...
"Я, нижеподписавшийся, генерал-лейтенант А. А. Власов, бывший командующий 2-й Ударной армией и заместитель главкома Волховского фронта, являюсь на сегодняшний день военнопленным № 1691 Германии.
Перед лицом безмерных страданий нашего народа в этой войне и болезненно переживая наши военные неудачи нельзя не задаться естественным вопросом: кто же в этом виноват?
Если оглянуться на последние 12–15 предвоенных лет, то неизбежно придешь к выводу: во всех несчастьях повинна клика Сталина. Это она разорила страну коллективизацией. Это она уничтожила миллионы честных людей. Это она ликвидировала в 1937–1938 гг. лучшие кадры нашей армии. Это она ввергла своей авантюристической политикой страну в бесполезную и бессмысленную войну за чужие интересы. Теперь она ведет страну к поражению, потеряв поддержку масс, развалив государственный аппарат и загубив народное хозяйство. Немецкая армия после захвата Крыма и разгрома Юго-Западного фронта вышла на Волгу и, не встречая сколько-нибудь значительного сопротивления, заняла Северный Кавказ…
Положение командира на фронте бесперспективно. Сталинская клика валит на него вину за все неудачи. К тому же он скован в своих действиях комиссарами, политотделами, НКВД, которые все вместе ничего не понимают в военном деле…
На Родине полный хаос и надвигающаяся беспримерная катастрофа…
Сталинская клика возлагает большие надежды на помощь со стороны Англии и Америки, на открытие Второго фронта. Большинство из вас хорошо знает политику Англии и Америки – воевать до последнего русского солдата, таскать чужими руками каштаны из огня, истощать Германию с помощью русских, обещая им мифический Второй фронт.
Вспомните историю! Не впервые русский народ проливает свою кровь за англо-американские интересы!
Так какой же выход из тупика, в который завела нашу страну клика Сталина? Есть только один выход. Тот, кто еще любит свое Отечество, кто хочет счастья своему народу, должен обратить все силы и средства на свержение ненавистного сталинского режима, стремиться к созданию нового антисталинского правительства, выступать за окончание преступной, служащей интересам Англии и Америки войны, за почетный мир с Германией.
Все сейчас зависит от вас!"
В службе Гелена были удовлетворены текстом листовки. Власов поехал по лагерям вербовать советских генералов, попавших в плен. Но они отказывались сотрудничать.
Дело шло плохо. Все переговоры армейских штабистов с высшими гитлеровскими чинами о создании отдельной русской армии кончались одним: никакой политики, никакой армии, пусть Власов занимается пропагандой и разложением войск противника. В этой тупиковой ситуации Штрик-Штрикфельдт посоветовал создать Русский комитет, чтобы от его имени обратиться к народу России. Власову идея понравилась: он предложил сочинить манифест и подумать над составом комитета.
Над манифестом работал Казанцев. Текст получился сложный, "профессорский". Власов возмущался, читая его: эмигрантские фантазии! Народ русский изменился. Бороться надо за справедливость, за права, завоеванные в Февральскую революцию и отобранные большевиками, бороться против большевиков, против Сталина – вот что надо показать в манифесте!
Наконец после долгих переписываний текст воззвания устроил всех, и Власов поехал в Смоленск знакомиться с местной общественностью. Конечно, рядом с ним находился человек из геленовской службы. Встречу с интеллигенцией организовали в здании театра. Власов обстоятельно рассказал о том, что Русский комитет, который он возглавляет, ставит своей задачей заключить с Германией договор о сотрудничестве, что, мол, до войны у русских не было возможности выступить против большевиков, нужна была помощь, теперь она есть – немецкая армия. Он, русский генерал, добровольно перешел на сторону немцев, чтобы защищать интересы русских, но для того, чтобы победить, ему нужны помощь и доверие русской интеллигенции, за которыми он и приехал в Смоленск.
В зале смоленского драмтеатра среди немцев и местных активистов сидел Г. С. Околович, который обосновался в Смоленске с конца 1941 г. (его квартира стала оперативным центром для всех групп НТС, действовавших на оккупированной советской территории). По окончании встречи Околович представился Власову. Он долго рассказывал о делах НТС на оккупированных землях, говорил о необходимости сотрудничать. Власов устало кивал, но вдруг оживился: да ведь "сеть" Околовича можно превратить в группы Русского комитета на местах. Может, так и партия получится?
Власов вернулся в Берлин удовлетворенный результатом своей командировки, но вскоре опять впал в меланхолию. Генеральный штаб так и не смог пробить идею создания Русской освободительной армии (РОА). А Штрик-Штрикфельдт не уставал повторять: пропаганда, пропаганда и еще раз пропаганда. Чем больше русских военнопленных согласятся служить в частях вермахта, тем лучше для генерала Власова.
