысли, если они стоном кричат об "еврейском эшафоте", на котором погибают русские репутации и карьеры, так что же говорить о менее крупных профессиях? Они гибнут молча. Что касается адвокатов, они были издавна наиболее либеральным классом, они поработали больше всех для русской свободы, и что же вышло? Теперь им первым приходится вымаливать у евреев "хотя бы слабого эха свобод, провозглашенных 17 октября", вместо крепостного засилья у жидов. Подобно тому, как евреи-студенты дерзко верховодят огромной толпой русских студентов и делают последних пушечным мясом мятежа, евреи всех профессии тиранизируют своих русских товарищей и держат их в постыднейшем моральным рабстве…
Чего смотрит правительство, спросит иной читатель по неискоренимой привычке заглядывать за занавес Изиды? Я не скажу, чтобы за этой занавесью была пустота, но в смысле высшей государственной политики там царит то же изнеможенье, что и по эту сторону занавеси. Овладев постепенно свободными сословиями и узурпировав общественное мнение, евреи не были бы роковым племенем, если бы не попытались захватить в свои руки и национальную власть в России.
Прошло четыре месяца после предательского убийства П. А. Столыпина, и теперь уже слишком очевидно, что этим убийством евреи достигли многого, весьма существенного, а может быть и всего, чего захотели. Во-первых, ненавистный и осмелившийся противиться евреям представитель власти снят со сцены. Самая крупная фигура политической России убрана. Во-вторых, произведено то терроризирующее впечатление, какое евреи желали. Мордка Богров, – украшение еврейской адвокатуры, заявил, что только страх вызвать еврейский погром остановил его от покушения на жизнь Монарха. Убивая же первого министра, очевидно, он не боялся за такие последствия: он знал, что русское правительство ни за что не допустит погромов, и… он не ошибся.
Но если все это так, то с 1 сентября устанавливается бесцеремонный террор евреев над русскими министрами. Министров нельзя выбрасывать из сословия, как русских адвокатов, нельзя лишать их практики и куска хлеба. Министров нельзя бойкотировать, как русских писателей, врачей, актеров, музыкантов, нельзя их слишком уж нагло оплевывать в печати и обволакивать их репутацию грязной клеветой…
Ну что ж, у евреев остается еще одно средство против неугодных им министров, почти безнаказанное: именно то, что они применили к несчастному П. А. Столыпину.
Его убрали… И посмотрите, какая благоприятная для евреев сложилась атмосфера, какого могучего защитника своих интересов они приобрели, и как сразу национальная волна пошла на убыль!..
Разве это не террор над нашей государственностью?
Увы, великий народ наш все еще не замечает, до какого позорного и опасного унижения дошел он!..".
VIII. Указ, внесенный Эздрой из кабинета Артаксеркса, был дан по ходатайству Эсфири, которая пользовалась благоволением царя. Получив этот указ, которому иудейство обязано своим спасением и существованием до сего дня, Эздра, по справедливости именуемый евреями вторым законодателем избранного народа, не только восстановил храм, но и построил, увы, на государственный же персидский счет, новую цитадель Иерусалима, возвел и укрепил его стены…
Окончательно же свой вид иудаизм принял уже после Эздры. Деятельность "Совета Великой Синагоги" представляла лишь переход от Торы к Талмуду (Вебер, Всеобщая история, I, 778).
Этот официальный "Совет", сделавшийся позднее неофициальным "кагалом", создал нынешних евреев. В течение каких-нибудь полутораста лет "Совет" при коварно задуманном уставе приобрел значение верховной власти иудейской. В Талмудическом же трактате "Иома" открыто значится, что члены "Совета Великой Синагоги" своими стараниями и умением "восстановили древнюю диадему", т. е. славу, величие и красоту Израиля. По своему существу, но еще в несравненно большей мере, соответствуя ордену иезуитов, учреждение это действительно достигло блестящих результатов, так как ему удалось из бродячих, строптивых, рассеянных по всей земле сынов Иуды создать тесно сплоченное политическое братство на религиозной подкладке, братство, – не знающее отечества, но беспримерно могучее сознанием своего племенного единства. Даже в этом отношении, т. е. в смысле оборудования своего механизма, не говоря уже о самом его применении, "орден евреев" перещеголял орден иезуитов.
