Танковые армии и конно-механизированные группы, в состав которых входили кавалерийские и механизированные корпуса, планировалось использовать в качестве подвижных групп фронтов. Исключение составлял 1-й Прибалтийский фронт. Здесь для действий в качестве подвижной группы фронта предназначался 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта танковых войск
B. В. Буткова. В 3-м Белорусском фронте были созданы две подвижные группы – 5-я гвардейская танковая армия под командованием маршала бронетанковых войск П. А. Ротмистрова и конно-механизированная группа (3-й гвардейский кавалерийский и 3-й гвардейский механизированный корпуса), которой командовал генерал-лейтенант Н. С. Осликовский. В 1-м Белорусском фронте также были созданы две подвижные группы. Одной из них являлась 2-я танковая армия (командующий – генерал-полковник танковых войск
C. И. Богданов), а второй – конно-механизированная группа (4-й гвардейский кавалерийский и 1-й механизированный корпуса) под командованием генерал-лейтенанта И. А. Плиева. Во 2-м Белорусском фронте, не имевшем в своем составе танковых армий и корпусов, подвижная группа включала две танковые, истребительно-противотанковую артиллерийскую бригады, стрелковую дивизию и самоходно-артиллерийский полк [3, с. 41].
Отдельные танковые корпуса (кроме 1-го танкового на 1-м Прибалтийском фронте) предусматривалось использовать в качестве подвижных групп общевойсковых армий, наступавших на направлениях главных ударов фронтов. Так,
2-й гвардейский танковый корпус (командир – генерал-майор танковых войск А. С. Бурдейный) составлял подвижную группу 11-й гвардейской армии, 9-й танковый корпус (командир – генерал-майор танковых войск Б. С. Бахаров) -
3-й армии, 1-й гвардейский танковый корпус (командир – генерал-майор танковых войск М. Ф. Панов) – 65-й армии, а 11-й танковый корпус (командир – генерал-майор танковых войск Ф. Н. Рудкин, с 15 июля 1944 г. – генерал-майор танковых войск И. И. Ющук) – 8-й гвардейской армии [3, с. 162].
Характерной особенностью в применении подвижных войск в Белорусской операции было то, что отдельные танковые корпуса, являвшиеся подвижными группами армий, предусматривалось использовать для завершения прорыва тактической зоны обороны и обеспечения ввода в прорыв подвижных групп фронтов (танковых армий и конно-механизированных групп). При этом планировался последовательный ввод подвижных групп в сражение. Так, например, подвижную группу 11-й гвардейской армии в составе 2-го гвардейского танкового корпуса предполагалось вводить в сражение в первый день операции, а на четвертый день, на том же направлении, должна была вводиться 5-я гвардейская танковая армия как подвижная группа фронта [2, с. 21].
Анализ боевых действий в Белорусской операции показывает, что ввод в сражение эшелона развития успеха осуществлялся на различных направлениях неодинаково и часто совсем не так, как предусматривалось планами армейских и фронтовых операций. В качестве иллюстрации к сказанному приведем несколько примеров. Так, ввод в сражение 5-й гвардейской танковой армии не удалось осуществить по первому варианту, т. е. в направлении на Борисов, поскольку противник оказал войскам 11-й гвардейской и 31-й армий ожесточенное сопротивление. После перегруппировки на правое крыло фронта объединение было введено в сражение на Богушевском направлении, где двумя сутками раньше вводилась конно-механизированная группа [3, с. 127; 4, с. 171]. Обогнав стрелковые соединения на глубине 30 км от бывшего переднего края, 5-я гвардейская танковая армия начала стремительно преследовать противника и вышла на ранее планируемое для нее направление.
Своеобразно был осуществлен ввод в сражение и 2-го гвардейского танкового корпуса – эшелона развития успеха 11-й гвардейской армии. По той же причине, что и 5-я гвардейская танковая армия, корпус не был введен в сражение, как планировалось в первый день для прорыва третьей позиции главной полосы на глубине 5 км от переднего края обороны противника. Необходимые условия для его ввода создались лишь на четвертый день операции для прорыва третьей (армейской) полосы. При этом в полосе 11-й гвардейской армии корпус был перегруппирован на ее правый фланг и введен на глубине 25 км. С вводом в сражение он сумел развить стремительное наступление в общем направлении на Староселье [4, с. 171].
Значительные трудности возникли при вводе в сражение 9-го танкового корпуса – подвижной группы 3-й армии. Ввиду разрушения переправы через р. Друть и недостаточного огневого поражения обороны противника попытки ввода соединения в сражение в первый день операции не увенчались успехом и привели к значительным потерям. Ввод его был осуществлен побригадно только на второй день операции.
