Россия же не просто молчит. Она мычит. И это куда хуже молчания. Россия тем самым теряет место в историческом разделении труда. А потеряв это место, она и впрямь станет одновременно никому не нужна, всем противна, для всех опасна. Что касается ее природных кладовых, то кладовые - это не страна. Ирака как страны нет, а нефть качают и качать будут. Россия богата природными ископаемыми? Разумеется. Но почему этот факт должен автоматически приводить к признанию права России на продолжение исторического бытия? "Великая сырьевая держава"… Что это? Заклинание, которое должно успокаивать умирающего? Упование на то, что удержим это сырье в своих руках и за счет этого будем жить?
А удержим-то почему? Потому что есть ядерное оружие? Но оно уже сейчас не является абсолютной гарантией так называемого суверенитета. А через десять лет возможность его использования (катастрофического для мира, а значит, как бы сдерживающего посягательства на этот самый суверенитет) будет полностью зависеть от технологических инноваций стратегического характера. Отсутствие этих инноваций у России может привести к тому, что на нашей территории будет отключено все что угодно. Не только ядерные ракеты. А запущенные боеголовки окажутся перехвачены и, возможно, возвращены с помощью сверхновых технологий на нашу же территорию.
В любом случае, вряд ли существование России может покоиться лишь на фундаменте ее способности организовать "в случае чего" ядерный апокалипсис. Это еще надо почему-то захотеть и суметь его организовать. Причем в условиях глобально-смыслового вызова и всех вышеописанных процессов. Когда и общество, и элиту можно, что называется, "брать голыми руками"…
Вызов № 10 - атипичное накопление стратегических и оперативных вызовов.
Говорить о стратегических и оперативных вызовах подробно я здесь не хочу - их слишком много. Демография и здоровье нации. Разрушение не только высшего (инженерного), но и низшего (рабочего) профессионального образования. Катастрофическая зависимость от импорта продовольствия. Коррупция и разгул криминальности. Катастрофический кризис во всем, что касается отношения к труду. Кризис нормальной мотивации в целом. Новый уровень пьянства и наркомании. Развал семьи и всех социальных форм жизни. Абсолютная дискредитация морали. Полное пренебрежение к правовым нормам.
Это все можно считать чуть более типичным. Хотя все зависит от степени. Так сказать, от градуса. Пили всегда, но не так. По части уважения к праву и авторитета судебных органов всегда были проблемы - но не такие. С болезнями в целом справились - теперь возвращаемся в разряд самых неразвитых африканских стран.
Можно сказать, что это та же проблема, что и у африканских стран. Но, согласитесь, это неверно. Одно дело иметь органическую проблему, проблему первичную (всегда болели, всегда голодали), а другое дело получить искусственную и вторичную проблему. Когда уже не болели и в общем не голодали, а теперь - все по второму кругу. И непонятно, почему. Никому непонятно, почему такое количество беспризорных детей. Почему их не могут даже сосчитать. Что случилось? Война? Разруха, вызванная войной?
Горбачев с Ельциным организовали нечто нехорошее. Но, во-первых, если они организовали нехорошее, то зачем их превозносить? Строить библиотеку имени Ельцина, давать интервью с хвалебными оценками в адрес тех, кто соорудил проклинаемые тобой же 90-е годы…
А во-вторых, это было давно. Вот этого-то и не понимает наш чекизм. Равно как и элита в целом. ЭТО БЫЛО ДАВНО. Ельцин ушел в 2000 году. Горбачев - в 1991 году. Сейчас - 2008-й. И эта совокупность цифр тоже содержит в себе атипичный стратегический вызов. Пройдет еще два года, и что-то надо будет говорить. Что?
Но главное - совсем уж безальтернативной станет необходимость отвечать на усугубившиеся вызовы. Как перечисленные мною, так и новые. Как отвечать, оставаясь "чиком"?
Совокупность рассмотренных мною вызовов может показаться неактуальной абстракцией, поскольку определенный тип власти рассматривает как вызов только то, что позволяет конкурентам отобрать власть. Ну, например, "оранжевую революцию" (термин, введенный в оборот антикучмовскими силами на Украине). Она же - "революция роз" (Грузия), "революция тюльпанов" (Киргизия) и так далее.
Но, во-первых, это абсолютно неправильный подход. Он игнорирует такую фундаментальную категорию, как загнивание. Между тем категория была рассмотрена еще Лениным. Можно не любить Ленина, но это не повод для того, чтобы игнорировать суждения этого превосходного эксперта по вопросу о власти.
