375. Великое счастье жить так, чтобы не терпеть обид и самому не обижать других; однако тот, кто доведен до того, что вынужден стать либо обидчиком, либо потерпевшим, должен повернуть дело к своей выгоде – ведь справедливо защищаться, чтобы не дать себя в обиду или чтобы ответить на обиду уже нанесенную. Конечно, здесь надо различать обстоятельства: не надо из чрезмерного страха внушать себе, что ты должен предупредить намерения другого, но не надо приплетать страх, чтобы оправдать свое насилие, когда на самом деле ты никого не подозреваешь, а движут тобой алчность и злоба.
376. Дому Медичи, при всем его величии, труднее сейчас сохранить власть над Флоренцией, чем его предкам, простым гражданам, – эту власть приобрести. Причина здесь в том, что город в те времена еще не изведал свободы и нестесненной жизни; наоборот, он был всегда во власти немногих, и поэтому тот, кто правил государством, не возбуждал к себе вражды всех граждан – ведь им было почти все равно, принадлежит ли власть тем или другим. Однако память о народном строе, который держался с 1494 по 1512 год, настолько крепка, что, кроме очень немногих, рассчитывающих на то, что при твердой власти они смогут угнетать других, все остальные – враги властителю, так как, по их мнению, они лишились власти, принадлежавшей им самим.
377. Пусть никто во Флоренции не надеется стать во главе государства, если он не принадлежит к потомкам Козимо, которым, впрочем, тоже не удержаться без помощи пап. Ни у кого другого, кто бы он ни был, нет таких корней и стольких сторонников, чтобы он мог об этом помышлять, если только его не вынесло наверх народное движение, которому нужны вожди, как то было с Пьеро Содерини. А поэтому, кто мечтает о таких высотах, не принадлежа к роду Медичи, пусть полюбит строй народный.
378. Склонности и суждения народов столь неверны и так часто зависят от случайности, а не от разума, что мало здравого суждения в том, кто строит свою жизнь, не сообразуясь ни с чем, кроме надежды возвыситься с помощью народа; он рассчитывает больше на случай, чем на рассудок.
379. У кого во Флоренции нет данных, чтобы стать главой государства, для того безумие – погружаться в дела правящих так, чтобы их судьба целиком решала и его судьбу; на этом проигрываешь несравнимо больше, чем выгадываешь. Но и на такой риск, как изгнание, тоже незачем идти: мы не вожди партий, как Адорно и Фрегозо в Генуе, и никто к нам не явится просить о возобновлении отношений, так что придется жить на чужбине безвестными и бездомными людьми, которым приходится просить на жизнь. Кто помнит Бернардо Ручеллаи, для того это пример более чем достаточный; эти же доводы подсказывают нам не спешить и оставаться в ладу с тем, кто стоит во главе государства, чтобы у него не было повода считать нас врагами или держать на подозрении.
380. Я был бы готов потрудиться для перемены правления, которое мне не нравится, будь у меня надежда сделать это в одиночку; но стоит мне вспомнить, что для этого надо объединяться с другими людьми, большей частью безумными или скверными, не умеющими ни молчать, ни делать дело, как я тотчас отвращаюсь от этой мысли, более чем от какой-либо другой.
381. Было двое пап, по характеру совершенно противоположных друг другу, Юлий и Климент; один – человек большой и, может быть, широкой души, нетерпеливый, горячий, прямой и открытый; другой – души посредственной, может быть, робкий, терпеливый до крайности, умеренный, скрытный. И все же от столь противоположных характеров люди ожидают одинаково великих дел. Причина в том, что у великих мастеров и натиск, и терпение равно способны творить великое, так как один подталкивает людей и навязывает свою волю событиям, а другой берет измором и побеждает с помощью времени и случая. Поэтому вредное в одном – полезно в другом, и наоборот; кто мог бы соединить их свойства и вовремя ими пользоваться, тот был бы существом божественным, но, так как это почти невозможно, я думаю, что, omnibus computatis, можно больше сделать терпением и умеренностью, чем натиском и стремительностью.
382. Будущее настолько смутно, что, даже когда люди решают что-нибудь, руководствуясь благим помыслом, последствия часто бывают обратными. Тем не менее нельзя, подобно зверю, быть целиком во власти фортуны, а надо, как подобает человеку, действовать разумом; мудрый же должен быть более удовлетворен, если движим благим помыслом, хотя бы это и привело к дурным последствиям, чем если бы благое последствие произошло от дурного помысла.
