Как поступила Альпийская горная компания в Австрии год спустя, в 1934 г.? Защищенная своим правительством высокими таможенными пошлинами и маскируя свою деятельность при помощи различных финансовых и бухгалтерских махинаций, она продавала свои товары в Австрии по цене, на 50 % превышающей издержки производства. Эта цифра была подсчитана венской "Wiener Zeitung". Сверхприбыли концерна были, следовательно, действительно громадны; и немалая их доля перешла, как будет показано ниже, в фонды австрийской национал-социалистской партии. Вот каким образом Фрауенфельды, Габихты, Гоферы и пр. "выкарабкались" наверх! В 1934 г. одни потери на "обесценении", официально показанные в книгах Альпийской горной компании, достигли 5,11 млн. австрийских шиллингов; по этой цифре можно составить себе смутное представление о всех вложенных в это дело суммах. Вот как подготовлялось 25 июля 1934 г.
В этом заключается одна из подлинных главных причин того, что австрийский национал-социализм, такой невзрачный и даже почти "забавный" прежде, оказался способным всего за один год вырасти до таких внушительных размеров, несмотря на Дольфуса, несмотря на хеймвер и полицию, несмотря на знаменитые, якобы извечные, австрийские "добродушие" и "миролюбие"; но когда стали бурно проявлять себя политические и экономические силы, то для всех этих прекрасных качеств не нашлось места, и особенности "национальной психологии" оказались недействительными.
Венский гитлеризм выступил в поход - моторизованный и наэлектризованный, главным образом, из Леобена. Национал-социалистская главная квартира в Берлине должна была только помочь и ободрить это выступление всеми имеющимися в ее распоряжении способами. Это и было сделано. И здесь кроется одна из причин того, почему правительство Дольфуса, правительство клерикальных помещиков, покорных крестьян и проитальянских фашистов, несмотря на все свои старания, все "усилия", несмотря на законы и "чистки", не могло пресечь это "таинственное" движение. Неуязвимое и ускользающее оно оставалось вне пределов досягаемости. Фрауенфельд был арестован. Габихт был выслан, сотни других политических вождей национал-социалистов были помещены в концентрационные лагери. Но действительный нерв этой партии внутри страны не был обнаружен и не мог быть обнаружен. Что можно было поделать против железа Штирии? Господин Апольд пребывал, в полном здравии и безопасности в Леобене. А господин Дольфус был убит.
И все-таки австрийский национал-социализм был на этот раз разбит благодаря существованию какой-то другой силы. Эта сила исходила не из самой Австрии и не была ни клерикально-католическим лагерем, ни социалистическим австрийским рабочим классом, пора которого еще не наступила. Это была сила, весьма схожая с гитлеризмом, шедшая с юга), с Апеннин, и противостоящая северной державе с другого берега Дуная. Муссолини отразил атаку Гитлера. Почему? Как могло случиться, что один фашизм встал против другого, если оба имели, поводимому, одни и те же "идеалы" и одних и тех же врагов. Ведь люди вроде сэра Освальда Мосли постоянно произносят подобные заклинания. Кто был виноват в этом извращении идеалов?
Ответ прост; он не имеет ничего общего с высокими философскими проблемами или неведомыми личными разногласиями. Противопоставление фашизма против фашизма, Муссолини против Гитлера возможно и несмотря на все остается актуальным, потому что за ним кроется более глубокое и непреложное противопоставление - империализм против империализма. Тут ничего нельзя изменить. Империализм порождает фашизм, направляет его и воспламеняет на нечто чудовищное и безграничное; но он также и раскалывал фашизм своими собственными противоречиями. Это "эпохальное" движение, призванное "облегчить" все тяготы и "разрешить" все проблемы, меньше всего может положить конец разрушительным тенденциям в современном мире; оно ухудшает и обостряет их как никогда раньше.