Шел уже 1944 год. Фашистская Германия катилась в пропасть. Главный вопрос, который преследовал Власова днем и ночью: "Что делать?" "Энтээсовцы" собирались у Байдалакова, ожесточенно спорили, решая, как быть дальше. Выход подсказал Казанцев: надо идти к Гиммлеру. Теперь он решает все. Он поддержит идею создания антисоветской русской армии. Но разве мог Власов забыть переданные ему Штрик-Штрикфельдтом слова Гиммлера, когда он, выступая перед офицерами СС, обозвал русского генерала "свиньей", "подмастерьем мясника" и объявил наглостью его заявление, что "Россия может быть побеждена только русскими". Аристократы из службы Гелена, хотя Власов был им неприятен, так не выражались, но зачастую также думали, что "свинья останется свиньей даже в ранге союзника". И все же главное в том, что аристократы из вермахта были беспомощны перед СС. Убедил Казанцев: только у Гиммлера реальная власть, ему Гитлер доверяет больше, чем генералам из армии. У Гиммлера и программа перспективная: европейские нации должны сплотиться в борьбе с большевиками.
Власов согласился довольно скоро: выхода-то действительно не было. Сначала он встретился с Д\'Алькеном, главным пропагандистом СС, редактором эсэсовской газеты "Schwarzen Körpers" [ "Черный корпус"]. Поняли они друг друга сразу. Д\'Алькен потом подробно пересказал Гиммлеру разговор с русским генералом и обнадежил его: есть перспективы.
Гиммлер принял Власова в своей ставке в Растенбурге. Долгая беседа закончилась тем, что рейхсфюрер согласился создать русскую армию, но пока из двух дивизий. И еще предложил создать нечто вроде русского национального комитета, который должен объединить русских для войны с большевиками. Власов, конечно, рассчитывал на большее, но пришлось согласиться. Только попросил передать ему добровольческие подразделения из русских, что несли службу в составе немецких частей.
И Власов, и "энтээсовцы", воодушевленные поддержкой рейхсфюрера, начали формировать русский национальный комитет, который назвали Комитетом освобождения народов России. Далее стали сочинять манифест. Его главным тезисом провозгласили свержение кровавой диктатуры Сталина и создание демократического народного правительства социальной ориентации, гарантирующего соблюдение прав человека. Странновато, конечно, слышать о соблюдении прав человека от людей, работавших над проектом, патронируемым Гиммлером, но "энтээсовские" профессора всегда были открыты для новых идей.
Текст манифеста Гиммлер в целом одобрил, только потребовал доработать вопрос о еврейском большевизме. В штабе Гиммлера было решено провести в Праге учредительный конгресс Русского комитета.
Делегатов на конгресс набрали из русских, вывезенных в Германию для работы на немецких предприятиях, и из солдат батальонов, сформированных из военнопленных, которые добровольно служили во вспомогательных частях вермахта. Конгресс открыли 14 ноября 1944 г. в Пражском Граде. В зале присутствовало много высших эсэсовских и военных чинов. Говорили речи, потом приняли манифест в редакции НТС и СС, избрали членов и кандидатов в члены президиума комитета. Комитет возглавил Власов. "Энтээсовцы" и Власов выторговали у людей Гиммлера главное: в будущем преобразовать созданный только что комитет в русское правительство в изгнании. Вот она – сила антибольшевистской мечты! Находясь в шаге от краха Германии, они предавались иллюзиям о каком-то правительстве.
В ноябре 1944 г. началось формирование двух дивизий власовской армии. Одну из них уже в конце января 1945 г. отправили на фронт воевать с красными. Командовал ею бывший советский командир полковник С. К. Буняченко. Против советских танков, рвущихся к Одеру, бросили противотанковое подразделение этой дивизии, которое должно было их остановить. Больше сотни советских танкистов сгорели от фауст-патронов власовцев. Даже немцы удивились "старательности", с какой власовские русские уничтожали своих соотечественников. За этот бой лучших наградили немецкими орденами.
Начало военной борьбы с Советами действительно было многообещающим, но дивизию Буняченко, выдвинутую на плацдарм перед Одером, ждал разгром, оставшиеся в живых бежали. Немцы были недовольны: так не воюют! Буняченко, разозлившись на всех, игнорируя немецкий приказ, собрал остатки дивизии и увел их в Прагу. В последние дни войны он поддержал чехов, восставших в Праге против фашистов. Но не судьба чехословацкой столицы волновала Власова и его командиров. Решив поддержать Пражское восстание, они рассчитывали, что Прагу займут американцы. Однако первыми в нее ворвались танкисты маршала И. С. Конева, совершившие марш-бросок из-под самого Берлина. А власовцы заспешили на запад, сдаваться американцам.
