Как Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Сталин принимал участие в заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б), на которых обсуждались тогда все главные вопросы внешней политики СССР. Однако в 1920-е годы здесь редко поднимались вопросы, связанные с советско-японскими отношениями. В основном это были проблемы рыболовства, нефтяных концессий на Сахалине, отношения Японии к событиям в Китае, разрешения группе японских офицеров получить в СССР военные знания и знания по языку - на основе взаимообмена. Из документов Политбюро видно, что отношения между СССР и Японией в 1920-е годы были ненапряженными, но весьма холодными.
Сталин очень редко высказывался в 1920-е годы о Японии, и его высказывания носили тогда слишком общий и абстрактный характер. Так, например, еще в июле 1925 года один из японских корреспондентов в Москве - господин Фусе передал Сталину несколько письменных вопросов. Сталин ответил также письменно. Эта переписка была опубликована в "Правде". "Это верно, - заявлял в своем ответе г. Фусе Сталин, - что японский народ является самым передовым из народов Востока, что он заинтересован в успехах освободительного движения угнетенных народов. Союз японского народа с народами Советского Союза был бы решающим шагом в деле освобождения народов Востока. Такой союз знаменовал бы собой начало конца великих колониальных империй, начало конца мирового империализма. Этот союз был бы непобедим. Но верно также и то, что государственный и социальный строй Японии толкает Японию и ее народ на путь империализма, делая его орудием не освобождения, а порабощения народов Востока… Как выйти из этого противоречия между интересами японского народа и государственным и социальным строем Японии? Выход один: изменить государственный и социальный строй Японии по образцу и подобию коренных интересов японского народа". Сталин напомнил, что Россия также была раньше "страшилищем народов Востока", а теперь они видят в ней своего друга. На вопрос о популярном в Японии лозунге "Азия для азиатов" Сталин ответил, что этот лозунг хорош, когда он ведет к борьбе против империализма. Но он никуда не годится, если он сеет недоверие к пролетариату, к рабочему классу Европы.
В декабре 1925 года в отчетном докладе XIV съезду ВКП(б) Сталин решил сказать "два слова о Японии". "На Западе, - заметил Сталин, - наши враги ждут, что подъем революционного движения в Китае породит вражду между Японией и СССР. Но Китайская революция - это великая сила, и кто с ней не будет считаться, тот наверняка проиграет". "Я полагаю, - сказал Сталин, - что Япония поймет, что с этой растущей силой национального движения в Китае, идущей вперед и сметающей все на своей дороге, она, Япония, также должна считаться… Наши интересы идут по линии сближения нашей страны с Японией".
Эти слова можно было рассматривать как предложение Японии об улучшении советско-японских отношений. Однако в Японии одержали верх другие течения и взгляды. Хотя нормальные дипломатические отношения и были восстановлены между нашими странами как раз в 1925 году, но экономические связи почти не развивались, и торговый договор не был подписан. В японских правящих кругах возобладало стремление к расширению экспансии в восточной и юго-восточной Азии.
Еще в конце 1920-х годов Сталин стал утверждать, что отныне в лагере империализма главным противоречием является не противоречие между победителями и побежденными, а противоречие между США и Великобританией. "Куда бы ни сунулась Америка, - говорил Сталин, - эта страна гигантски растущего капитализма, в Китай ли, в Африку ли, в Южную Америку, - везде она натыкается на громадные препятствия в виде заранее укрепленных позиций Англии".
Этот вывод был явно неточным, так как для многих наблюдателей было очевидно, что в Азиатско-Тихоокеанском регионе уже в конце 1920-х годов главными стали противоречия между США и Японией. Японская экспансия в Восточной Азии становилась угрозой и для СССР. Еще весной 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло секретное постановление "О Японии", в котором выражалось беспокойство по поводу частых нарушений советской морской границы японскими военными судами. Политбюро поручало наркомату военно-морского флота и ОГПУ принять конкретные меры по усилению охраны Тихоокеанского побережья СССР. В этом же постановлении говорилось о привлечении к разного рода экономическим проектам на Дальнем Востоке "американского капитала". А Японии, наоборот, "предоставление новых концессий прекратить".