383. Кто желает жить во Флоренции, пользуясь расположением народа, должен бояться славы честолюбца и ничем не обнаруживать, что он хотя бы в мелочах или в повседневной жизни хочет казаться важнее, великолепнее или утонченнее других; в городе, где все основано на равенстве и насыщено завистью, неизбежно становится ненавистным всякий, о ком думают, что он не хочет быть как все или что он выбивается из общего строя жизни.
384. В хозяйственных делах главное – урезать все излишние расходы, но искусство, как мне кажется, состоит в том, чтобы расходы были те же, что у других, а выгода больше, или, говоря попросту, в умении купить на грош пятаков.
385. Имейте в виду, что, хотя тот, кто имеет доходы, может тратить больше, чем тот, кто их не имеет, все же безумие сорить деньгами, не составив себе сначала хорошего капитала, – ведь возможность обогащения не длится вечно. И если, пока она сохраняется, ты не примешь меры, то потом, когда пройдет эта пора, ты окажешься беден, как прежде, и вдобавок потеряешь время и честь; в конце концов все посчитают простаком человека, у которого были хорошие возможности, а он не сумел ими воспользоваться. Запомните хорошенько эту заметку, потому что я видел в свое время, как много в этих делах было ошибок.
386. Отец мой говаривал, что каждый дукат в твоем кошельке делает тебе больше чести, чем десять из него вынутых; слова эти, заметь как следует, не для того, чтобы стать скрягой или скупиться на дела почетные и разумные, а для того, чтобы они были тебе уздой и удерживали от лишних расходов.
387. Очень редко бывает, чтобы договоры подделывались с самого начала; однако впоследствии, когда люди начинают хитрить или замечают по ходу дела, в чем нуждаются, они все делают для того, чтобы бумага сказала то, что им желательно; поэтому, когда бумаги по делам важным для вас заготовлены, заведите себе обычай снять с них копию сейчас же и хранить ее у себя дома в форме, требуемой законом.
388. Иметь во Флоренции дочерей – страшная обуза, так как хорошо выдать их замуж можно только с величайшими трудностями, и, чтобы не ошибиться в выборе, надо точно знать свое место и верно оценивать прочие обстоятельства. Это может уменьшить затруднения, которые часто велики оттого, что человек слишком мнит о себе или не умеет взвесить обстоятельства. Я много раз видел, как мудрые отцы отказывались вначале от предложений, о которых позднее тщетно мечтали; конечно, человек не должен из-за этого унижать себя, наподобие Франческо Веттори, отдавая дочь первому, кто пожелает. Во всем этом требуется помимо везения еще великое благоразумие, и я лучше знаю, как следовало бы поступить, чем как поступлю, когда дойдет до дела.
389. Известно, что услуги, оказанные гражданам и народу, не ценятся наравне с услугами, оказанными отдельному лицу, потому что, раз дело касается общества, никто не считает, что услуга относится и к нему самому. Вот почему тот, кто трудится для граждан и народа, пусть не надеется, что они потрудятся для него в опасности либо в нужде или что, памятуя об услуге, откажутся от какого-нибудь своего удобства. Тем не менее, если представится возможность сделать благодеяние народу, не пренебрегай ею, ибо это создаст и доброе имя, и доброе о тебе мнение, что является немалой наградой за твой труд. Уж не говоря о том, что память об этом иногда может тебе помочь, то есть, если дело кончилось добром, она может подвигнуть на что-то облагодетельствованных – правда, не так горячо, как в ответ на личную услугу; и поскольку много таких, кого слегка тронуло содеянное тобой добро, то, если суммировать благодарность, испытываемую всеми, она будет заметна.
390. Не всегда видишь плоды дела похвального, ибо часто тот, кто не довольствуется добром ради него самого, перестает его делать, считая, что он теряет время; но кто так думает, тот обманывается, и немало, ибо поступок, достойный хвалы, пусть даже и не приносит плодов очевидных, зато распространит о тебе добрую славу и доброе мнение, которые в разные времена и во многих случаях приносят пользу несказанную.
391. Кто имеет на попечении город, ожидающий нападения или осады, должен первейшим делом употребить все средства, чтобы выиграть время; если у него даже нет твердой надежды, он должен дорожить тем, что отнимает у врага хотя бы малую долю времени, – ведь часто лишний день, лишний час приносит неожиданности, которые даруют избавление.