Если международный конфликт между германским фашизмом и западноевропейским "либерализмом" до известной степени несомненно, исходит из соперничества между концентрированными производительными силами Рура и Лотарингии, или Рура и Шеффильда (в соответствии с экспансионистским "тиссеновским континентальным планом" и противоположными тенденциями), то борьба между германскими и итальянскими фашистами с такой же необходимостью вытекает из капиталистической полярности Рур - Апеннины. Говоря более конкретно: Муссолини выступает против Гитлера и антидемократическая Италия выступает против антидемократической Германии, потому что жизненные интересы Банка Коммерчиале Итальяна сталкиваются с жизненными интересами Ферейнигте Штальверке А. Г., интересы господина Фрица Тиссена - с интересами синьора Джузеппе Теплица. Они сталкиваются как раз на полдороге - там, где находятся залежи штирийской железной руды. И в результате - постоянные потрясения в Австрии.
Глава II
Борьба между Тиссеном и Муссолини
Что случилось за период с 1933 г., когда непосредственно после прихода Гитлера к власти возникла пылкая итало-германская дружба - на деле фактическая антанта, и до 25 июля 1934 г., когда произошла дикая кровавая схватка, едва не вызвавшая германо-итальянскую войну и резко изменившая всю дипломатическую карту Европы? Что произошло за кулисами этого разрыва, для которого, казалось, не было никаких оснований, и его бурная развязка застала континент врасплох?
Внутренние силы германского и итальянского капитализма не стоят по отношению друг к другу в явном конфликте, между ними нет такой неистовой вражды, какая существует, например, между Францией и Германией. Один из них высоко развит. Другой отличается не особенно высоким промышленным развитием, его сферой до сих пор является, главным образом, сельское хозяйство. Один производит уголь, железо, машины, пушки, химические продукты, локомотивы, электрооборудование, аэропланы. Другой поставляет фрукты, овощи, вино, шелк, текстиль и музыкальные инструменты. Один вывозит внушительную продукцию тяжелой промышленности Рура, Леуна и Берлина. Другой продает деликатную продукцию солнечных полей Италии, результаты труда итальянских крестьян, и безделушки туристам Флоренции и Неаполя. Один поглощен производством средств производства. Другой сосредоточен на производстве предметов потребления. Выход для одного из них ведет к Атлантическому океану. Сфера другого - Средиземное море.
Здесь нет антагонизма, но есть, напротив, базис для взаимного притяжения. Германская и итальянская промышленность могут питать и поддерживать друг друга, а Рим, Милан и Неаполь становятся прямыми партнерами Эссена, Франкфурта и Гамбурга. Но в мире империализма даже это естественное равновесие заключает в себе тенденцию к взрыву. Муссолини мог и должен был бы объединиться с Гитлером и образовать новую огромную силу, охватывающую континент; по политическим, экономическим, тактическим, военным и даже чисто идеологическим соображениям, эта сила была бы вдвое более могущественной, так как союзниками были бы фашисты. Но все эти соображения становятся не более чем номинальными в тот момент, когда за ними обнаруживаются капиталистические противоречия. Эти противоречия и их развитие чрезвычайно важны - именно они являются источником одного из новейших и наиболее серьезных изменений политического фронта и соотношения сил в Европе.
Ключ к разрешению проблемы, как ни парадоксально это звучит, нужно искать в Северной Италии; в том месте, где благодаря естественному ходу событий, должен был вырасти итальянский "Рур", собственная итальянская база тяжелой и военной промышленности, которой ей до сих пор недоставало, база, которая даст Италии, наконец, подлинную силу и авторитет среди мировых держав. Это - один из фактов, угрожающих современной Европе.
"Новая романская империя" чернорубашечников имеет в своем распоряжении "гордую" фашистскую милицию, сильную армию и воздушные силы, зловещую, не имеющую соперников, тайную полицию, "совершенную" социальную систему корпораций с прославленным "цезарем" во главе. Но этой империи недостает трех простых вещей, без которых вся эта пирамида на деле повисает в воздухе и может в любой момент обрушиться на голову Муссолини, фашистов и корпораций: у нее нет угля, железа и нефти. Это означает, что у нее нет ни исходного вещества - металла, ни основного источника энергии - твердого или жидкого топлива - для создания и приведения в действие современного капиталистического механизма. У нее есть только законченный остов, каркас крупной промышленности, но нет двигателей и нет приводного механизма.
