Групкомсорги стрелковых взводов многих соединений получили красные флажки. Их должны были устанавливать лучшие воины-комсомольцы на бруствере первой траншеи противника, а затем на каждом новом захваченном рубеже. На эти флажки, на авангард воинов, равнялись другие бойцы. На 1-м Белорусском фронте перед атакой по передовым окопам были пронесены боевые знамена.
Энергично и целеустремленно вели политическую работу ее политотделы 220-й и 331-й стрелковых дивизий, которые возглавляли полковник И. П. Ковырни и подполковник М. П. Шилович. В 1104-м стрелковом полку и 331-й Краснознаменной Смоленской стрелковой дивизии политработники Ульянович, Лазков, Васильев провели беседы о значении предстоящей боевой операции, рассказали о том, как в этих местах русские войска под руководством М. И. Кутузова в 1812 г. громили полчища Наполеона. По инициативе политработников бывалые воины поделились опытом форсирования Днепра, практически показали, как надо готовить плотики из плащ-палаток, бревен и других подручных средств [6].
Большой силой воздействия на бойцов обладали листовки, издаваемые политуправлениями фронтов, политотделами армий и соединений, периодическая печать. Политорганы заботились о своевременной доставке газет, писем. В целях воспитания у подчиненных высокого наступательного духа многие командиры и политработники широко использовали поздравительные послания. Так, командир 20-й мотострелковой бригады 1-го Белорусского фронта генерал И. Ильин в письме к старшине Скрипнику писал: "Вчера и сегодня в боях с немецко-фашистскими захватчиками Вы проявили исключительную смелость и отвагу. Искусно действуя ручным пулеметом, Вы нанесли врагу значительные потери. Ваши действия – пример для всех воинов нашей части. Надеюсь, что Вы и впредь своим личным примером мужества, отваги и доблести будете воспитывать в бойцах качества, необходимые советскому воину – патриоту страны социализма. Поздравляю Вас с блестящим успехом в боях за окончательный разгром ненавистного врага и представляю к правительственной награде – ордену Красного Знамени. Желаю Вам доброго здоровья. Командир части И. Ильин" [6].
Опыт партийно-политической работы в войсках в ходе подготовки и в период проведения Белорусской стратегической операции "Багратион" вновь и вновь подтверждает, что энергичная и творческая работа военных советов, командиров, политорганов, партийных и комсомольских организаций способна обеспечить успешное выполнение самых сложных боевых задач.
Литература
1. Самсонов, А. М. Освобождение Белоруссии: 1944 / А. М. Самсонов. – М., 1974.
2. История Великой Отечественной войны 1941–1945: в 12 т. – М., 1988. – Т. 4.
3. Крайнюков, К. В. Партийно-политическая работа в Советских Вооруженных Силах в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 / К. В. Крайнюков. – М., 1963.
4. Скачков, А. С. Партийно-политическая работа в частях и соединениях в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 / А. С. Скачков. – М., 1975.
5. Краснознаменный Белорусский военный округ. – 2-е изд. – М., 1983.
6. Белорусская стратегическая операция "Багратион". – М., 2011.
7. Словарь военных терминов. – М., 1988.
Решение проблем достижения внезапности при подготовке операции "Багратион"
В. С. Беляев, В. И. Шатько (Минск)
Весь опыт вооруженной борьбы свидетельствует о большом значении, которое полководцы и военачальники всех времен и народов придавали внезапности действий. Не исключением стала и Великая Отечественная война, в том числе Белорусская стратегическая наступательная операция.
Согласно Советскому Военному Энциклопедическому словарю, под внезапностью понимаются неожиданные для противника действия, способствующие достижению успеха в бою (операции), в войне.
В зависимости от масштаба боевых действий и полученных результатов внезапность может быть стратегической, оперативной и тактической.
Стратегическая внезапность может быть достигнута как в начале войны, так и при проведении стратегических операций в ходе войны (неожиданное применение новых средств вооруженной борьбы, дающих стратегический эффект, новых способов стратегических действий, искусный выбор направления главного удара, дезинформация и др.) [1].
Оперативная внезапность достигается: скрытностью подготовки, упреждением противника в развертывании оперативных объединений и неожиданным началом операции; выбором направления главного удара там, где противник его не ожидает; применением новых способов ведения операций и новых средств поражения, способных оказать влияние на исход операции [1].
