Третье значение le hasard, определяемое, в частности, Le Robert как "фиктивная причина того, что происходит без видимой причины, и часто персонифицирующееся как sort и fortune", существует наравне с первыми двумя и представлено в языке следующими выражениями: le hasard fait bien les choses, le hasard sait toujour trouver ceux gui savent s’en servir;
les caprices du hasard, faire la part du hasard dans une prévision, livrer, laisser qch au hasard, corriger le hasard;
le hasard heureux, malheurex, malencontreux, providentiel, capricieux, innatendu etc;
coups tirés du hasard.
Из приведенной сочетаемости видно, что le hasard в современном языке мыслится как очень активное начало с выраженной негативной коннтотацией (при возможности также быть и heureux). Hasard часто таит в себе опасность, мыслится одушевленным нечто, во власть которого человек часто отдается или отдает что-либо. Идея движения, выраженная в occasion, здесь не присутствует вовсе. Hasard можно лишь учитывать, в крайнем случае, можно попытаться исправить принесенный им ущерб, но никак не охотиться на него или использовать его в своих целях. Над occasion у человека есть власть, над hasard – нет. Hasard можно попытаться предвидеть, учесть, occasion – нет. У hasard и occasion, таким образом, совершенно различные "отношения" с человеком.
Французское слово chance (n. f.) – еще одно свидетельство того, что для данного типа национального сознания было характерно ассоциирование подобного рода высших сил и обстоятельств с идеей падения, выпадения и игрой в кости. Chance произошло от латинского cadentia – действительное причастие настоящего времени от cadere, "падать", употреблявшегося в латыни особенно для игры в кости.
В современном языке слово chance имеет следующие значения:
1) (с XIII века) сила, распоряжающаяся успехом или неуспехом в некоторых обстоятельствах; благоприятный или неблагоприятный исход событий;
2) возможность произойти случайно;
3) счастье, удача.
Слово chance во французском языке можно употребить следующим образом:
couvrir, faire cesser la mauvaise chance, mettre la chance de son côté pour réussir, pousser, mmpre la chance, avoir la chance, tenter, posséder, gâcher, perdre, diminuer, réduire, supputer, calculer ses chances;
la chance augmente, diminue, tourne;
coup, linge de chance;
une chance peut être grande, maigre, mince, inespérée, inouïe, incroyable, immence, énorme etc.
Сочетаемость этого слова явно свидетельствует о том, что это понятие мыслится неодушевленно и является объектом для человеческих действий, причем крайне разнообразных. Во французском языке chance можно прервать, оборвать, привлечь на свою сторону, испортить, потерять и пр. Некоторые употребления позволяют предположить, что chance имеет протяженность (rompre, faire cesser le mauvaise chance, и, возможно именно поэтому, ligne de chance – линия судьбы на руке, поскольку только у chance есть ассоциация с протяженностью). Действия, которые может совершать chance, направлены только на него самого: он растет, уменьшается, поворачивается. Сочетаемость с прилагательными показывает предпочтительность положительно коннотированной лексики, часто описывающей размер: большой, огромный, необъятный и этим потрясающий воображение: невиданый, неслыханный, невероятный и пр.
Прилагательные maigre, mince существенно выбиваются из предложенной трактовки (худой, тощий) и могут рассматриваться либо как рудименты персонифицированного образа, соотносимые с fortune, sort ( худой значит плохой, как мы видим, не только в русском языке), что возможно, если учесть общую этимологическую подоплеку всех этих понятий, либо как некая перекличка с идеей протяженности. Итак, французское chance, выражающее по преимуществу идею удачи, подчеркивает активность субъекта, подчиненность ему, связано с идее протяженности, корреспондируется в первую очередь с sort и по специфической неодушевленности образа, и по этимологии. Производное от него malchance (n. f.) – антоним – литературно и малоупотребительно, сама по себе идея невезения будет во французском языке выражена при помощи отрицания chance. Слабость понятия malchance в целом подчеркивается особенностями синонимии, предлагаемой, в частности, Le Robert. Синоним déveine еще менее употребителен, чем malchance, a guigne, poisse – просторечны. Таким образом, мы видим, что образ неудачи, столь разработанный в русском языке, отнюдь не разработан во французском. Неудача не мыслится самостоятельно, а лишь как отсутствие везения, удачи. Удача же – это не то, что манипулирует человеком, а то, чем в большинстве случаев может манипулировать он сам.
