Впрочем, ничего не вернули; приватизацию не отменили, национализации недр не произошло; тирания никогда не отвергает завоевания олигархии - завоевания олигархии тирания просто присваивает. Как не было ничего у народа - так ничего и не будет; однако есть минутное торжество над обидчиком, есть катарсис единения. душевный подъем усилен тем, что народу дали понять, что централизованная власть готова объявить войну внешнему врагу - ради спасения его, народа, интересов. Народу сказали, как зовут общего врага, чего хочет враг, чему служит пятая колонна, вокруг какого знамени собираться.
Прозвучало название того, что народ защищает в войне - это Евразия. Слово значительное, величественное.
Иногда говорят "русский мир", но имеют в виду, по слову поэта, "русское море", которое шире собственно России, в нем сольются славянские ручьи. Это море великое, это Евразийское море - оно противостоит Атлантическому океану.
Русский мир, Евразия, Российская империя - эти выражения употребляют как взаимно заменимые. Некоторые усомнились: зачем сражаться за империю - ведь империя социальной справедливости не предполагает. Объяснили: сначала надо построить империю - а социальная справедливость приложится. Главное сегодня - отстоять Евразию.
Объяснили, в чем разница между Евразией и Атлантической цивилизацией.
Евразийская идея - это идея народной духовности, евразийская симфония противостоит материалистической цивилизации Атлантизма. Миссией евразийства является внедрение в мир соборности - это произойдет на том основании, что мир лежит во зле, а Евразия лежит в добре. Западную культуру (собственно, на это указывал еще славянофил Хомяков) "сгубило" римское наследие, аристократизм, государственность, основанная на насилии. Западная культура, некогда кичившаяся перед славянским миром, суть агрессивное скопище пороков. Европа сегодня являет зрелище жалкое - ее принято именовать Гейропа, подчеркивая приверженность нетрадиционной сексуальной ориентации; Европа умирает, ее историческая миссия завершена. Славянский же мир, являющийся центром Евразии, молод и здоров; он зиждется на примате нравственной свободы. Причиной нравственной свободы славянства (так считали славянофилы) являются национальные черты характера славян: миролюбие, восприимчивость к чужому, отзывчивость, способность к изменениям. Борьба начал неизбежна: история человечества, согласно концепции Хомякова, есть борьба полярных миров (Хомяков именовал силы "иранством" и кушитсвом", но в дальнейшем, разные идеологи, описывая ту же условную идеологему, подставляли иные термины общего характера- "борьба цивилизаций", "борьба этносов" и т. п).
Чем доказано миролюбие славян, и точно ли данное качество будет востребовано при захвате ими внешнего мира - это неизвестно. Данная истина из разряда тех, что постигаются через веру. Почему миролюбие и восприимчивость к чужому должны явиться основанием для вразумления чужих - это не прописано в сочинениях; впрочем, "восприимчивость к чужому" можно рассматривать с точки зрения восприимчивости к чужой территории. Точно ли Европа суть погубленная пороками земля, точно ли российская государственность нравственнее римской государственности - ничем не доказано. Во всяком случае, Хомякову было ясно, что Россия должна сыграть всемирно-историческую роль в деле обновления человечества. Благое пророчество было тем упоительные слушать, что в тот момент, когда оно произносилось, Россия роли освободителя не играла, а напротив - являла собой общество с неизжитым рабством (в отличие от всей Европы, которую Россия собиралась учить благу, крепостное право на тот момент в России еще существовало) и именовалась "мировым жандармом". Однако сознание того, что в будущем держава непременно облагодетельствует целый мир ободряло патриотов. Спасти мир путем его покорения и внедрить миролюбие путем завоеваний - здесь содержится противоречие; но противоречия не замечали. Вы не смотрите, что у нас деревни с голоду дохнут; завтра мы всех вокруг научим всемирной любви: "так любить, как любит наша кровь, никто из вас давно не любит"! Это великое: "завтра мы вас освободим от вас самих" легло в основу великого мистического учения.
Так, исцелив болезнь порока
Сознаньем, скорбью и стыдом,
Пред миром станешь ты высоко
В сиянье новом и святом! -
так пишет о грядущей России славянофил Алексей Хомяков о России. Произойдут ли внутренние перемены в России, об этом Хомяков не пишет. Не вполне понятно, состоится исцеление европейских пороков до того, как будут изжиты пороки российские, или же собственное здоровье врача не есть обязательное условие лечения. Вразумление греховного мира к покаянию - обычный мотив патриотической лирики:
Мы пришли, чтоб помочь вам раскаяться,
Рассчитаться за прошлый позор!
Принимай нас, Суоми-красавица,
В ожерелье прозрачных озер!