Загнивание - это ситуация, в которой у властного субъекта власть никто отобрать не может. А сам субъект не решает общественных проблем. Но и не отдает власть. В этой ситуации общество буквально загнивает. Это очень точная метафора, знакомая, например, по концу советского периода. Нарастает тошнотворный запах, который источает парадоксальный властный субъект и все, что его окружает. Это окружающее получает статус зачумленного. Все вместе становится предметом сосредоточенной ненависти. Даже если в итоге это никто не решается сковырнуть, оно само разваливается. Думается, что и ситуация 1917 года строилась именно на этом.
Вызов революции - это один из возможных вызовов.
Другой вызов - вызов загнивания.
Но есть и еще один вызов, который в своем списке я обозначу как:
Вызов № 11 - вызов десуверенизации
Вызов десуверенизации и развертывания на десуверенизированной территории всех возможных десуверенных технологий (они же - так называемые "оранжевые" технологии) связан со всем только что описанным через немногочисленные опосредующие звенья.
Звенья же эти таковы.
1) Отсутствие политического субъекта создает коллизию загнивания.
2) Загнивание происходит потому, что отсутствующий субъект не может отвечать на вызовы. Или, что то же самое, отказывается (либо не способен) решать общественные проблемы. Но в то же время способен грубыми методами удерживать власть, отделяя ее от концептуально-стратегического управления и исторического целеполагания.
3) В этой ситуации вызовы неизбежно начинают нарастать.
4) При этом речь идет об очевидно атипичных вызовах. Вызовах из категории "де-" (деградация, декультурация, деиндустриализация и так далее).
5) Нельзя допускать наращивания всех вызовов из категории "де-" - и не получить системный вызов десуверенизации.
6) Нельзя получить этот вызов десуверенизации - и не нарваться на "оранжевую революцию".
7) Но, несмотря на все перечисленное, почему-то кажется, что МОЖНО сочетать организационные, административные, спецслужбистские и иные конкретные мероприятия, направленные на недопущение "оранжевой чумы", с наплевательским отношением ко всему, что эту "чуму" с неизбежностью порождает.
Почему же?
Потому что первые шесть пунктов относятся к ведению "цыка".
А седьмой пункт - к ведению "чика".
"Чик" остро реагирует на "свой" пункт. А остальные - не его. Он их не видит, не понимает, не имеет к ним подхода и так далее.
Сопровожу это общее описание детализациями в вопросе о так называемых "оранжевых революциях", поясняющими, что такое разница между "цыком" и "чиком".
"Чик" хочет подавить "оранжевую революцию", поскольку она ему угрожает. Но он не спрашивает о содержании подавляемого. Он не задается вопросом: "Что такое "оранжевая революция"?" Он с раздражением отреагирует на такой вопрос и ответит, что надо не словоблудничать, а действовать.
"Цык" же, прежде всего, обязан выявить содержание. Даже если он очень старый, деградировавший и больной "цык", он все равно по инерции это будет делать. Потому что так положено. Генеральный секретарь ЦК КПСС должен начать доклад съезду КПСС раскрытием содержания новой исторической эпохи? Должен. А почему должен? Он не помнит, но знает, что должен. А "чик" даже и не знает, что должен. Потому что он, "чик", не только не должен, но категорически не имеет права приближаться к той территории, на которой размещено такое долженствование.
Так вот, о содержании термина "оранжевая революция".
Обсуждаю это вовсе не потому, что считаю, что кто-то вскоре соорудит в России очередную бескровную революцию, как на Украине или в Грузии. Дело в другом. В необходимости связывать причину и следствие. Всегда связывать, в том числе и в этом вопросе. И как только начинаешь связывать, сразу обнаруживается, что "оранжевая революция" - это тезис и антитезис. Тезис в том, что это революция. А антитезис в том, что она бескровна ("оранжевая", "розовая"…).
Однако бескровных революций не бывает. А если революция бескровна, то, значит, это не революция. Безглюкозный сахар… безбелковое мясо… бескровная революция… Если настоящая революция началась, то она может быть более или менее кровавой. Но не бескровной. Вулкан не может извергнуть из себя холодную лаву, которая ничего не подожжет и не подомнет. В противном случае это не вулкан, а фейерверк.
Так что же такое "бескровная революция"? Это - НЕ революция. Потому что революция предполагает наличие как минимум двух классов - нисходящего и восходящего, двух идеологий, двух автохтонных субъектов, борющихся за власть. Оба субъекта апеллируют к народу, предъявляя свой классовый интерес как общенародный и исторически перспективный. А также метафизически позитивный. В эту борьбу классов могут вмешиваться внешние силы (Австрийская и Британская империи в эпоху Великой Французской революции). Но не они проводят революцию. Ее проводят борющиеся классы в условиях их конкуренции за общенародную поддержку. Проводятся такие революции с целью решить нерешенные общественные проблемы (например, проблему ломки непроницаемых сословных феодальных барьеров, проблему политической свободы и так далее).
