Глава 3. Прозрение
1
Новый учебный год на факультете журналистики всегда начинался торжественно.
Студенты старших курсов уже заранее готовили свой традиционный "капустник", который одновременно являлся и приветствием, и напутствием вновь поступившим товарищам. А новички уже в первые три дня должны были не только познакомиться с распорядком студенческой жизни, но и выпустить первый номер своего "Студенческого вестника" с описанием своих первых впечатлений от пребывания на факультете.
Что касается традиционного "капустника", то проблем, как всегда, никаких не возникло. Уже третьего сентября руководитель агитбригады доложил заместителю декана, что действо готово, и они в любой момент его продемонстрируют.
А вот со "Студенческим вестником" намечался явный провал.
Уже на следующий день после начала учебных занятий и после первого знакомства с "новобранцами" куратор курса в панике прибежала к заместителю декана и сообщила, что снимает с себя всю ответственность за подготовку новичков к посвящению в студенты.
Ворвавшись в кабинет начальника, она только размахивала руками и страшно таращила глаза.
- Да, вы только послушайте, Аркадий Иванович! Они же практически никто даже толком на русском языке разговаривать не могут! И с фамилиями их у меня в голове полный кавардак! Такое впечатление, что я в Турцию переехала! - Она в бессилии развела руками и бухнулась в стоящее у стены кресло. - Я дала одному из них малюсенькую заметку написать…. Про свой район, из которого он приехал… Так он умудрился в одном предложении сразу восемь ошибок сделать!.. Он в слове "генерал" вместо "е" буквы "и" поставил, а "учитель" написал без мягкого знака на конце… Ну что это такое? Это же просто издевательство над нашим великим и могучим! А у него, между прочим, по русскому языку - самые высокие баллы!..
- Погоди, Анюта… - начал ее успокаивать начальник. - Ты не драматизируй ситуацию! Мы же прекрасно знали, кого принимаем. Сама же работала в приемной комиссии…
- Да-а-а… - только протянула в ответ Анюта и безнадежно махнула рукой. - Уж то, что творилось у нас в приемной комиссии, вообще можно с трудом назвать работой! Я последние две недели вообще домой являлась почти в два часа ночи! Устроили нам эти уроды из министерства сумасшедшие деньки! Их бы самих надо было посадить в приемные комиссии и заставить разбираться во всем этом бардаке!.. - Она бросила на стол замдекана папку с материалами по курсу и твердо произнесла. - В общем - так, Аркадий Иванович! Снимайте с меня кураторство над этим курсом! Не буду я с ними работать! Или я вообще уволюсь с факультета! Лучше пойду в какую-нибудь газету… Или, на худой конец, в любое Интернет-издание… Так честнее будет!
Анюта медленно поднялась из кресла, еще раз кинула взгляд на брошенную папку и заторопилась из кабинета.
2
Аркадий Иванович не стал ей вслед ничего говорить. Да и, что он мог сказать в данной ситуации? Он сам уже целую неделю находился на грани нервного срыва. Ни один сентябрь из последних десяти, проработанных им в стенах журфака, еще не начинался для него так нескладно. И он уже тоже начал задумываться над тем, что, может быть, и ему пора опять возвращаться в реальную журналистику.
Тем более, что не все еще, наверное, забыли некогда широко известное имя Аркадия Полосина.
В свое время многие почему-то считали его настоящую фамилию - Полосин - творческим псевдонимом. А друзья по газете даже постоянно подтрунивали: "Ты, брат, какой-то ненасытный! Тебе стандарт небольшой заметки никак не подходит! Обязательно целую полосу подавай!"
Но полосы ему давали довольно редко. Потому что середина 90-х ознаменовалась для журналистики тем, что большую часть изданий стали занимать сводки экономического характера. И социальные проблемы, о которых писал Полосин, как-то отошли на второй план. Зато буйным цветом начали процветать всевозможные совершенно пустые, как считал Аркадий, глянцевые издания и желтая бульварная пресса. Поэтому уже к концу 90-х он полностью созрел к тому, чтобы покинуть реальную журналистику и перейти на преподавательскую работу. Тем более, что тогдашний многолетний и бессменный декан журфака Ясен Засурский неоднократно делал Аркадию предложение перейти к нему на факультет не только преподавателем, но и его заместителем.
Но, все-таки, Аркадий продолжал сомневаться. И лишь, когда его очередную аналитическую статью по проблемам наркомании в России пустили "под нож", дал, наконец-то, Засурскому свое согласие.
События этого лета и наступившей тревожной осени он предвидел давно.