Сталин о Японии в 1930–1936 годах
В 1930 году Советский Союз и Япония обменялись рядом дипломатических нот по поводу разного рода инцидентов в финансовых и политических сферах и нарушениях в работе КВЖД. Япония предъявила СССР претензии насчет деятельности Коминтерна и КПЯ, которые Советское правительство решительно отклонило, заявив, что "оно не может нести ответственности за деятельность находящейся на его территории международной организации совершенно частного характера и что поэтому оно лишено возможности оказывать какое-либо воздействие на деятельность этой организации и ее местных секций". В этой же ноте можно было прочесть, что Советское правительство "констатирует с удовлетворением, что истекшее пятилетие советско-японских отношений характеризовалось вполне благоприятным и здоровым прогрессом этих отношений как в политической, так и в экономической областях". При этом Советское правительство высказывало надежду, что отношения между СССР и Японией будут и далее улучшаться и становиться все более дружественными. Этим надеждам, однако, не суждено было сбыться.
В сентябре 1931 года Япония, использовав в качестве повода инциденты на Южно-Маньчжурской железной дороге, неожиданно начала наступление в Северном Китае и в период с 18 по 30 сентября оккупировала большую часть Маньчжурии, заняв своими войсками все города севернее Мукдена, а также город Цицикар. Проигнорировав обращение Лиги Наций, Япония заявила в марте 1932 года о создании в Маньчжурии независимого государства Маньчжоу-Го. Под японский контроль перешла территория площадью в 1,3 млн кв. километров и с населением около 40 миллионов человек. При этом японская армия на большом протяжении вышла на советскую границу.
Такое развитие событий было неожиданным и неприятным для Сталина. В сентябре 1931 года он находился на отдыхе в Сочи. О событиях в Маньчжурии его информировали с помощью шифрограмм из Москвы В. М. Молотов и Л. М. Каганович. В своих ответах Сталин призывал Политбюро к осторожности. Так, например, в ночной шифрограмме 23 сентября 1931 года Сталин писал: "Наше военное вмешательство, конечно, исключено, дипломатическое же вмешательство сейчас нецелесообразно, так как оно может лишь объединить империалистов, тогда как нам выгодно, чтобы они рассорились… В печати надо вести себя так, чтобы не было никаких сомнений в том, что мы всей душой против интервенции. Пусть "Правда" ругает вовсю японских оккупантов, Лигу Наций как орудие войны, а не мира, Америку как сторонницу дележа Китая. Пусть кричит "Правда" вовсю, что империалистические пацифисты Европы, Америки и Азии делят и порабощают Китай, "Известия" должны вести ту же линию, но в умеренном и архиосторожном тоне. Умеренный тон для "Известий" абсолютно необходим. Следовало бы навострить коминтерновскую печать и вообще Коминтерн. Этого будет пока достаточно. Сталин".
Советский Союз в 1931–1932 годах не был готов к какому-либо противостоянию с Японией на Дальнем Востоке. Это вынудило Советское правительство ускорить переговоры по поводу продажи КВЖД. Предполагалось сначала продать железную дорогу властям Маньчжоу-Го, но пришлось в конечном счете продать КВЖД Японии. Расширение японской агрессии в Китае крайне обеспокоило США. В 1932 году японские войска предприняли первую попытку захватить самый крупный китайский город-порт - Шанхай. Эта попытка была отбита китайской армией при поддержке населения города. Нет никаких сомнений в том, что именно обострение противоречий между Японией и США в Азиатско-Тихоокеанском регионе побудило Соединенные Штаты начать переговоры с Советским Союзом об установлении дипломатических отношений, которых между нашими странами не было уже более пятнадцати лет.
На заседаниях Политбюро не велось протокола, вернее, здесь не было принято вести стенографических записей. Из кратких записей и из повестки дня этих заседаний видно, что Сталин довольно часто выступал здесь по проблемам внешней политики, в том числе и по проблемам Дальнего Востока. Более подробно о позиции Сталина мы можем судить по тем письмам Генсека членам Политбюро, которые он отправлял во время своего отпуска. В 1932 году Сталин уехал на отдых в Сочи в июне. В одном из писем Кагановичу он писал: "Мы не должны признать де-юре маньчжурское государство. Настаивая на признании с нашей стороны, японцы рассчитывают поссорить нас с Китаем и Маньчжурией: если признаем Маньчжурию - рассоримся с Китаем, если откажемся признать - рассоримся с маньчжурским правительством. Так рассуждают японцы своим неглубоким, хотя и хитрым умом… Чтобы успокоить японцев и маньчжуров, надо заявить им одновременно, что мы в принципе не отвергали никогда и не отвергаем признание де-юре, но что практически такие вопросы не решаются одним ударом и нуждаются в изучении".
