329. Мне всегда не верилось, что Бог допустит, чтобы сыновьям герцога Лодовико досталась власть над Миланом, и не столько потому, что он злодейски ее захватил, сколько потому, что это стало причиной порабощения и гибели всей Италии и множества несчастий для всего христианского мира.
330. Утверждаю, что хороший гражданин, любящий родину, должен поддерживать хорошие отношения с тираном, и не только ради себя – ибо иначе есть опасность оказаться у него на подозрении, – но и ради блага родины, поскольку, действуя таким образом, он может при случае советом и участием способствовать добру и препятствовать злу. Безумны те, кто его осудит: хорош был бы город и они сами, если бы вокруг тирана были одни злодеи!
331. Когда сами мы в таком состоянии, что не надеемся покорить Сиену, нам выгодно, чтобы там было мудрое правление. Мудрый правитель всегда охотно с нами сговорится, и никогда ему не будет мила война в Тоскане, ибо он больше руководствуется разумом, чем врожденной ненавистью к нам. Но теперь, имея поддержку пап, нам выгоднее, чтобы в Сиене не было порядка, потому что тогда она сама прыгнет к нам в рот.
332. Кто же не знает, что если папа овладеет Феррарой, то целью следующих пап станет господство над Тосканой? Ибо с Неаполитанским королевством им будет трудно справиться, поскольку оно в сильных руках.
333. В государстве народном таким семьям, как наша, весьма выгодно сохранение старинных знатных родов: мы пользуемся всеобщим расположением, пока народ ненавидит эти роды; но, если они исчезнут, ненависть народа обратится на семьи, подобные нашей.
334. Прекрасен был совет, который мой отец дал Пьеро Содерини: чтобы мы сами вернули Медичи, но как простых граждан; тогда не осталось бы изгнанников, хуже которых ничего нет для государства, а Медичи потеряли бы влияние как в городе, так и вовне. В городе – потому что Медичи, вернувшись и оказавшись наравне с другими, едва ли пожелали бы в нем жить; вовне – потому что государи, которые раньше были уверены, что за Медичи стоит большая партия, увидав, что те вернулись и не у власти, перестали бы с ними считаться. Однако не знаю, можно ли было толком исполнить этот совет, не имея гонфалоньера предприимчивее и смелее, чем Пьеро Содерини.
335. Народ в целом, как и частные люди, по природе своей всегда желает добиться большего, чем имеет; поэтому благоразумно сразу отклонять его домогательства; если же ему уступить, то его уже не остановишь, а только побудишь требовать больше и настойчивее, чем вначале, ибо чем больше дается пить, тем острее жажда.
336. Дела прошлого проливают свет на будущее, ибо мир был всегда один и тот же: все, что есть и будет, уже было в другое время. Бывшее возвращается, только под другими названиями и в другой окраске, но узнает его не всякий, а лишь мудрый, который тщательно наблюдает и обдумывает.
337. Людям приземленного ума, без сомнения, живется в мире лучше, дольше и в известном смысле счастливее, чем иным возвышенным умам, ибо благородное сознание служит обладателю своему скорее на горе и муку; однако умы первого рода более сродни животному, чем человеку, а вторые – выходят за пределы человеческие и приближаются к существам небесным.
338. Если вы всмотритесь хорошенько, то увидите, что от поколения к поколению меняются не только слова, покрой одежды и нравы, но и более важное, то есть вкусы и склонности души. Разница эта заметна и у людей одного времени, но живущих в разных странах; говорю не о нравах, потому что различие в них может происходить от различия учреждений, а о вкусах, пище и разнообразных стремлениях людей.
339. Одни и те же предприятия оказываются бесконечно трудными или невозможными, когда затеяны не вовремя, но удаются шутя, когда им благоприятствуют время или случай. Кто затевает дело в неподходящее время, не имеет успеха; более того, возникает опасность, как бы несвоевременной попыткой не испортить дело, которое в будущем удалось бы легко, потому-то считаются мудрыми люди терпеливые.
340. Во времена своего наместничества я заметил, что, когда сталкивался с делом, которое по каким-либо причинам желал завершить соглашением сторон, я о соглашении не заговаривал, но разными отсрочками и оттяжками достигал того, что сами стороны начинали его добиваться. Таким образом, предложение, которое было бы отвергнуто, если бы я заговорил о нем сразу, принимало такой вид, что, когда наступало время, меня же просили быть посредником.