Правда, различные отрасли обрабатывающей промышленности, производство моторов, машиностроение, военная промышленность, судостроение, текстильная промышленность, электротехническая промышленность и пр. развились и выросли до значительных размеров, и в них вложены весьма значительные капиталы. Но весь этот хозяйственный организм можно в любой момент остановить и вызвать катастрофу, если только Германия и Англия прекратят снабжение углем, Германия и Франция - железом, Англия, Америка и СССР - нефтью. Лицемерные "санкции", предпринятые против Италии в 1935–1936 гг., не имели никакого значения, так как они ни в малейшей степени не носили характера настоящей блокады военного времени. В мирное время Италия импортирует эти сырые материалы ежегодно на сумму, примерно, в 3 млрд. лир; на всей ее территории нет запасов этих ископаемых, а если и есть, то лишь в совершенно ничтожном количестве, и Италия, следовательно, фактически находится в постоянном плену у других европейских держав.
Муссолини не может вести войну (настоящую войну, а не абиссинскую игру) с помощью олив, кьянти и миланского шелка, если снабжение из этих стран приостановится или прекратится в военном порядке: он не сможет снабжать крестьян и укрепить позиции чернорубашечников. Это - подлинно хроническая язва, которая непрерывно разъедает тело фашистской Италии, возомнившей себя империей на Средиземном море, и вызывает постоянные кошмары у Муссолини; многие удивительные и непостижимые шаги и "прыжки" дуче можно объяснить только этими ночными кошмарами. Если до надвигающейся мировой войны основоположник фашизма не обеспечит себя запасами - и притом достаточными запасами - угля, железа и нефти и, более того, если он не будет иметь их в пределах досягаемости в своих владениях, то его песенка спета. Большой мыльный пузырь лопнет, даже без особенного шума, оставив после себя только память о пышной фразе, большом банкротстве и откровенной жестокости.
Такова подоплека и реальное содержание политики, проводившейся повелителем из палаццо Киджи в течение последних 12 лет, с самого начала его диктатуры. Это не только вопрос о том, как спасти имущие классы Италии от революционных рабочих, штурмовавших фабрики в 1921 г., и от обнищавших крестьян, готовых экспроприировать землю; это в то же время вопрос о том, как спастись от иностранной петли, как поддержать свою национальную независимость, свои суверенные прибыли перед лицом международной конкуренции. Так же как капиталисты Рейнско-Вестфальской области и Центральной Германии делегировали Гитлера для того, чтобы он добился выхода для их избыточной энергии, точно так же капиталисты Северной Италии доверили в свое время Муссолини великую задачу восполнения их дефицита энергетических резервов.
Кто эти капиталисты, где их центр и каковы их планы создания в Италии, с помощью фашизма, нового большого источника сырья и энергии? Другими словами: кто эти Тиссены южных чернорубашечников и чего они хотят?
За последние сорок лет в стране романских крестьян, культуры ренессанса и гарибальдийских традиций свободы один район совершенно преобразился. Этот район ограничен с севера и с запада Альпийским хребтом, с востока - Истрийским побережьем Адриатического моря и с юга - центральной итальянской Кампаньей. В этом районе с огромной быстротой, напоминающей темп развития больших индустриальных районов Манчестера, Рура и Пенсильвании в прошлом столетии, на деньги старых миланских и генуэзских банкиров, крупных североитальянских купцов и промышленников и иностранных финансистов выросла новая полнокровная производительная сила, которая быстро, всего за два или три десятилетия, революционизировала всю экономику страны. Она проникла в сельские районы остальных центральных и южных областей Италии и покорила их; превратила миллионы крестьян в промышленных пролетариев или борющихся за свое существование арендаторов; привлекла к себе старых феодальных землевладельцев и придала всей Италии совершенно новый вид.
Хлопчатобумажные и шелковые фабрики, электротехнические предприятия и автомобильные заводы, военно-промышленные компании, верфи, химические заводы, железнодорожные компании и, наконец, огромные гидроэлектрические станции создали здесь новый, мощный класс промышленников, лишенный всяких традиций католического Рима или традиций героической борьбы за независимость, но зато наделенных самым современным техническим оборудованием, холодной неразборчивостью и непреклонной типичной для промышленных капиталистов волей: волей к тому, чтобы ценой любых издержек сохранить свою новую базу развития, защищать и расширять ее, делать ее все более мощной и сильной, чтобы не отставать от соседних промышленников континента и постепенно вовлечь в свою орбиту всю Италию. Ныне девять десятых итальянской промышленности сконцентрированы в Северной Италии.
