И присяжные ему поверили. На основании их обвинительного вердикта семерых из одиннадцати обвиняемых приговорили к тюремному заключению от трех до шести лет и только четверых оправдали. Маркс так комментировал приговор суда [345] :
...
"Но если прусское правительство… – сказали себе присяжные, – …поставило на карту свою европейскую репутацию, в таком случае обвиняемые, как бы ни была мала их партия, должно быть, чертовски опасны, во всяком случае их учение, должно быть, представляет большую силу. Правительство нарушило все законы Уголовного кодекса, чтобы защитить нас от этого преступного чудовища. Нарушим же и мы, в свою очередь, нашу крохотную point d\'honneur, чтобы спасти честь правительства. Будем же признательны, осудим их".
Именно этого добивался Штибер. Его стараниями присяжные поняли, как чертовски опасны эти коммунисты и как преступно их учение. Страх управлял ими при выносе вердикта: коммунистов – в тюрьму После этого процесса Союз коммунистов распался. То же случилось и с общинами Союза по всей Европе. "Партия Маркса" как организация исчезла.
Но еще в дни кёльнского суда Штибер предчувствовал, что Маркс непременно скажет свое слово о процессе. И действительно, не дожидаясь окончания суда и уже предвидя его финал, Маркс пишет памфлет "Разоблачения о Кёльнском процессе коммунистов". Агент Штибера из окружения Маркса доносит в Берлин [346] :
...
"Это своего рода критическое освещение процесса с юридической и политической точек зрения. Само собой разумеется, что при этом крепко достанется правительству и полиции… Его гениальное перо Вам знакомо, мне, таким образом, нет нужды говорить, что эта брошюра будет мастерским произведением, которое в высшей степени должно будет привлечь внимание масс".
В ответ на "Разоблачения…" Маркса Штибер вместе с начальником полиции из Ганновера Вермутом начинают лихорадочно работать над трактатом об опасности коммунизма для человеческой цивилизации. Скоро из-под их пера выходит фундаментальный труд "Коммунистические заговоры девятнадцатого столетия" ("Черная книга") – своего рода антикоммунистический учебник и одновременно руководство для организаторов политического сыска. В нем есть и история рабочего движения, и вопросы теории и практики коммунизма, и методы работы коммунистических организаций. Здесь же приведен "черный список" лиц, связанных с коммунистической деятельностью. Энгельс назовет это сочинение стряпней "двух подлейших полицейских негодяев нашего столетия" [347] .
Книга Штибера и Вермута положила начало антикоммунизму как течению, как практике. В каком-то смысле они выступили его основоположниками: за полтора века у них появилось немало последователей. В конце XX в. французы издали "Черную книгу коммунизма" [рус. пер. 1999]. Ее авторы не из полиции, а из науки – это историки, которые использовали документы и свидетельские показания, материалы из труднодоступных архивов.
Правда, у нового поколения исследователей-антикоммунистов – историков, социологов – таких помощников, что были у Штибера, нет. Мог ли Штибер организовать процесс над коммунистами без своих проверенных в деле агентов – Флери, Гирша? Самому лучшему, Флери, помощник Штибера Грейф дал весьма лестную характеристику [348] :
...
"Я знаю, что существует мнение, будто Рейтер выкрал письма у Дица. Так вот оно неверно… Флери сам выкрал эти письма двумя партиями, и он же здесь, в Лондоне, перехватил бумаги Шерваля, ему обязаны мы тем, что Гипперих и Рейнингер были схвачены, ему должны мы быть благодарны за берлинские письма, которые он стащил из квартиры Шаппера… ему мы должны быть благодарны за все, что имеем… Он не является членом ни одной организации, но знаком почти со всеми эмигрантами и поэтому нам не бесполезен… Он получал от нас 200 талеров в месяц, помимо оплаты за поездки, совершаемые в наших же интересах".
Новый император Вильгельм I посчитал, что его предшественник Фридрих Вильгельм IV совершил глупость, доверив полицию такому человеку, как Штибер. И в 1858 г. Штибера уволили со службы. Тут же все его противники и пострадавшие от него объединились в стремлении отдать бывшего начальника политической полиции под суд. Его обвиняли в том, что, выступая как провокатор, он исковеркал многие судьбы. Но Штибер защищался мастерски: да, он это делал, но с ведома и по поручению короля. И суд его оправдал.
На другой день после суда Штибер вдруг отчетливо осознал, что сейчас он стал всего лишь субъектом частной жизни. Чем заняться, что делать? И вскоре он оказался в морозном Санкт-Петербурге. Там его рассматривали как специалиста, способного создать зарубежную службу, отыскивающую революционеров, бежавших из царской России и осевших в европейских городах. Изучив представленный проект, ему дали должность в соответствующем департаменте и выделили деньги на организацию зарубежного сыска. И он создал для России такую службу, которая действовала до Февральской революции 1917 г.
