...
"Первая группа занималась вопросами ежедневной оценки сил противника и положения его войск. Она состояла из секторов, число которых соответствовало количеству групп армий на фронте. Данные, поступавшие из каждой группы армий, обрабатывались в одном и том же секторе.
В задачу второй группы входила перспективная оценка положения. Она анализировала поступающую информацию, дополняя ее материалами из других источников, и давала оценку потенциала противника по кадрам, военной промышленности и всем другим аспектам, представлявшим интерес с точки зрения ведения войны. Группа обладала отличным архивом и обширными статистическими материалами, которые постоянно пополнялись…
Третья группа состояла из специалистов по России, в основном родившихся там немцев, знавших страну и людей и владевших русским языком как родным. Она занималась переводом документов".
В геленовской службе вначале действительно использовали традиционные информационные источники: данные войсковой разведки, захваченные войсками текущие и архивные документы, советскую периодику. Вскоре немцы столкнулись с той же проблемой, что и после войны американцы, готовившиеся к операциям против СССР в конце 40 – начале 50-х годов, – с отсутствием всеобъемлющей информации.
И опытный Гелен блестяще решил проблему источников такой информации. Военнопленные!
Советские военнопленные (4,5 млн человек) – солдаты и офицеры, в прошлом рабочие, крестьяне, партийные функционеры, директора предприятий, профессиональные военные, государственные служащие, учителя, преподаватели, инженеры, врачи, ученые, попавшие в плен в первые два года войны, – могли быть потенциальными источниками информации об экономике, ресурсах, социальных и национальных отношениях, о настроениях и духовной атмосфере в СССР. Следовало только отобрать наиболее дельных, понятливых и знающих и потом по определенному плану допросить.
Гелен организует "Группу допросов". Американский исследователь биографии Гелена Э. Кукридж так объясняет суть новаторского подхода Гелена [260] :
...
"Группу допросов" под началом майора Курта Рутенберга и его заместителя капитана Бернарда Блоссфельда… создали в Восточной Пруссии, в старой крепости Бойен, возле Летцена, где был специальный лагерь для советских военнопленных. Потенциальные информаторы свозились сюда из многих лагерей. Первые допросы проводили пользующиеся доверием немцев советские перебежчики… Заключенных, особенно офицеров с техническим образованием, выжимали, что называется, досуха, после чего полученная от них информация тщательно анализировалась в штабе… Допросы также проводились для украинцев – в лагере Люкенвальде, а также в спецлагерях для казахов, татар, туркмен, грузин и других национальных меньшинств, где их держали отдельно от русских".
Военная разведка G2-Army Министерства обороны США, которая после войны работала с Геленом, детально ознакомилась с методами его работы в Германии. Особенно поразила американцев массовая работа с военнопленными. О перспективности использования их как информаторов были составлены аналитические записки, которые изучали и в штабе ВВС, и в Госдепартаменте, и в ЦРУ Оставался один шаг до догадки – использовать для получения сведений для "Гарвардского проекта" гражданских невозвращенцев.
Что хотели узнать американцы у советских граждан?
Итак, источники информации были найдены. И в Русском исследовательском центре спешно взялись за разработку программы опросов советских невозвращенцев. Разведчики из ВВС США подготовили 42 вопроса. ЦРУ тоже хотело узнать о многом. Программная группа трудилась долго: уточнялся план исследований, конкретизировались вопросы, выверялась логика опросов. И когда программа была, наконец, закончена, то вызвала удовлетворение у всех заинтересованных сторон: их желания оказались учтены максимально.
Что же в конечном счете хотели узнать гарвардские исследователи у бывших советских граждан? Достаточно прочитать 114 вопросов из социологических анкет, на которые предлагалось ответить. Приведем лишь некоторые [261] .
...
– Думали ли Вы, что у Вас была возможность сделать себе карьеру во время вашей жизни в Советском Союзе перед войной?
– Как сильно было в 1940 г. Ваше желание покинуть СССР?
– Считаете ли Вы, что американцы думают, что людям должно быть разрешено открыто высказывать свое мнение и говорить все, что им угодно, или американцы думают, что правительство должно запрещать говорить определенные вещи? [Отметить одно.]
– Укажите, какие из групп советского общества, по Вашему мнению, получают больше, какие – меньше и какие – столько, сколько они заслуживают. – 1) Советские служащие. 2) Рабочие. 3) Крестьяне. 4) Интеллигенция. 5) Партийные работники.