Успех ввода эшелонов развития успеха в сражение во многом зависел от артиллерийского, авиационного и инженерного обеспечения. Для этой цели во фронтах привлекались 3–5 пушечных и тяжелых гаубичных артиллерийских и до 2 инженерно-саперных бригад. Значительно больше, чем в предыдущих наступательных операциях, выделялось сил авиации для поддержки и прикрытия подвижных групп. Так, для 5-й гвардейской танковой армии 3-го Белорусского фронта были выделены 4 авиационных корпуса, для конно-механизированной группы – 5 авиационных дивизий [5, с. 188].
После завершения прорыва тактической зоны обороны противника танковые корпуса приступили к развитию успеха наступления, а две танковые армии – подвижные группы 3-го и 1-го Белорусских фронтов – вводились в сражение для разгрома противника в оперативной глубине. Как показывает опыт войны, наиболее характерными задачами подвижных групп при их действиях в оперативной глубине были следующие: преследование отходящих войск противника, борьба с его резервами, прорыв промежуточных оборонительных рубежей, форсирование водных преград, борьба за удержание плацдармов, захват важных объектов.
Одним из важных требований, предъявлявшихся к подвижным группам в ходе преследования, стало достижение ими высоких темпов наступления, которые составляли 40–50, а иногда 80–90 км в сутки. Они в значительной степени зависели от умелых, смелых и решительных действий передовых отрядов, высылавшихся от корпусов в составе усиленной танковой, механизированной или мотострелковой бригады [6, с. 132]. Успех преследования отходящего противника во многом зависел также от способа его осуществления. Танковые армии и корпуса чаще всего вели комбинированное преследование, при котором меньшая часть сил действовала с фронта, а главные силы объединений (соединений) обгоняли врага по путям, параллельным путям его отхода. В тех случаях, когда передовые отряды встречали сильные узлы сопротивления и опорные пункты противника, они, не ввязываясь в бои, обходили их и вновь устремлялись в глубину.
При развитии успеха в оперативной глубине танковые объединения и соединения, действовавшие в качестве подвижных групп, оказывались вынужденными весьма часто вести борьбу с вражескими резервами. Это объяснялось тем, что танковые армии и корпуса, наступая в высоких темпах и в большом отрыве от первого эшелона, как бы "притягивали" к себе резервы неприятеля, которые по составу часто были танковыми, а по силам нередко превосходили наши танковые (механизированные) соединения. Поэтому борьба с резервами принимала форму встречных сражений и боев, которые возникали в различных условиях на глубине от 20 и более километров от бывшего переднего края и зачастую в большом отрыве от стрелковых соединений. Так, например, в сложной обстановке пришлось вести встречный бой 3-му гвардейскому танковому корпусу в ходе операции "Багратион" в районе Крупок, где местность в значительной степени затрудняла маневр силами и средствами [1, с. 16].
Эффективность боевых действий подвижных групп фронтов и армий по развитию успеха находилась в прямой зависимости от их способности быстро преодолевать тыловые оборонительные рубежи и водные преграды в глубине неприятельской обороны. Войска фронтов осуществляли форсирование таких крупных рек, как Западная Двина, Березина, Днепр, Неман, Висла и Нарев. Успех в решении этой сложной задачи обеспечивался прежде всего упреждением противника в выходе к реке, срывом его попыток занять подходящими резервами или отходящими частями оборону на противоположном берегу, организацией форсирования с ходу, на широком фронте силами подвижных групп и передовых отрядов с использованием для этого захваченных мостов и переправ [7, с. 21].
Таким образом, анализ условий и способов ввода в сражение эшелонов развития успеха армий и фронтов в Белорусской операции позволяет сделать вывод, что полученный опыт явился крупным шагом в развитии теории и практики боевого применения бронетанковых и механизированных войск в годы войны. Впервые эшелоны развития успеха фронтов и даже армий (11-й и 8-й гвардейских армий) вводились в сражение после завершения прорыва тактической зоны обороны противника, а некоторые даже после разгрома ближайших оперативных резервов противника [8, с. 65]. В результате эти подвижные соединения и объединения не принимали участия в завершении прорыва тактической зоны обороны противника, а следовательно, не несли потерь, выходили в оперативную глубину в полном боевом составе и развивали наступление в высоких темпах. Совершенно новым в применении подвижных соединений и объединений для развития успеха явился последовательный ввод в сражение на одном и том же направлении сначала подвижных групп армий, а затем фронтовых подвижных групп.