Но Штибер не был бы Штибером, если бы, работая в России, не собирал бы информацию о ее экономических и военных возможностях. Так, на всякий случай. И случай вскоре представился.
Вместе с Бисмарком
Канцлер Пруссии О. фон Бисмарк заинтересовался В. Штибером. Будущего объединителя германских земель весьма впечатлил Кёльнский процесс коммунистов. О его организаторе Штибере ему подробно рассказал владелец влиятельной "Norddeutsche Allgemeine Zeitung" Брасс. Бисмарк как раз готовил поход на Австрию, и такой человек был ему очень нужен.
Канцлер попросил Штибера провести глубокую разведку состояния австрийской экономики и армии. И Штибер сам отправился в "разведывательное" путешествие под видом коммивояжера. Продавая изделия из кожи, статуэтки святых, цветные картинки и открытки, он объехал всю Австрию, общался с сотнями людей. Доставленные им в Генеральный штаб прусской армии сведения помогли разработать план успешной военной операции.
Когда началась австрийская кампания, Штибер, с одобрения Бисмарка, создал разведслужбу при полевом штабе. И статус его поднялся до главы военной разведки. Правда, прусские генералы, зная Штибера как бывшего полицейского, считали его недостойным своего общества. Тогда Бисмарк пригласил Штибера отобедать с ним. Жест канцлера был понят, и генералы скрепя сердце признали авторитет нового шефа разведслужбы.
Да и как не признать? Размах его деятельности изумляет. Не теряя времени, он создает новые службы: контрразведку с широкими полномочиями, цензуру (все письма с фронта и на фронт проходили через цензоров) и службу пропаганды. Он думал над тем, как поднять боевой дух армии и населения. И придумал: открыл Центральное информационное бюро, которое должно было создавать и распространять слухи о тяжелых потерях противника, о хаосе, а то и о панике во вражеском тылу, о нехватке оружия и боеприпасов у вражеской армии, о подавленном настроении ее солдат. Это был первый случай организации психологической войны.
После победы над Австрией император Вильгельм признал талант Штибера и дал понять, что тот заслуживает военных наград и звания тайного советника.
Но впереди была другая война, задуманная Бисмарком, – с Францией. И, как всегда, вперед была брошена разведка. Штибер разрабатывает масштабную интригу, стоившую Франции большой крови.
Российский император Александр II собрался с визитом в Париж. Там ему как желаемому союзнику готовили достойный прием. И в это время Штибер узнает, что в Париже на русского царя готовится покушение. Организаторы – поляки, которые борются за независимость Польши от России. Как распорядиться этой информацией во благо Германии? Штибер решает молчать. И лишь незадолго до начала парада, на котором будет присутствовать Александр, сведения о возможности покушения доводятся до сведения французской полиции. Все в панике, ищут злоумышленников. Царь и его свита в сильном волнении. Наконец, заговорщики схвачены. Они предстают перед судом, который ничего не решает: ведь по французским законам подозреваемые наказанию не подлежат. Александр обижен на французского императора, который даже не наказал "убийц". Ну разве мог после этого Александр оставаться союзником французов? Так Штибер поссорил императоров, и Франция осталась один на один с Германией.
А служба Штибера в те дни, как до этого в Австрии, ведет разведку во Франции. Она работает как социолого-статистическое бюро: точно, педантично, по плану. Полицейские агенты описывают дороги, мосты, реки, склады, укрепленные позиции, подъезды и подходы к ним, системы вооружения. В поле зрения агентов все: фермы, дома, состояние урожая, количество повозок и лошадей, скота и птицы, численность жителей на направлениях главного удара, моральное состояние войск и населения. Когда немцы, разбив французскую армию, расположились во Франции, жестокость оккупационного режима обеспечивали службы Штибера. За любое проявление недоброжелательства к немецкой армии карали немилосердно. (Через семьдесят с лишним лет гестапо использовало методы Штибера, на порядок ужесточив их.)
Первого марта 1871 г. немецкие войска победным маршем прошли по Парижу. А через три недели восстали парижские рабочие. Они изгнали правительство А. Тьера, с которым Бисмарк подписал условия перемирия, и провозгласили Парижскую коммуну. Видя, как спокойно Бисмарк наблюдал за происходящим, Штибер добился внеочередной встречи с канцлером. Он был взволнован, но нашел самые точные слова о коммунистах, пролетариях, целях Коммуны, об опасности ее для Франции, для всех состоятельных людей. Он сказал, что коммунистическая зараза уже коснулась немецких рабочих, и не дай бог, они объединятся с французскими пролетариями.