Этот новый класс, главная квартира которого помещалась не в классическом Риме, а в Милане, столице "Третьей Италии", уже не имел больше национальных идеалов подобно ранним пионерам "итальянской идеи" - сыновьям крестьян, интеллигенции и ремесленников, которые с винтовками и бомбами сражались против Австрии и Ватикана; цели этого класса были империалистическими. Постепенно из его среды выкристаллизовалась еще более сильная, крепкая и замкнутая группа: миланский крупный капитал. Электр о-династия Пирелли, Конти и Вольпи, автомобильные и военнопромышленные династии Агнелли (туринский Фиат) и Перроне (заводы Ансальдо), текстильные магнаты Креспи, химическая группа Донегани (комбинат Монтекатини), банковские магнаты Теплиц, Марсалья и др., вырастая и переплетаясь, образовали некую олигархию, распоряжающуюся миллиардами, которая не только начала править севером Италии, как своим собственным королевством, но с помощью старых мелкобуржуазных политиков, адвокатов, профессоров и духовенства стала всемогущей и в Риме. Ее первым непосредственным политическим представителем был Джиолитти, в течение многих лет до войны правивший Италией через парламент. Главной квартирой, а под конец единым финансовым и политическим генеральным штабом этой олигархии стал крупнейший банк Италии - миланский Банка Коммерчиале Итальяна.
Этот банк, имеющий 16 филиальных банков за границей, актив которого достигает ныне 10 млрд. лир, был основан всего сорок лет назад германскими и австрийскими финансистами, намеревавшимися провести "невидимую колонизацию бедной Италии". Всего за сорок лет этот банк под руководством галицийского еврея Теплица стал подлинным олицетворением новой Италии. Теплиц сделал то, чего не сумели сделать во время национальной эмансипации Кавурская и Савойская династия: он поставил отсталый и незрелый итальянский капитализм на собственный финансовый базис.
Вначале с помощью фондов больших банков Берлина, Вены и Парижа (которые накануне войны держали в своих руках три четверти акций Банка Коммерчиале), затем систематическим поглощением доходов и прибылей процветающей индустрии севера Италии он с рекордной быстротой повел индустриализацию сельскохозяйственной и торговой страны и достиг того, что сделал Милан, резиденцию своего банка, новым первоклассным финансовым центром Европы.
Теперь Банка Коммерчиале тождественен с наиболее важными промышленными предприятиями Италии - например, почти со всеми железнодорожными компаниями, с электрическими трестами Адриатика, Эдисон, Сип, Меридионале (контролирующий миллиарды), химическим трестом Монтекатини (28 тыс. рабочих, вице-президент Теплиц), стальным трестом Ильва, большими электротехническими заводами Терни (в которых участвует также английская группа Виккерса), крупнейшими текстильными компаниями (хлопчатобумажный трест "Стабили-менти Тессили Итальяни", 23 фабрики и 430 тыс. веретен), крупными судостроительными компаниями и т. д.. Более того, он, вероятно, единственный частный банк в мире, полностью контролирующий и управляющий нервом экономической жизни страны и даже ее государственными финансами, где он во многих случаях играет роль Английского банка (вот почему в "латинском" правительстве посты министра финансов часто принадлежат евреям).
Этот банк - ось итальянской политики. Например, недавно совет директоров Банка Коммерчиале включал не менее девяти итальянских сенаторов, среди них такие, как князь Гиберто Борромео; бывший итальянский делегат на Версальской мирной конференции Сильвио Креспи; бывший министр финансов Энрико Арлотти; бывший директор Этторе Конти (председатель правления банка); известный журналист Орландо Малагоди (в свое время редактор римской "Tri-buna"); граф Сан-Мартино ди Вальперга. Много лет Джиолитти был одновременно премьер-министром Италии и неофициальным представителем Банка Коммерчиале. Граф Вольпи, один из наиболее известных итальянских политических деятелей и несколько лет назад министр финансов (1925–1928 гг.), принадлежит все к той же клике Теплица. Пресса также подчинена интересам этого банка: например, известный римский журнал "II Messaggeto" принадлежит тузам военной промышленности братьям Перроне (владельцы заводов Ансальдо), "La Stampa" контролируется президентом "Фиат" Агнелли, a "Giornale d'ltalia" связана с группой Монтекатини.