6. Что делать, если ребенок постоянно сидит перед телевизором как приклеенный и больше совершенно ничем не занимается?
Насильственным путем ограничить просмотр телевизора. Вплоть до удаления телевизора из дома. Лучше всего организовать какие-нибудь внешкольные занятия ребенка – в кружках, клубах, секциях и т. д.
7. Как заставить гиподинамического ребенка гулять на улице?
Купите ему собаку, велосипед или ролики (что попросит).
8. Как вернуть с улицы гипердинамического ребенка?
Попробуйте купить компьютер. Если позволяет состояние вашей нервной системы, поощряйте "тусовки" в вашей квартире. По крайней мере, вы будете знать всех его друзей. Идеальный вариант – спортивная секция с пятью тренировками в неделю и выездом на природу по выходным дням.
9. Что делать, если ребенок начал таскать из дома деньги?
Купите сейф и все деньги семьи держите только там. Раз в неделю, вне зависимости ни от чего, выдавайте ребенку деньги на карманные расходы. Он может делать с ними все что угодно: угостить друзей кока-колой, купить кассету, каждый день покупать по булочке, копить и т. д. – это не ваше дело. Никогда не требуйте отчета и ничего не советуйте, если вас об этом не попросят. Деньги даются строго на неделю и никакие дополнительные просьбы не принимаются (если, конечно, речь не идет об учебниках, экскурсиях и тому подобных "официальных" вещах). Вышеописанное – единственная стратегия, которая позволяет блокировать детское воровство. Она вступает в силу после первой кражи. Если вы будете тянуть время, верить обещаниям ребенка, что "это не повторится" и т. д., может оказаться уже поздно. Ребенок украдет еще раз из дома или откуда-нибудь еще.
10. Что делать родителям, если ребенок начал прогуливать школу?
Постараться выяснить причину. Может быть, стойкая неуспеваемость. Тогда нужны дополнительные занятия, репетиторы, повышение самооценки и т. д. Может быть, конфликт с учителем или сверстниками. Возможно, с вашей помощью удастся разобраться. В тяжелых случаях придется переводить в другой класс или другую школу. Может быть, просто страсть к бродяжничеству (у гипердинамических детей, увы, встречается). Тогда – строгий учет и контроль. Сублимация в каком-нибудь туристском или скаутском клубе.
11. Что делать, если ребенок по каким-то причинам настроился на приобретение профессии, которая ему явно не подходит?
Это вы думаете, что она ему не подходит. Крайне редко бывает так, что гипердинамический ребенок вознамерился стать бухгалтером, а гиподинамический – эстрадным певцом. Обычно встречается что-то более адекватное (к 15–16-ти годам современные дети неплохо знают свои личностные особенности). Если вы сомневаетесь, сходите к специалисту по профориентации (встречаются в районных центрах по трудоустройству, на Молодежной бирже труда и в других подобных местах). Пусть он протестирует подростка специальной батареей тестов, поговорит с ним, а потом и с вами. Глядишь, все и прояснится.
12. Нужны ли ребенку с синдромом дефицита внимания какие-нибудь занятия с психологом или другим специалистом?
Если есть нарушения в развитии речи, обязательны занятия с логопедом. Для улучшения успеваемости могут помочь специальные упражнения по развитию внимания и концентрации – их могут проводить сами родители, проконсультировавшись предварительно с психологом. Гипердинамическим детям с трудностями в адаптации показаны групповые занятия. В течение их ребенок начинает понимать, как воспринимают его другие люди (дети), учится вести себя более адекватно.
13. Что делать, если ребенок начал курить?
Расскажите ему о том, зачем люди обычно начинают курить (попытка самоутверждения; быть таким, как все и т. д.) Поделитесь собственным опытом, если он есть. Поинтересуйтесь, откуда он берет деньги на сигареты. Положите на стол хорошую медицинскую брошюру о вреде курения. Ни на чем не настаивайте. Будьте уверены, он ее обязательно пролистает. Далее – ждать.