Уникальное в этом ряду по своему происхождению слово, связанное с идеей удачи, – veine .
Veine (n. f.) произошло от классического латинского vena, обозначавшего всякого рода потоки, струйку воды, металлорудную жилу. Это слово используется также и в анатомии в современных французском и русском значениях. В античности вены рассматривались как места сосредоточия жизни, a vena образно символизировало поэтическое вдохновение и суть вещей. Происхождение латинского слова неизвестно.
Во французском языке с XIII до начала XVIII века слово veine употреблялось лишь в анатомическом смысле, затем метафорически оно стало обозначать "цепь поколений", а выражение être de grosse veine обозначало "принадлежать к старинному и благородному роду". После XVIII века слово начали употреблять с заимствованным из латинского смыслом – поэтическое вдохновение. Идея вдохновения связывалась с двумя составляющими – предрасположенностью и удачей. Эти значения, зафиксированные в соответствующих выражениях, устарели, как и сами соответствующие идиомы. Из всех этих идиом уцелела, пожалуй, одна – être en veine de, что означает "быть расположенным к…". Значение удача , безусловно, доминирует в современных контекстах и употребляется, очевидно, под влиянием других членов синонимического ряда и применительно к азартным играм: être en veine означает иметь удачу во время игры . Обособленность слова veine в этом синонимическом ряду выражается также и в следующем удивительном факте: словари не фиксируют его сочетания ни с одним прилагательным и всего лишь с двумя глаголами – avoir и être. Из этого следует, что из всех синонимов это слово самое "слабое", не разработанное образно, не подкрепляемое многообразными возможностями употребления.
Сопоставительный анализ двух описанных лексических ареалов
Очевидно, что и для французов, и для русских образ, идея падения/выпадения являются важными, если не ключевыми. Для французов – исконно, так сказать, от рождения, для русских – по частичному заимствованию.
В русском языке идея выпадения "размазалась" по группе, обозначающей разные иррационально произошедшие события. Мы говорим: выпадает счастье, участь, случай, шанс, возможность, обрушивается горе, неудачи, сваливается несчастье, выпадает жребий, сваливается состояние, обстоятельства, нежданно негаданно свалилась огромная любовь и так далее. Глагол, связанный с образом падения/ выпадения, обозначает внезапность, неожиданность события, его непредсказуемость. Выпало, свалилось – как раз и означает, что никто этого не ожидал.
Во французском языке идея падения/выпадения не столько выражается глагольно, сколько запрятана во внутренней форме существительных, обозначающих термины судьбы и случая.
О чем это свидетельствует или какая прототипическая ситуация стоит за идеей судьбы и случая, чем это объясняется и какие имеет культурные последствия?
Первая историческая подоплека, которая проглядывает за связью падения/выпадения и представлениями о судьбе и случае, безусловно, связана с ситуацией гадания, посредством которого протоевропейцы и европейцы определяли будущее. Но будущее не в широком смысле, не в том, о котором могут рассказать карты, гадание по руке, звезды или печень кролика (6), а в том, что касается ближайшего будущего. Так, посредством жребия или бросания монетки или костей и древние римляне, и прочие европейцы нередко выбирали на должности, отправляли в опасное путешествие, на войну, жребий же определял очередность на состязаниях и гладиаторских боях и так далее. Таким же свойством обладали и кости, различные комбинации которых подсказывали людям, как им поступить. Смысл здесь в том, что посредством жребия или костей с людьми разговаривали оракулы, боги, подсказывая им правильное решение. Не желая брать ка себя ответственность, правители и предводители бросали жребий, тем самым как бы оправдывая себя в принятии непопулярного решения, намекая: "Это не я так захотел, это боги". Жребий помогал узнать, определить будущее, олицетворяя собой соединение судьбы и случая воедино.
Этот способ определения участи практиковался так часто, что, оставаясь актуальным до сих пор – мы и теперь иной раз тянем жребий или бросаем монетку, задал рамки понимания того, описанию чего мы посвятили несколько глав.