– Какое правительство Вы предпочитаете? [Отметить одно: 1) Правительство, которое гарантирует личную свободу, например, право критиковать правительство, свободу вероисповедания и т. д., но не дает Вам уверенности в получении работы. 2) Правительство, которое гарантирует сравнительно хороший уровень жизни, но не обеспечивает Вам этих прав.]
– Принес ли, по-вашему, Ленин вред русскому народу? [Отметить одно: 1) Он сделал много хорошего. 2) Он сделал отчасти хорошее. 3) Он сделал кое-что хорошее, а кое-что плохое. 4) Он сделал отчасти плохое. 5) Он сделал много плохого.]
– Что следовало бы сделать с большевистскими вождями, когда был бы сброшен советский режим?
– Считаете ли Вы большевистский режим лучшим или худшим по сравнению с гитлеровским нацистским режимом, который был в Германии?
– Предположим, что большевистский строй был бы свергнут и новое правительство пришло бы к власти. Какие стороны свергнутой системы следовало бы сохранить в новой системе? Какие стороны следовало бы, безусловно, изменить?
– Согласны ли Вы со следующим заявлением: "Советская печать и радио никогда не говорят правду"?
– Поддерживаете ли Вы мысль о сбрасывании как раз теперь атомной бомбы на Москву, с тем чтобы уничтожить большевистских вождей, даже хотя это означает убийство тысяч невинных мужчин, женщин и детей? [Отметить одно: 1) Да, бомба должна быть сброшена на Москву теперь. 2) Бомба должна быть сброшена только как последнее средство, после того как все иное не приведет к результату. 3) Нет, бомба не должна быть сброшена на Москву.]
– В некоторых странах современного мира транспорт и пути сообщения находятся во владении государства и под его контролем. Вы за это или против этого?
– В некоторых странах современного мира государство владеет легкой промышленностью и управляет ею, как, например, производством мебели и одежды. Вы за это или против этого?
– Во многих странах государство является хозяином тяжелой промышленности (такой, как угольная и сталелитейная). Являетесь ли Вы сторонником этого или Вы против этого?
– Каково Ваше мнение об организации системы советского образования (не о том, чему учат, а скорее, о самой системе, например, о количестве учебных заведений и т. п.)? Вы за нее или против нее?
– Правительство имеет право запрещать людям участвовать в собраниях, которые имеют целью нападки на правительство. Вы с этим согласны или не согласны?
– В некоторых странах государство гарантирует работу каждому. Вы за это или против?
– Проживая в Советском Союзе, как часто Вы разговаривали со своими друзьями о том, что происходит? [Отметить одно: никогда, редко, часто.]
– Где Вы обычно с ними тогда разговаривали? [Отметить одно: на рабочем месте; в ресторане или в клубе; дома; где-нибудь еще – где именно.]
– Проживая в Советском Союзе, получали ли Вы информацию, касающуюся слухов? [Отметить одно: часто, редко, никогда.] Если да, то по каким слухам? Где Вы узнавали об этих слухах?
– Как Вы жили во время оккупации [немецкой. – Авт.] по сравнению с другими людьми? [Отметить одно: лучше других; так же, как другие; хуже других.]
– Какие из следующих групп населения относились наиболее дружелюбно к немцам? [Отметить одно: городские рабочие, крестьяне, интеллигенция, советские должностные лица.]
– Представители каких групп населения встречались наиболее часто среди чинов полиции [немецкой. – Авт.]? [Отметить одно: бывшие советские должностные лица и члены партии, репрессированные в прошлом лица, преступники, безработные, милиционеры.]
– Возможно, что некоторые лица, занимавшие ответственные посты во время оккупации, были людьми идейными, а некоторые были оппортунистами [в данном случае – соглашателями, приспособленцами, предателями. – Авт.]. Как Вы думаете, сколько было оппортунистов? [Отметить одно: менее ¼, между ¼ и ½, между ½ и ¾; более ¾].
– Кто из немцев, кого Вы видели, вел себя лучше всего? [Отметить одно: гражданские лица, фронтовые части, гарнизонные войска, СС, СД, жандармерия, другие.]
– К каким из "восточных" воинских частей население относилось наиболее лояльно? [Отметить одно: к добровольческим частям, власовским формированиям, бригаде Каминского, украинским частям, национальным легионам, полиции, другим.]
– Пожалуйста, перечислите все ошибки, которые совершали немцы.
– Если Вы жили в национальной республике, насколько сильны были самостийные настроения, в чем они выражались и как немцы к ним относились?