392. Если по поводу какого-либо события попросить человека мудрого предсказать последствия и записать его суждения, а потом с течением времени к ним вернуться, то окажется, что его предсказания оправдались так же мало, как гадания астрологов на новый год; причина в том, что слишком изменчивы дела мира сего.
393. Не может здраво судить о важных делах тот, кто не знает хорошо всех подробностей, но если ум человека не вполне совершенен или не вполне свободен от страстей, то множество подробностей легко спутает его и собьет с толку.
Дополнение, начатое в апреле 1525 года
394. В рассуждениях о будущем опасно принимать решения, основываясь на различных возможностях, вроде того, что произойдет то или другое, и, если сбудется первое, я поступлю так, а если второе – этак. Ведь часто случается третье или четвертое событие, совсем не похожее на то, что ты предполагал, и ты оказываешься обманутым во всем, потому что не стало тех обстоятельств, на основании которых ты принимал решение.
395. Когда приближается беда, особенно на войне, не отвергайте и не упускайте средства, которые, по вашему мнению, уже не поспеют вовремя; события как по природе своей, так и в силу различных препятствий развиваются часто медленнее, чем мы думали, и средство, которое ты упустил, считая его запоздалым, было бы часто вполне своевременным; я не раз убеждался в этом на опыте.
396. Не упускайте в угоду кому-либо или ради приобретения друзей возможности сделать что-то, укрепляющее ваше влияние, ибо друзья и знаки благоволения сами идут к человеку, у которого растет влияние, а того, кто пренебрег сделать должное, за это меньше уважают; если же не иметь ни влияния, ни уважения, то не будет ни друзей, ни благоволения.
397. Не умея держаться середины, ты впадаешь в крайность, которой стремишься избежать тем скорее, чем больше ударяешься ради этого в другую крайность; поэтому народные правления тем легче впадают в тиранию, чем больше стремятся ее избежать; они потакают своеволию, однако наши флорентийцы этой грамоты не понимают.
398. Когда мы хотим избавиться от какого-нибудь закона или учреждения, которое нам не нравится, то по нашей старинной привычке спасаемся тем, что делаем или требуем прямо противоположное; потом, когда обнаружатся другие недостатки, ибо крайности все порочны, приходится снова менять законы и учреждения; в этом одна из причин того, что мы каждый день издаем новые законы: мы больше думаем, как избежать бед, чем о том, как с ними справиться.
399. Как ложно обычное рассуждение людей, которые весь день твердят: случись так, а не этак, из этого последовало бы или не последовало бы то-то и то-то; ведь правда в том, что последствия будут большей частью точно такими же, хотя предшествующие события были совсем другими.
400. Когда правят люди дурные или невежды, не приходится удивляться тому, что не в цене доблесть и доброта: первые их ненавидят, а вторые – не ведают.
401. Весьма хороший гражданин тот, кто печется о благе родины и отвергает все, что вредит ближнему; в остальном лишь бы только не попирал религию и добрые нравы. А чрезмерная доброта наших братьев из Сан-Марко – это часто лицемерие; если же она непритворна, то для христианина она, может, и не лишняя, но никак не способствует благоденствию города.
402. Медичи поступили неверно, пожелав править своим государством с помощью учреждений, созданных для свободного правления, например допуская широкие круги к избранию жребием, предоставляя должности каждому и т. п. Ибо, поскольку олигархию во Флоренции уже невозможно удержать иначе как при горячей поддержке немногих, эти приемы Медичи ни дружбы всего народа не обеспечили, ни сделали приверженцами немногих. Неправильно, и когда свободный народ решает во многих делах править, как при олигархии, особенно если он отстраняет одну из городских партий, ибо свобода может держаться не иначе как удовлетворенностью всех; народное правление не может во всем подражать олигархии, и безумие подражать ей в том, что делает ее ненавистной, а не в том, что создает ее силу.
403. О ingenia, magis acria quam natura, сказал Петрарка о флорентийских умах, и справедливо, ибо их природное свойство скорее живость и острота, чем зрелость и глубина.
Сноски
1
Гвиччардини Фр. Семейная хроника // Гвиччардини Фр. Соч. М., 1934. С. 233.
2
Гвиччардини Фр. Воспоминания о самом себе // Гвиччардини Фр. Указ. соч. С. 304.