Так писал последователь Хомякова, советский поэт, описывая вторжение советских войск в Финляндию. "Исцелить болезнь порока" соседних цивилизаций, помочь сопредельным народам раскаяться в своем позорном бытии - вот историческая миссия России. Евразийство стало политическим продолжением славянофильства, евразийство стало новой российской идеологией - другой идеологии у России сегодня нет.
Оруэлл предсказывал бесконечную борьбу Евразии, Атлантиды и Истазии, заменившую всякую идеологию вообще: упрощенную картину мира рисуют, не утруждая себя деталями. Газеты "Известия", "Завтра" и "Лимонка", телевидение - сегодня эти средства информации убеждают, что мир находится в состоянии глобальной борьбы континентов.
Гражданам всегда предлагают абстрактную борьбу - чем лагеря условнее, тем легче манипулировать сознанием гражданина. Противные лагеря обозначают обобщенно: белые - красные; католики - протестанты; социалисты - капиталисты. Сегодня даже дремучему человеку понятно, что борьба с мятежной Украиной есть фрагмент великой битвы цивилизаций! Сегодня человек в первую очередь евразиеец, а потом уже - муж, отец, служащий, пенсионер, вкладчик банка и т. п. Обывателю может быть любопытно, за что именно ему предлагают умереть.
3
Пушечное мясо уверено, что мясорубка нужна в борьбе за идеалы.
"Фашизм" меньшей страны, проявленный по отношению к стране, вооруженной ядерным оружием, нелеп - но дают понять, что речь идет о борьбе с фашизмом нового типа. Идет битва с американской мировой гегемонией, которую сегодня именуют разновидностью фашизма. Сегодня "фашизм", "русофобия" - есть идеология большого атлантического образования, к которому Украина якобы примкнула. Тем самым, борьба идет с Украиной, но символизирует схватку России с миром Атлантизма. Поговорка "бей своих, чтобы чужие боялись" стала политической программой.
Ситуация интересна симбиозом прологов Первой и Второй мировых войн: речь идет о защите капиталистических расчетов - но империалистическая война выдается за борьбу мировоззрений. В реальности, идеалы владельцев концернов (американских, украинских и российских) - не различаются. Но Первая мировая война желает, чтобы в ее жадных причинах видели идейные причины Второй мировой. Говорится так, что Россию могут захватить - однако не поясняют, что сделают со страной, если страну захватят. Вероятно, порушат святыни и уничтожат язык - впрочем, культура уже разрушена собственными усилиями. Поскольку никаких планов по изведению русского населения не существует, то возможно, речь идет об экономическом рабстве, которое невозможно допустить. Однако основная масса населения России и без глобальной войны находится в экономическом рабстве - вероятно, речь должна идти о каком-то сверхрабстве, о такой диктатуре, которую рабочие Череповца еще не видали от своих нынешних хозяев. Это довольно невнятная угроза. Но в нее верят, евразийская идеология угрозу толкует подробно.
"Евразийство" стало рабочей идеологией будущей войны - и нарисовало дислокацию. Новый евразиец А. Дугин обозначил географические цели, он говорит о "цикле расширения границ, превышающих прежние максимальные пределы" Эти ритмы расширения границ "напоминают сердцебиение" "Каждое следующее расширение увеличивало общие размеры России. Дугин написал учебник "Обществоведения": "Идея "большой России" это проекция в будущее объективного анализа прошлого русского народа и логики его истории".
Масштаб влияния новой России "должен превосходить границы влияния Советского Союза". Это "не ностальгия по прошлому, но взгляд в будущее". Когда укрепится вертикаль власти, расширятся границы, вот тогда русское "традиционное общество" в полной мере победит атлантическое "общество модерна". Это звучит несколько обобщенно - но прилагаются карты.
У обывателя существует уверенность в том, что ему предъявлен утилитарный аспект "евразийства" (расширение территорий, выход к теплым морям, и т. п.), а помимо практического, есть еще и теоретическое, философское евразийство, которое гражданину знать не обязательно, которое он не поймет по причине сложности идей, но которое все объясняет. Там, в этом сложном философском евразийстве разверзаются бездны скрытых истин и дух совершает восхождение в горные выси. Там рассказано про Логос и Эйдос, про традицию и теодицею, про феномены и ноумены; а гражданину в доступной форме излагают практическую суть вопроса - мол, укров надо мочить. И гражданин верит, что жрецы и политики сами оперируют высоким умственным евразийством, а до воинов доносят практические следствия. Есть, думает гражданин, великая философия евразийства, вот к ней-то, к истокам, мы сейчас и приникли. И, надо сказать, современные "евразийцы" это соображение в гражданах поддерживают, говоря о "посвященных", "жрецах и кшатриях" эзотерическом знании, примордиальных откровениях - произносится много загадочных слов, за которыми не стоит ровно ничего. И прежде всего - за этим нет никакого знания и философии.
