К демонстрации 7 ноября правящая фракция хорошо подготовилась. Поднимавших плакаты тут же начинали избивать, плакаты вырывали из рук и ломали. Зиновьев и Радек были задержаны перед демонстрацией. На автомобиль, в котором ехали Троцкий, Каменев, Смилга и Муралов, было совершено нападение. Милиционеры стреляли, толпа кричала, кто - то ударил по автомобилю. В Харькове при разгоне оппозиционного собрания была открыта стрельба. Оппозиция заявила об "отказе от "смычек" (оппозиционных собраний - А. Ш.) под угрозой физической расправы над коммунистами".
Несмотря на то, что оппозиция считала для себя возможным не подчиняться решениям XV съезда, который превратился в "узкий актив сталинской фракции", левые продолжали утверждать: "Оторвать себя от ВКП оппозиция не позволит и к организации второй партии не приступит". Но 14 ноября Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, а другие оппозиционеры выведены из ЦК и ЦКК.
Разгром оппозиции был завершен на XV съезде ВКП(б) 2–19 декабря 1927 г. Оппозиционеры были представлены на съезде несколькими делегатами с совещательным голосом, которых подвергли показательной идеологической "порке". При выступлении Каменева и Раковского их постоянно перебивали, не давали говорить, оскорбляли, обвиняли в предательстве партии. Рыков и Томский прямо говорили, что оппозиционеров необходимо арестовать. Каменев говорил о примирении с партией, о полном подчинении ей, но не об отречении от тех взглядов, которые подтвердились (как в случае с Китаем). С места ему кричали: "От чего же вы отрекаетесь!". Им нужно было отречение, унижение оппозиции независимо от того, права она или нет. Раковский упрекал большинство в потворстве мировой буржуазии, которая стремится "изолировать нас идейно от мирового пролетариата". В ответ кричали: "Долой меньшевиков с трибуны!"
Сагитировать съезд было невозможно. Оппозиция был обречена на поражение, потому что не мыслила себя вне партии. По утверждению Троцкого уже после 7 ноября "единственной заботой Зиновьева и его друзей стало теперь: своевременно капитулировать". Но и троцкисты пока не очень отличались. 10 декабря съезд получил отдельные послания троцкистов (Раковский, Муралов и Радек) и зиновьевцев (Каменев, Бакаев, Евдокимов и Авдеев). Они были почти одинаковыми и просили у съезда права хотя бы сохранять свои взгляды, при условии роспуска фракций. Сталин уже не верил таким заявлениям: "Говорят, что оппозиция имеет в виду подать съезду некое заявление насчет того, что она, оппозиция подчиняется и будет подчиняться всем решениям партии (голос: "Также, как в октябре 1926 года?"), распустит свою фракцию (голос: "Мы слышали это два раза!") и будет отстаивать свои взгляды, от которых она не отказывается (голоса: "О - о". "Нет, мы уж лучше их сами распустим!"), в рамках партийного устава. (Голоса: "С оговорочками". "У нас рамки не резиновые".) Я думаю, товарищи, что ничего из этой штуки не выйдет".
Большевики были привержены идее военной дисциплины в своей партии и считали существующий уровень свободы мнений вполне достаточным. Оппозиция предлагала расширить его до пределов, чреватых расколом. Уровень политической культуры большевистских руководителей в большинстве своем был не высок, они пока не чувствовали нужды в свободе мнений. Позднее, после крупных провалов 1930–1933 гг., печальный опыт научит авторитетных руководителей, что решения сначала нужно обсуждать, а потом выполнять. Станет очевидна правота критики оппозиционерами сталинского курса. Но это будет позднее.
XV съезд ВКП(б) пришел к выводу, что "оппозиция идейно разорвала с ленинизмом, переродилась в меньшевистскую группу" и исключил из партии 75 лидеров Объединенной оппозиции и 15 "демократических централистов".
19 декабря зиновьевцы попросились назад, но съезд предложил им обращаться в свои парторганизации в индивидуальном порядке. Исключенные из партии оппозиционеры были отправлены в ссылки, как социал - демократы начала века. 16 января 1928 г. Троцкий был выслан из Москвы в Алма - Ату.