341. Невелико дело, когда внушает страх правитель, часто прибегающий к жестокости и суровым мерам, потому что подданные легко испытывают страх перед тем, кто может применить насилие и разорить и кто скор на расправу. Честь и хвала тем правителям, которые редко прибегают к наказаниям и расправам, однако же умеют прослыть грозными.
342. Я не говорю, что правитель государства не бывает иной раз вынужден обагрить руки кровью, но утверждаю, что без великой необходимости делать этого нельзя и что чаще здесь больше потеряешь, чем выиграешь. Ведь не одни пострадавшие оскорбятся, но многие почувствуют неприязнь; и даже если ты устранишь одно препятствие, одного врага, семя его от того не истребится; следовательно, на его место явятся другие, и часто выходит, как с той гидрой, что уничтожишь одного врага – вырастают семь.
343. Помните сказанное в другом месте, что заметки эти нельзя применять без разбора. В некоторых особенных случаях они непригодны, но каковы эти случаи – нельзя понять ни по каким правилам, и нет книги, где бы этому учили; необходимо, чтобы тебя просветила сначала природа, а потом опыт.
344. Я считаю неоспоримым, что ни для какой должности, ни для каких властей не требуется большего разумения и более выдающихся качеств, чем для полководца. Бесконечно множество вещей, о которых он должен позаботиться и распорядиться; нет конца неожиданностям и случайностям, с которыми ему то и дело приходится сталкиваться, и потому у него должно быть больше глаз, чем у Аргуса; поистине и по важности дела, и по требующемуся разумению бремя полководца таково, что по сравнению с ним всякое другое, по-моему, покажется легким.
345. Кто говорит "народ", тот поистине говорит "сумасшедший", ибо народ – это чудовище, ум которого полон вздора и заблуждений, а пустые мнения его так же далеки от истины, как далека, по Птолемею, Испания от Индии.
346. Естественно, я всегда желал крушения Папского государства, но по воле судьбы дважды первосвященники оказались таковы, что я был вынужден желать их величия и трудиться ради него; если бы не это, я бы возлюбил Мартина Лютера больше самого себя, ибо понадеялся бы, что его секта положит конец или по крайней мере подрежет крылья этой негодной тирании попов.
347. Есть разница – быть храбрым или не бежать от опасности во имя чести. В обоих случаях человек понимает опасность, но в одном он верит, что с ней справится, – не будь этой веры, он бы не рисковал, – а в другом – боится, может быть, больше, чем следует, но держится крепко, и не потому, что свободен от страха, а потому, что готов скорее перенести несчастье, чем позор.
348. В нашем городе обычно случается так, что человек, который был главным пособником того, кто захватил власть, быстро становится ему врагом. Причина, говорят, в том, что поскольку такие люди обычно имеют достоинства, умны и, может быть, беспокойны, то властитель проникается к ним подозрением. Можно прибавить к этому и другую причину: считая, что их заслуги велики, эти люди часто хотят большего, чем им следует, а когда не получают желаемого, то негодуют; отсюда возникают взаимная вражда и подозрительность.
349. И так же происходит, когда человек, помогший другому подняться высоко или бывший причиной его возвышения, вздумает потом руководить им: он уничтожает этим оказанную услугу, так как хочет сам пользоваться властью, которая его же усилиями вручена другому; если тот не стерпит, то будет прав, и нельзя его назвать неблагодарным.
350. Не хвалите человека за то, что он поступил или не поступил так-то только потому, что, поступи он иначе, он бы заслуживал порицания.
351. Кастильская пословица говорит: "Где тонко, там и рвется". В соперничестве либо в сравнении с более сильным или более важным всегда страдает слабейший, несмотря на то что разум, честность или благодарность требуют обратного; происходит это потому, что люди обычно больше думают о своих интересах, чем о долге.
352. Не могу и не умею выставлять себя в лучшем свете либо создавать себе имя делами, которых по сути нет, хотя поступать так было бы полезнее. Трудно поверить, до чего помогают известность и мнение о тебе как о большом человеке, – ведь только при такой молве за тобой бегут, не требуя, чтобы ты показал себя в деле.
353. Я всегда говорил, что гораздо удивительнее, как флорентийцы завоевали господство над своими малыми владениями, чем венецианцы или любой другой правитель в Италии – над своими обширными; ведь в каждом уголке Тосканы свобода так укоренилась, что все были врагами возвеличения Флоренции. Иное дело, когда город окружен народами, привыкшими к рабству: не слишком задумываясь о том, кто их угнетает, они не станут оказывать упорного или постоянного сопротивления. Кроме того, соседство Церкви – величайшее препятствие для нас – было и остается; корни ее так крепки, что она изрядно помешала росту нашего господства.