Этот шаг был предрешен. Еще в марте 1945 г., когда перед Власовым и его соратниками снова встал вопрос: "Что делать?", ему опять ответ подсказали "энтээсовцы": выходить на американцев. Вот что рассказывал в связи с этим известный "энтээсовский" деятель В. И. Быкадоров [281] :
...
"Пятого марта 1945 г. я выехал из Берлина с заданием… установить контакт с союзниками. Я с капитаном Лапиным 21 апреля перешел фронт – просто засели в одном селе у города Нордлинген и дождались, пока фронт через него перекатился. Мы прямо явились к союзникам и заявили, что у нас задание попасть к Эйзенхауэру…
В контрразведке Седьмой армии мы осветили четыре пункта, предложенные руководством армии Власова, – основу переговоров. Главное: не считать "остовцев" [имеется в виду население, сотрудничавшее с оккупационными властями. – Авт.], военнопленных и власовцев врагами и не выдавать их Советам. Если бы американцы согласились на эти условия, меня должны были забросить с парашютом в район расположения штаба РОА, чтобы договориться о встрече руководства КОНР [Комитета освобождения народов России. – Авт.] с американцами. Но этого не случилось. Война закончилась, и из парламентеров мы превратились в военнопленных".
А сам Власов в те майские дни из предместий Праги тоже пробирался на запад, к американцам. Не повезло. Разведчики одного из батальонов 4-го Украинского фронта нашли командующего РОА лежащим на полу легковой машины, да еще завернутым в одеяло. Одеяло, правда, не спасло.
Арест, следствие, суд. По приговору военного трибунала Власов и его соратники 1 августа 1946 г. были повешены.
А НТС продолжал действовать. Кто же из его вождей наиболее "заслужил" право считаться врагом Советского Союза?
"Энтээсовские" ячейки Околовича
По оценке шефа Центрального разведывательного управления А. Даллеса, Георгий Околович – видный руководитель антисоветской эмиграции. Занимался он в основном оперативной, агентурной, боевой работой "Народно-трудового союза", причем занимался увлеченно, изобретательно.
Известно, что еще в 30-е годы Г. С. Околович нелегально пробрался на территорию СССР, поездил по стране, посмотрел на жизнь, изучил особенности перемещения населения, устройства на работу и благополучно отбыл на Запад.
Вторично следы пребывания Околовича в СССР обнаруживаются в годы войны в Смоленске, Минске и Борисове. Как утверждают современные "энтээсовские" историки, на оккупированной немцами советской территории он занимался организацией подпольных групп НТС. В целом ряде документов имя Околовича упоминается в связи с деятельностью оперативной группы "Зондерштаб-Россия". Созданный в марте 1942 г. абвером специальный орган "Зондерштаб-Россия", поддерживавший тесную связь с карательными органами посредством резидентур и агентов, занимался поиском мест расположения партизанских формирований, сбором информации об их численном составе и руководителях, о районах их действия, способах связи с центром, выискивал и уничтожал командиров и комиссаров, выявлял подпольные патриотические организации и советских агентов, заброшенных в немецкий тыл [282] . Две сотни членов НТС служили в этом штабе под командованием ветерана немецких спецслужб Б. А. Смысловского [283] .
Похоже, что кадры НТС "обкатывались" в годы войны на борьбе с партизанами, коммунистами, чекистами и советскими офицерами. Особенно активно действовали агенты из группы "Зондерштаб-Россия" в Минске, где с их помощью был уничтожен подпольный горком компартии Белоруссии. В годы оккупации каждый делал свое дело. Партизаны, подпольщики, спецгруппы НКВД противодействовали "новому порядку", насаждаемому гитлеровцами, уничтожали оккупантов, подрывали транспортные коммуникации вермахта на Восточном фронте. Немецкие спецслужбы и карательные части выявляли и уничтожали группы и отряды Сопротивления. А агенты НТС помогали немцам в этих кровавых акциях и параллельно создавали свои законспирированные группы на оккупированной советской территории.
Сегодня историки НТС скрупулезно описывают "созидательную" деятельность Союза в годы войны: "В 1942 г. подпольные группы НТС работали в 120 городах оккупированной России. Действовала сеть тайных типографий. Члены НТС под самыми невероятными легендами и с самыми разнообразными документами колесили по занятой немцами территории России. Устраивались на работу, ездили курьерами между подпольным центром НТС и группами в Киеве, Днепропетровске, Витебске, Орше и других городах" [284] .
Поскольку германские власти не признают НТС в качестве самостоятельной национальной организации, то как создавать группы Союза на советской территории, контролируемой немцами? Околович придумал: мелкие группы НТС (1–3 человека) в России должны быть автономны и входить в общую сеть по принципу единства взглядов на судьбу советского режима. Каждая ячейка сама выбирает приемы борьбы, но знает, что где-то рядом есть единомышленники. Вот такую сеть сплетал Околович на оккупированной советской территории, сделав Смоленск оперативным центром НТС. И когда немцы оставляли завоеванные города, в них оставались агенты немецких спецслужб – СД и абвера и независимые "энтээсовские" ячейки Околовича.