О переговорах с США Сталин в эти же дни писал Молотову:
"Здравствуй, Вячеслав! Письмо от 13 июня получил. 1) САСШ - дело сложное. Поскольку они пытаются вовлечь нас лаской в войну с Японией, мы можем послать их к матери. Поскольку же нефтяники САСШ согласны дать нам 100 миллионов рублей в кредит, не требуя от нас политических компенсаций, - было бы глупо не брать от них денег".
В 1932 году Советский Союз установил дипломатические отношения с китайским правительством, возглавляемым Чан Кайши и находившимся тогда в Нанкине. Однако СССР отклонил предложение китайского правительстве о заключении между Китаем и СССР пакта о ненападении. Наоборот, СССР начал в это же время переговоры с Японией, предлагая ей заключить пакт о ненападении. Однако Япония фактически отклонила это предложение. У Сталина в конце 1920-х годов и в 1931–1932 годах были иллюзии насчет возможности наладить какое-то мирное сотрудничество с Японией, используя японо-американские противоречия и противоречия между Японией и такими "старыми" империалистическими странами, как Великобритания и Франция. В Европе Сталин рассчитывал на какое-то сотрудничество с Германией.
Этим иллюзиям пришел конец в 1933 году, когда в Германии победил Гитлер, а в Японии стал усиливаться милитаризм и экспансионизм. В октябре 1933 года по предложению Сталина и Я. Гамарника Политбюро приняло решение о строительстве для Дальнего Востока 100 торпедных катеров. Тогда же Сталин отправил Кагановичу, который в отсутствии Генсека вел заседания Политбюро, весьма резкое и новое по интонациям письмо: "По-моему, пора начать, - писал Сталин, - широкую, осмысленную (не крикливую) подготовку и обработку общественного мнения СССР и всех других стран насчет Японии и вообще против милитаристов Японии. Надо развернуть это дело в "Правде"; отчасти в "Известиях". Надо использовать также ГИЗ и другие издательства для издания соответствующих книг, брошюр. Надо знакомить людей не только с отрицательными, но и с положительными сторонами быта, жизни, условий в Японии. Понятно, что выпукло надо выставить отрицательные, империалистические захватнически-милитаристские стороны… И вообще, надо начать длительную, солидную (не крикливую) подготовку читателя против мерзавцев из Японии. Имейте это в виду и двигайте дело".
Такая кампания, была, конечно, немедленно начата в СССР. Аналогичная кампания была начата и против фашистской Германии. В Отчетном докладе ЦК XVII съезду ВКП(б) в феврале 1934 года Сталин не мог, конечно, обойти вниманием Японию, которая, как и Германия, вышла из Лиги Наций и пыталась не только укрепить свои позиции в Маньчжурии, но и продвинуться отсюда в другие районы Китая. На границах с Советским Союзом и Монголией, на Южном Сахалине и Курильских островах поспешно строились японские военные базы и плацдармы.
Но и Советский Союз вынужден был ускорить создание на Дальнем Востоке и в Южной Сибири всех элементов военной инфраструктуры и развертывание здесь многих новых дивизий. "Дело явным образом идет к войне, - говорил с трибуны XVII съезда ВКП(б) Сталин. - Конечно, - продолжал он, - мы будем и впредь настойчиво проводить политику мира и добиваться улучшения отношений с Японией, ибо мы хотим улучшения этих отношений. Но не все здесь зависит от нас. Поэтому мы должны вместе с тем принять все меры к тому, чтобы оградить нашу страну от неожиданностей и быть готовыми к ее защите от нападения".