Этот разговор заставил Бисмарка пересмотреть свои взгляды. Теперь он знал, как действовать: французам надо помочь задушить революцию, но на определенных условиях. Тьеру разрешили увеличить армию и для этого отпустили из немецкого плена 100 000 французских солдат. Их-то и бросили против восставшего Парижа. Коммуна захлебнулась кровью, а победителем остался Бисмарк. Во-первых, революционная зараза не попала в Германию. Во-вторых, за выпущенных из плена солдат Франция пообещала отдать Германии Эльзас и Лотарингию, выплатить огромную контрибуцию, а до погашения долга согласилась на оккупацию части страны. Штибер гордился тем, что это была и его победа над Францией и коммунистами.
Все последующие годы Штибер совершенствовал созданные им службы разведки и контрразведки. В агенты он вербовал дворян и отставных офицеров, банковских клерков и служащих отелей, продавцов и коммивояжеров, особенно нечистых на руку. Фермеры, ремесленники, парикмахеры и кокотки тоже становились его агентами. При этом он считал, что эффективность работы женщин-агентов, несомненно, выше, чем агентов-мужчин. Особенно полезны женщины "легкого поведения", горничные, служанки, буфетчицы, домашняя прислуга в домах чиновников и аристократов.
Его агенты проникали в международные банковские и торговые сообщества, где получали информацию, нужную Германии. Германия превыше всего! Он уже тогда понимал великую мощь прессы и пропаганды. В его службе специальный отдел занимался анализом материалов из иностранных газет и журналов, изучением зарубежного общественного мнения. Если статья была против Германии, его люди выясняли, что заставило журналиста ее написать, кто за нее заплатил. А потом предлагали редактору большие деньги за иную, пронемецкую публикацию. "Германию Европа должна любить", – говорил Штибер и для этого субсидировал газеты в сопредельных странах. "Используя прессу, противника можно ослабить или превратить в союзника" – эту мысль Штибер внушал своим агентам постоянно.
Умер Штибер неожиданно, весной 1892 г. Похороны были многолюдны. Большинство пришло поглазеть на могилу теперь уже не страшного полицейского чиновника, чья фамилия в переводе с немецкого означает "собака-ищейка".
ДОСТОЕВСКИЙ И ДУБЕЛЬТ: ЕДИНЫЙ ВЗГЛЯД НА "БЕСОВЩИНУ"
Великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский не избежал искушения революцией. Он уже был известен как автор повести "Бедные люди", когда познакомился с М. В. Петрашевским. Либеральные взгляды чиновника из Министерства иностранных дел произвели впечатление на молодого Достоевского, которому от роду было 26 лет – возраст великих надежд и желаний изменить мир. С таким настроением писатель стал посещать тайный кружок петрашевцев. Там собирались разные люди: разночинцы, чиновники с либеральными взглядами, офицеры, зараженные социалистическими идеями. Обсуждали специальные темы, например учение французского социалиста-утописта Ш. Фурье. Достоевский прослыл яростным спорщиком.
С социалистом Петрашевским они расходились во взглядах на патриотизм. Как истый западник, Петрашевский отвергал национальное чувство, к которому относил патриотизм. Он с горячностью отстаивал свой любимый тезис: "Только развиваясь, то есть утрачивая свои индивидуальные признаки, нация может достичь высоты космополитического развития. Чем на низшей ступени своего нравственного, политического или религиозного развития находится какой-либо народ, тем резче будет проявляться его национальность" [349] . Достоевский возражал, причем резко. Эта резкость шла и от собственной веры, и от того, что тех же убеждений держался почитаемый им критик В. Г. Белинский, который защищал все национальное [350] :
...
"Что человек без личности, то народ без национальности. Это доказывается тем, что все нации, игравшие и играющие первые роли в истории человечества, отличались и отличаются наиболее резкою национальностию".
Ярость дискуссий вызывала желание действовать. Кого-то из спорящих на заседаниях кружка это желание особо и не терзало, но Достоевский мучился бездействием. В момент такого душевного разлада в кружке появился некто Н. А. Спешнев. Помещик не из бедных, хорош собой, гуляка, романтик и сердцеед, он принадлежал к тому типу русских людей, которые смотрят на жизнь как на поле сражения. С Достоевским они сразу сошлись. "Мой Мефистофель", – говорил о нем писатель.
Спешнев сначала увлек Петрашевского идеями социализма, атеизма и терроризма. Вместо социалистической теории утописта Фурье он предложил "Манифест Коммунистической партии", который написали К. Маркс и Ф. Энгельс. А следующее его предложение поражало крайним радикализмом. Речь шла ни много ни мало о подготовке вооруженного переворота, ударной силой которого должны были быть террористические группы – "пятерки". Петрашевский запаниковал. Такие действия совершенно не вязались с его отношением к жизни и с целями его кружка.