14. Что делать, если он пришел домой пьяным?
Ничего не делать. Подождите, пока проспится. Далее сообщите обо всех чувствах, которые вы испытываете по этому поводу. То же самое должны сделать другие члены семьи. Если отец не пьет, то основная роль – его. Если отец алкоголик, то сообщите ребенку, что вы рассчитывали на иную схему построения его (ребенкиной) судьбы. Спросите ребенка о его проблемах, о том, чем можно ему помочь. Постарайтесь с помощью заместительной терапии изъять ребенка из компании, где принята такая форма досуга.
15. Что делать, если у девочки явно появилась интимная жизнь, или к этому все идет?
Откровенно расскажите о вашем понимании любви и интимной близости. Сделайте упор на то, что отношения, не прошедшие всех стадий (платоническое чувство, ухаживание, "страсти и страдания" и т. д.), неполноценны. И вернуть потом уже ничего нельзя.
Научите девочку пользоваться противозачаточными средствами. Приобретите их и сообщите ей, где они лежат.
16. Как поступить, если есть подозрение, что ребенок принимает наркотики?
Если подозрение обоснованное – срочно к специалисту-наркологу! Никаких – "стыдно", никаких – "посмотрим"! Промедление – смерти подобно, в самом буквальном, физиологическом смысле. Если ухватить в самом начале, когда еще не пошла социальная деформация – есть надежда. Потом – практически нет. Сейчас существуют специальные тесты, которые позволят достоверно подтвердить или опровергнуть прием наркотических препаратов. Помните, лучшее лечение наркомании – профилактика! Организуйте досуг маленького ребенка, следите за увлечениями старшего, давайте дельные советы и информацию о том же досуге. Сообщите ребенку, что ни о каких "попробовать" сегодня не может быть и речи, так как существуют наркотики, которые вызывают привыкание с первого раза!
17. Как отвлечь от "дурной" компании?
Отвлечь от "дурной" компании невозможно. Можно только привлечь к другой, "хорошей". Бросьте на это все свои силы, изобретательность, фантазию и старые связи. Практически не бывает детей, которых уж совсем ничего не интересует. Как правило, есть какая-то ниточка, за которую можно потянуть. Самый отвязный пацан может согласиться пойти в секцию картинга, самая бестолковая девочка – на курсы личного имиджа или фотомоделей. Думайте, ищите – выход есть почти всегда.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
В поисках выхода
Гражданин Марат
(окончание)
Прощаясь в конце первой встречи, мы договорились о том, что на следующий прием Наташа и Алик придут без ребенка. В назначенное время у дверей кабинета сидела одна Наташа.
– А где же Алик?
– У него это… работа… Так получилось… – неубедительно пробормотала Наташа, не глядя на меня (во время первой встречи мы специально обговорили час последующего приема, согласовав его с рабочим расписанием Алика).
– Ой ли? – недоверчиво переспросила я.
– Он сказал, что не пойдет, – решилась Наташа. – Сказал: что переливать из пустого в порожнее? Лупить его надо, и будет как шелковый. А по психологам ходить – только время терять. Мне надо – пусть я и хожу… Вы простите его, пожалуйста… Он хороший, только не понимает…
– Сомневаюсь, чтобы Виталий нуждался в моем прощении, – искренне рассмеялась я.
Тактичность и какая-то девичья стеснительность Наташи вызывали во мне явственную симпатию. И это внушало оптимизм – всегда эффективнее работаешь с тем, кто тебе по-человечески нравится.
– Но я лично буду делать все, что вы порекомендуете, – поспешила она уверить меня.
– Для начала давайте разберемся в том, что происходит с Маратом, – предложила я. – Вот видите, здесь в карточке написано: энцефалопатия, гипердинамический синдром… Об этом мы сейчас и поговорим…
Примерно минут через десять моих объяснений Наташа неожиданно разрыдалась. Совершенно по-девчоночьи, размазывая слезы по щекам, взвизгивая и хлюпая носом.