Литература
1. Крупченко, И. Способы развития успеха в оперативной глубине силами танковых армий, танковых и механизированных корпусов / И. Крупченко // Воен. – ист. жури. – 1981. – № 7. – С. 12–20.
2. Лосик, О. А. Применение бронетанковых и механизированных войск в Белорусской операции / О. А. Лосик // Воен. – ист. жури. – 1984. – № 6. – С. 19–24.
3. Гончаров, В. Л. Операция "Багратион" / В. Л. Гончаров. – М., 2011.
4. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. – М., 1962. – T. 4.
5. История военного искусства: учеб, пособие / А. Ф. Ковачевич [и др.]. – Монино, 1987.
6. Радзиевский, А. И. Танковый удар / А. И. Радзиевский. – М., 1977.
7. К 40-летию Белорусской операции // Воен. мысль. – 1984. – № 6. – С. 3–23.
8. История Второй мировой войны 1939–1945. – М., 1978. – Т. 9.
Развитие тактики наступления стрелковой дивизии по опыту Белорусской стратегической наступательной операции
А. А. Корабельников (Москва)
Боевой опыт наступления стрелковых дивизий в лесисто-болотистой местности свидетельствует, что его подготовка имела ряд особенностей. Одна из них заключалась в стремлении командиров дивизий разделить полученную боевую задачу на ряд последовательно решаемых. Так, в Белорусской операции у около 60 % соединений боевая задача подразделялась не на две, как это было предусмотрено Полевым уставом 1943 г., а на три последовательно решаемые: ближайшую, последующую и задачу дня. Это позволяло четко спланировать порядок разгрома противостоявшей группировки противника, организовать и поддерживать в ходе боя более тесное взаимодействие по задачам и времени, а также создать лучшие условия для управления войсками в наступательном бою.
Вторая особенность выражалась в том, что при определении направлений главных ударов и участков прорыва решающим фактором в отличие от обычных условий являлась местность, и прежде всего такое ее свойство, как проходимость. Поэтому направления главных ударов и участки прорыва выбирались на тех направлениях, где с большей эффективностью можно было использовать все рода войск, и в первую очередь танки и САУ. Как правило, участки прорыва стрелковых дивизий совпадали с полосами наступления, которые достигали 6–7,5 км. Однако если в полосе наступления имелись непроходимые места, то участки прорыва выбирались на доступной для наступления местности. Они, как свидетельствует опыт 250-й и 48-й стрелковых дивизий, достигали 1/3 протяженности всей полосы наступления. Это вынуждало командиров дивизий одновременно с сосредоточением основных сил на направлениях главных ударов и обеспечением тем самым превосходства над противником прикрывать недоступные участки необходимым количеством сил и средств. Следовательно, лесисто-болотистая местность обусловила необходимость определять на ряде направлений полосы наступления стрелковых дивизий шире, чем в обычных условиях, что в свою очередь заставляло командиров выбирать направления главных ударов и участки прорыва на доступной местности, а также определять необходимое количество сил и средств для прикрытия пассивного участка полосы наступления.
Создание глубоких боевых порядков для действий в условиях лесисто-болотистой местности правомерно считать третьей особенностью подготовки наступательного боя. Так, из 11 стрелковых дивизий, принимавших участие в Бобруйской операции, 8 имели боевой порядок в два эшелона с выделением общего резерва до стрелкового батальона. Следует иметь в виду, что стрелковые полки, как правило, строили свои боевые порядки в два эшелона. При наличии ПТРез и ПОЗ глубокие боевые порядки позволяли в условиях лесистоболотистой местности наращивать усилия на направлениях главных ударов, а также, что очень важно при действиях в лесисто-болотистой местности, противодействовать скрытному нанесению противником ударов во фланги и тыл первого эшелона, что обеспечивало охрану путей подвоза и эвакуации.
В стрелковых полках также создавались ПОЗ. В каждый из них входило отделение саперов с 100 противотанковыми иЮО противопехотными минами. Кроме этого, в каждой стрелковой роте назначалась группа солдат, которые переносили 10–12 противотанковых мин. По сути дела, это были своего рода отряды заграждения. Создание ПОЗ в стрелковых дивизиях и стрелковых полках, наличие своеобразных отделений заграждения в стрелковых ротах наилучшим образом отвечали условиям ведения боевых действий в лесистоболотистой местности, так как в ней бой распадается на отдельные бои мелких подразделений и более вероятным являлось проведение контратак мелкими группами пехоты при поддержке 3–5 танков (штурмовых орудий).
