Без Ленина
Руководство партии стремилось извлечь все возможные выгоды из смерти Ленина. Его тело было помещено в мавзолей на вечное хранение. Оно стало предметом фактически религиозного поклонения. Был объявлен ленинский призыв в партию. С нарушением обычных правил приема в нее набирались сотни тысяч новых членов. Если Ленин считал чрезмерной численность в 300–400 тыс. человек, то к концу 1925 г. эта численность превысила миллион. В партию пришла огромная масса людей политически неопытных, мечтающих об административной карьере, которой помогал партбилет. Новобранцы становились опорой бюрократической фракции. Они не знали старых вождей и боялись вникать в суть партийных дискуссий. Четверть членов партии были неграмотными, и только менее процента - имели хотя бы незаконченное высшее образование. Политические вопросы основной массе партийцев нужно было разъяснять "на пальцах", и Сталин умел это делать гораздо лучше, чем Троцкий.
Троцкий отсутствовал на похоронах Ленина. Для лечения он выехал в Сочи. Когда весть о смерти Ленина достигла его, Сталин сообщил Троцкому, что на похороны он все равно не успевает. Позднее Троцкий обвинил Сталина в обмане - похороны прошли не так быстро, и Троцкий мог успеть. Зато теперь его можно было обвинить в пренебрежительном отношении к памяти Ленина. Одной из обвинительниц станет жена Ленина Н. Крупская. Но сразу после смерти Ленина она направила Троцкому телеграмму, в которой подчеркивала близкие отношения двух революционеров.
Весной 1924 г. к активной работе вернулся Троцкий. "Он узнает, что сочувствующие ему ячейки высших учебных заведений разгромлены, в том числе ЦК комсомола, ряд лиц из оппозиции перемещены из столицы в провинцию, в военных ячейках произошла чистка, начальник ПУРа Антонов - Овсеенко снят со своего поста… Троцкий решает на предстоящем съезде радикально изменить свое поведение, высказать послушание решениям руководства партии, желание с ним примирится", - рассказывает Н. Валентинов.
Своего рода капитуляцией Троцкого стало его выступление на XIII съезде партии: "Никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в последнем счете всегда права, потому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату для разрешения его основных задач… Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала. У англичан есть историческая пословица: "Права или не права, но это моя страна". С гораздо большим историческим правом мы можем сказать: "Права или не права в отдельных частных, конкретных вопросах, в отдельные моменты, но это моя партия"".
"Непонятно, как мог держать такую идолопоклонническую речь Троцкий! Не он ли четыре месяца перед этим в своем "Новом курсе" показывал неправоту партии, ее гниение, вырождение ее руководителей, их презрение к свободе мнений, гнусность их обращения с партийной массой, засилие "аппарата", разложение партии ядом бюрократизма и прочее, и прочее? Выступив против партии с оскорбительными обвинениями, Троцкий поспешил отбежать назад" - комментирует Н. Валентинов. Троцкий не выступал против партии. Партия как церковь. Грехи ее клира не компрометируют партию. Троцкий отмежевывается не от партии, а от самой возможности действовать в интересах внепартийных лоббирующих групп.
Позднее Троцкий так оценит ситуацию этого времени: "Начиная с 1923 г. партия искусственно растворялась в полусырой массе, призванной играть роль послушного материала в руках профессионального аппарата". Впрочем, в 1924 г. он радовался этому обстоятельству вместе с другими руководителями партии: "Тот метод демократии, который нашел свое выражение у нас, когда рабочий класс на известном этапе своего пути, подсчитавши каким - то очень тяжеловесным массовым способом итоги работы партии за целый ряд лет, поднял на своих плечах 200–300 тысяч человек и передал их партии, - мы должны и имеем полное право сказать, что этот метод демократизма неизмеримо, бесконечно выше того демократизма, когда население страны формально обязано при диктатуре буржуазной печати, при диктатуре буржуазного класса класть свои записки в урны".
В этом иллюзорном представлении о демократии, в этой вере, что демократия возможна только через одну партию, их партию - трагедия большевизма. Объявив террор другим политическим течениям, большевики начали свое восхождение на эшафот. Но в 1924 г. они об этом еще не догадывались. XIII съезд партии, проходивший в мае 1924 г., знаменовал собой единство коллегиального руководства.