Тактическая внезапность обеспечивается: скрытным занятием исходного положения для наступления; упреждением противника в развертывании войск в боевые порядки; внезапным применением новых, неожиданных для противника приемов и способов ведения боя, а также нового оружия; использованием особенностей местности, погоды и времени суток для нанесения ударов; разнообразием в проведении атак, разведки боем, артиллерийской подготовки и др. [1].
В операции "Багратион" внезапность была достигнута на всех трех уровнях. При этом особо следует выделить внезапность, которая при подготовке операции была достигнута следующими способами:
во-первых, сохранением в тайне замысла предстоящих действий путем ограничения круга лиц, знакомых с планом действий, и комплексом организационных мероприятий;
во-вторых, скрытным созданием ударных группировок с соблюдением маскировочной дисциплины, а также использованием условий местности, погоды, времени года и суток;
в-третьих, применением всех способов маскировки: скрытие, демонстративные действия, имитация и дезинформация.
Все перечисленные способы применялись в тесной взаимосвязи друг с другом. Объектами внезапности являлись не только командование и войска противника, но и местное население, а также руководящий состав стран-союзников.
В целях достижения внезапности Ставкой Верховного Главного Командования был проведен комплекс организационных и практических мероприятий, которые обеспечили действия войск и в целом создали условия для успешного проведения операции.
Подготовительные мероприятия проводились в строгой тайне и охватывали все виды оперативной деятельности, боевой подготовки войск и работы тыла. Подготовительный период на фронтах продолжался с конца мая по 22 июня.
Проблемы утечки информации решались следующим способом. Во-первых, к разработке плана операции был привлечен очень узкий круг лиц – всего пять человек. Как правило, на фронте это были командующий, начальник штаба, член Военного Совета, 1–2 человека оперативного управления (отдела). Всякая переписка по подготовке операции, в том числе и шифром, запрещалась. Документы отрабатывались в одном экземпляре от руки лично начальником штаба фронта или начальником оперативного управления. Доклады и постановку задач командующие фронтами осуществляли личным общением. Заявки на потребные средства фронтов собирались и анализировались в Генеральном штабе, минуя центральные управления Народного Комиссариата Обороны. То есть круг лиц, ознакомленных с планом операции, был сведен к минимуму. Во-вторых, запрещалось вести переговоры, касающиеся подготовки к наступлению, по радио и телефону. Чтобы лишить противника возможности перехватывать радиопередачи, Ставка ВГК запретила работу радиостанций на передачу во всех сетях фронтов и армий, кроме ВВС, ПВО, артиллерии для управления огнем. С этой целью был установлен жесткий контроль на всех узлах связи [3].
При перегруппировке войск основной проблемой стало обеспечение маскировки и сохранение в тайне передвижения войск. Данная проблема решалась строгим временным интервалом передвижения войск в ночное время с 22:00 до 04:00, причем движение автомобилей допускалось только с выключенными фарами. При каждом передвижении войск точно определялась величина их перехода, а в ходе передвижения, в каком бы положении ни застал войска и их тылы рассвет, на всех дорогах должно было прекращаться всякое движение.
При появлении одиночных самолетов противника менялось направление движения выдвигающихся в исходные районы колонн войск на обратное. До начала наступления танки и моторизированные части были сосредоточены не ближе 30–40 км от линии фронта. Контроль за выполнением данных требований был жесткий.
Ежедневно в Ставку ВГК и Генеральный штаб стекались доклады о результатах проверки состояния скрытности войск. Для этого привлекались офицеры штабов фронтов, армий и корпусов, которые выезжали на маршруты движения войск, проводили облеты колонн, районов дневного отдыха и железнодорожных направлений. Периодическая проверка этих мероприятий осуществлялась представителями Ставки ВГК и Генерального штаба.
Интересный факт: в дневное время движение разрешалось использовать в количестве не более 100 машин на фронт, при этом на данные транспортные средства выдавались специальные пропуска. Для контроля передвижения войск на дорогах армейского тыла действовали 17 армейских офицерских постов, имевших между собой телефонную связь. Кроме того, связь была налажена и между штабами дорожных частей, дорожно-комендантскими ротами и контрольно-пропускными пунктами. Комендантская служба обеспечивала не только поддержание определенного режима в поведении войск, но и решала часть проблем борьбы со шпионами и диверсантами. Контроль за соблюдением мер маскировки войсками осуществлялся специально выделенными самолетами По-2. Сбрасываемые специальные вымпелы предупреждали войска о тех или иных нарушениях маскировки [2].