Проблема ЕГЭ привлекла его внимание еще несколько лет назад. Уже тогда особый склад ума журналиста-аналитика подсказал ему, что эта штучка не так безобидна, как это кажется на первый взгляд. Он перелопатил массу литературы и периодики по проблемам тестовых экзаменов и пришел к совершенно твердому убеждению, что тестовая форма оценки знаний абсолютно не приемлема на экзаменах по предметам гуманитарного цикла. Потому что гуманитарные предметы, к которым он относил, в первую очередь, литературу, историю и обществознание, не поддаются формализации и укладыванию в стандартные тесты.
Ну, как, к примеру, можно определить уровень знаний учащегося по истории, если ты не в состоянии собственными ушами услышать его размышлений и почувствовать ход его мыслей?
А литература? Как можно по каким-то чисто формальным признакам определить, понимает ли экзаменуемый всю полноту художественного замысла автора произведения? Или понять, какое эмоциональное воздействие оказало это произведение на молодого, еще неокрепшего человека?
Он, почему-то, представил себе, что так же кто-то будет и его, Полосина, статьи и очерки оценивать не смыслу, заложенному в них, а по форме и количеству знаков препинания.
Года два назад он впервые познакомился со статьями на тему ЕГЭ профессора Воронцова. И понял, что, не смотря на ряд различий во взглядах по другим проблемам педагогики, здесь они являются полными единомышленниками.
И Аркадий Иванович начал действовать. Тем более, что неожиданно получил поддержку в этом деле не только в лице декана журфака Ясена Засурского, который не стеснялся на всех уровнях абсолютно твердо заявлять о полной порочности ЕГЭ, но и в лице ректора университета Виктора Садовничего.
Правда, позицию последнего Полосин так до конца уяснить для себя и не сумел. Ему почему-то порой казалось, что ректор играет в какие-то известные ему одному игры. И нутром старого газетчика он осознавал, что игры эти, рано или поздно, до добра не доведут.
Год назад ситуация усугубилась тем, что старик Засурский неожиданно подал в отставку с поста декана.
Аркадий, да и не только он один, как-то сразу заподозрил, что здесь не все так просто. Потому что журфак для Засурского был и домом, и службой, и семьей. Но для него специально была введена ничего не значащая почетная должность президента факультета, и старик Засурский полностью смирился со своей участью.
Поговаривали, что все это произошло не без влияния извне. Особенно в связи с его острой критикой ЕГЭ.
А кое-кто с уходом Засурского связал и резкое изменение отношения к этой странной аббревиатуре из трех букв и самого ректора Садовничего. Он сразу стал более покладистым и сговорчивым. Похоже, ему был дан некий сигнал. И даже был запущен слух о его перемещении с поста ректора на подобную почетную, но ничего не значащую, должность президента университета. А на его место стали прочить чуть ли не нынешнего министра образования Фурсенко.
Подобный разворот событий не устраивал никого. И уже тогда Полосин начал подумывать о том, чтобы покинуть раз и навсегда стены ставшего для него родным журфака.
И, хотя все интриги вокруг руководства университета на некоторое время слегка притихли, сам Полосин и его товарищи по факультету больше склонялись к тому, что произошло это исключительно из-за временного компромисса между руководством университета и чиновниками минобра.
Главным компромиссом стало введение ЕГЭ повсеместно по всей стране в штатном режиме. Хотя даже трудно было себе представить, что будет, к примеру, при подобной ситуации с его родным факультетом.
Когда дверь за Анютой закрылась, Аркадий Иванович еще раз невольно мысленно пробежал все возможные варианты для себя лично и набрал номер телефона декана факультета.
3
Совещание руководящего состава факультета в этом году выглядело отнюдь не празднично, как это бывало в прошлом.
И дело было даже не в том, что всем явно не хватало постоянно ворчащего, но довольно отходчивого, старика Засурского, а на его месте теперь восседала молодая энергичная женщина. Эту женщину они знали уже давно, и никакой особой аллергии на ее назначение на эту весьма ответственную, но весьма непростую, университетскую должность ни у кого не было. Просто в воздухе после столь непростого лета и приемной кампании повисла какая-то особая тревога, очень быстро распространившаяся буквально на всех членов педагогического коллектива.
Тем более, что многие из присутствующих знали, что их новый декан, в отличие от старика Засурского, новшества, внедряемые в университете (и в первую очередь, конечно же, ЕГЭ) приняла не просто спокойно. Но даже с некоторым энтузиазмом. Что сразу не понравилось многим из профессорско-преподавательского состава, более ее умудренным жизненным опытом.
Но в целом, Алена Леонидовна производила впечатление человека уверенного в своих силах. И это наставникам будущих журналистов серьезно импонировало.
И все-таки, напряженность чувствовалась во всем.
Когда декан, подойдя к небольшой импровизированной трибунке, начала свою речь со слов "Поздравляю вас всех с началом нового учебного года! По-моему, в этом году мы сделали весьма успешный набор студентов!..", в зале раздался тихий, но совершенно отчетливый, гул неодобрения.