Возможности для легального действия у видных оппозиционеров не осталось, на свободе осталось немного активных троцкистов. Рабочий класс не заступился за левую оппозицию - дальше общего интереса к ее мнению дело не пошло.
Оппозиция потерпела поражение в легальной борьбе. Но она не признала поражения своих идей, тем более, что многие из них уже брали на вооружение победители. Левая оппозиция сохранила и часть своих подпольных структур. Ее активисты, несмотря на угрозы арестов, продолжали распространять листовки, а в 11 годовщину Октябрьского переворота снова провели демонстрации в нескольких городах страны. После массовых арестов троцкистов в Киеве оставшиеся на свободе товарищи провели еще и демонстрацию перед ОГПУ - первую демонстрацию коммунистов против репрессивных органов СССР. Троцкий рассылал из ссылки сотни писем как ссыльным, так и остававшимся на воле товарищам. Он готовился к новым боям, не сомневаясь, что кризис НЭПа заставит партию принять его программу.
Уже на XV съезде победители были вынуждены принять некоторые предложения побежденных. Было решено ускорить темпы индустриализации и коллективизации, усилить наступление на кулака. Съезд указал плановым органам исходить из "более быстрого, чем в капиталистических странах, темпа народнохозяйственного развития". Центр тяжести переносился в область производства средств производства, а не средств потребления. Предполагалась быстрая индустриализация сельского хозяйства. На все это были нужны средства. Где их взять в условиях, когда нарастал социально - экономический кризис. С этим нужно было что - то делать.
Глава IV
Правый уклон
Чрезвычайные меры и скрытая борьба в Политбюро
Не прошло и двух недель со дня окончания XV съезда, осудившего "троцкизм" и фракционность, как в Политбюро вновь разгорелась внутренняя борьба. Очередная неудача хлебозаготовок поставила страну на грань голодных бунтов и окончательно убедила Сталина в том, что модель НЭПа, оправдавшая себя в короткий период 1924–1925 гг., не в состоянии дать неповоротливой индустриально - бюрократической машине достаточно средств, чтобы построить мощную индустрию. У крестьян был "лишний" хлеб, который они не могли обменять на качественные промтовары за отсутствием последних. На "просьбы" руководителей отдать хлеб добровольно крестьяне отвечали издевками. Дефицит хлебозаготовок составил около 100 миллионов пудов.
Для индустриального рывка нужен был хлеб, и Сталин решил взять его старыми опробованными военно - коммунистическими методами. 6 января 1928 г. от имени Политбюро сталинский секретариат выпускает "чрезвычайные директивы" местным парторганизациям - специальные заградительные отряды блокируют хлебопроизводящие районы и отбирают хлеб. Начинает активно применяться статья 107 уголовного кодекса о "спекуляции" хлебом, под которую "подводили" и попытки реализовать хлеб рыночным путем. Сталин добился восстановления привилегий бедняков - проверенной еще в гражданскую войну опоры большевиков в борьбе с остальным крестьянством за его хлеб. Беднякам, как во время "военного коммунизма", гарантировалось 25 % конфискованного хлеба. Вместе с бойцами заградительных отрядов они ходили по дворам и показывали - где у соседей припрятано продовольствие.
14 января Политбюро утвердило это решение. Члены Политбюро лично возглавили кампанию в регионах. Сталин выехал в Сибирь. По выражению С. Коэна, "поездка напоминала военную экспедицию". Сталин говорил на собраниях партийно - государственного актива о необходимости применять репрессии против саботажников хлебозаготовок, а если прокуроры и судьи не готовы этого делать, то "всех негодных снять с постов и заменить честными, добросовестными советскими людьми". Честный и добросовестный советский человек должен уметь карать.