Таковы были ближайшие результаты "скромной" просьбы, поданной через Зоровавеля Киру "бедными" еврейскими изгнанниками о дозволении им возвратиться на родину для жертвоприношений Иегове.
Этой просьбой, как доказал ход событий, маскировался, однако, затаенный умысел восстановить царство иудейское. Обдумывая историю евреев, мы не можем не заметить вообще, что их руководители упорно стояли на страже национальных интересов Израиля. Направляя его жизнь по тому пути, который давал ему большие возможности обособляться. Они вовремя устраивали громоотводы там, где предвидели грозу для своего народа. Коноводы иудейского центра, меняя свои названия и титулуясь то тувами, мангигами или парнессами, то таннаями, аморами или гаонами, то раввинами, берероимами или цадиками, неизменно пребывали фанатическими ревнителями иудаизма. Пользуясь таинственностью и замкнутостью их быта, а равно и незнакомством иноверческих правительств с жизнью детей Иуды, эти кагальные вожаки нередко умели изрекать устами названных же правительств такие законы, которые надолго оживляли еврейство и вливали в него новые силы для успешной борьбы против той же самой государственной власти, которая их облагодетельствовала в целях тиранизирования коренного населения эксплуатируемой ими страны.
IX. Вспомним ли мы об фактах древнейшей истории евреев, каковы мероприятия тайных советников, Иосифа в Египте или Мардохея в Персии, обратимся ли к новейшим временам, где мы встречаемся с отмененным лишь 70 лет спустя узаконением кагалов (в 1772 и 1776 годах; II. С. 3. т. XIX № 13805 и г. XX № МЛ22), либо с предложениями великого польского сейма в 1788 году обуздать евреев, столь плачевно низведенные к нулю лукавством Симона Вольфа, или, наконец, с наполеоновским санхедрином, который был созван для коренной реформы еврейства в смысле его ассимиляции с французами, но со временем развился, наоборот, в Alliance Israelite Universelle, мы постоянно видим одно и то же: еврей остается евреем. Никогда он не был и никогда не будет верным сыном иноплеменного государства, никогда не признает он другого отечества, кроме Палестины…
Так было всегда и буквально то же самое мы наблюдаем в настоящее время. Сейчас главнейшими праздниками у евреев являются: Рошь-Гашана (новый год) и Иом-Киппур (день отпущения). Восстановление павшего царства и возвращение политической свободы занимают первое место в духовном миросозерцании евреев, именно в день Нового года, а мусаф-рош-гашана, т. е. молитва, знаменующая идею этого праздника, усугубляясь Талмудическим обрядом текиат-шофер трублением в рог, оказывается самой разжигательной и самой патриотической, в еврейском смысле этого слова. С другой стороны, в грозный день Иом-Киппур читается молитва "кол-нидре". По обстановке и благоговению, с которыми евреи приступают к ней, всякий наблюдатель невольно должен был бы заключить, что "кол-нидре" образует центр годичного круга иудейского созерцания и синагогального молитвословия. Но, вслушиваясь в слова "кол-нидре", весьма нетрудно убедиться, что при столь торжественной обстановке и при общем яко бы глубоко религиозном настроении совершается собственно не молитва, а единственный в своем роде акт всенародного отречения от обетов и присяг, которые были совершаемы каждым из присутствующих в течении предшествующего года и которые будут совершены им в наступающем году. Еврейский формализм доходит в этом случае едва ли не до своего апогея: грехи перечисляются в алфавитном порядке!.. С приближением же ночи, когда молитва уже отходит, раздается опять тот же патриотический сигнал, кагальный трубный звук, а "народ" оглашает синагогу восторженными кликами: "Лешана габаа Бирушелаим!" т. е. "На будущий год, – в Иерусалиме!" (Брафман, "Книга кагала").