Примирительный тон Троцкого не спас его от унижений. Сталин еще раз разобрал "ошибки Троцкого" и даже добавил одну новую - партия может ошибаться. Бывали случаи, когда Ленин расходился с партийным большинством и был прав. Что же, Троцкий учтет это замечание.
К новым столкновениям с ним готовилось и большинство Политбюро. В августе, несмотря на собственные разногласия, Сталин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский, Бухарин, Калинин, Ворошилов, Рудзутак, Микоян, Каганович, Орджоникидзе, Куйбышев, Дзержинский и др. договорились действовать вместе, объявили себя "руководящим коллективом" и избрали свой исполнительный орган - "семерку", в составе всех членов Политбюро кроме Троцкого, а также председателя ЦКК Куйбышева. Это была классическая фракция, создавать которую запретил Х съезд. Но в отличие от группы Троцкого "фракция ленинцев" (как иногда называли себя члены "руководящего коллектива") была секретной. Ее члены принимали решения заранее, а потом утверждали их на Политбюро независимо от того, что считает Троцкий. Впереди были новые фракционные схватки.
Заготовка хлеба в 1924 г. была тяжелой - неурожай. План был выполнен только на 86 %. НЭП не мог преодолеть "ножницы". Промышленность была по - прежнему нерентабельной, и к тому же восстанавливалась медленно. В 1922 г. уровень промышленного производства составил 21 % довоенного, в 1923 г. - 30 %, 1924 г. - 39 %. И это восстановление требовало большой нагрузки на крестьян. Чтобы повысить рентабельность промышленности, председатель ВСНХ Дзержинский считал, что снизить промышленные цены можно с помощью увеличения производительности труда и всемерной экономии. Но бюрократическое управление было неэффективно, новой техники на предприятиях не было, восстановление металлопромышленности только началось. Поэтому выполнить эти задачи можно было только за счет более интенсивной эксплуатации рабочих, жизненный уровень которых, если учесть систему социального обеспечения СССР, приблизился к довоенному. Этим и оправдывалась кампания за повышение производительности труда. Но уровень жизни царской России был явно недостаточным для обеспечения социальной стабильности - малейшее его понижение грозило новыми социальными взрывами. Наступление на рабочий класс вызвало критику со стороны оппозиционных коммунистических группировок ("Рабочая правда", "Рабочая группа", бывшие группы "Демократического централизма" и "Рабочей оппозиции"). Ветераны - коммунисты из рабочих требовали самоуправления на производстве и широкой демократии в стране. "Рабочая правда" призывала к созданию новой рабочей партии. "Рабочий класс влачит жалкое существование в то время, как новая буржуазия (так называемые ответственные работники - директора заводов, руководители трестов, председатели исполкомов и т. д.) и нэпманы роскошествуют и восстанавливают в нашей памяти картины жизни буржуазии всех времен". Коммунистическая верхушка была раздражена обвинениями в буржуазном перерождении. Старый большевик Г. Мясников за распространение оппозиционного манифеста и создание "Рабочей группы" был даже арестован. В манифесте говорилось: "неужели НЭП уже обращается в "НЭП", т. е. Новую Эксплоатацию Пролетариата". В качестве лекарства предлагалось расширение демократии, в том числе - на производстве. Рабочие должны были взять управление предприятиями в свои руки через Советы. Но не нынешние бюрократизированные Советы, а новые - свободно избранные. "Советы рабочих депутаты на заводах умерли. Да здравствуют Советы рабочих депутатов!" Идея производственного самоуправления была популярна на заводах, что вызывало беспокойство большевистских лидеров.
Не только оппозиционеры, но и подчинявшиеся ЦК коммунисты были недовольны, что в "государстве рабочих" растет социальное неравенство. Зарплата рабочего была в пять раз меньше зарплаты советского министра. Местные руководители сигнализировали: "Когда рядовой член ячейки, работающий у станка, видит, что секретарь Губкома платит в комиссию по улучшению быта коммунистов 35 золотых рублей и членский партвзнос - 5 рублей зол., а у него - рядового члена партии, работающего у станка, все заработанное месячное жалование составляет максимум 25–30 рублей золотом. Отсюда - невольно он начинает думать о "верхах" и "низах", о вопиющем неравенстве и т. д. …Потрудитесь, тов. Сталин, поручить надежным товарищам побывать в гуще не только рабочих, но и партийной массы, да пусть эти товарищи не покажут вида, что они из центра", - писал генсеку секретарь Полтавского обкома Б. Магидов. Это грозное письмо Сталину понравилось - Магидова выдвинули в ЦКК. Но проблема осталась нерешенной. Недовольство рабочего класса новой властью, обещавшей ему улучшение жизни, да обманувшей - это страшная угроза. В январе 1925 г. кампания за повышение производительности труда вызвала волну стачек.