Алена Леонидовна прекрасно знала этот излюбленный прием студентов всех времен. Такой гул сидящих напротив тебя с непроницаемыми лицами людей, как правило, срабатывал безотказно. Ибо, он показывал, что неодобрение действий или слов преподавателя носит всеобщий характер, но определить зачинщика или наказать за это кого-либо конкретно просто невозможно.
Много лет работая со студентами, преподаватели и сами невольно перенимали все студенческие приемы общения, и неизменно использовали их в своей собственной среде.
Поэтому, моментально сориентировавшись в сложившейся ситуации, Алена Леонидовна, словно не заметив возмущения коллег, продолжила:
- Я, конечно же, имею в виду мнение на сей счет руководства министерства образования и науки. Но, так же как и все руководители университета придерживаюсь достаточно осторожной позиции. Думаю, что нам предстоят непростые деньки. И, в первую очередь, нам с вами предстоит выяснить, насколько те высокие баллы ЕГЭ, с которыми прибыли к нам наши сегодняшние первокурсники, соответствуют реальной действительности.
Она как-то беспомощно развела руками и лишь тихонько вздохнула, что сразу же примирило ее со всей аудиторией. Потому что гул моментально исчез, а в глазах некоторых коллег она даже сумела заметить некоторые искры сочувствия.
- Еще раз повторяю, - продолжила она, - мы с вами очень внимательно изучим всю сложившуюся ситуацию и сделаем соответствующие корректировки в организацию процесса обучения. Только еще раз попрошу не драматизировать… Все равно нам не дано что-либо изменить… Я знаю, что многие из вас еще весной участвовали в издании, так называемой, "Белой книги ЕГЭ". И вы, безусловно, вправе иметь свою собственную точку зрения на происходящие процессы. Но сейчас мы имеем дело с уже свершившимся фактом… И нам надо как-то из всего этого выходить с достоинством…
- Ну, что вы, Алена Леонидовна?! О каком достоинстве мы сейчас с вами говорим?! - неожиданно прервал ее Полосин. - Сейчас о достоинстве уже говорить поздно. Это все равно, что пить "Боржоми" когда почки уже отвалились! - Он вскочил с места и размеренным шагом прошел к трибунке. - Чему мы сможем научить студента, который не знает даже элементарных правил русского языка? И это - на факультете журналистики! - Он поднял над головой листы исписанной бумаги. - Мне вот куратор первого курса принесла их так называемые заметки для традиционной стенгазеты. Это же - позор для России! Они слово "генерал" пишут через "и", а в слове "учитель" мягкий знак на конце поставить забывают! Так они скоро вместо "доктор" будут писать "дохтур", а нас с вами будут называть "перподователями"… Дожили! - Он бросил листки на стол декана и пошел на место.
Алена Леонидовна попыталась сделать протестующий жест, но поняла, что джин из бутылки вырвался на свободу.
Преподаватели начали вскакивать с мест один за другим и наперебой высказывать свое возмущение.
- Этого Фурсенко самого бы заставить работать с полуграмотными студентами!..
- Да, чего он понимает-то в нашем преподавательском деле?! Он ведь в вузе никогда толком не работал!..
- А я хотела бы посмотреть на тех придурков из ФИПИ, которые тесты по литературе создавали!.. Это ж надо до такого додуматься: какой породы была лошадь у Вронского?!.
- Их всех надо собрать - этих умников - камень на шею, и утопить, как Герасим свою несчастную Муму!..
- Ну, это вы уж слишком!.. - В растерянности произнесла декан. - Этак мы черт знает до чего договоримся!.. Так ведь нельзя…
- А что можно?! - вдруг вскочила с места вечно молчащая заведующая кафедрой стилистики Николаева. - Вы только подумайте, коллеги! Обычно "неуд", то есть более восьми орфографических и синтаксических ошибок у нас получали всего три-четыре студента. А результаты нынешнего года оказались для нас просто чудовищными. Из двухсот двадцати девяти первокурсников в простеньком тексте на одну страничку восемь и меньше ошибок сделали всего восемнадцать процентов ребят. У остальных, включая пятнадцать, так называемых, "стобалльников" оказалось по двадцать четыре - двадцать пять ошибок. Практически в каждом слове по три-четыре ошибки, искажающие его смысл до неузнаваемости, - она в беспомощности развела руками. - Понять многие слова было просто невозможно. Не сразу ведь сообразишь, что означают "рыца", "двух яростный", "поциэнт", "оррестованы", "че-рез-чюр", "гинирал"… По сути это и не слова, а их условное обозначение. Я двадцать лет даю диктанты, но такого никогда не встречала, - доцент Николаева как-то горестно вздохнула. - По сути, ЕГЭ возвращает нас к наскальным знакам. Он уничтожил наше образование на корню. Это бессовестный обман в национальном масштабе. Суровый, бесчеловечный эксперимент, который провели над нашими детьми. Мы столкнулись с чем-то страшным…
- Мы кого с вами собираемся готовить? - тут же поддержала ее сидящая рядом подруга - тоже вечно отмалчивавшаяся доцент Моргулина. - Будущих представителей четвертой власти или послушных малограмотных холуев? - Она даже резко хлопнула рукой по столу и повернулась всем телом в сторону декана. - Мне вот даже мой младший сын постоянно теперь дурацкие вопросы задает. Он в этом году только в девятый класс пошел, а их уже тоже начали натаскивать на всякие тесты! Так даже я в ужас прихожу от этих вопросов!..