"Чрезвычайные меры", по существу заимствованные из платформы оппозиции, дали хлеб в 1928 г., но отбили у крестьян желание производить его "излишки". Производство хлеба упало. На Украине и Северном Кавказе случившаяся следующим летом засуха и нежелание крестьян работать привели к резкому падению сбора зерна и сокращению посевов. Заготовительная кампания приводила к открытым восстаниям, которые участились весной, когда количество массовых выступлений подскочило с 36 в апреле до 185 в мае и 225 в июне. Такие выступления жестоко подавлялись, и в июле волна восстаний спала - до 93. Но крестьяне перешли к другим методам борьбы - в сентябре количество террактов на селе подскочило до 103 (в январе - 21) и к ноябрю возросло до 216. В ноябре почти вдвое выросло обнаруженное ОГПУ количество листовок, распространявшихся среди крестьян против коммунистов.
Действия Сталина вызвали острый конфликт в руководстве. Противники сталинских методов главный редактор "Правды" Н. Бухарин, председатель СНК А. Рыков и руководитель профсоюзов М. Томский с февраля критиковали Сталина на заседаниях руководящих органов. Они указывали на крестьянские восстания, вспыхнувшие вслед за действиями продотрядов. Было ясно, что крестьян уже не удастся застать врасплох, что они произведут меньше хлеба, спрячут "излишки".
Резкие споры развернулись и по поводу планов роста промышленности. Какие темпы роста выдержит крестьянство? Уже в марте дошло до того, что Рыков попросился в отставку, что вызвало решительные возражения у всех членов Политбюро. Сталин написал на записке Рыкова по поводу отставки: "Дело надо сделать так: надо собраться нам, выпить маленько и поговорить по душам. Там и решим все недоразумения". Казалось, что дружеские связи еще сильнее разногласий.
Первое время конфликт в руководстве развивался подспудно. Агитационная машина начала критику "правого уклона" в партии. По именам "правых уклонистов" никто не называл, и даже руководитель партийной пропагандистской машины Бухарин усердствовал в критике этого таинственного "уклона", чтобы никто не заподозрил его в "правизне". Объединенный пленум ЦК и ЦКК 6–11 апреля 1928 г. принял компромиссные резолюции, которые с одной стороны констатировали, "что указанные мероприятия партии, в известной своей части носившие чрезвычайный характер, обеспечили крупнейшие успехи в деле усиления хлебозаготовок", а с другой стороны, осудили сопровождавшие столь успешную чрезвычайную кампанию "извращения и перегибы, допущенные местами со стороны советских и партийных органов", которые "фактически являются сползанием на рельсы продразверстки". ЦК обещал, что чрезвычайные меры не повторятся.
Но не успела просохнуть типографская краска на постановлении пленума, 25 апреля секретариат ЦК выпустил директиву об усилении кампании хлебозаготовок. Для его проведения нужно было сломить сопротивление сельских верхов. Сталин считал, что "пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок… Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем". 16 мая было принято обращение ЦК "За социалистическое переустройство деревни", которое допускало "раскулачивание" - уничтожение богатых хозяйств, раздачу их имущества беднякам и выселение кулаков. На местах ответственные работники ломали голову: как добыть хлеб у крестьян - "перегибать" или нет? Поскольку низовые начальники отвечали за цифры сданного хлеба, пришлось "перегибать", творить насилие над крестьянами.
Фактическое продолжение военно - коммунистической, "троцкистской" политики не могло не вызвать обострения споров в Политбюро. И дело было не только в хлебе. Ознакомившись с экспортным планом, Бухарин возмущенно писал Сталину: "мы, при товарном голоде в стране, заставляем промышленность работать на экспорт". Вместо этого Бухарин предлагает "форсировать индустриализацию, работая на внутренние рынки". Но как форсировать индустриализацию без экспорта? Если какие - то советские промтовары сохраняют конкурентоспособность на внешних рынках, то зачем продавать их крестьянам за хлеб, который тоже идет на экспорт. Экспорт - это возможность приобрести столь необходимые для индустриализации технологии. Товарный голод в стране все равно не преодолеть без индустриализации. Так что же Бухарин возмущается?
Сталин предпочитал согласовывать разногласия тет - а-тет, не вынося их на более широкий круг руководителей. Он сравнивал их союз с Гималаями, в то время как остальные лидеры - пигмеи. Разумеется, эти слова, даже сказанные в шутку, не предназначались для ушей "пигмеев". Но в момент одного из споров Бухарин их пересказал, что тут же вызвало скандал. Сталин кричал: "Врешь!" После этого Сталин уже не пытался договориться о чем - либо с Бухариным в частном порядке. После очередного спора Сталин сказал Бухарину: "Бухашка, ты можешь даже слону испортить нервы".