354. Все заключают, что правление одного властителя, когда оно хорошее, лучше, чем правление немногих или многих, даже хороших; причины очевидны. С другой стороны, считается, что если правит один, то власть его легче превращается из хорошей в дурную; когда же эта власть дурна, то она хуже всех, тем более что передается по наследству: редко случается, чтобы хорошему и мудрому отцу наследовал такой же сын. Поэтому мне бы хотелось, чтобы политики, обдумав все условия и опасности, объяснили мне, чего больше желать для нарождающегося государства – власти одного, немногих или большинства.
355. Хуже всех знает своих слуг хозяин, и так же плохо знает правитель подданных: перед ним они совсем не те, что перед другими; они всячески таятся от него и желают казаться совсем не такими, каковы есть на самом деле.
356. Если состоишь при дворе или в свите кого-нибудь из великих мира сего и желаешь, чтобы он приобщил тебя к делам, старайся быть у него на глазах, ибо без конца возникающие дела он поручит тому, кого видит, или тому, кто к нему ближе; так что тебе ничего не поручат, если надо будет тебя разыскивать или дожидаться. А кто упускает хотя бы малое поручение, для того часто закрываются подходы и доступы к большому.
357. По-моему, безумны эти монахи, которые проповедуют предопределение и трудные догматы веры. Лучше не давать народу повода задумываться о вещах, которые едва ли ему по силам, нежели будить в умах сомнения, которые придется успокаивать словами: так говорит наша вера, так надобно верить.
358. Ты можешь быть хорошим гражданином и не пытаться захватить власть, однако, связавшись во Флоренции с правителями вроде Медичи, ты приобретешь дурную славу и окажешься в опале у народа, а этого при всех случаях, насколько возможно, надо избегать. Однако я не думаю, что из-за этого должно отступать и терять те блага, которые приобретаются благодаря подобной связи. Ведь если только ты не хищничал и не оскорбил какого-нибудь влиятельного человека или многих, то впоследствии, когда правление изменится и у народа уже не будет причины тебя ненавидеть, прочие грехи тебе отпустятся, опала в конце концов пройдет и ты не будешь повержен или унижен, как опасался вначале. Однако все это тягостно, а иной раз выходит против ожиданий, и нельзя отрицать, что уже нет той незамаранности, которую сохраняет тот, кто вел свою игру вдали от власти.
359. Повторяю вам снова: хозяева не считаются со слугами и ради малейшего своего удобства поступают с ними нагло и не чинясь; поэтому разумны слуги, воздающие хозяевам тем же, но не делающие ничего противного верности и чести.
360. Кто знает, что удачлив, тот может бодро идти на любое дело; однако его надо предостеречь, что удача может не только в одно время сопутствовать, а в другое изменять, но и в одно и то же время по-разному проявлять себя в разных делах; кто понаблюдает – увидит, что порой тот же самый человек счастлив в одном и несчастлив в другом. Я, в частности, до сего дня, 3 февраля 1523 года, был во многом счастливейшим человеком, но в делах торговых мне не везло, а также и в почестях, которых я добивался. Те отличия, каких я вовсе не искал, сами за мной гнались, а те, каких я искал, как будто отдалялись.
361. Нет у человека большего врага, чем он сам, ибо почти все беды, опасности и ненужные тяготы происходят не от чего иного, как от чрезмерных его вожделений.
362. Ничто в мире не стоит на месте; наоборот, все идет вперед тем путем, по которому от природы и должно идти, только ход этот медленнее, чем нам думается, потому что мы мерим все нашей жизнью, которая коротка, а не сроком вещей, который долог и чьи шаги медленнее наших, и даже так медленны по природе, что, хоть движение происходит, мы часто его не замечаем; вот отчего часто ложны наши суждения.
363. Можно было бы считать, что к богатству стремятся лишь души низкие или дурного склада, если бы мы желали его лишь для наслаждения, а не ради чего-то иного; но ведь мы живем в испорченном мире, и всякий, кто хочет создать себе имя, вынужден желать богатства, потому что, когда оно есть, сверкают и ценятся таланты, которые в бедном человеке мало уважаются и даже не замечаются.
