В начале 90-х гг. XX в. под влиянием успешно проведенной военной операции в Ираке в США была сформулирована концепция "революции в военном деле" (Revolution in Military Afairs), которая нацелена на ведение "более гуманных" войн с применением различных новых видов "нелетального" оружия и максимально широкое использование в военных целях новейших информационной и коммуникационной техники и технологий, прежде всего, для обеспечения управления, контроля и разведки. Примерно в то же время получила распространение концепция "информационной войны" и ведения информационных операций, также предусматривающая использование информационных технологий, но в гораздо более широком контексте. Например, программный документ Комитета начальников штабов ВС США "Единые перспективы 2020" определяет информационные операции как любое воздействие на информацию и информационные системы противника, сопровождаемое защитой собственной информации и информационных систем.
Это определение служит основой для следующего утверждения: информационной операцией является любая атака, направленная против информации и информационных систем противника. Следуя этой логике, физическое уничтожение телефонного узла является актом информационной войны в такой же мере, как и нарушение работоспособности этого узла путем внедрения вируса, постановки помех и т. п.
Дополнением этого определения служит тезис, также выдвинутый в "Единых перспективах 2020", согласно которому информационные операции могут проводиться в мирное время или в неопределенных ситуациях с целью защиты собственной информации и информационных систем, а также с целью оказания влияния на информацию и информационные системы противника.
Информационная война превращается, таким образом, из вида боевых действий (warfare) в самостоятельное мероприятие, которое (т. е. информационная операция) в самом широком смысле слова становится основным способом ведения конфликта.
Террористическая сеть, частью задействованная, частью законсервированная, является оружием двойного назначения. С одной стороны, это диверсионно-террористическая деятельность в традиционном понимании, с другой – это использование новых Интернет-технологий для ведения информационной войны.
В свою очередь, информационная война ведется постоянно – и в мирное время, и в военное, незначительно различаются только методы и средства проведения операций.
Информационная война включает два аспекта: традиционный – информационно-психологическая война и информационно-технологический уровень – блокирование и уничтожение средств связи и коммуникации, заражение вирусами информационных систем противника и др. В эту сеть входят как вспомогательные и очень значимые звенья все виды подконтрольных СМИ, различные гуманитарные фонды и общества.
Мартин Либики, один из основателей теории информационной войны в ее современном звучании, в 1995 г. утверждал, что информационная война – это вид конфликта, при котором задачами противоборствующих сторон являются защита собственной информации и информационных систем, манипулирование информацией противника или ее искажение, а также ограничение возможностей противоборствующей стороны в доступе и обработке информации.
Отличительной особенностью таких структур является наличие единой стратегической цели и отсутствие четкого планирования на тактическом уровне. Для обозначения подобных структур появился специальный термин "сегментированная, полицентрическая, идеологизированная Сеть" (Segmented, Polycentric, Ideologically integrated Network – SPIN).
В условиях воздействия подобных угроз изменяются роль и место вооруженных сил. Иначе говоря, нападающая сторона в большей степени делает акцент на проведении невоенных операций (Operation Other Then War), что требует тесного взаимодействия с негосударственными организациями и структурами.
Находящиеся в "спящем" состоянии или обслуживающие интересы боевых групп сетевые Интернет-структуры в любое время могут быть использованы для полномасштабного участия в информационной войне, включая ее информационно-технологическую и террористическую сторону.
Таким образом, речь идет о войне нового типа, о войне, которая уже началась и которая в обозримом будущем не закончится. "Сетевая война ведется не государствами и не блоками, а глобальными структурами – … террористического характера. Сеть, по которой протекает информация (от бытовой, общественно-политической, энергетической до военно-стратегической), из технического средства превращается в главную жизненную артерию. Различные сетевые структуры (средства связи, масс-медиа, транснациональные корпорации, религиозные организации, НПО, политические ячейки, спецслужбы) интегрируются в общую, гибкую и разнородную структуру. Раньше идеологическая борьба двух систем и военно-техническое развитие были строго разведены. В сетевой войне идеология и технология связаны неразрывно – до неразличимости. При этом качественно изменяясь: в чистом виде нет ни противостояния национальных государств, ни конкуренции капитализма с социализмом. Все намного тоньше.
Теория сетевой войны, описанная в изданном Пентагоном труде адмирала Сибровски, исходит из необходимости контролировать мировую ситуацию так, чтобы основные глобальные процессы развертывались в интересах США или хотя бы им не противоречили.
Война ведется постоянно и непрерывно. И не только против "врагов" – стран "оси зла", но и против нейтральных сил, таких как Россия, и даже против союзников – таких как Европа и Япония.
Цель – не победа над противником в прямом столкновении (это лишь небольшой фрагмент войны), а установление и поддержание контроля над всеми.