Ситуацию спас Достоевский. Он прямо сказал Спешневу, что с Петрашевским им не по пути и что нужно создать свой кружок, а лучше – тайное общество.
После столь откровенного заявления свой первый визит он нанес другу – поэту А. Н. Майкову. О чем они говорили, написал один из биографов Достоевского [351] :
...
– Вы, конечно, понимаете, – начал Достоевский, – что Петрашевский болтун, несерьезный человек и что из его затей никакого толка выйти не может. А потому из его кружка несколько серьезных людей решили выделиться и образовать особое, тайное общество, с тайной типографией для печатания разных книг и даже журналов. Вот нас семь человек: Спешнев, Мордвинов, Момбелли, Павел Филиппов, Григорьев, Владимир Милютин и я, – мы осьмым выбрали вас; хотите ли вступить в общество?
– Но с какой целью?
– Конечно, с целью произвести переворот в России…
И помню я, рассказывал об этой ночи уже через много-много лет Аполлон Майков, Достоевский, сидя, как умирающий Сократ перед друзьями, в ночной рубашке с незастегнутым воротом, напрягал все свое красноречие о святости этого дела, о нашем долге спасти Отечество…
– Итак, нет? – заключил он.
– Нет, нет и нет!
Утром, после чая, уходя:
– Не нужно говорить, что об этом – ни слова?
– Само собою.
Не получилось с Майковым, зато вышло с Н. П. Григорьевым. Этот человек стал особенно близок Достоевскому, он видел в нем своего рода начальника штаба тайного общества. Дела шли в гору. Достоевский жил в приподнятом настроении: есть перспектива, цель, а это поднимает дух.
И вдруг удар. Под утро 23 апреля 1849 г. в дверь Достоевского постучали – вошли жандармы. Писателя арестовали. Арестовали и его соратников по новому обществу, и Петрашевского с его единомышленниками. Всех привезли на Фонтанку, в помещение Третьего отделения. Там их встретил заместитель начальника Третьего отделения Леонтий Васильевич Дубельт, который и руководил всей операцией по разгрому революционных кружков.
Служебные обязанности Дубельта сводились к руководству сыском, тайными информаторами, т. е. агентами, и следствием. Со своими информаторами Дубельт работал весьма искусно. Группы Петрашевского и Достоевского взяли так быстро и чисто потому, что в окружение Петрашевского был внедрен один из лучших агентов Третьего отделения – И. Липранди. Итальянец по происхождению, он служил в России. При расследовании заговора декабристов этот чиновник дал полезнейшую информацию. Тогда ему и предложили сотрудничать с охранным отделением. Недолго подумав, он ответил согласием. Его самое серьезное задание – внедрение в кружок Петрашевского. Липранди активно участвовал в общей полемике, установил доверительные отношения с соратниками, в том числе с самим Петрашевским.
Когда обдумывался план, как дискредитировать Петрашевского, чтобы подвести его под арест, Липранди помог попасть в кружок еще одному агенту Дубельта – П. Д. Антонелли. План был прост: Антонелли должен посоветовать Петрашевскому тайно встретиться с людьми Шамиля, который возглавлял повстанческое движение на Кавказе против России. Если бы эта встреча состоялась, то Петрашевского и "кружковцев" судили бы за установление связей с врагом России (это не обсуждение теории Фурье, за которое трудно было осудить).
Операцию начали было готовить, даже подобрали на роль посланцев Шамиля двух черкесов из конвойной сотни императора. Но вдруг остановились: Дубельт не решился на откровенную провокацию. К тому же нашелся другой повод для возбуждения дела – чтение запрещенного "Письма к Гоголю" В. Г. Белинского (Липранди вовремя принес эту информацию своему шефу).
Дубельт хорошо руководил своим агентом – и задачи ставил, и советы давал, и ситуации разрешал. И агент старался. Благодарностью ему были чин полковника и работа в штате Третьего отделения (переход из агентов в офицеры – небывалый случай в истории охранных служб). Дубельт сделал своего тайного сотрудника ответственным за политическую цензуру и за агентов в политических кругах. Шеф учитывал и его тягу к сочинительству: Липранди уже был известен как автор интересных исторических трактатов.
Дубельт придавал операции по разгрому организации петрашевцев большое значение потому, что это была прежде всего организация интеллигенции. А интеллигенция, по его разумению, – это люди, генерирующие идеи, из их рядов выходят властители дум. И судьба России под их влиянием могла бы измениться.
Что же это за личность была такая – Дубельт?
С пятнадцати лет на военной службе, сообразителен и смел. Пулям не кланялся, и одна все же ранила его под Бородино. За храбрость и организацию дела был отмечен. Служил адъютантом у генералов – сначала у Дохтурова, потом у Раевского. Войну с Наполеоном закончил в Париже.