– Эт-то что еще такое?! – растерянно прикрикнула я.
– Я же не знала, что он больной! – всхлипывала Наташа. – Мы же не знали! Он такой шустрый всегда, румяный, не болел ничем! Мы же ругали его все время, а Алик говорит – бить! Я же книжки читала, я хотела, как правильно… Мы же не знали! Если бы я знала с самого начала, я бы…
– Что – "я бы"? – вклинилась я в покаянный Наташин монолог. – Вы бы все ему позволяли? Никогда не ругали бы? А то, как он бабушку пугает – это что, синдром, что ли? Болезнь? Нет, уж извините меня, но это просто мелкая подлость!
– А как же тогда?! – Наташа изумленно распахнула огромные, подтаявшие от слез ресницы.
– А вот так! Слухи о тяжелой болезни Марата сильно преувеличены. Есть некое состояние нервной системы, которой нужно учитывать. Не более. Но и не менее. Как часто в вашей семье, в вашем доме звучит ваше "я хочу"?
– Мое?!
– Да, ваше, ваше. "Я хочу пойти погулять"; "Сейчас я хочу накраситься"; "А сейчас мне хочется принять душ"; "А вот сейчас я буду просто лежать на диване и плевать в потолок". И так далее, и тому подобное.
– А кому я это должна говорить?
– Кому угодно. Марату, например.
– Но зачем ему про то, что я хочу накраситься? Он и не поймет ничего. А гулять меня попросту не пустит. И перед Аликом неудобно. Да и некогда мне. С работы приду, заберу его из садика – и по хозяйству. Да еще ведь надо и с ним позаниматься… И Алик… Да зачем все это?
– А затем, что Марат просто не умеет считаться с потребностями других людей, не умеет координировать свое поведение в соответствии с ними. И именно в этом его основная проблема. Он вовсе не желает вас огорчать, но и радовать вас он не в состоянии. Он вас как человека попросту "в упор не видит". И бабушку, и воспитательницу в детском саду, и учительницу в "обучалке-развивалке". А Алика лучше слушается просто потому, что боится наказания. Вот тут вы совершенно правы: страх – это не воспитание.
– А почему он не умеет это… координировать? Это мы с Аликом виноваты, да?
– Большинство детей надо этому учить. А гипердинамических детей в особенности, потому что внимание у них рассеянное, концентрации никакой. Он что-то делает и попросту не успевает заметить, что другие люди по этому поводу почувствовали, как отреагировали. Он сразу же отвлекается на что-то другое. Вот если он за это по заднице получил, тогда заметит, конечно. Тоже, правда, ненадолго.
– Так что же, Алик прав?!
– Да нет, конечно! Запугать Марата можно, но это будет не воспитание, а именно запугивание. И тогда – в этом вы опять же правы – когда он подрастет, он перестанет бояться, и у вас вообще не останется никаких рычагов для воздействия на него.
– А что делать-то?
– Сейчас вам нужно давать ему четкую и однозначную обратную связь по поводу всех его поступков. Это мне не нравится… Меня ужасно раздражает, когда… Папа не любит, если… Бабушка будет очень рада, если ты… Понимаете? Очень коротко, четко и обязательно от конкретного лица. Алик должен делать то же самое. Кроме того, учите его видеть вас. Со всеми вашими желаниями, привычками, капризами. Заставьте его с вами считаться. Вот именно для этого и должно звучать ваше "я хочу". Вы лично, папа и бабушка – как модель окружающего мира. Когда он научится видеть вас, ему будет легче заметить и учесть учительницу, воспитательницу, детей в школе…
– Он будет истерики устраивать. Он уже привык, что все по его…
– Ничего, поустраивает и перестанет. Только не жалейте и не утешайте.
– А это не вредно?
– Куда вреднее расти румяным эгоистом, который никого, кроме себя, не видит и знать не хочет.
– Хорошо, я попробую. Только не знаю, получится ли у меня…
– Попробуйте.