Описанная ранее Фортуна , ронявшая с небес на голову людей символы ремесел, короткая или длинная соломинка, указывающая на избранность, – все это давно отпечаталось в сознании и мировоззрении в виде архетипических образов, в виде концептов, задающих координаты мифа, как старинного, так и современного.
Почему плеяды блестящих мыслителей, столь обильно обсуждавших судьбу и случай, не изменили подоплеки понятия? А потому, что никто индивидуально не может изменить миф или создать его просто по своей воле. Миф создается коллективно, а мыслители и философы никогда в обществе не были в большинстве.
Важным здесь является вопрос о том, кто именно на самом деле бросает кости, подсовывает жребий, какой бог – хороший или плохой?
Ответ на него не прозвучал однозначно ни у европейцев, ни у заимствовавших этот образ цивилизаций, но, тем не менее, эта трактовка концепта судьбы сама по себе имела и имеет существенные последствия.
Приведем такой пример. Известно, что в современном обществе европейского уклада (включая Россию) встреча будущих супругов – ключевое событие для их родов – происходит случайно. Еще два века назад в России такой практики не существовало, как ее не существует сегодня в Грузии или в Иране. Многочисленные культуры, в большей степени ориентированные на монотеизм, а не на античные идеалы, не рассматривают случай как основание для брака. Любовь любовью, а институт брака, призванный защищать собственность и обеспечивать устойчивость в дальнейшем, зависеть от случая не должен. Эти народы не склонны видеть в случае руку провидения, гадание, как правило, считают грехом и действуют по своему разумению, соразмеряясь с теми или иными принципами, принятыми в социуме. Недоверие к случаю, отрицание его как основания стало одним из существенных признаков современного европейского мировоззренческого уклада. Исчисление, оценка рисков, создание рациональных систем управления рисками во всех сферах деятельности, где люди сталкиваются с моделями будущего, создание изощренной системы страхования, алгоритмов наследования и т. д. дают основание предположить, что падение/выпадение остается теперь лишь в сфере коллективного мифа, уступая область осмысленного и сформулированного иному толкованию, которое, возможно, в дальнейшем вытеснит и прежний метафорический концепт. Возможно, в будущем судьба и случай станут мыслиться европейцами в терминах и образах риска или чего-то подобного, и именно это понятие станет ключевым ко всей системе представлений, трактующих высшее, базовое, влияющее и неконтролируемое.
Итак, мы проанализировали русские и французские понятия, обозначающие идею случайного и возможного. Суммируем наши выводы и проведем сопоставительный анализ.
В русском языке высшее, внешнее, влияющее, неконтролируемое, базовое, дискретное, подчиненное выражено при помощи следующих лексических средств.
Случай – этимологически связан с идеей, выраженной в глаголе случать, то есть соединять в одном месте, образно оформлен как одушевленное существо, активное, безответственное, чаще благоприятно действующее, мыслящее человека как объект приложения. При этом человек этим объектом быть расположен, а случай интерпретирует как развернутое событие, имеющее завязку, кульминацию и развязку.
Случайность – эпизод, факт, обозначенный, но не описанный. Образно понятие близко к понятию "случая" и трактует человека пассивно, не предполагая его вмешательства в названный эпизод.
Удача, этимологически связанная с глаголом давать – активное мифологизированное существо, отношения с которым у человека выстраиваются по сценарию охоты. Удача связана со специфически русским авось , вместе с которым выражает особое мировидение русского этноса.
Неудача – понятие, разработанное не строго в рамках антонимии со словом удача . С неудачей связаны два коннотативных образа: 1) персонификация по типу рока с ослабленным фатальным аспектом, и 2) овеществление в виде некоего отрезка, состоящего из плотно или неплотно прилегающих друг к другу звеньев. Неудача активна и в неодушевленном, и в одушевленном проявлении, однако человек наделен возможностью бороться с ней.
Шанс – позднее заимствование из французского, овеществляется в русском сознании, фигурирует как предмет, который человек может оценивать различным образом и который может брать или давать, однако не может изменить его сути.
Отметим, что слова удача, авось, шанс положительно коннотированы в русском языке.
Все перечисленные слова разнообразны по своему происхождению, что свидетельствует о том, что идея случайного рассматривалась в языковом сознании "с разных сторон".