Конкурирующие классы, борясь за власть, просто не могут не лить кровь. У них общее пространство под названием "социальный верх", и в другое пространство ("социальный низ") хозяин "социального верха" никогда добровольно не уйдет. А восходящему классу нужны освобожденные вакансии. Отсюда революционный террор и все прочее. Гражданская война, в том числе.
Главное условие, при котором возможна революция, - это реальная суверенность той территории, на которой возгорается революционный огонь. Даже интервенция тут ничего не меняет. Ибо интервенция посягает на суверенность, как на нечто имеющееся.
Если нужно добиваться суверенитета, то место революции занимает совершенно другой процесс, именуемый "национально-освободительная борьба". В рамках этого процесса (опять же при поддержке народа) все автохтонные восходящие классы борются за ту часть социального верха, которая занята колонизаторами. Поскольку колонизаторы должны открыть вакансии, то различные по своему качеству "ненизовые" автохтонные социальные силы могут объединиться. Но тогда все зависит от того, насколько бескровно уходит колонизатор, передавая суверенитет в руки автохтонных сил.
И, наконец, есть процессы, которые разворачиваются на территориях, суверенных де-юре и не имеющих суверенитета де-факто. Такая коллизия называется коллизией неявного внешнего управления.
Главный герой - это местный ставленник внешних сил, чаще всего из числа "чикающих" местных силовиков, прикормленных метрополией. Когда этот ставленник "выходит за рамки", перестает "ловить мышей", перебирает в чем-либо, и этим может вызвать настоящую национально-освободительную борьбу, его меняют.
Эта смена может быть абсолютно мягкой. Ему говорят в посольстве метрополии "уходи" - и он уходит.
Однако чаще всего так не происходит. Ставленник начинает проявлять норов или ссылаться на то, что у него есть команда и она не позволяет ему уйти. В качестве подтверждения каждого элемента данного в целом абстрактного описания можно привести массу конкретных исторических примеров. Но читатель и без меня это сделает.
Короче, добровольно такой "герой" не уходит. А организовывать большую заваруху (например, вторжение войск метрополии) почему-либо "не с руки". Либо у метрополии слишком много внутренних политических проблем… Либо нет желания обнажать коллизию внешнего управления… Тогда-то и осуществляются так называемые "бескровные революции", суть которых в том, что спецслужбы метрополии перекупают силовиков. Этот самый "чик", находящийся под зарвавшимся ставленником метрополии, вообразившим, что он настоящий автохтонный диктатор.
Затем те же спецслужбы (или силовики вместе со спецслужбами) выводят на улицы в целом небольшую и управляемую, но достаточно впечатляющую массовку. Если страна маленькая, то это 5-10 тысяч человек. А то и тысяча. Если страна большая, то это 200–300 тысяч человек (вплоть до миллиона). Но не более процента голосующего населения. А то и меньше.
Сама по себе эта массовка ничего не значит и ничего не может. Но ее сила не в том, что кто-то ее боится. А в том, что она дает подкупленным силовикам респектабельный предлог для фактического свержения диктатора. Силовики, получив иностранные деньги или обещания поддержки своих властных амбиций, начинают страшно любить народ и испытывать невероятное отвращение к пролитию его крови, хотя до этого не испытывали ничего подобного. Но иностранные деньги и обещания, а также угроза санкций по отношению к их вкладам и другой собственности, размещенным за границей (в основном, в метрополии), вызывают у этих представителей местного "чика" острый приступ гуманизма и сентиментальности.
И тогда отстраняемый диктатор оказывается тет-а-тет с выведенной на улицы возбужденной массовкой. Даже если массовка и невелика, она все равно больше одного усталого и брошенного человека, окруженного изумленными домочадцами и плохо ориентирующимися лакеями.
Если диктатор "не потерял нюх", он просто бежит. А если он потерял нюх, то начинает сопротивляться, используя свою очень хорошо прикормленную гвардию. По сути - феодальную банду. Эта банда почему-либо может начать стрелять. И ее пальбы совершенно достаточно для того, чтобы разбежалась массовка. Но тогда вмешивается та самая более широкая группа силовиков, которая (а) лучше держит нос по ветру, (б) меньше замарана, (в) больше вписана в элиту метрополии, и так далее.
Эта группа восклицает: "О! Диктатор проливает народную кровь! Чаша нашего терпения переполнена!" Будто бы диктатор раньше не проливал кровь при полном одобрении этой группы! Но раньше внешнего заказа на отстранение диктатора не было. А теперь он есть. Армия и внедворцовая часть спецвойск, получив приказ начальников, прикормленных метрополией, а также мзду от метрополии, спокойно и с удовольствием расстреливает дворцовую гвардию. А заодно и самого диктатора. (Другой сценарий - только диктатора. Третий - только гвардию. Но это частности).