Для спецов, которые не тешили себя иллюзией "государства рабочего класса", более интенсивная эксплуатация рабочих была вполне оправданной, так как жизненный уровень рабочих почти достиг довоенного, а производительность труда - нет. Но и существующий уровень жизни горожан обеспечивался за счет эксплуатации крестьян - через налоги и заниженные цены на сельхозпродукцию.
Классовые противоречия нарастали. Кому уступать, а чьи претензии отвергать? НЭП тянул правящую партию, как лебедь, рак и щука телегу.
Механизмы социального давления на партию были сложны и разнообразны. Крестьянство давило прежде всего реакцией на меры государства - больше или меньше продовольствия отвезти на рынок, больше или меньше земли засеять. Крестьяне отправляли послания в государственные органы, участвовали в беседах с представителями партии и государства, приезжавшими в деревню, чтобы прислушаться к голосу народа. Более активно крестьянская глубинка общалась с местными руководителями, которые, в свою очередь сносились с центром. Голоса крестьянства были разнообразны - здесь слышались и слова крепких хозяев в поддержку НЭПа, и протесты беднейших слоев, не сумевших или не желавших наладить хозяйство несмотря на все привилегии. Еще активнее вел себя рабочий класс - "гегемон" все таки. Несмотря на усталость от манифестаций, рабочие в случае надобности собирались на митинг, который мог перерасти в забастовку. Сеть коммунистических ячеек пронизывала рабочий класс плотнее, чем крестьянство, и коммунисты - рабочие также сигнализировали о недовольстве, предлагали решения. Еще большим влиянием пользовались слои элиты - партийная и государственная бюрократия, офицерство и интеллигенция. Каждый из этих слоев подразделялся на коммунистические кадры и спецов. Взгляды их были различны, но спецы неустанно пропагандировали коммунистов. Иногда из частных интеллектуальных побед спецов над большевистскими догмами складывались стратегические представления руководителя. Иногда коммунисты не позволяли менять свои взгляды, жестко указывая советникам на их место в "разделении труда" - заниматься деталями, выполнять указания, даже если они кажутся абсурдными.
Большинство небольшевистской интеллигенции рассчитывало на "термидор", возвращение страны к "нормальному пути развития". Эту мысль наиболее ясно выразил эмигрантский публицист Николай Устрялов. Он уже в 1920 г. высказал идею о том, что логикой вещей, как и во время Французской революции, большевизм будет эволюционировать от радикального революционного якобинизма к военно - бюрократической бонапартистской диктатуре, опирающейся на нормальные буржуазные отношения и твердый правовой порядок. Устрялов приветствовал такую перспективу, называя себя национал - большевиком и ожидая, что новый бонапартизм превратит Россию в сверхдержаву. Но для идей большевизма это было страшное предсказание "термидора", перерождения революции.
Идеи национал - большевизма, проповедуемые эмигрантским сборником "Смена вех", были широко распространены среди спецов. Спецы были готовы способствовать термидору, но большинство было привержено демократии, а не державности, и перспектива дальнейшего сползания к бонапартистской диктатуре их не радовала. Имея собственную позицию, спецы отстаивали ее в бесконечных беседах между собой и с коммунистическими начальниками.
По привычке к политической деятельности спецы создавали многочисленные кружки, в которых негласно обсуждали положение. Одним из таких кружков была "Лига объективных наблюдателей", о которой мы знаем из воспоминаний эмигрировавшего его члена Н. Валентинова. Если бы Валентинов не уехал, а, подобно многим своим коллегам признался в 30–е гг. в участии оппозиционной организации, то сегодня было бы принято считать Лигу выдумкой советских карательных органов. Но она существовала (как существовали и другие кружки, которые большевикам удалось раскрыть и приписать им страшные преступления). В 1927 г. Валентинов заболел, и перестал участвовать в работе Лиги. Он счел, что она прекратила свое существование. Но никаких доказательств этого нет. Мешают поверить в самоликвидацию оппозиционного кружка как взгляды его членов, так и трагическая судьба некоторых из них (не все имена Валентинов раскрывает).