Кто работал под руководством Околовича? Пострадавшие от советской власти интеллигенты и потомки разоренных предпринимателей, дьячок местной церкви, сын нэпмана, дослужившийся до чина местной полиции. И рассуждали они так же, как служивший в русской полиции Смоленска сын нэпмана Шурик, о котором пишет К. Симонов в подготовительных материалах к роману "Живые и мертвые" [285] :
...
"Конечно, война внесла в ту полосу разорения и прозябания, которую мы пережили при советской власти, еще новые унылые краски. Это неизбежно и печально, но Россия перешагнет через это и станет еще на здоровую европейскую почву. Мы, в сущности, пока еще все азиаты, и я, конечно, тоже. Очень бы хотелось посмотреть Германию. Наверное, скоро это будет возможно, и, наверное, любой заштатный немецкий городишко покажется нам по сравнению с этим же Смоленском оазисом культуры, и я буду смотреть на него как дикарь. Это стыдно, но я не скрываю от себя этого, я трезво смотрю в будущее. Конечно, война, в которой большевистское, но в общем-то, по существу, русское войско так позорно бьют, как бьют его немцы, будет унизительным воспоминанием в нашей армии, но помните, как сказано в "Полтаве" про Петра и шведов: "Пью за учителей своих"…
Конечно, мы – я именно говорю о таких, как я, – в своем роде потерянное поколение. Мы прожили двадцать четыре года в пустоте, среди чужих идей, и многие из нас просто потеряли представление, какой могла бы быть сейчас жизнь в России, если бы наши отцы сначала собственными руками не предали царя, а потом не поджали хвост перед большевиками. Все заново, все заново… Россию надо будет восстанавливать из пепла, с азов… надо считать исходным положением не то, что было перед Октябрьской революцией, а то, что было перед Февральской… Строя новую Россию, надо будет мыслить широко и обдумывать все заново, совершенно заново…"
В романе этот Шурик плохо кончил – убили его подпольщики. А в жизни, наверное, бежал бы он с немцами из Смоленска. И одной ячейкой НТС стало бы меньше. Но нам интересна логика его мысли. У всех завербованных Околовичем она была примерно такая же.
Кто в военные годы не "засветился", служа немцам, при вернувшейся советской власти продолжал жить в автономном режиме. Этим "затаившимся" НТС адресовал радиопередачи, присылал литературу Кто-то жил с ощущением тревоги и ненависти, кто-то постарался все забыть. До некоторых органы безопасности так и не добрались, и хорошо законспирированная сеть выжила. Немного их было, агентов НТС, завербованных в годы войны в ряды "третьей силы", якобы не принадлежащей ни Гитлеру, ни Сталину, борющейся с общими диктаторами за национальную, независимую, единую Россию. Как говорил Околович, немцы, свалив Сталина, не будут же вечно оставаться в России, а если попробуют, "мы им такую партизанщину разведем, что небу жарко станет!" [286] .
На самом деле НТС оказывал немецким спецслужбам конкретную помощь, и их взаимодействие скорее смахивало на деловое партнерство.
После войны, когда НТС уже сотрудничал с английской разведкой (скорее, работал под ее началом), Околович занимался привычным делом – готовил агентов, отправлял их в Советский Союз с заданиями: проверить старые адреса, активизировать работу "энтээсовской" агентуры, продолжить создание сети. И вскоре американское ЦРУ заинтересовалось этим каналом проникновения за "железный занавес".
НТС и профессор Поремский
Соратник Г. С. Околовича и глава "Народно-трудового союза" в конце 40-х годов Владимир Дмитриевич Поремский занимался больше идеологией и пропагандой. В 1920 г., когда красные взяли Крым, его семья бежала из Севастополя в Югославию. Дальше – русская гимназия в Белграде, изучение химии в Белградском университете, Сорбонне. Получив диплом инженера-химика, девять лет работал по специальности, много публиковался. Научный авторитет завоевал своими трудами по молекулярным структурам. И позже, когда он всецело ушел в политику, свою теорию свержения власти коммунистов в СССР он назвал "молекулярной".
Политикой Поремский начал заниматься еще студентом. В 1930 г. он уже представлял французский филиал "Народно-трудового союза" на его первом съезде. Все последующие годы он вел активную политическую деятельность в НТС, бился с оппозиционерами за чистоту рядов Союза, много печатался в газете "За Россию". В политической жизни, как и в химии, Поремскому сопутствовали успех и признание. Перипетии жизни Поремского в первые годы Второй мировой войны изложены в его "официальной" биографии, написанной В. Г. Пушкарёвым [287] .