При этих условиях ясно, каков именно патриотизм евреев и чего может ожидать от них всякий другой народ, в среде которого они живут и трудом которого питаются.
X. Как руководитель и вдохновитель национального миросозерцания, Талмуд есть самое крайнее олицетворение еврейского патриотизма. Это, как нами уже было замечено, – аккумулятор иудейства, хранитель и сберегатель его горделивой субстанции. Прикрываясь религиозными побуждениями, еврейство преследовало в эпоху создания Талмуда не столько религиозные, сколько именно свои экономические, социальные и политические задачи. Тогда, как и в наши дни оно, прежде всего, являлось губительным социальным фактором, а если плакалось, как оно плачется и теперь, на свои якобы вероисповедные невзгоды, то единственно потому, что не хотело и не хочет обнаружить истинного характера своей же собственной экономической тирании. История знает такие народы, которые делали религию слугой своей политики; еврейство же, выразившееся в Талмуде, всегда рассматривало свою политику, как национальную религию, и остается на этой именно точке зрения доныне.
Наряду с указанными политическими причинами возникновения Талмуда, были еще и психологические. Глубокие раздоры, волновавшие иудейский мир в рассматриваемый период времени, отразились с особенной силой на упадке влияния духовенства, установленного Моисеем. Потомки Аарона и Леви, коганы и левиты, были сначала оттеснены книжниками и саддукеями, а затем фарисеями, которые и стали главными авторами Талмуда. Отвергнув законных священников и судей, евреи совершили столь радикальным образом коренной переворот в своей среде. Построенный на лжи и презрении к труду, преисполненный безнравственными и анархическими тенденциями, цинически враждебный всяким идеалам и поклоняющийся только богатству, Талмуд есть исчадие самой презренной из всех революций, когда-либо унижавших человеческий мир своими глупостями и кровопролитием!
Изуверство и наглость, утонченная казуистика и бездушный формализм в связи с глубоко-революционным духом и с жалким научным невежеством, – таковы были основные черты секты фарисеев. Не останавливаясь ни перед какими измышлениями своей фантазии, подтасовывая обычаи, изобретая скабрезные легенды, придумывая самые нелепые методы толкования закона по своему произволу и для захвата власти стремясь обратить его в нечто недосягаемое для обыкновенных смертных, фарисеи выработали настоящую квинтэссенцию беспринципного иудаизма – Талмуд, с его непременной спутницей Каббалой. Создав это невероятное произведение фанатизма и самопоклонения, они дали своим преемникам, морейнэ, раввинам и разным талмиде-хохамимам, бесконечные темы для дальнейших мудрствований в той же заколдованной сфере и навеки обрекли еврейский ум на бесплодие, а еврейскую душу на жестокость и эгоизм.
Еще ранее утраты Иерусалимского Храма евреи сами уничтожили священническую должность и, таким образом, была потеряна не только внутренняя, но и внешняя форма Моисеева здания. С дальнейшим же развитием раввинизма из фарисейства и при условии, что закон Моисея вовсе не упоминает о раввинах, само название коих появилось лишь во времена Гиллеля (Бал Арух), еврейская религия, если она еще может так называться, совершенно удалилась от своего первоисточника, а теперь меньше всего на него похожа (см. Карасевского, "Критический разбор Талмуда" и др.).
Наконец, одним из важнейших, хотя и невольных, стимулов развития Талмуда явилось христианство. Питая неутомимую злобу к новой религии и не видя в ней ничего, кроме "дерзкого" отрицания ею еврейства, фарисеи направили на христиан весь яд своего презренного мракобесия и всю мерзость самой бессмысленной клеветы. Эта вопиющая борьба фарисейства против христианства навсегда запечатлелась в Талмуде, и служит вечным позором для нынешних евреев-раввинистов, так как они всецело усвоили себе предательски свирепое учение фарисеев и, что всего ужаснее, рассматривают его, как закон, данный самим Иеговой!..