Четвертая особенность подготовки наступательного боя стрелковой дивизии в лесисто-болотистой местности связана с планированием огневого поражения. Необходимо было создать такую группировку артиллерии, которая была бы способна обеспечить выполнение боевой задачи в условиях лесистоболотистой местности. Это выразилось в создании группировок артиллерии по организационно-тактическому принципу, что было новым явлением в применении артиллерии. Дивизионные артиллерийские группы делились на подгруппы по количеству полков первого эшелона. После окончания артиллерийской поддержки они становились полковыми артиллерийскими группами. Кроме дивизионных артиллерийских групп в соединениях были группы стрельбы прямой наводкой, насчитывавшие до 50 орудий различного калибра и делившиеся также на подгруппы. Это позволяло иметь плотность 20–25 орудий на 1 км полосы наступления. После артиллерийской подготовки они становились орудиями непосредственного сопровождения пехоты. Их плотность составляла 6–8 орудий на стрелковый батальон. В бою, находясь в первом эшелоне, они надежно подавляли огневые средства противника на переднем крае и обеспечивали продвижение пехоты и танков в глубине вражеской обороны.
В каждом стрелковом полку 49-й армии были созданы по две минометные группы. В первую входили 82-километровые минометы минометных рот стрелковых батальонов, во вторую – 120-километровые минометы минометных рот полков. После проведения артиллерийской подготовки и поддержки они раздавались по подразделениям и частям, придавая им большую автономность. Из-за трудностей со сменой огневых позиций на лесисто-болотистой местности огневые позиции выбирались как можно ближе к переднему краю (от 0,2 до 1,5 км). Это позволяло самостоятельно, без заявок в корпусные и армейские артиллерийские группы влиять на ход боя и обеспечивало более тесное взаимодействие артиллерии с пехотой и танками.
Тщательное согласование усилий в звене рота-батальон при организации взаимодействия – следующая особенность подготовки наступательного боя. Организации тесного взаимодействия во многом способствовало то положение, что танки непосредственной поддержки пехоты планировалось использовать децентрализованно. Танки придавались стрелковым полкам, а в некоторых случаях и стрелковым батальонам. Обычно полку придавалось от танковой роты до танкового полка, а батальону – до батареи САУ. Все это приводило к более эффективному использованию ударных и огневых возможностей танков НПП.
Взаимодействие во всех звеньях, начиная с дивизии и кончая ротой, организовывалось только на местности. Здесь же организовывалось взаимодействие с артиллерией и танками. Уточнялись боевые задачи, согласовывались действия с командирами стрелковых частей и подразделений. Это давало возможность наиболее полно использовать боевые качества всех родов войск в интересах стрелковых войск, выполнявших главную роль при прорыве обороны противника.
Ограниченные возможности наблюдения, возможное неравномерное продвижение частей, предполагаемые действия по разобщенным направлениям, сложность поддержания взаимодействия и трудности, связанные с организацией связи, усложняли управления войсками, требовали максимального приближения пунктов управления к войскам. Наблюдательные пункты обычно устраивались на деревьях на удалении 800-1500 м в дивизии, и 500–800 м в полку Командные пункты дивизий располагались в 3–4, а в полках в 1–3 км от переднего края. Командные и наблюдательные пункты командиров частей и соединений, приданных на усиление, а также поддерживавших частей, как правило, оборудовались вблизи командного или наблюдательного пункта стрелкового соединения. В полках и батальонах они обычно совмещались. Это обеспечивало командиру дивизии личное общение с подчиненными командирами и в целом более устойчивое управление.
Следующая особенность подготовки наступательного боя в лесисто-болотистой местности заключалась в тщательной организации разведки непосредственно в подразделениях. Обусловливалось это закрытым характером местности, который позволял противнику скрытно осуществлять маневр и проводить внезапные контратаки. Для того, чтобы своевременно вскрывать замысел противника, в стрелковых дивизиях, кроме штатных разведывательных подразделений, предусматривалось широкое применение и стрелковых войск. В каждом стрелковом батальоне создавалось нештатное разведывательное отделение (8-12 человек), а в роте – внештатная разведывательная группа (7–9 человек). Со всем выделенным во внештатные разведывательные подразделения личным составом организовывались и проводились занятия по обучению ведению разведки в условиях лесисто-болотистой местности. Подготовленные заблаговременно разведывательные органы должны были обеспечить соединения, части и подразделения необходимыми сведениями о противнике и не допустить внезапного столкновения соединений с вражескими войсками при ведении боя в лесу.