Бухарин в частных разговорах стал называть Сталина "представителем неотроцкизма", а Сталин в своих выступлениях атаковал неведомого пока врага: "Есть люди, которые усматривают выход из положения в возврате к кулацкому хозяйству… Фокус, достойный реакционеров".
"Реакционер" не замедлил явиться. 15 июня заместитель министра финансов М. Фрумкин разослал членам ЦК письмо, в котором утверждал, что после применения "чрезвычайных мер" "всякий стимул улучшения живого и мертвого инвентаря, продуктивного скота парализуется опасением быть зачисленным в кулаки". Растет недовольство, падает сельскохозяйственное производство. Фрумкин предложил прекратить разрушительные удары по зажиточным хозяйствам, да и против кулаков бороться только экономическими мерами. Это письмо возмутило Сталина - впервые его меры критиковались письменно. "Основная ошибка Фрумкина состоит в том, что он видит перед собой только одну задачу, задачу поднятия индивидуального крестьянского хозяйства, полагая, что этим ограничивается, в основном, наше отношение к сельскому хозяйству".
Позиция Фрумкина незначительно отличалась от официальной, но он дерзнул формулировать ее самостоятельно в письмах в ЦК. Поэтому именно его избрали на роль "правого уклониста", называемого по имени. Быть похожим на Фрумкина теперь стало политически опасным. Рыков пытался вывести в роли "правого уклониста" бывшего троцкиста Шатуновского. Рыков сурово критикует Шатуновского за несогласие со строительством новых крупных предприятий, таких как Днепрогэс (сам Рыков целиком за "производство средств производства"). Но эта фигура была столь малозначительной, что ход Рыкова не удался. "Пальму первенства" в "правом уклоне" Сталин вручил именно Фрумкину, обвинив его в проведении буржуазно - либеральной идеологии за стремление обеспечить беспрепятственное развитие кулака. Сталин сильно исказил позиции Фрумкина, что тот легко доказал в ответном слове на ноябрьском пленуме ЦК. Фрумкин выступал против раскулачивания, но не против ограничения экономической свободы кулака и налогового давления на него. Но делегаты словно не слышали Фрумкина. Жертва была намечена, и выступающий сразу за Фрумкиным Л. А. Шацкин снова приписывает ему лозунг "не мешай развиваться кулаку", после чего "рвет и мечет" раскритикованного Сталиным "правого". Интересно, что во время террора 1937–1938 гг. Шацкин будет расстрелян даже раньше Фрумкина.
Стоили эти споры жизни? Да, и не только двух жизней. Для повышения производительности труда в экономических условиях того времени было необходимо высокопроизводительное сельское хозяйство. И оно возникало в индивидуальном секторе, но фермер не устраивал большевиков как лидер деревни. Крупное хозяйство должно принадлежать не своевольным крестьянским верхам, а колхозам, контролируемым партией. Сталин считал, что "нужно добиваться того, чтобы в течение ближайших трех - четырех лет колхозы и совхозы, как сдатчики хлеба, могли дать государству хотя бы третью часть потребного хлеба". Эти планы казались очень смелыми в начале 1928 г. и правоопортунистическими в конце 1929 г. Бухарин был не против коллективизации, но ведь она должна была быть сугубо добровольной, чтобы крестьяне трудились на коллектив лучше, чем на себя. Для этого нужна техника, которой пока нет: "Нас не вывезут колхозы, которые будут еще только "строиться" несколько лет. Оборотного капитала и машин мы им не сможем дать сразу". Бухарину и в голову не могло прийти, что колхозы можно строить без всяких оборотных средств, волевым образом меняя социальные отношения на селе. Поэтому, несмотря на критику Фрумкина Сталиным, Бухарин фактически солидаризировался с ним на июльском пленуме ЦК. Он не знал главного сталинского секрета - крупное некапиталистическое хозяйство (колхозы) можно было сделать преобладающим на селе очень быстро.