Негодуя пред явно безумными изречениями Талмуда относительно христиан, мы обязаны, с другой стороны, иметь в виду, что в языческой древности евреи вели обширную торговлю идолами, подобно тому, как это делают, к стыду своему, даже теперь англичане в Индии и Австралии. Не здесь ли надо искать один из мотивов ненависти жидов к христианам? Не отсюда ли возникли у сынов Иуды связи с жрецами, заклинателями, магами, астрологами, авгурами, ауруспиками, куртизанками, гистрионами, гладиаторами, актерами на религиозных празднествах, фабрикантами и языческими торговцами идолов, а затем и со всякой тому подобной сволочью, которая рассматривала древний культ богов, как свою вотчину, и которая обыкновенно доставляла главный контингент для остервенелых скопищ, громивших христиан?!..
XI. Под руководством изложенного, мы легко усвоим себе смысл тех исторических дат и конкретных фактов, среди которых был составлен Талмуд.
Припоминая главные моменты его происхождения, мы видим, что это продукт деятельности халдейских евреев. Первые устои здания были заложены именно выходцем из Вавилона, раввином Гиллелем, а последние, замыкающие части купола отшлифованы в том же Вавилоне кагалом, утвердившим Гемару. Затмив работу Тивериадской академии и оттеснив на задний план ее Иерусалимский Талмуд, авторы Талмуда Вавилонского не только извратили Бераитот, но, в сущности, отменили Палестинскую Мишну и навсегда приурочили всю жизнь еврейства к одной Вавилонской Гемаре. В окончательном результате оказалось, таким образом, что не только все усилия Набукаднецара разрушить царство Иудейское, но и самое пленение в Вавилоне лишь возродили у евреев их первобытные национальные идеи и дали новый, чрезвычайно сильный толчок к современному развитию их коварного, таинственного, деспотического и беспринципного духа.
Впрочем, целые тома едва вместили надлежащее исследование о содержании и лжемудрствованиях Талмуда. Кроме того, после Эйзенменгера (Johann Andreas Eisenmenger, Das Entdecktes Judenthum, Konigsberg, 1711), Мартина (Raymond Martin, Poignard de la Foi), аббата Чиарини (Bable Chiarini, La Theorie du Judaisme), а равно сочинений Пфефферкорна, Неофита, Пикульского, Чацкого, Вегензейля, Бартолоччи, Дюринга, Роулинга и других, нет оснований повторять вкратце то, что любознательные читатели найдут у названных авторов в строгой полноте и системе.
Заметим разве, что хуже всего досталось от кагала Эйзенмеигеру, который раньше других разоблачил тайны Талмуда и притом – с наибольшим талантом и с безусловной правдивостью. Точность его Талмудических цитат удостоверена, как известно, тремя университетами, а в заключение, была признана и окончательным судебным решением.
Тем не менее, прежде чем все это было исполнено, сыны Иуды успели обмануть австрийского императора, и уверили его, что Эйзенменгер оскорбляет христианство!.. Его книга – плод двадцатилетних трудов – была, увы, за еврейские деньги почти вся уничтожена полицией, и сам автор едва избег плачевнейшей участи. Лишь впоследствии знаменитый Тихсен (Tychsen) от имени действительных знатоков и ученых, резюмируя, подал мнение достаточно высокое, чтобы к нему не могли не присоединиться как неевреи, так и сами евреи и, в свою очередь, удостоверил следующее: "Извлечения, приводимые Эйзенменгером из еврейских классических писателей, переданы и переведены им с такой верностью, которая выше всякой критики. А так как сыны же Иуды считают преступным сомневаться в безупречности велений своих раввинов, то они и должны винить самих же себя, если образованный читатель, при всем желании, не может найти меду в яде, истины в бессмыслице, снисхождения в нетерпимости, равно как видеть любовь и дружбу там, где упорствуют вражда и ненависть".