Во французском языке аналогичный круг понятий выражен следующими лексическими средствами.
Occasion (n. f.) на образном уровне персонифицируется как женщина, по отношению к которой возможно проявление специфического отношения (ухаживания). Слово, безусловно, положительно коннотировано, возможность сочетаемости, которая позволяла бы интерпретировать его негативно, отсутствует. Сценарий взаимоотношений с человеком также часто описывается в терминах охоты. Соотносится с fortune в специфичности своей позитивной направленности (имеет значение, связанное с денежной выгодой).
Hasard (n. m.) – активное персонифицированное начало с выраженными в сочетаемости негативными проявлениями (при сохранении возможности быть также и позитивным). В отличие от occasion, отсутствует возможность как бы то ни было оперировать или манипулировать этим началом.
Chance (n. f.) мыслится неодушевленным и выступает как объект, предмет для проявления человеческой инициативы. Человек может не только оперировать, но и манипулировать им. Сочетаемость подчеркивает активность субъекта. В сочетаемости слабо выражается идея протяженности. Соотносится с sort коннотативно и этимологически.
Malchance (n. f.) – малоупотребительно. Целостное понятие и образ, соответствующие русской неудаче, отсутствуют.
Veine (n. f.) – слово без образной проработки с крайне ограниченной сочетаемостью, вытесняемое языком.
Все рассмотренные французские лексические единицы, за исключением veine, имеют общие этимологические корни и восходят к идее бросания и игре в кости.
При сопоставлении этих двух понятийных и образных рядов обнаруживается следующее.
1. В русском языке все слова различны по своему происхождению и, соответственно, исторически выделяли различные аспекты в исследовании рассматриваемой ситуации "человек – случай". Во французском языке за анализом рассматриваемой ситуации этимологически стоит образ игры в кости, разностороннее исследование ситуации отсутствует.
2. В русском языке разница между случаем и случайностью эфемерна, во французском между occasion и hasard – принципиальна. Это выражается и в различном поведении человека по отношению к ним в двух языковых культурах (пассивность человека во французском языке перед hasard, чувство страха, вызываемое им в человеке), и во взаимной специфичности понятий. Случайность – мелкая, часто бытовая, occasion – случай, часто связанный с материальной или социально значимой ситуацией.
3. В паре chance – удача также наблюдаются существенные различия. Русская удача одушевлена и активна, французское chance – овеществлен и пассивен. Вся персонификация во французском языке сосредоточена вокруг вполне "состоявшейся" мифологической пары occasion и hasard. Русская удача, равно как и специфически русское авось, особым образом раскрывает трактовку идеи ответственности (точнее, безответственности, идущую от представления о недискретности мира), никак не согласующуюся с французской трактовкой chance как предмета, которым не только оперируют, но и манипулируют.
4. Целостное и образно разработанное понятие неудачи является специфически русским и не находит аналога во французском языке. Его наличие связывается нами с развитием темы ответственности/безответственности: неудача – это тот активный субъект, который будет отвечать за промахи человека.
5. Русское шанс, условно рассматривавшееся в этой группе, соотносится с одним из значений французского chance, которым человек может оперировать, но не манипулировать.
6. Сопоставление вещественных коннотаций рассматриваемых слов в двух языках позволяет усмотреть общие коннотативные мотивы: охота, протяженность, однако закрепление их за соответствующими парами слов не совпадает. Охота по-русски связывается с удачей, по-французски с occasion, в толковании которого очевидным образом присутствует положительный компонент, объединяющий оба слова. Идея протяженности в русском языке связана со случайностью или неудачей, во французском языке, напротив, с chance.
7. В целом рассматриваемое лексическое поле в русском языке распределяет негативное и позитивное следующим образом: удача – "хорошая", случай, шанс, авось – скорее "хорошие", случайность – разная, неудача – "плохая". Таким образом, позитивные силы в данной ситуации преобладают над негативными.
Во французском языке occasion, chance, veine – "хорошие", hasard – "плохой", при отсутствии оформленной в целостное понятие неудачи. Преобладание хорошего также очевидно, однако, при учете ослабленной veine, оно менее мощное. Таким образом, картина мира в этом аспекте в русском сознании, вероятно, более оптимистичная, чем во французском.