К борьбе с агентурной разведкой противника в районах сосредоточения войск, на железнодорожных станциях и узлах дорог, привлекались воинские части и соединения охраны тыла. Создавались нештатные городские и сельские военные комендатуры, которые следили за передвижением отдельных военнослужащих и небольших групп. Благодаря данным мероприятиям органами контрразведки было задержано значительное количество агентов противника, в результате чего вражеское командование не получило необходимых сведений.
С целью недопущения сбора и анализа информации противником на переднем крае рекогносцировочные группы проводили мероприятия на местности на своих направлениях в разное время. Тем самым противнику было затруднительно определить общий замысел действий, при этом генералы и офицеры рекогносцировочных групп на время рекогносцировок на участках прорыва переодевались в форму рядовых. Как правило, состав этих групп был небольшим – по 2–3 человека [2].
В целях дезинформации противника относительно планов советского командования в мае и июне 1944 г. велись усиленные работы по укреплению оборонительных рубежей в полосах 1-го Прибалтийского, 2-го и 3-го Белорусских фронтов, а в 1-м Белорусском фронте – на его правом крыле. Под прикрытием этих работ, проводившихся на большую глубину, шла подготовка исходных районов для наступления главных группировок войск фронтов. Рылись траншеи, ходы сообщения, ложные окопы, устраивались искусственные препятствия [3].
16 июня Ставка ВГК приказала командующим 3-м и 2-м Прибалтийскими и 1-м Украинским фронтами "организовать и провести в период с 20 по 23 июня 1944 г. разведку боем на ряде участков фронта отрядами силою от усиленной роты до усиленного батальона" [3]. Осуществление этого мероприятия одновременно в полосе нескольких фронтов затруднило противнику определение направления главного удара советских войск. Таким образом, советское командование наряду с творческим использованием опыта достижения стратегической внезапности применило такой новый элемент, как ведение разведки боем не только в полосах фронтов, готовящихся к наступлению, но и на других – смежных стратегических направлениях, тем самым не позволив противнику вскрыть общий замысел и определить главные направления наступления [3].
Чтобы ввести противника в заблуждение относительно направления главного удара наших войск и не дать ему возможности перебросить оперативные резервы с других участков фронта на данное направление, был проведен комплекс дезинформационных мероприятий. В частности, 3 мая 1944 г. командующему 3-м Украинским фронтом было отдано следующее распоряжение: "В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией. Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков, орудий и оборудование района; в местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия зенитной артиллерии, обозначив одновременно ПВО всего района установкой средств зенитной артиллерии и патрулированием истребителей…" Аналогичная директива пошла и на 3-й Прибалтийский фронт. Как показали дальнейшие действия, противник сразу же "клюнул" на эти приманки [2].
Инженерная подготовка исходного района для наступления проводилась под видом усиления обороны. Контроль за ходом подготовки осуществлялся под видом проверки обороны. Одновременно демонстративными действиями обозначались ложные перегруппировки войск и рекогносцировки. Ложное сосредоточение войск обозначалось шумами тракторов, танков и автомобилей, а также повышением интенсивности артиллерийского огня. Все эти действия обеспечивались активной работой военных корреспондентов. Армейская и войсковая печать в целях дезинформации освещала в основном оборонительную тематику. Так, армейская газета "Защитник Отечества" 3 июня в заметке "Укрепляем оборону и учимся" писала: "Делая оборону неприступной для врага, в соответствии с инженерными требованиями и маскировкой бойцы далеко перевыполняют нормы отрывки траншей, окопов" [2]. На следующий день газета сообщала, что подразделения офицера Шаволина, "находясь в обороне, повседневно укрепляют свой рубеж, зорко несут службу". Также выпускались памятки и инструкции бойцам по организации обороны [2].
Данные практические действия и освещение их в печати решали ряд проблем введения противника в заблуждение. Во-первых, разведка докладывала, что Красная Армия проводит мероприятия оборонительного характера, во-вторых, пресса, а следовательно, и солдатская молва подкрепляли эти сведения через агентов и дезертиров.