Важно понять следующее: философия в принципе отрицает тайны. Когда вам говорят о каком-то тайном мистическом знании для посвященных, то будьте уверены - к философии это не имеет, и не может иметь ни малейшего отношения. Философия, по определению своих занятий, стремится мир понять, всякое явление стремится истолковать и объяснить, не стесняясь простых слов. Пафос философии - в понимании и в объяснении. Все, чем занимался Сократ - это устранение мистификаций и стереотипов суждений, требование понять, сравнить, найти точные определения сути вещей. Все, чем занимался Кант - это разумные доказательства моральных императивов; все, чем занимался Гегель - это разумное объяснение действительности. Область философии - все, что находится в пределах разума, и, хотя слово Эйдос и звучит загадочно, в этом понятии нет загадки: Эйдос - это всего лишь концентрация многих смыслов, это атом, который философия постоянно расщепляет, обсуждая и доказывая разумность или кажимость. Тайн философия не признает. Более того, тайн и мистики не признает и христианская религия.
Таинство - не есть тайна. Пафос Фомы Аквинского в том, чтобы утвердить знанием и пониманием душевную веру - вне осознания и понимания веры нет.
В силу сказанного никакой "философии евразийства" не существует. В основе евразийства лежит мистическое понимание действительности, данное пастве избранными, вмененное жрецами представление, у которого нет ни единой опоры - ни географической, ни социальной, ни исторической. И уж, разумеется, нет никакого категориального рассуждения.
Гуру современных евразийцев (в частности, евразийцев) - мистик Рене Геннон, ненавидевший системные концепции Западной цивилизации и говоривший о "примордиальных" знаниях, истинах, данных в откровениях, существовавших до академического знания. Разумеется - это к философии отношения не имеет.
Читатель должен был бы насторожиться, когда в списке литературы нового евразийства указывают Эволу, Парвулеску и Генона, когда значительно сообщают, что это "энигматичская, эзотерическая, конспирологическая, тайная и мистическая" область знаний. Но все такое - энигматическое и шифрованное - кажется на редкость умственным. А это совсем не так, прямо наоборот.
Что касается классического русского евразийства, возникшего в 20-ые годы, то это понятие идеологическое, никаких философских категориальных рассуждений в этой науке нет, да это и не наука совсем, книг научных по этой дисциплине тоже не существует.
Движение первых "евразийцев" было коротким, и помимо коротких сборников манифестов ничего создано не было. В то время возникало множество "интеллектуальных" объединений, выпускавших громокипящие декларации. Художница Наталья Гончарова, опубликовавшая манифест, в котором она "отряхает прах Запада с ног своих и устремляет взоры на Восток", как теоретик и мыслитель немногим уступает Трубецкому-сыну. Формальные "евразийцы" (Трубецкой, Флоровский и тп) опирались на философское и публицистическое наследие славянофилов - Хомякова, Данилевского, (отвергая, впрочем, общину и народничество), опирались на националистическую публицистику Достоевского, использовали риторику своей философских предшественников (как Н.Трубецкой - прямых родственников), и как бы присовокупляли философские страницы, написанные прежде - к своей публицистике. Любопытно то, что современная публицистика связывает с евразийством даже экумениста Владимира Соловьева, склонявшегося к католичеству, который евразийства вовсе не принимал. Можно бы говорить о евразийстве, как о религиозном течении, поскольку "евразийцы" в своих программах отвергали "системные философии" и обращались к мистическим идеалам русского пути, который явлен в провиденциальном выбора Православия. Но никаких теософских трактатов "евразийцами" вовсе не написано. В какой-то степени, "евразийство" это политическая утопия, рассказ о том, что религиозный путь развития общества, основанный не на разуме, но на интуитивном, приведет к решению социальных проблем, создаст особый путь страны. Разумеется, никаких социальных и экономических программ "евразийство" не имеет. Социализм и большевистскую революцию "евразийцы" ненавидели, катастрофу европейскую признавали, и даже катастрофичность истории обозначали как причину возникновения своего союза. Но никаких собственных программ не имели, несмотря на брутальность общих заявок.
Пафос евразийцев напоминает пафос Есенина, который начинает свою поэму словам "Не устрашуся гибели, ни копий ни стрел дождей, так говорил по Библии пророк Есенин Сергей!" После такого душераздирающего начала ждешь прозрений, указаний и рецептов бытия. Но их нет. Помимо грозно вступления, в поэме не сообщатся ничего - далее про тополя и березы. Так же и с евразийством.