Соответственно, управляемые извне перевороты на десуверенизированных по факту и суверенных юридически территориях - это не революции, а спецреволюции.
Отличие в том, что нет никакой классовой борьбы. Нет вообще автохтонного субъекта. Есть коррупция силовиков, а также наем и возбуждение некоей публики, готовой сыграть роль восставшего народа.
Мы называем подобные спецреволюции еще шоу-революциями.
Они могут быть абсолютно бескровными, если диктатор держит нос по ветру. И чуть-чуть кровавыми, если диктатор артачится и способен подвигнуть на то же самое свою гвардию, как бы она ни называлась.
Если же опора диктатора хоть чуть-чуть шире узкой гвардии, то его непросто сковырнуть. Особенно если за ним стоит какая-то народная поддержка. Когда метрополия упорствует в своем желании сковырнуть реально опертого на что-то политического лидера, то она либо просто терпит фиаско (как в случае с Чавесом), либо льет свою кровь (попытка американского вторжения на Кубу), либо льет большую кровь на территории, которую таким образом все-таки удерживает под своим контролем (пиночетовский переворот в Чили).
Шоу-революции могут быть объединены под широко известным названием "банановые революции". Ибо именно так проводили революции североамериканцы в Латинской Америке. Чаще всего в интересах своих крупных компаний, производящих фрукты ("Юнайтед фрут" и так далее). Отсюда и фруктово-банановый привкус…
Потом термин прижился. А потом понадобилось по всему миру проводить такие же шоу-революции, но чуть больше скрывать их природу. И начались издевательские вариации в названиях: "оранжевые", "розовые", "тюльпановые". Но эти вариации были именно издевательскими. Все посвященные понимали, о чем идет речь. А наш "чик"?
Он-то понимает, что, не став "цыком" (Кастро, например, являясь им, создал при себе блистательный по эффективности "чик"), нельзя избежать десуверенизации нынешней России, а значит, и производных от этой десуверенизации? Шоу-революций, спецреволюций, "банановых" революций, каких еще? "Вербных"? "Сиреневых"? "Березовых"?..
Нет - наш "чик" борется с "оранжевой чумой", не становясь "цыком". Ощущая свое несоответствие масштабу и типу идущего процесса, он как бы "распухает" в своей "чикости" и даже подводит под это некую базу. Я уже несколько раз слышал: "Нет революционных ситуаций, есть плохая работа полиции" (имеется в виду политическая полиция).
Это типичный синдром распухания. Потому что революционные ситуации есть. А еще есть регрессивные ситуации. А еще есть игровые ситуации. И бороться со всем этим с помощью политической полиции, видя в ней панацею, невозможно. Никому и никогда это не удавалось. Даже в менее сложных и зловещих обстоятельствах, чем наши.
Кроме того, эта самая политическая полиция, вышедшая за рамки и ставшая предметом упования со стороны тех, кто должен не уповать, а осуществлять власть… Тут тоже все не так просто…
В 1991 году один патриотический писатель мне рассказывал: "Ты не думай, Грачев - наш, он порвет этих демократов, он их ненавидит!" Ему так хотелось верить! Но не зря говорят, что многие знания умножают скорбь. Я не знал тогда и сотой доли того, что знаю сейчас. Однако кое-что я все-таки знал. Я успел поездить по "горячим точкам", набрал какой-никакой аналитический и информационный актив. И я верил не писательской патетике, а данным этого актива. А актив просто, сухо, устало и иронично повествовал о том, когда, кому конкретно, на какой, образно говоря, лавочке, кто именно из вполне уже "обананенных" (и оболваненных) силовых боссов рапортует и присягает.
Но не это главное. Даже проиграв Игру, можно асимметрично ответить с позиций Истории. Кризисная ситуация делает условными все игровые завоевания. Ну, взял кто-то что-то. Ну, присягнул уже кому-то… А тут взрыв народной энергии, подчиненные начинают колебаться. Сам присягнувший колеблется. И летит эта Игра под откос. Но чтобы она того… туда полетела, нужна История. Нужен настоящий "цык", а не очень условный "чик".
1991 год - это сверхъяркий пример на тему "цыка" и "чика".
Сколько лет прошло, а страсти по этому поводу не утихают. Кто-то обвиняет гэкачепистов в том, что не было приказа применить силу против ельцинистов. Кто-то говорит о том, что в основе краха ГКЧП - отказ силовых подразделений исполнять функции по подавлению демократических сил. Кто-то восклицает, что главная ошибка в том, что вообще родилась идея ГКЧП.
Я-то знаю, что ситуация была еще сложнее. И вряд ли стоит здесь вдаваться в подобные сложности. Намного важнее рассмотреть происходящее под этим самым "цыковско-чиковским" углом зрения.
19 августа 1991 года власть была у ГКЧП.
23 августа 1991 года она перешла к Ельцину.