Контроль осуществляется главным образом за счет разнообразных сетей, построенных по алгоритму, разработанному американскими стратегами.
Алгоритм может быть просчитан и другими центрами сил, но инициатива в его создании, развитии и изменении должна находиться у США.
Защита сетевого кода, с помощью которого лавины сетевой информации дешифруются и структурируются, – одна из главных задач сетевой войны. В войнах предыдущих поколений все решало количество танков или ядерных боеголовок. Теперь все определяет обладание "сетевым кодом"".
То есть особенностью этого типа войн является адаптация к нуждам агрессора всех уже имеющихся на территории противника сетевых резервов. Но, как мы уже сказали, основным принципом использования таких резервов является наличие в ячейках этой сети идеологически заряженных элементов, осознанно реагирующих на ситуацию и имеющих свои специфические функциональные задания. Это и делает сеть, скажем, общественных организаций или даже университетских сообществ частью Новой Сети.
Участвует Новая Сеть и в сборе информации различного характера. Особенно ярким и убедительным примером ее действий можно назвать участие в информационно-психологической войне в Интернете и других видах СМИ.
Но для грамотного сбора специфической информации нужны профильные специалисты и координирующие центры. Роль таких координирующих центров, располагающих к тому же широкими возможностями привлечения к сбору информации специалистов нужного профиля выполняют различные неправительственные организации. Наряду с организациями, ведущими необходимую общественно-полезную работу, "под крышами" гуманитарных образовательных, научных и др. организаций оказались внедренными и такие, которые ставили перед собой цели сбора очень специфической информации разведывательного характера. В частности, в шпионских скандалах "засветились" такие неправительственные организации, как "Фонд Евразия", Московская Хельсинкская группа и ряд других. Так, сеть EAWARN сотрудничает с исследовательскими центрами и группами, конфликтологическими и миротворческими службами и организациями в странах СНГ и Балтии, а в России – с Федерацией мира и согласия, экспертными и исследовательскими центрами в разных городах. Сеть оказывает поддержку по созданию конфликтологических центров и миротворческих неправительственных организаций. Осуществляется сотрудничество с аналогичным Проектом по этническим отношениям (Принстон, США), действующим в странах Восточной Европы.
Сверхзадача – каждый субъект РФ должен быть представлен хотя бы одним экспертом Сети, и по каждому федеральному округу должен издаваться бюллетень. Пока это не удается, но работа по рекрутированию новых членов активно ведется.
Основные направления деятельности Сети излагаются так:
– взаимодействие посредством электронного общения (коммуникации) ведущих специалистов в целях производства и обмена аналитической информацией;
– основанный на местной и национальной экспертизе регулярный анализ этнополитической ситуации в форме сообщений, докладов и прикладных разработок;
– работа по модели этнологического мониторинга и раннего предупреждения;
– публикация бюллетеней (на русском и английском языках), обзорных докладов и методических материалов;
– использование мирового опыта и современного знания о конфликтах через ежегодные семинары и другие международные контакты;
– обеспечение постоянных консультаций для специалистов по разработке систем урегулирования конфликтов, по процедурным вопросам переговоров в районах конфликтов, а также по вопросам подготовки и реализации программ в области национальной политики.
С 1994 г. проводятся ежегодные тренинг-семинары Сети, а также международные конференции. Тематика последних в основном связана с урегулированием межнациональных конфликтов, национальной политикой в РФ, ролью НПО в этнологических конфликтах".
Эта мониторинговая Сеть раскинута именно в проблемных зонах России. Она позволяла и позволяет собирать информацию разведывательного характера, нацеленную на подготовку наиболее приемлемых – привязанных к местности проектов отторжения от России территорий потенциальных конфликтов путем их провоцирования и расширения, вплоть до международного вмешательства. Ставка здесь делается именно на провоцирование межэтнических и межконфессиональных конфликтов, а также придание
такого характера даже случайным бытовым ссорам. "По прогнозам аналитиков, в ближайшее время можно ожидать нового ухудшения общественно-политической ситуации на Северном Кавказе.
Такую вероятность связывают, в том числе, с деятельностью неправительственных организаций (НПО), подконтрольных Западу и содействующих разжиганию межнациональных столкновений (сеть EAWARN, возглавляемая членом-корреспондентом РАН, директором Института этнологии и антропологии РАН, членом Общественной палаты РФ В.А. Тишковым, – лишь один из таких примеров).
На пресс-конференции, состоявшейся 15 мая 2007 года в Нальчике, руководитель общественной организации балкарского народа "Алан" С. Беппаев заявил, что в настоящее время "враги России делают ставку на неправительственные организации, с особым упором – на сепаратистски настроенные, радикально-националистические силы и на прозападные СМИ".