Изменение международной обстановки повлияло на отношения между СССР и западными странами, в том числе с Францией и Англией. В середине 1930-х годов умножились дипломатические контакты между СССР, с одной стороны, и Францией и Англией, с другой стороны. Эти страны были крайне обеспокоены победой Гитлера в Германии, а также усилением милитаристской активности Японии на Дальнем Востоке. В конце марта 1935 года в Москву прибыл из Лондона Антони Иден - лорд-хранитель печати Великобритании.
Беседа Идена со Сталиным и Молотовым состоялась 29 марта 1935 года, и в этой беседе немало места было отведено Японии. Сталин сказал, что он оценивает общее положение в мире как более опасное, чем оно было в 1913 году. Тогда имелся только один очаг военной опасности - Германия, а сейчас их два - Германия и Япония. "Каковы дальнейшие намерения Японии? - задавался вопросом Сталин. - Что она собирается делать вообще? С этой точки зрения положение на Дальнем Востоке вызывает большую тревогу. То известное улучшение, на которое вы указали, является лишь временным. Это пауза, которая будет продолжаться лишь до тех пор, пока Япония не переварит Маньчжурию".
"Вы вполне уверены в агрессивных устремлениях Японии?" - спросил А. Иден. "Да", - ответил Сталин.
В начале 1930-х годов Сталин не высказывался по проблемам КПЯ, которая в эти годы испытывала большие трудности в связи с жестокими репрессиями властей и внутренними противоречиями. В ИККИ и в аппарате Коминтерна проблемы японской коммунистической партии обсуждались несколько раз, но без участия Сталина. В Японии КПЯ находилась на нелегальном положении, работая в глубоком подполье и оказывая влияние лишь на небольшие группы рабочего класса и интеллигенции. В Москве в начале 1930-х годов в учреждениях Коминтерна, Профинтерна, КИМа, МОПРа работали несколько десятков японских коммунистов, из которых наиболее авторитетным и известным был Сен Катаяма. Он принимал участие в работе Президиума ИККИ в 1930–1933 годах, но Сталин никогда не приглашал его в свой кремлевский кабинет, где, согласно записям дежурных секретарей, нередко бывали лидеры других компартий. Однако, когда Сен Катаяма умер в Москве в возрасте 74 лет, он был похоронен на Красной площади у стен Кремля. В этих похоронах, состоявшихся 9 ноября 1933 года, принял участие и Сталин.
Осенью 1936 года, после не слишком продолжительных переговоров между Германией и Японией, представители этих стран подписали специальное соглашение против "Коммунистического Интернационала", которое вошло в историю под названием "Антикоминтерновского пакта". В значительной мере это было ответной реакцией на решения VII Конгресса Коминтерна, происходившего в июле - августе 1935 года под председательством Георгия Димитрова. Этот конгресс принял решение развернуть все коммунистическое движение на борьбу с угрозой фашизма и войны и объединить с этой целью усилия как коммунистов, так и социал-демократов, а также всех антифашистских сил и групп. При этом никто в Коминтерне не скрывал, что главная угроза фашизма и войны исходит на Западе от милитаристской гитлеровской Германии, а на Востоке - от Японии.
В опубликованной части "Антикоминтерновского пакта" говорилось, что Германия и Япония "будут обмениваться информацией о деятельности Коминтерна и о разъяснительных и оборонительных мерах в связи с этой деятельностью". Здесь говорилось, что обе страны будут "принимать в рамках ныне действующего законодательства строгие меры против лиц, прямо или косвенно внутри страны и за границей состоящих на службе "Коммунистического Интернационала" или содействующие его подрывной деятельности". В этих целях предполагалось учредить специальную комиссию.
К "Антикоминтерновскому пакту" прилагалось и особое Секретное соглашение, в котором утверждалось, что правительство СССР "стремится к реализации целей "Коммунистического интернационала" и намерено использовать для этого свои вооруженные силы, что является серьезнейшей угрозой существованию не только государств, но и мира во всем мире". В этой связи японское и германское правительства договорились, что если одна из сторон подвергнется "неспровоцированному нападению" со стороны СССР или ей будет угрожать такое нападение, то другая сторона "обязуется не предпринимать каких-либо мер, которые могли бы способствовать облегчению положения СССР". На период действия соглашения, который был определен в пять лет, Япония и Германия обязались "без взаимного согласия не заключать с СССР каких-либо политических договоров, противоречащих духу настоящего соглашения".