Лига не была просто кругом друзей, это были люди с политическим опытом, убежденные социал - демократы, и вскоре они составили программный документ своей "партии" - "Судьбы идей Октябрьской революции", в котором выражали надежды о возвращении большевиков на эволюционный путь к социализму. Должна ли была Лига пассивно наблюдать этот процесс, или помогать ему? "Как выразился один член нашего кружка, "мы заразим их, большевиков, нашей культурностью"", - вспоминает Валентинов.
Во время партийных дискуссий Лига решала, на чью сторону встать. Один из участников Лиги выступал в поддержку Троцкого: "нужно отдать себе отчет, какая организация этой партии более желательна, более выгодна для страны и для нас, демократов и социалистов… Если бы демократизм, как его прокламирует Троцкий, действительно установился бы в партии, он неизбежно перешагнет через его пределы…" Другие возражали, считая Троцкого кандидатом в диктаторы, а политику его противников - в большей степени соответствующей эволюционному пути, за который выступали и выступают социалисты.
Может быть, речь идет об узкой группе интеллигентов, от которых ничего не зависит? И пусть бы себе спорили, как интеллигенция 60–70–х гг. на своих кухнях. Но, во - первых, участники кухонных клубов потом активно участвовали в свержении коммунистического режима во время Перестройки, а, во - вторых, и в клубах 20–х гг. участвовали люди весьма влиятельные. Так, в Лигу наблюдателей входил В. Громан - член Госплана и фактический руководитель составления первых планов экономического развития СССР. "Бывшие" социалисты (меньшевики и эсеры) занимали немало ключевых постов в среднем звене управления советским хозяйством. Валентинов указывает на "исключительно влиятельное положение, занятое в ВСНХ при Дзержинском пятью беспартийными, пятью бывшими меньшевиками, а из них никто не сделал даже малейшей попытки вступить в коммунистическую партию, хотя на этот счет им делались предложения. Очень важное место в Главном экономическом управлении ВСНХ занимал А. М. Гинзбург, в отделе торговой политики - А. Л. Соколовский, в финансовом отделе - А. Б. Штерн, в статистике ВСНХ - ее начальник Л. Б. Кафенгауз, а на посту фактического редактора органа ВСНХ "Торгово - промышленной газеты", - пишущий эти строки".
Лига наблюдателей - только одна из многих групп, продолжавших обсуждать политические вопросы, вырабатывать свое мнение и готовиться к активному участию в политической жизни в случае кризиса большевистской власти или допущения им демократии. Судя по количеству людей, которых революции начала века пробудили к политической жизни, эти группы были более многочисленны, чем кружки, существовавшие в Российской империи до 1905 г. Но и тех хватило, чтобы обеспечить народное движение лидерами.
Некоторые из этих групп будут потом раскрыты ОГПУ и НКВД, некоторые - нет. Сталин решит проблему в принципе, не вдаваясь в подробности и разрешая фальсифицировать конкретные обвинения, когда нельзя доказать вину по всем правилам "буржуазного права". Но история с Лигой наблюдателей доказывает, что процессы над интеллигенцией, прокатившиеся в конце 20–х - начале 30–х гг. были фальсифицированы лишь в своей "уголовно - шпионской" составляющей, призванной скомпрометировать инакомыслящих. Но сами разоблаченные "партии" существовали, имели свою идеологию и оказывали воздействие на общество. Сообщество спецов - важнейший элемент гражданского общества, унаследованный от времен многопартийности.
Но ядром политической системы была партийная бюрократия. Бюрократический монополизм породил совершенно неэффективную систему управления. Ф. Дзержинский писал: "Из поездки своей… я вынес твердое убеждение о непригодности в настоящее время нашей системы управления, базирующейся на всеобщем недоверии, требующей от подчиненных органов всевозможных отчетов, справок, сведений…, губящей всякое живое дело и растрачивающей колоссальные средства и силы".