Факт ведения на Юге России активной работы по созданию новых националистических организаций, способных резко дестабилизировать общественно-политическую обстановку, сам по себе сомнений не вызывает. Причастны к созданию подобных организаций британский институт освещения "Войны и мира", Южный региональный ресурсный центр (ЮРРЦ), институт "Открытое общество", Агентство по международному развитию, российское движение "За права человека".
Большое влияние, по словам Игоря Логвиненко, заместителя атамана Терского казачьего войска, имеет организация "За права человека". То, что прозападные НПО, действующие в России, берут курс на формирование радикальных настроений среди перспективной студенческой молодёжи, часть которой уже скоро может придти в органы власти, вызывает особые опасения.
Сегодня прозападные НПО внедряются в систему образования, активно контактируют с ректорами вузов, выплачивают им гранты за различную информацию. На этой почве вырастает реальная угроза".
Исследования, проводимые под эгидой подобных организаций, хорошо финансируются, что привлекает к сотрудничеству научный потенциал интересующих иностранные разведки, как правило, социально неблагополучных регионов. Так, Всемирный банк, который многие аналитики называют в числе основных спонсоров "цветных революций" на постсоветском пространстве, в 2005 году предлагал реализовать через определенные неправительственные организации и научные институты проект исследования на тему: "Переходный период от образования к трудоустройству и вовлечение молодежи в общественную жизнь на Юге России".
В ходе исследования предполагалось провести опросы и собрать информацию по ряду вопросов. "Однако довольно странным оказалось содержание пункта о конфиденциальности проекта: "В отношении конфиденциальности информации команда местных исследователей не будет обсуждать содержание исследований со средствами массовой информации, организациями гражданского общества и даже с членами семьи. Данные будут собираться в таком виде, чтобы позволить Всемирному банку получить достаточное количество информации для проведения демографического анализа, но сохранять конфиденциальность в отношении самих респондентов. Руководитель команды местных исследователей будет отвечать за конфиденциальность всех данных, записей и пленок, полученных в ходе полевых исследований, и сообщит Всемирному банку о всех случаях упущений в обеспечении конфиденциальности".
В западных центрах, занимающихся изучением наших проблем, давно создан атлас, отражающий конфликтогенные зоны Юга России и динамику развития процессов в них.
Такая информация необходима не только для прогнозирования социальных взрывов и межнациональных конфликтов, она же дает возможность провоцировать развитие процессов в выгодном для заказчиков русле.
Не случайно события в Кондопоге и Ставрополе связывают именно с проведением подобных исследований и использованием их результатов для разжигания национальной розни и провоцирования перехода бытовых ссор в плоскость межэтнических разборок.
"С одной стороны, США и их сателлиты, прикрываясь псевдодемократической риторикой и лозунгами "прав человека", всеми доступными способами (политическое давление, экономический шантаж, информационное воздействие через СМИ, развертывание финансируемых из-за рубежа террористических сетей) пытались навязать России слабо адаптированный к национальной специфике и отвергаемый традиционными сообществами западный политико-правовой и социокультурный проект (в духе "Открытого общества" Поппера – Сороса – Ходорковского) с тем, чтобы заставить Россию взять на себя все "издержки" принудительной модернизации культурно разнородного Северного Кавказа.
Иными словами, "игнорировать теорию сетевых войн не стоит хотя бы потому, что США, стремящиеся к планетарному контролю, уже ведут такую войну против нас. Сетевые структуры могут выглядеть вполне мирно и внешне не быть связанными ни со стратегическими институтами, ни с профессиональной разведкой – вербовкой, добыванием секретов и т. д. Мы обязаны понимать их правила, осмыслять принципы, изучать стратегии, систематизировать логику. Ведь невинная НПО любителей шахмат, молодежное движение, правозащитная общественность или религиозная секта вполне могут быть элементами подрывной сети – притом, что большинство участников об этом не будут и догадываться".
С другой стороны, через альтернативную сеть псевдотрадиционалистских НПО (например, международный фонд "Закрытое общество", возглавляемый М. Яхимчиком и связанный с ведущими англо-американскими геополитическими центрами) эти же силы активно работали с традиционалистскими этнорелигиозными элитами, отвергавшими либеральную и унификаторскую политику Москвы на Кавказе, провоцировали и использовали их недовольство для создания новой модели антироссийского сопротивления, институционализации сепаратистского движения в регионе, смещения акцентов с обвинений в международном терроризме на "борьбу с российским неоимпериализмом". Особенно показательны в этом смысле были полевые командиры, близкие лидеру движения "Нохчи-латта-Ислам" и одному из идеологов ичкерийских НВФ Х.-А. Нухаеву, рекламирующему себя как "чеченский традиционалист", а на самом деле обслуживающему геополитические интересы Запада в регионе.