Через пару недель ко мне на прием явился Алик собственной персоной.
– Знаете, – сказал он, задумчиво почесывая затылок. – Моя жена, по вашей наводке, делает что-то такое загадочное, а объяснить толком ничего не может. Или не хочет. Вчера вечером, например, она отправилась в кино с подругой, которую до этого не видела три года. Марат закатил дикую истерику на тему: "Мама, не уходи!" А я вообще чувствовал себя полным идиотом, потому что совершенно не понимал, что происходит и как я должен на это реагировать. Она сказала, что это нужно для воспитания ребенка, а я должен давать ему какую-то обратную связь о своих чувствах. Какая, к чертям собачьим, обратная связь, и как я могу говорить о своих чувствах с пятилетним ребенком?! Я вообще не умею о них говорить! Я же не герой латиноамериканского сериала!
Отсмеявшись, я провела вторую серию ликбеза. На этот раз с Аликом. Алик, как и следовало ожидать, рыдать не стал.
– Понятно, – задумчиво протянул он. – А вы знаете, я давно что-то такое подозревал, только вот сформулировать никак не мог. Слишком уж он какой-то… поверхностный, что ли… и действительно не умеет ни с кем считаться, хотя по возрасту уже должен был бы. Так вы говорите, это пройдет?
– Само по себе – нет. То есть биологически Марат может стать здоровым, но все его неврологические особенности, если прямо сейчас не заняться коррекцией, перейдут в патологию характера. Проще говоря – получится здоровый эгоист.
– Значит, будем корректировать. А в обычной школе-то он учиться сможет?
– Безусловно, да. Хотя проблемы наверняка будут. О них мы поговорим в свое время. Сейчас есть более неотложные задачи.
– А что – если это болезнь, то нет ли от нее каких-нибудь таблеток?
– Вам так хочется покормить Марата лекарствами? Думаете, таблетки научат его не оскорблять бабушку?
– Да нет, это я так спросил, на всякий случай… Ну, так что же надо делать сейчас?
– Объясняю еще раз… – вздохнула я.
В дальнейшем я регулярно встречалась с Наташей. Алик не появлялся, но, по словам жены, педантично следил за выполнением всех рекомендаций. Марат же, вопреки всем предположениям матери, никаких особых истерик устраивать не стал. Как только ему внятно сообщили и показали, что и почему нравится и не нравится окружающим его людям, он тут же проявил себя как совершеннейший конформист. Любимым его вопросом стал: "А это будет – как? Хорошо?"
Однажды, спустя три или четыре месяца после начала терапии, Марат, перебирая старые тетради и вспоминая детей из "обучалки-развивалки", вдруг спросил:
– Так меня выгнали потому, что я был плохой? Не потому что – глупый?
– Ты не глупый и не плохой, – сориентировалась Наташа. – Ты просто не умел правильно себя вести, не думал о других, мешал им.
– А теперь – умею? – тут же поинтересовался Марат.
– Не знаю, – честно призналась Наташа. – Вроде бы, теперь получше стало. Бабушка давно не жаловалась.
– Так может, мне опять заниматься пойти? – непривычно жалобным тоном попросил мальчик. – Мне там рисовать нравилось. И английский. У нас в садике такого нет.
На следующий день Наташа прибежала ко мне.
– А что вы сами-то думаете? – спросила я.
– Ну вот, я его опять отдам, а его опять выгонят. Он же как был непоседа, так и остался. Это для него травма будет. Ведь так?
– В общем, да, – вынуждена была согласиться я. – Здесь есть один острый момент. Когда мы обучаем гипердинамического ребенка чувствовать других людей, у него и у самого шкура становится потоньше. Понимаете?
– Да, понимаю, – закивала Наташа. – Он раньше очень редко обижался. Казалось, что ему все – все равно. Мы на него орем, а он – ноль внимания. Скажет: "Отстаньте!" – и все. А сейчас прямо так и говорит, как мы: "Меня обижает, когда вы…" или "меня это раздражает".