- Ну, дело же, в конце концов, не в этих самых тестах… - Попыталась возразить Алена Леонидовна. - Их же можно и усовершенствовать…
- Да, в том-то и дело, что дело не в тестах! - Опять вскочил со своего места Полосин. - Дело в том, что сама система ЕГЭ убивает классическое фундаментальное образование в нашей стране! Разве это трудно понять? Мы же об этом не раз говорили. Перевод на тестовые экзаменационные задания означает собой переход от логики мышления и логики рассуждения к чисто прикладному восприятию изучаемого материала.
Буквально обескураженная столь бурными выступлениями своих коллег по факультету, декан присела на краешек стула и только беспомощно пожала плечами:
- Я даже не знаю, чего нам теперь делать… Отменить результаты набора уже невозможно… И отчислить их нам до результатов первой сессии будет тоже практически невозможно…
- Думаю, что и после первой сессии вам тоже никто не позволит произвести массовые отчисления, - в раздумье произнес Полосин. - Так что, видимо, придется нам всем засучить рукава и заново обучать этих егешных стобалльников элементарной грамотности…
- Но ведь это же - полный абсурд! - опять вскочила со своего места профессор Пустовалова. - Это же значит, что мы теперь начнем выпускать недоучек!
- А вот этого я вам не позволю! - вдруг прихлопнула ладонью по столу Алена Леонидовна. - Значит, всем нам придется значительно поднапрячься. Теперь мы понимаем, с каким материалом имеем дело, и должны скорректировать свои учебные планы. Попрошу вас, Аркадий Иванович, взять этот вопрос на контроль! - Она повернулась в сторону Полосина и прочертила рукой в воздухе, как будто ставя свою резолюцию.
Тот, в свою очередь, в ответ на ее жест только с сомнением пожал плечами и тихо, но достаточно внятно, произнес:
- Боюсь, что сия миссия неисполнима… - Он сделал ударение в слове "миссия" на последней букве, встал со своего места и вышел из зала.
Глядя ему вслед, профессор Пустовалова только грустно произнесла:
- Похоже, Господь всех нас лишил разума. Это нам наказание за грехи наши. Но, слава Богу, хотя бы у кого-то начинает наступать прозрение…
После ее слов все присутствующие, как по команде, поднялись с мест и двинулись к выходу, оставив декана в полной растерянности.
И только когда уже последний человек покинул зал, Алена Леонидовна вдруг вскочила с места и выбежала в коридор.
- Куда же вы?.. Мы же с вами не определили основные цели и задачи…
- А чего тут определять-то?.. - грустно проговорил уходивший последним профессор Воробьев, - Все понятно без каких-либо резолюций: будем тянуть эту серость в верхние эшелоны четвертой власти!.. - Он как-то невесело усмехнулся и зашагал дальше, оставив декана в одиночестве посреди широкого коридора.
К себе в кабинет Алена Леонидовна зашла в совершенно подавленном состоянии. Бросила листки с заготовленным докладом на стол и устало опустилась на диван. Попросила секретаря Дашу принести чашку чая. Потом долго рассматривала корешки стоящих в шкафу папок, как будто что-то высматривая. Нашла папку с надписью "ЕГЭ. Периодика". Долго листала ее, пока не наткнулась на то, что искала. Это была публикация двухгодичной давности статьи профессора Воронцова "ЕГЭ. Мифы и реальность".
Попросила Дашу ни с кем ее не соединять и углубилась в чтение.
"ЕГЭ. Мифы и реальность"
"ЕГЭ - это странное сочетание из трех букв, больше похожее на очередное ругательство, вот уже не первый год вводит в состояние озноба все российское общество. Возникает законный вопрос: кто и зачем придумал эту головную боль? Кто является заказчиком, исполнителем и потребителем данного образовательного суррогата?
Единый государственный экзамен проводится под лозунгами: "Доступность. Повышение качества. Эффективность управления". В 2005 году в сферу ЕГЭ было втянуто 78 субъектов Российской Федерации, 853 тысячи выпускников школ, 1543 вуза и 1765 ССУЗов. А в 2007 году в "эксперименте" участвовали практически все субъекты Федерации.