364. Не знаю, стоит ли считать баловнями удачи тех, кому один раз выпал великий шанс: ведь у кого нет ума, тот все равно этот шанс упустит; но несомненные баловни те, кому такой шанс выпадал дважды, потому что во второй раз только бестолковый его упустит, так что во втором случае все зависит от удачи, ну а в первом многое зависит от ума.
365. Свобода в республиках – это служанка справедливости, ибо она установлена не для чего иного, как для защиты, чтобы один не притеснял другого; будь мы уверены, что при единовластии или олигархии справедливость будет соблюдена, у нас не было бы причины особенно желать свободы. Вот почему древние мудрецы и философы ставили свободное правление не выше других, но отдавали первенство тому, при котором надежнее обеспечена охрана законов и справедливости.
366. Когда новости передаются неизвестно от кого и притом правдоподобны и ожиданны, у меня к ним мало веры, потому что люди легко выдумывают вести, которых ждут или которым хочется верить. Я скорее прислушаюсь, если это новости странные или неожиданные, так как людям незачем выдумывать или внушать себе то, о чем они не помышляли; я много раз убеждался в этом на опыте.
367. Счастлив жребий астрологов, хотя все у них пустое, ведь ввиду несовершенства их самих или их ремесла одно верное предсказание больше прибавляет к ним доверия, чем сотня ложных – отнимает. Что же касается прочих людей, то если кого-то раз уличили во лжи, тогда и ко всем его правдивым словам не будет доверия. Происходит сказанное от великого желания людей знать будущее; не имея для этого других средств, они легко верят тем, кто заявляет, будто умеет его предсказывать, – как больной верит врачу, который обещает ему исцеление.
368. Молите Бога, чтобы вам не оказаться на стороне побежденного, потому что вас всегда будут винить, даже если вы не виноваты, а оправдываться на всех площадях и подмостках невозможно; зато тот, кто оказался на победившей стороне, слышит одни похвалы, даже если он их не заслужил.
369. Всякий знает, что в частных тяжбах быть собственником чего-либо – преимущество, хотя это не отменяет правоты той или иной стороны, а порядок суда и иска остается обычным и всегдашним. Но неизмеримо меньше это преимущество в тех тяжбах, которые зависят от политических случайностей или от воли властвующих. Поскольку в таком случае доказательства не опираются ни на бесспорную правоту одной из сторон, ни на непредвзятый суд, то каждый день возникают тысячи дел, охотно возбуждаемых теми, кто вздумает притязать на твою собственность.
370. Кто хочет быть любимым людьми, стоящими выше него, должен показывать, как он их почитает и уважает, и скорее с избытком, чем с недостатком, ибо ничто так не оскорбляет душу начальствующих, как мысль, что им не оказали того почета или уважения, какие им, по их мнению, подобают.
371. Приказ сиракузян, упоминаемый Ливием и предписывающий убивать даже и дочерей тиранов, был жесток, но не бессмысленен: когда тирана больше нет, люди, которым хорошо жилось под его властью, охотно вылепили бы другого хоть из воска, но, поскольку нового человека с весом найти не просто, они жмутся к родственникам дорогого усопшего. Поэтому город, только что избавившийся от власти тирана, никогда не обеспечит себе свободы, если не истребит всю породу и все потомство тиранов. Я безусловно утверждаю это о мужчинах, а что касается женщин, то надо учитывать условия и их особенности и нравы города.
372. Я уже говорил, что государства не обретают безопасности тем, что рубят головы, ибо от этого враги множатся, как головы у гидры; и все же есть случаи, когда кровь скрепляет государства, как известь скрепляет стены. Нет правила, которое научило бы различать эти противоположности; это дело ума и чутья того, кому приходится различать их в жизни.
373. Не каждый властен выбирать себе чины и дела, какие желает; часто надо мириться с тем, что выпало на долю и что сообразуется с состоянием, в котором ты родился; поэтому достойно высшей похвалы хорошее и толковое исполнение своего дела. Так и в комедии не меньше хвалят актера, хорошо играющего раба, чем того, на кого надели царские одежды; поистине каждый может на своем месте обрести честь и хвалу.
374. Каждый, кто бы он ни был, делает в этом мире ошибки, от которых бывает вред больший или меньший, смотря по тому, какие последуют за этим случайности и события; везет тем людям, которым пришлось ошибиться в делах неважных или таких, от которых не произошло большого расстройства.