– Отлично, просто отлично! – обрадовалась я. – Видите, не плачет, не злится, не бьется в истерике, а прямо сообщает вам о своих чувствах. Вы ведь это учитываете?
– Конечно! Как вы учили, говорим: "Спасибо, что сказал. Теперь мы поняли, что ты чувствуешь по этому поводу". И свекровь говорит, что он очень повзрослел, и ей теперь гораздо легче с ним договориться. Мы ей про вас толком ничего не говорили. Понимаете, она думает, что психолог – это тот, который психов лечит. Алик как-то попробовал с ней поговорить, а она: "Вы из ребенка дурака-то не делайте!"… А что же все-таки с обучалкой?
Тщательно все обсудив, мы с Наташей решили с общим образованием в этот год больше не рисковать, а отдать Марата в кружок керамики и рисования. Марат охотно согласился и даже умудрился сделаться любимцем руководительницы кружка – веселой девушки-студентки. Кривобокий расписной горшок, подаренный Маратом, довольно долго украшал стеллаж в моем кабинете, пока другой гипердинамический ребенок не уронил и не разбил его. Мне было очень жалко – честное слово.
Приличный Филипп
(окончание)
Груня быстро и охотно отвечала на все мои вопросы, а вот разговорить Филиппа казалось практически невозможным. В ответ на все обращения он предпочитал даже не говорить "да" или "нет", а просто мотать или кивать головой. В конце концов, я отправила его в другое помещение рисовать рисунок на тему "школа" и осталась с Груней наедине.
– А что думает Аркадий по поводу проблем младшего брата?
– Да он и не знает ничего! Когда он уходил, все еще так себе было. Филипп сказал: не надо Арьке ничего писать, пусть он там не расстраивается. Мы и не пишем. И он сам тоже пишет, что в школе все нормально. Аркашенька-то в каждом письме спрашивает: как там братик? Ну, мы с отцом пообещали не говорить, вот и врем на старости лет, как два дурака. Неправильно это, да?
– Разумеется, неправильно. У братьев всегда были хорошие отношения, сейчас старший мог бы поддержать младшего. Но, с другой стороны, вы дали Филиппу слово… Этот вопрос надо обдумать…
– Хорошо, хорошо, доктор! Только как же нам дальше-то быть?! Куда же я его теперь дену-то! Неужели к этим отдавать, к умственно отсталым?! Оттуда же потом вовек не выберешься, да и на всю жизнь клеймо! Он и так уже бог весть что о себе думает. Я вот пришла намедни от учительницы-то, наговорила она мне, у меня сердце не выдержало, так прямо в кухне и разревелась. Картоплю чистю, а слезы так и капают, так и капают… Филипп как почуял что: в кухню пришел, взял другой нож, стал рядом картоплю чистить. Потом и говорит: "Не плачь, мама. Чего уж плакать-то теперь, коли я такой урод вышел". Я еще пуще плакать: "Какой же ты урод, Филечка! Мне лучше тебя и не надо никого!" Так ведь, доктор, святая правда это! Нешто ж я не вижу: у других-то пацаны – черти истинные рядом с ним. А он и поможет завсегда по дому, и когда душу крутит, – знаете, со всеми бывает, – так он и помолчит рядом, посопит, вроде и полегче стало. Кого ж мне еще нужно!
– Вы абсолютно правы, Агриппина Тимофеевна! – сказала я. – Вам очень повезло. Филипп – хороший человек и замечательный сын. А ему, в свою очередь, очень повезло с матерью.
– Правда? – Грунины глаза недоверчиво блеснули. – Вы это серьезно говорите?! Или шутите?
– Я говорю абсолютно серьезно, подтвердила я.
– А как же учительница говорит…
– Вот с этим мы сейчас и будем разбираться. Посмотрите в карточку. Видите, написано: ММД, гиподинамический синдром. Кто вам про гиподинамический синдром первым сказал?
– Это, по-моему, еще тот, психиатр. А остальные с него переписывают.