3
Перевод на русский язык ряда глав "Истории Флоренции" (с IX по XVI) опубликован в кн.: Сочинения великих итальянцев XVI века / Под ред. Л. М. Брагиной. СПб., 2002. С. 72–140.
4
Guicciardini Fr. Dialogo e discorsi del reggimento di Firenze / A cura di R. Palmarocchi. Bari, 1932. P. 219.
5
См.: "…Uno prevalere la leggi ed ordini publici allo appetito delli uomini particulari" (Guicciardini Fr. Op. cit. P. 223).
6
См.: "…Acciт che le resoluzioni importanti si faccino per mano di che sappi et intenda" (Guicciardini Fr. Op. cit. P. 241).
7
Мне представляется убедительной позиция Н. Рабинстайна, который в отличие от некоторых историков не видит в проекте Гвиччардини, настаивающего на создании сената, стремления к утверждению олигархии во Флоренции. Н. Рабинстайн полагает, что речь шла всего лишь о более совершенной государственной системе для Флорентийской республики (Rubinstein N. Guicciardini politico // Rinascimento. Firenze, 1986. Vol. 26. P. 161–191).
8
См.: "…Uomini savi e che hanno grande esperienza e maturita" (Guicciardini Fr. Op. cit. P. 271).
9
Guicciardini Fr. Op. cit. P. 281.
10
Еще в 1515 г. папа Лев X включил Гвиччардини в число адвокатов консистории (avvocato consistoriale) – должность не слишком обременительная, но почетная.
11
Guicciardini Fr. Op. cit. P. 102.
12
Написанная по-итальянски "История Италии" была вскоре после опубликования переведена на латинский, немецкий и французский языки и до конца XVI в. выдержала 16 изданий в Венеции, Парме, Базеле, Женеве, Париже, Виттенберге. Сочинение Гвиччардини стало доступно всей образованной Европе и оказало заметное воздействие на историко-поли ти ческую мысль эпохи.
13
Церковная цензура запретила издание "Заметок" Гвиччардини. В 1559 г. это сочинение наряду с "Декамероном" Боккаччо, "Государем" Макиавелли и рядом произведений гуманистов XV в. было включено в "Индекс запрещенных книг". Тем не менее "Заметки" продолжали издаваться, в частности в Венеции они публиковались в 1583, 1588, 1599 гг.
14
Здесь и далее в скобках указан номер заметки в настоящем издании.
15
Эту мысль Макиавелли настойчиво проводит в "Государе" (Макиавелли Н. Избранные произведения. М., 1982).
16
См.: Брагина Л. М. Проблемы власти в сочинениях Леона Баттисты Альберти "Мом, или О государе" и "О зодчестве" // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы: Теория, символика, церемониал. М., 2004. С. 71–80.
17
Джироламо Савонарола (1452–1498) – монах-проповедник, с 1491 г. был приором доминиканского монастыря Сан-Марко во Флоренции. В своих проповедях осуждал упадок нравов в церкви и среди мирян. Он считал, что Флоренция призвана способствовать очищению христиан от нравственной скверны и возвращению церковной и мирской жизни к принципам раннего христианства. Папа Александр VI запретил Савонароле читать проповеди и даже в 1497 г. отлучил его от церкви. Отлучение Савонарола не принял, и конфликт с папой привел к обвинению его в ереси и сожжению на костре в 1498 г. Многочисленные сторонники Савонаролы верили, как и он, в высокое предназначение Флоренции.
18
Публий Корнелий Тацит (ок. 55–120) – выдающийся римский историк. Основные сочинения – "Истории", "Германия", "Анналы". Гвиччардини имеет в виду его сочинение "Анналы" (I, 3–7).
19
Медичи – флорентийский род, разбогатевший в XV в. на торгово-финансовом предпринимательстве европейского масштаба. Козимо Старший, его сын Пьетро и внук Лоренцо Великолепный были фактическими правителями Флоренции при сохранении в целом ее республиканских порядков (они были полностью восстановлены после изгнания из города Пьеро Медичи, сына Лоренцо, в 1494 г.). Медичи вернулись к власти во Флоренции в 1512 г., но в 1527 г. были снова изгнаны сторонниками республики.
20
В период реставрации республики (после изгнания Пьеро Медичи) многие сторонники Медичи сумели сохранить свои позиции в структурах государственной власти.