Современный "евразиец" А. Дугин оправдал отсутствие экономических программ тем, что евразийство - это "идеократия", и "отказывается от претензии на выработку особой экономической ортодоксии". Вообще говоря, власть идей могла бы привести к возникновению хотя бы одной идеи экономического характера, но не привела. "Евразиец" объясняет, вот буквальные слова: "Экономика - средство, а не цель. Это предопределяет паразитизм евразийского учения применительно к экономической сфере". Так, собственно, поступали и монголы: сжигали лес и шли дальше - но в эпоху развитой цивилизации принцип паразитизма усложняется.
Планирование паразитического хозяйства евразийской цивилизации уживается с намерением захватить полмира, и намерением лечить от грехов другую половину мира. Все вместе это декларируется как духовная миссия Евразии. Вероятно, надо понимать так, что паразитическая модель будет занимать половину планеты, осуществлять идейное руководство, а греховная часть земного шара будет работать на просветленных правителей. Поскольку ни единого внятного плана у евразийства никогда не было, при современном состоянии хозяйства в России, можно утверждать, что экономических планов и не будет в будущем. Зато политические планы есть - это грандиозные намерения; населению за воплощение этих намерений предлагают отдать жизнь.
Каким образом конкретные социально-экономо-хозяйственные планы могли бы появиться у Евразии, если Евразии в природе совершенно нет? Такой земли попросту нет, это мистическая гипотеза - вычленить и обособить политически земли, которые не связаны общей религией, экономикой и культурой. Николай Трубецкой (лингвист по образованию) пытался провести опыты по выработке некоего универсального языка на базе тюркского - но и этого, разумеется, не получилось. Что касается мусульмано-христианско-буддистской религии, синтетической азиато-европейской культуры, то такое химерическое образование является полной галиматьей. Евразия - утопия (и безумная метафора В.Цимбурского "Остров Россия" указывает утопический адрес), однако в отличие от Мора, создателя острова Утопия, авторы проекта "Евразия" (или "Остров Россия") не интересовались, как именно будут евразийцы добывать хлеб насущный. Возможно ли сочетание азиатского и европейского производства? Это слишком далеко и смутно. Вероятнее всего, евразийцы станут продавать нефть, но кому нефть продавать, когда весь мир будет покорен?
Поразительно, что аппетиты Евразия обозначает до того (и вместо того), как решает, что она на завоеванных площадях станет делать. Организовать игорную зону - это лишь звучит вопиюще вульгарно, ничего иного в принципе быть не может.
В ходе сегодняшнего, очередного вразумления Украины российский писатель-патриот Проханов восклицает: "в Новороссии образуется новое общество, свободное", и т. п. (Одновременно он выражает желание поднести кринку парного молока солдату, присоединяющему Украину, дабы воин "испил млечной свежести"). Разумеется, никакого нового общества, нового хозяйства построить нельзя. Рабочий Украины перейдет в подчинение олигархам Москвы, и рабочему объяснят, что быть холопом русского барина почетно, а быть холопом украинского - дурно. Будет тот же старый, единственно возможный на безмерной территории "Евразии" экстенсивный феодализм. Поскольку Россия как черт ладана боится федерализации, то борьба всегда идет за устранение мятежей, подавление вольных бояр, приближение бояр послушных, создание системы подчиненных феодов. Прибирание земель под руку одного царя и есть история страны, другой истории нет. Мы помним из прошлого не законы (их всякий правитель меняет и никто не соблюдает), не конституцию (которая переписывается и трактуется как угодно), не морального человека, идущего поперек царской воли, - мы помним лишь геройство, выраженное в присоединении новых и новых земель. Царь понятия не имеет, что делать с территорией, богатой, но вялой - и на протяжении всей истории России экономическое бессилие нуждается в новых территориальных присоединениях, дабы иллюзия роста, хоть бы лишь физического, сохранялась. Безмерно разбухшее пространство обязано жить централизованным, но приказ, исходящий из центра, никогда не доходит до окраин, и нет мысли, объединяющей это пространство - и уже не будет. И когда произойдет по желанию писателя-патриота и "желто-черная ленточка победы опояшет земной шар", это будет лишь означать, что земной шар умер.
Определить размер выдуманной Евразии нельзя - поскольку ее в природе нет.
Иногда сообщают, что Евразия - это, попросту, сама Россия; это самоназвание России, вроде как Альбион у Англии. Но чаще говорится, что Евразия - это то неохватное, что возникнет, когда Россия присоединит к своей невероятной территории еще и прочие земли. Размеров державы, сколь велики бы ни были сегодня, пока не хватает, но если захватить проливы Босфор и Дарданеллы, и т. п., вот тогда воцарится Евразия. А дальше? Что дальше-то будет? - может спросить растерянный обыватель. Захватим все, а потом? Дальше, судя по всему, наступит просветление и братская любовь.