Спланированные мероприятия вводили в заблуждение не только противника, но даже и руководителей стран союзников. Так, 6 июня 1944 г. И. В. Сталин написал У. Черчиллю: "Летнее наступление советских войск, организованное согласно уговору на Тегеранской конференции, начнется к середине июня на одном из важных участков фронта. Общее наступление советских войск будет развертываться этапами путем последовательного ввода армий в наступательные операции. В конце июня и в течение июля наступательные операции превратятся в общее наступление советских войск" [4]. То есть даже в переписке Ставки ВТК с руководителями стран союзников не раскрывался в полной мере общий замысел действий, тем самым решалась проблема утечки информации даже на высоком уровне.
В глубокой тайне сохранялось и время перехода в наступление. Только за несколько часов до его начала военные советы фронтов обратились к войскам с призывом нанести противнику сокрушительный удар и освободить Беларусь [3].
Весь этот комплекс мер в конечном счете оправдал себя. Факты свидетельствуют, что противник был введен в заблуждение относительно истинных наших намерений. К. Типпельскирх, в то время командовавший 4-й немецкой армией, писал впоследствии, что генерал В. Модель, возглавлявший фронт в Галиции (группу армий "Северная Украина"), не допускал возможности наступления русских нигде, кроме как на его участке. И высшее гитлеровское командование вполне с ним соглашалось [3]. Кроме того, по показаниям пленных, а также из захваченных документов было установлено, что противник лишь догадывался о наших намерениях, но не знал, где и когда начнется наступление [2].
Таким образом, весь комплекс проведенных организационных и практических мероприятий по достижению внезапности при подготовке к операции "Багратион" полностью оправдал себя. Командный состав Красной Армии показал, что он мастерски овладел одним из принципов военного искусства – внезапностью. Этот богатейший опыт прошлого нельзя забывать.
Литература
1. Советская военная энциклопедия. – М., 1976. – T. 2.
2. Лобов, В. Н. Военная хитрость в истории войн / В. Н. Лобов. – М., 1988.
3. Сеоев, В. Б. Внезапность в наступательных операциях Великой Отечественной воины / В. Б. Сеоев. – М., 1986.
4. Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны, 1941–1945 гг. – М., 1976.
5. Шеховцов, Н. И. Способы достижения внезапности в годы Великой Отечественной войны / Н. И. Шеховцов. – М., 1957.
6. Антипенко, Н. А. На главном направлении. – М., 1967.
7. Сборник материалов по изучению опыта войны / Н. А. Антипенко. – М., 1944.
Решение проблем прорыва обороны и развития успеха подвижными группами армий и фронтов в операции "Багратион"
В. В. Тригубович, В. Е. Сухоруков (Минск)
Еще задолго до войны советская военно-теоретическая мысль пришла к выводу, что успешное ведение наступления потребует не только решительного взлома вражеской обороны, но и быстрого переноса основных усилий наступающих войск в оперативную глубину обороны противника с целью развития успеха. Это достигалось вводом в сражение подвижных групп армий и фронтов, их еще называли эшелоном развития успеха. В зависимости от периода войны они состояли из наиболее подвижных войск (танковых, механизированных и кавалерийских корпусов и даже танковых армий) [1, с. 12].
Эти положения нашли отражение в наступательных операциях второго периода Великой Отечественной войны, в частности в ходе контрнаступления советских войск под Сталинградом, и получили дальнейшее развитие в операциях 1944–1945 гг. Как показывает боевой опыт, Белорусская стратегическая наступательная операция явилась одной из наиболее поучительных по эффективности боевого применения подвижных групп фронтов и армий в ходе развития наступления в оперативной глубине.
Она характеризовалась большим размахом и применением значительного количества соединений и объединений бронетанковых и механизированных войск. Так, к началу операции "Багратион" привлекаемые к участию в ней фронты были дополнительно усилены бронетанковыми и механизированными войсками. Из резерва Ставки ВТК в состав 1-го Прибалтийского фронта был передан 1-й танковый корпус, в состав 3-го Белорусского фронта – 2-й гвардейский танковый и 3-й гвардейский механизированный корпуса. В полосу 3-го Белорусского фронта из состава 2-го Украинского фронта была перегруппирована также 5-я гвардейская танковая армия. Правое крыло 1-го Белорусского фронта усиливалось 1-м гвардейским танковым, 9-м танковым и 1-м механизированным корпусами. На левое крыло фронта прибыли: из состава 2-го Украинского фронта 2-я танковая армия, а из резерва Ставки – 11-й танковый корпус [2, с. 19].
На этапе планирования Белорусской операции в Красной Армии сложились твердые взгляды на способы боевого применения бронетанковых и механизированных войск, выработанные на основе трехлетнего опыта ведения войны.