– Некоторые люди считают, что американцы более способны, чем европейцы. Согласны ли Вы с этим? [Отметить одно: я согласен с этим; я не согласен с этим.]
Эти вопросы с такой откровенностью выдавали идеологические и политические цели заказчиков исследования (даже несмотря на социологические приемы маскировки), что делали американцев своего рода продолжателями стратегии германских нацистов. С истинно американским прагматизмом, "по-демократически", без стеснения спрашивали, допускает ли опрашиваемый мысль о сбрасывании атомной бомбы на Москву, хотя это означает убийство сотен тысяч невинных. Вопрос будто для упомянутого уже Спиридона из солженицынского романа "В круге первом", который рассуждал так: "…вот летит такой самолет, на ем бомба атомная <…> я бы сказал… А ну! ну! кидай! рушь!!".
Ну кинули бомбы, ну разбабахали большевистских вождей и большевистское государство. Следом нужно было бы вводить войска, чтобы установить оккупационный режим, причем тот, который не отторгло бы население, пока создавалось бы марионеточное правительство. Поэтому важно было понять немецкий опыт: какова была жизнь во время германской оккупации? кто из немцев вел себя лучше – фронтовые части, СС или СД? какие группы советского населения наиболее дружелюбно относились к немцам? И главное, что хотелось выяснить, – какие ошибки совершали немцы. Вроде как бы мы, американцы, постараемся избежать этих ошибок.
Смелые вопросы. И совсем непохоже, что гарвардские специалисты хотели такой исследовательской программой отлучить американских штабистов от разработки плана нанесения ядерных ударов по СССР.
Как только гарвардская программа была утверждена руководством Русского исследовательского центра, сразу встала проблема: где, на какой площадке в Германии развернуть эту масштабную работу. Центру была нужна организация, действующая в русле западногерманских законов, не чуждая научных интересов, способная стать партнером Гарварда.
И такая организация нашлась – Мюнхенский институт по изучению истории и культуры СССР. В его создании участвовал некто Д. Фишер, личность явно приближенная к спецслужбам. С зимы 1944 по весну 1945 г. он служил на американской военно-воздушной базе на Украине. Была такая под Полтавой, с нее американские самолеты летали бомбить военные объекты в Италии и Германии. А после войны Фишер занимался советскими беженцами и эмигрантами в американской зоне оккупации в Германии. В начале 1949 г. в журнале "Russian review" он опубликовал статью, в которой пытался объяснить, почему советские люди не хотят возвращаться в СССР. Спустя годы Фишер стал известным советологом, авторитетным в кругах идеологов "холодной войны".
Так вот, весной 1950 г. Фишер прилетел в Германию с заданием: установить контакты с советскими эмигрантами и вместе с сотрудниками американских оккупационных властей определить порядок проведения опросов и найти организацию, способную помочь в этом деле. В суете деловых встреч Фишер встретил некоего Б. Яковлева.
Борис Александрович Яковлев (он же Троицкий) происходил из семьи дьякона Симбирской губернии. Уже при советской власти окончил школу, а потом Политехнический институт в Ульяновске. Перебрался в Москву, где сделал хорошую карьеру: от декана Института архитектуры до вице-президента Академии архитектуры. В 1937 г. был осужден по 58-й статье – за контрреволюционную агитацию. Остается предположить, что, по тогдашней логике НКВД, дьяконов сын оказался заметной фигурой для чекистов.
В 1939 г. Яковлева освободили. Бывший архитектор занялся литературой и жил на гонорары от издания сказок для детей.
Началась война, и Яковлев пошел в Красную армию. Воевал, попал в плен. После года "пленной" жизни, прошедшего в мучениях и размышлениях, предложил свои услуги оккупационным властям. И назначили его редактором газеты "За Родину", что издавало ведомство доктора Геббельса в городе Витебске.
В 1944 г. перед приходом частей Красной армии, освобождавших Белоруссию, он перебежал в Русскую освободительную армию генерала Власова. Там ему придумали должность члена редакционного совета издания под названием "Доброволец". В том, что из штаба власовского "движения" вышел "Пражский манифест", – немалая заслуга Яковлева. Он уже выступал как консультант, все чаще общаясь с идеологами из эмигрантского "Народно-трудового союза российских солидаристов" (НТС). В конце войны Яковлев оказался в Мюнхене, где и осел [262] . В послевоенные годы, верный своей политической ориентации, он начал комплектовать Русскую библиотеку. Это было собрание книг, а также самых разных материалов о Советском Союзе.
Поистине, Яковлев стал для Фишера бесценной находкой. Они и создали Мюнхенский институт по изучению истории и культуры СССР, ставший, по сути, главной базой осуществления "Гарвардского проекта". В институт спешно набирали сотрудников, в основном из советских эмигрантов.
Мюнхенский институт существовал на деньги США. Официально им руководил так называемый Американский комитет по освобождению народов России, а фактически – отдел тайных операций ЦРУ [263] .
И вот наступил момент, когда научная экспедиция Русского исследовательского центра "высадилась" в Германии. Приехали 25 профессоров во главе Р. Бауэром: социологи, экономисты, политологи, историки, антропологи. Но самое интересное, что из всей этой команды восемь человек раньше работали в Управлении стратегических служб (т. е. в политической разведке), трое – в военной разведке, один (Фишер) – консультировал разведотдел Госдепартамента США [264] .
Прибывшим создали все условия для работы: набрали штат помощников, подготовили кабинеты для интервьюирования и обработки материалов, обеспечили жильем и питанием. Все было сделано не хуже, чем в свое время у Р. Гелена, организовывавшего работу с советскими военнопленными.
Еще до приезда гарвардцев люди из Мюнхенского института под началом Яковлева уже сделали немало: установили необходимые контакты в лагерях беженцев, создали картотеку на лиц, которых предполагалось опросить; в ней в основном фигурировали люди, имевшие определенный образовательный ценз и специальность.
Работа была организована четко: респондентов привозили в институт, расселяли, и в течение двух-трех дней с ними беседовали, используя вопросник. Скоро поняли, насколько медленно движется дело. И тогда выбрали другой вариант опроса – письменное заполнение анкет. Это можно было делать уже не в Мюнхене, а прямо в лагерях беженцев. Опрашиваемым, конечно, платили за заполнение многостраничных анкет, за информацию, которой они делились (в месяц это обходилось в 20 585 долл.). Это уже был американский стиль – оплачиваемые опросы.
К апрелю 1951 г. работа была выполнена. После тысяч часов бесед с советскими беженцами собранные материалы отправились в Гарвард для научной обработки [265] . Предстояло обсчитать 13 000 анкет, в том числе почти 10 000 – письменных. Началась аналитическая работа – сопоставления, поиск зависимостей, подготовка отчетов. Но ставка делалась на машинную обработку информации (тогда в США уже использовали для этого электронно-вычислительные машины IBM).
Сенсация "Гарвардского проекта"
К сентябрю 1951 г. появились первые результаты исследования. Они потрясли всех – и военных, и ученых.
Да, Сталина называли жестоким, безжалостным, кровожадным тираном, воплотившим все зло, которое творил НКВД. Но при этом у людей он вызывал уважение, основывающееся на страхе.
Да, коммунистическую партию следовало призвать к ответу за преступления режима, но рядовых коммунистов трогать не следовало.
Да, ежедневная советская реальность демонстрировала низкий уровень жизни, постоянное вмешательство государства в личную жизнь граждан, репрессии, раскол общества на "народ" и "власть". Но режим был стабилен. Несмотря на явную неудовлетворенность жизнью, уровень нелояльности режиму у советских людей был крайне низким. Даже репрессии не влияли на положительное отношение людей к стране.
Особо удивляло то, что молодежь была более просоветски настроена, чем старшее поколение. Молодежь защищала советскую систему, демонстрируя образцы массового патриотизма. О настроениях советской молодежи предупреждал и Р. Гелен, когда в начале 1942 г. готовил доклад для германского Генштаба о советских людских ресурсах. По его оценкам, выходило, что в СССР почти половину населения составляли люди моложе двадцати лет. Это означало, что среди людей, призванных в СССР на военную службу, молодежь составляла половину. А в Германии среди призванных только треть можно было назвать молодыми людьми.
Что следовало из рассуждений Гелена? А то, что именно молодое поколение выиграло войну с Германией, ибо начиная с 1942 г. молодежь составляла основу Красной армии, а в идейном отношении это было самое закаленное поколение – продукт сталинской эпохи. Молодежь была верным сторонником режима. Молодые красноармейцы были более стойкими, проявляли большую страстность в бою. Немецкие оккупационные власти и служба безопасности (СД) скоро поняли эту ситуацию. Некий гитлеровский чиновник Хуземан в своем донесении в Берлин о политическом положении в Белоруссии сообщал [266] :